Ее запах - смешанный сладкий нектар из свежих фруктов, которые она покупает в супермаркете у дома, элитного парфюма, подаренного одним из, и гашиша, неизменно спрятанного в левой чашечке розового лифчика. Этот лифчик мой любимый, он сидит так, как надо, - вторая кожа цвета баббл-гам, игриво обволакивающая плоть прозрачным кружевом.
Я хочу ее, и в ответ она понимающе смеется.
Наш роман разбит безучастным грязно-желтым светом фонарей, освещающих островки трассы, открытой бутылкой вина и торопливыми мокрыми поцелуями.
Я хочу ее, и она, как всегда, немного смущенно заправляет за уши белокурые пряди.
Арена наших свиданий - сгоревшее поле, иссушенное болото травы с треском ломается под колесами.
Она рассказывает о своем рабочем дне, о том, как устала, устала от бесконечного повторения одного и того же, о том, что ни с чем не справляется,и я протягиваю ей бутылку мерло, чтобы она успокоилась и замолчала.
Она бесконечно долго смотрит мне в глаза, гладит по щеке и проводит пальцами по водопаду моих спутанные волос. На ее запястьях позвякивает дешевая бижутерия, ее округлившийся живот, такой большой, плотный и неподвижный, контрастирует с вздымающейся и опадающей от возбужденного дыхания грудью.
Она говорит, что скоро не сможет работать, не сможет встречаться со мной, и я нежно закрываю ее рот своей рукой, позволяя ласкать фаланги и линию жизни.
Каждый раз она обещает, что больше не выйдет на работу. Что эта ночь - последняя.
И каждая наша встреча обещает быть последней.
Ты клянешься, что это все? - спрашиваю я, уже двадцать третий раз.
Она кивает, и по ее пыльным щекам бегут мокрые дорожки.
От нее пахнет сексом и дешевым алкоголем, презервативами и вазелином. Скользкая и разработанная, она плачет, когда ее тело отвечает на мои прикосновения.
Это последний раз, - шепчет она еле слышно, запрокидывая голову.
В мертвой траве стрекочут цикады, вокруг нас - размытые в запотевших окнах пятна горизонта и заводских труб.
Наши свидания длятся три оргазма, и, вылизывая ее промежность, в моей голове тикает счетчик минут. Каждый раз мне хочется забраться в нее еще глубже, растерзать ее зародыша, полностью овладеть ею, отвезти домой и больше никогда и ни с кем не делить.
Распухшими губами она целует на прощание мою руку и клянется, что сейчас пойдет домой, и я снова ей верю.
Я отъезжаю, прикусив кулак, говоря себе, что она уже не там, где я ее обычно оставляю, что она все-таки сдержит обещание, и вот сейчас она поворачивает в замке ключ и входит в темную квартиру, окутанную ароматами гашиша и сигарет.
Наверняка все так и есть, вот только
Ее синее платье такое яркое в свете фар, она невозможно красива и бесконечно потеряна,ее глаза расширяются от ужаса, рот застывает буквой О со смазанной помадой, словно она не знает, что будет дальше, словно это такая неожиданность, которая не укладывается в ее семнадцатилетнем сознании, словно никто из нас двоих не догадывается, что будет дальше.
Я глажу ее по голове, и ее белоснежные волосы кажутся почти паутиной на фоне густой бордовой лужи. Она тяжело дышит, ее изогнутая под неестественным углом рука пытается дотянуться до живота.
Все в порядке, говорю я,водя кончиком указательного пальца по контуру лица.
Теперь все будет хорошо.
Из ее глаз катятся слезы, в последний раз, и я держу ее на своих руках до последнего астматического вдоха.
Она обмякает, и чернильное небо с такой яркой Большой Медведицей - последнее, что видят ее прекрасные глаза.
Я укладываю ее хрупкое тело на заднее сиденье и сдерживаю обещание, которое она нарушила.
Я везу ее домой.