Мне почти пять лет. Я конечно ещё маленький, но почти всё понимаю. Мы идём к маме в больницу. Папа держит меня за одну руку, дядя Володя за другую. Муся с братом Вовкой впереди. После дождя много луж. Папа обходит их с одной стороны, дядя Володя- с другой, а я прыгаю вверх и опускаюсь на другом конце лужи. Мне очень нравится летать над тёмной водой. Даже если лужа длинная сильные руки мужчин не дают мне опуститься в воду. И мы смеёмся. Я не всё понимаю, о чём говорят взрослые, но настроение у всех хорошее. Последние дни, когда мама пропала из дому - «легла в больницу» было немного страшно и одиноко. Одну половину дня дома был братишка, а потом приходила с работы Муся. Кормила, рассказывала сказки, но весело не было. Потом все заулыбались и я понял, что страшная беда прошла мимо и скоро всё будет как раньше.
Возле странного дома, пахнувшего чем-то неприятным и тревожным на лавочках сидели люди в некрасивых халатах с печальными лицами я сразу присмирел и начал жаться к отцовской ноге. Муся достала из сумки белый халат и шапочку, одела:
- Ждите здесь, пойду узнаю что и как.
Отец закурив папиросу,
- Чего ты испугался? Сейчас маму увидим. Смотри. брат не боится.
- Конечно, брат большой, школу закончил!
Вернулась Муся,
- С зав.отделением поговорила. Всё в порядке, через дней десять выпишут.
Успенскому:
- Подожди здесь, потом тебя проведу, а вы за мной.
Она достала второй белый халат, протянула отцу:
- Накинь.
- А нам халаты?
- Вы и так красавцы. Пошли.
Солнце золотыми столбами заливало через окна плохо пахнущий коридор. В столбах света кружилась пыль. Я засмотрелся на это бесконечное мельтешение и не сразу уви-дел маму. Хотел подбежать, но она была какая-то чужая. Лицо, волосы, глаза. Двумя руками держала правую сторону живота. Мне так стало жалко мою весёлую, красивую маму, что слёзы сами собой наполнили глаза.
- Женёк, чего ты отстал, подойди к маме, -
позвал отец.
А мама всё поняла, одной рукой погладила по голове,
- Ничего, сыночек, всё страшное позади. Скоро вернусь домой, помою голову и буду как раньше.
- Вовчик, у тебя как дела?
- Нормально. Военкомат послал на курсы.
- Водителей?
- Парашютистов.
- И ты ничему полезному в армии не научишься.
- Мам, это только курсы, куда призовут, только осенью увидим.
- Всё, идите мужики и Успенского пришлите, - наладила нас Муся.
Отец поднял меня, чтоб мама смогла поцеловать и мы наконец вышли из страшного здания.
Когда все собрались в больничном дворе, быстро решили что делать дальше. Я первый выразил желание,
- Пап, пошли в рощу.
- Можно. Вовец, ты с нами?
- Не, пацаны на Кубань поехали, я к ним.
- На затон или текучку?
- На текучку.
Муся:
- Виталий, ты опять не напьешься? Боюсь я ребёнка с тобой отпускать, Володя пойдёшь с ними.
Успенский сделал попытку:
- Я позаниматься хотел.
- Да ладно, ты уже привык по ночам готовиться. Не мешает никто. А я на Сенной рынок зайду. Сейчас базар расходиться начнёт, может подешевле чего куплю.
Разноцветные качели "лодочки" взлетали вверх, а наша выше всех. Я сидел на од-ной стороне, а дядя Володя, стоя на другой, раскачивал волшебную лодочку. И как бы крепко я не держался, в верхней точке какая-то сила поднимала меня над сидением, а в нижней вдавливала так, что я переставал держаться. Восторг переполнял и я смеялся, дядька тоже улыбался. Поискал глазами оставшегося внизу отца. Не нашёл, куда же он делся, только что стоял, курил...
Лодочка то подлетала к громадным белым гроздьям акации, то падала к небольшой очереди желающих покататься. Им бедолагам ещё ждать, а я скоро подрасту и сам буду раскачивать тяжеленную качелю-лодку. А вон мой и папочка несёт вкуснющее мороженное на палочке. Никуда он не пропадал, а в очереди за мороженным стоял. Мороженное не часто мне перепадало, зато сколько счастья было, когда в руке оказывался кусок белой сладости. Сначала от него нужно было откусывать холодные кусочки, а потом только успевай слизывать восхитительные ручейки, а затем счастье внезапно кончалось и никогда взрослые не покупали второй кусок. Если мороженное покупала мама или Муся, то после ругали, что я накапал на одежду, а если мужчины, то никогда не ругали. Просто у ближайшей колонки мыли мне руки и замывали пятна.
- Красная всё, - закричал контролёр, двинул ручку тормоза.
Прокатавшись без остановок на три билета, лодочку стали тормозить. Мороженное попало в мою руку и окружающий мир пропал.
- Подожди, - попробовал остановить отец,
- Давай рубашку снимем, тебя отмыть легче будет.
Рубаху снимали вдвоём с дядькой, а я грыз и лизал белое сокровище, стараясь ус-петь со всех сторон. И я успел! Ни капельки не пропало, руки конечно пришлось помыть, но это тоже развлечение. Отец держал меня над фонтанчиком и добросовестно потерев ладошки друг о друга, я немного перекрыл отверстие и струйка достала до дяди Володи.
- Ах, ты засранец, засмеялся дядька, - уклоняясь от струи.
- И меня обмочил! Как же я теперь среди приличных людей ходить буду?!
- В лес пойдём, белок пугать, там и высохнешь.
Роща и была лесом. С одной стороны пять разноцветных «лодочек», круглое заведение «шайба», где наливали водку, пиво, на закуску чебуреки, кусок чёрного хлеба с селёдкой и ярко зелёный тир, а всё остальное лес. Позднее я узнал про Рощу страшные вещи. На северной окраине немцы расстреливали краснодарцев. Здесь они впервые попробовали машины-душегубки. Убитых, повешенных и задушенных сбрасывали в ров и полицаи слегка засыпали очередной слой убиенных, землёй. Когда я подрос, мы с ребятами, где только не лазили, но ко рву близко не подходили.
А сейчас я кидал коричневыми желудями в ловких белок. Они нисколько не боялись. Перепрыгивали с ветки на ветку, спускались на землю, чего-то выхватывали из лесного мусора, опять взлетали вверх и ухитрялись грызть даже головой вниз.
Серые зверьки с огненно-коричневыми хвостами меня мало интересовали, я ждал и надеялся, но спросить боялся. Сравнение с любопытной Варварой меня сильно обижали, я же не какая-то длинноносая девчонка, поэтому, когда папа предложил сходить в тир, радость захлестнула с головой. Я столько времени крепился и ни разу не спросил,
- Пойдём ли мы в тир?
И мы пойдём в настоящее мужское место, где нас любят, где буду стрелять из винтовки в настоящую мишень.