Я начал то злополучное утро с открытия, с вывода к которому ещё никогда никто не приходил. Утро было пасмурным, я по обычаю выглянул в окно и ничего не сказал проходящим мимо торговцам, с которыми я постоянно здороваюсь и желаю хорошего дня. Они смотрели на мои окна и улыбались, не оставаясь в долгу — они всегда здоровались в ответ и отвечали взаимностью на мои пожелания, ведь я регулярно посещал их магазин. Я отошёл от окна и задёрнул шторы. Зачем желать хорошего дня, когда он так отвратно начался. Раз я не поздоровался — они не поздоровались в ответ, а только фыркнули и пошли далее, открывать магазин. Значит, я все это время делал первые шаги навстречу тем людям, которые по жизни меня окружают. И если бы я не проявлял такую инициативу, то мой круг общения сузился бы до меня одного. С этой мыслью я отправился к трамвайной остановке.
Я не поздоровался с водителем, хотя он так же смотрел на меня и улыбался. Я нарочно не подал виду, что заметил его беззубую улыбку. Кондуктор даже не стал ко мне подходить — ведь я не спросил его о самочувствии, хотя имел представление из наших прежних бесед о некоем заболевании, которое начало преследовать кондуктора после посещения им дальнего востока.
Честно, я даже не знал как их именуют, — всех этих людей. Таким образом я проехал бесплатно и вышел на остановке, словно призрак, незамеченным.
Контора, в которой мне доводилось трудиться, занималась постиркой белья - прачечная. Мои обязанности были таковы: приём белья от клиентов, выписка квитанций, сдача белья и расчёт. Непосредственно стиркой я не занимался, эту работу выполняли другие - две девушки, посменно. Обе относились ко мне скорей положительно, а одной, которая трудилась в утреннею смену, я даже был симпатичен, и, мне кажется, симпатия являлась взаимной.
В контору я так же молча вошел, как и в трамвай — ни слова не сказав утренней смене, той девушке, которой я нравился; она, выжимая тряпку над ведром, сдула локон волос, заслонивший глаза и улыбнулась на долю секунды, после чего её лицо напомнило скорее отвращение ко мне или даже злобу. Я не стал общаться и со следующей сменой; более того - молчал в ответ на просьбы клиентов, что вылилось в абсолютно неприбыльный день, потому что белье ни у кого сдать на постирку не вышло, как, впрочем - что обиднее для них — получить чистое и рассчитаться.
Дома я сел за письменный стол и открыл свой фотоальбом. Фотокарточки разного времени: с детства по сегодняшний день; родители, родственники и друзья, бывшая жена и фотографии со мной — я никого не узнал. Я никого не знаю.
Свеча практически догорела и зона освещения заметно сузилась, однако я все ещё мог находиться в ней полностью. Так вот, значит, как моя жизнь догорает, и как выглядит смерть - чёрное пространство подобно безграничной вселенной, которую освещают древние звезды; от некоторых, потухших, свет проносится через века. Моя звезда, стало быть, схлопнется в чёрную дыру и свет останется узником зловещей черноты.