Теперь только и остается, что протирать белый мраморный памятник от голубиного и вороньего помета, да вздыхать, глядя на эмалевый портрет…Сколько бы ей теперь было – тридцать один? Уже бы ее дети ходили в школу, бабушкой называли…И как Наталья Алексевна не пожалела денег на бродячего фотографа и сделала дочери много-много фотографий? Теперь один из таких портретов и помещен на обелиск – длинноволосая девочка улыбается, глядя большими серыми глазами на маму. За неделю до гибели. И ничего не предвещало беды: ни июньская теплая погода, ни отличный табель успеваемости за первый класс, ни здоровье. В пятницу Наталья Алексеевна сходила с подругами в баню, в парилку, вечером все собрались к ним после бани пить кофе и валялись на диване распаренные, разомлевшие, а Иришка взбиралась на лежащих взрослых теток и давай всех заставлять читать «Продавец птиц». То на одну подругу влезет и щекочет: «Тетя Валя, ну давайте читать вместе!...», то на другую: «Тетя Света, а тетя Валя устала, давайте, с вами почитаем…» Книжка была большая, с картинками – общими усилиями уступили ребенку и читали по очереди. А она еще кончиками косичек щекотала носы, когда подруги в изнеможении позакрывали глаза после баньки…
Назавтра, как было договорено, они с Иришкой поехали в Багаевку к знакомым. Ехали вместе с семьей друзей, на одной машине, болтали по дороге, пели песни, а дети, Иришка и более взрослый Коленька, высовывали из окна руки и носы, и хохотали.
Приехали к «ланчу» - хозяева уже накрывали стол, ожидая гостей с утра.
Дети, перезнакомившись, побежали на клубничные грядки – хозяйские мальчики гостям клубнику показывали, не прикасаясь, а наши, городские – так набросились на невиданную роскошь. Вечером пошли на Дон. В тех местах вода чистая, не то, что на левом берегу Дона, где располагался Ростовский городской пляж. В верховьях Дона, в районе Багаевки, родники устраивают водовороты, поэтому река там глубокая почти сразу от берега.
Местный пляж был заполнен народом, отдыхающим после трудового дня, и такими же, как и они, гостями – это было заметно и по нарядным купальникам, по широким зонтам и по красивым надувным кругам.
Детям разрешено было только помочить ноги, и они с завистью смотрели на местных мальчишек, которые со знанием дела кувыркались и подныривали друг под друга, хохоча и вопя. Ириша, лучшая чтица первых классов средней школы, отличница и послушница, изнывала на берегу и выпрашивала у Натальи Алексеевны, тихонько подвывая: «Ма-а мочка, ну можно нам завтра с Колей один разочек поплавать, а?» Мать строго обрывала: «Посмотрим». Обиженная Ириша, отвернувшись, раскрыла любимую книжку и стала читать, повернувшись спиной к реке.
Ночь выдалась теплая, дети расположились в большой комнате и рассказывали друг другу страшные сказки. Время от времени были слышны визги или дружный хохот. Взрослые, усевшись вокруг стола на большой веранде, потягивали домашнее вино, слушая лягушачьи трели и хлопая комаров. Дымовая завеса, сооруженная из тлеющей травы в дырявых ведрах, мешала жить скорее людям, чем комарам.
Бывшие однокашники по мединституту, вспоминали с друзьями Натальи Алексеевны свои далекие, веселые и голодные деньки.
«А теперь, – говорила жена хозяина, старшая медсестра сельской больницы, –вон у вас сын по грудь, да и наши трое не отстают. Им – одно веселье, а нам от них – одни нервы». Хозяин ее весело поддержал:
«Да, сначала – голые бабы, а потом – голые нервы!» – он, вероятно, имел в виду и неоконченный женой институт по причине хронических беременностей, и быстро растущих пацанов, и сельскую жизнь главврача необорудованной больницы, и …
Наталья Алексеевна, закончившая педучилище, с интересом слушала, чем жили молодые медики, пока они не стали врачами, сравнивая их пикантные шутки со своими пресными остротами. Она не имела «голых нервов», обладая спокойным нравом и не имея альтернативы в выборе профессии: и мать ее была педагогом, и бабушка, и свекровь. Живя практически одинокой, не считая многократных сводов – разводов со своим крепко запивающим мужем, живущем в соседнем доме, она свою счастливую личную жизнь даже не и представляла в покое и достатке. Пока приходилось с утра и до ночи проводить в школе, где Наталья Алексеевна преподавала сразу в двух младших классах, и не мечтать о хоромах или путешествии на курорт – вполне хорошо можно было провести выходные вот так, с друзьями…
Маленькая Иришка в этом году обещала помогать с проверкой тетрадок у первоклашек. Вот уже и помощница будет у мамы, дождалась…
За полночь Наталья Алексеевна, откланявшись, залезла к Иришке под простыню и прижалась озябшим телом к хрупкому тельцу дочери.
Девочка пробормотала что-то вроде: «Мамочка, любимая…» - и заснула.
Наталья Алексеевна с непривычным сожалением еще долго слушала хохот и пение, доносившееся с веранды, но сила привычки жить в строгом режиме, взяла над соблазном верх. Ночью ей снились птицы, много птиц, которые не могли вырваться из сетей, но, проснувшись, она не помнила ничего из тогдашнего сна – осталось только чувство безысходности.
Утречком Наталья Алексеевна попыталась встать пораньше с намерением пойти на реку, так как выходные подходили к концу, и в последний день хотелось все-все увидеть и запомнить. И ровные поля, покрытые сияющими травами, и высокий берег Дона, слоистыми разноцветными землями уходящий в воду, и перламутровых двуусток, раковины который в изобилии были разбросаны на песке… Детвора, заснувшая раньше всех, просыпаться не торопилась. Но и проснувшись, она пожелала сначала попастись на клубничных полях, но ненадолго – им хватило вчерашнего удовольствия. Вяло погоняли мяч, постегали волан бадминтона, с азартом позавтракали и – на Дон! Солнце уже пучилось во все глаза, песок быстро нагрелся, и скоро вся компания стала натягивать тент, сооруженный из простыни и четырех жердей, что заботливый хозяин принес из дома. Кроме этого, он дастал из пакета свежие вареники с клубникой, засыпанные сахарным песком и сметаной и все, несмотря на съеденный завтрак, с удовольствием их стали уплетать. Нет, так можно погибнуть от обжорства, – Наталья Алексеевна привыкла считать куски, но никак не могла отказать себе в простом человеческом счастье выловить сочный вареник, утонувший в озере из розовой сладкой сметаны.
«Ма – а -амочка… ну можно искупаться?» – заканючила вчерашнюю песню Иришка. Коля, сынишка приятелей, тоже напряженно смотрел на родителей. Приятели и Наталья Алексеевна, посовещавшись на месте, вынесли коллегиальное решение: «Можно, но недолго!»
Дети с визгом бросились в воду, поднимая снопы брызг.
Колин отец ринулся за ними, следом бросились хозяйские пацаны, и радужные брызги стали долетать до оставшихся взрослых. Наталья Алексеевна по пионерлагерной привычке считала нырнувших и вынырнувших детей: «Раз, два, три… четыре... Раз, два…раз, два, три…Все.»
Появилась большая хозяйская собака – дети ее тоже заманили в воду, бросив палку. Собака плюхнулась и, хватая пастью пузыри воды, быстро-быстро поплыла к палке, схватила ее и вернулась назад. Дети выскочили вслед за нею, пытаясь вынуть из пасти добычу. Смешно отряхиваясь, собака снова забрызгала всех сидящих взрослых и хохочущую детвору.
Так в шалостях и купании прошел день. Пора собираться. Все мокрые, усталые и переполненные пошли собираться домой. К пляжу подогнали машину, вышли и сели «на дорожку» прямо на берегу реки, любуясь закатом. Коля с Иришкой, разогретые пополуденным солнцем, смело заныли, поддерживая один другого: «Ма – ам, ну искупнуться.. . Один разочек!...» - обращаясь каждый к своей маме. Хозяйские дети еще не вылезали, и отказывать было в такую жару немыслимо, учитывая дальний путь в горячей, как консервная банка, машине. «Идите!» - Колин отец скинул штаны и прыгнул с ними под их визг и фонтаны брызг. Наталья Алексеевна снова стала по привычке считать купальщиков. Собирая к отъезду вещи, Наталья Алексеевна не заметила, что не взяла из-под подушки Иришкину книгу «Продавец птиц», а тут вдруг вспомнила и подумала, что надо бы не забыть вернуться и взять…Но тут же забыла, так как подступила тихая радость, что день прожит хорошо, не смотря на не прекращавшуюся с самого утра необъяснимую тоску, и теперь хватит сил прожить еще одну трудовую неделю, а, может, и не одну, и какие молодцы Колины родители, ее друзья, что устроили такой праздник к окончанию учебного года…И какие гостеприимные хозяева, друзья ее друзей, прямо как родные, и как она отблагодарит их, если придется…
«Мамочка, - крикнула Иришка, - смотри!» Наталья Алексеевна увидела, как дочь, смело отплыв в сторонку, ушла под воду, помахав ей ладошками. Она перевела глаза на других детей: «Два, три, четыре…» Иришка не появлялась на поверхности. «Два, три, четыре…» Надеясь, что она выплывет где-то в стороне, Наталья Алексеевна пошарила глазами по всей водной поверхности – дочери не было. «Два, три, четыре…»
Предчувствие подступающей беды захолодило грудь.
Низким, утробным голосом она закричала-завыла, указывая место, где только что была ее дочь: «Де- е -ети, И –и -ира…!» - дети и Колин папа бросились туда и, ныряя один за другим, качали головами – там яма и Ирочки нигде нет. Наталья Алексеевна окаменела с протянутой к реке рукой. Хозяйка тоненько заплакала, сжимая голову руками и приседая. Отдыхавшие неподалеку люди, только что ленивые и сонные, не задавая вопросов, бросились в воду. Дальние подняли головы и медленно подтягивались со всего берега. Весть о возможном несчастье мгновенно разнеслась по небольшому пляжу. Скоро все взрослые и местные дети обныривали и обшаривали дно реки.
Иришку нашли через полчаса далеко от того места, где она вошла в воду – метров на двадцать унесло течение хрупкое тельце в сторону середины реки…
На помощь звали всех: милицию, скорую, хотя врачами были сами хозяева, господа Бога, который на минуту отвернулся…
Ни искусственное дыхание, ни укол адреналина в сердце – ничего не приводило девочку в чувство. Два длинноволосых наркомана, оттеснив усталых врачей, взялись, сменяя друг друга, отсасывать воду, периодически надавливая на грудь – ни-че-го.
И только когда по телу пошли пятна, не оставляющие сомнения в том, что все усилия напрасны, народ расступился. Эмоциональные лохматые парни с рыком катались по песку, кусая себя за руки и вырывая себе клочьями волосы.
Наталья Алексеевна, так и стоявшая на песке неподвижно, вдруг вспомнила, что она не положила в сумку Иришкину книжку «Продавец птиц» и, покинув всех, ушла в дом за книгой...