Экзистенциальный кибер-триллер в двух частях от первого лица.
I.
"Теория инфернальности — так говорят издавна. На самом же деле это не теория, а свод статистических наблюдений на нашей Земле над стихийными законами жизни и особенно человеческого общества. Инферно — от латинского слова «нижний, подземный», оно означало ад." И. Ефремов. "Час Быка"
Поле боя расстилалось передо мной на неисчислимое количество километров, по крайне мере так казалось, но за пылью, гарью и остатками того что было техникой ничего не было видно. Даже аугментированные ноги не справлялись со встречным ветром, норовящим утопить моё тело в грязи боя, и увязали в грязи, а с лица и пальцев мертво висящей руки стекала тёмная кровь, но я ничего не чувствовал, лишь пытался изо всех сил разглядеть, что же было впереди. Кибернетика глаза выделяла силуэт последнего противника, и я, чувствуя как медленно и безвозвратно утекают силы, словно из разряжающейся батареи, пытался навести винтовку одной, целой, рукой и выстрелить, полагаясь на то, что всё же был одним из первых Новых Людей, которые начали свой путь к машинной стадии добровольно. Оставалась нажать на спусковой крючок, но тут яркая вспышка света, и… Теперь точно ничего не видно.
Вокруг не было ни одного из наших. Все пропали, или же опять это глюки… Я даже не пытался встать. Серое небо, серая земля. Разлепить глаза оказалось сложно, но я снова пересилил остатки слабости плоти. Наверное, если бы я сейчас что-то всё-таки чувствовал, то сдох бы от боли или от переизбытка человеческих эмоций, убрать которые полностью ещё не удалось науке моего времени. Но все пропали, и это надо было признать фактом. И я не могу двинуться. Или страшно. Страшно. Интересно, я ту сволочь может всё-таки убил?... Странные мысли. Надо думать о своей жизни, вдруг я сам сдох?
Я повернул голову. Я повернул взгляд. Что-то скрипело. Потом боль ударила по всему телу, ноги и руки дёрнулись самопроизвольно, и кто-то сильно заорал. Нет. Это я. Всё хреново, наверное. Я ничего не вижу. Только всё красное. И безжизненный взгляд перед моими глазами, он как будто безмолвно вопрошал, зачем всё это. И я, всё же, отключился. Я провалился.
- Ганц? Ганц, ты совсем долбанулся, не смей этого делать! А то как пристрелю!
- Что? А…
Я, в итоге, жив. И пара наших. Это хорошо. Мне нужен «синнет». Государство, проектирующее Новых Людей забыло, что они не выдержат таких нагрузок без этого химического состава. Доза виртуальной реальности, необходимая часть искусственных положительных эмоций… Тупая, безнадёжно хрупкая психика тупого, безнадёжно хрупкого человека не выдерживает того, что происходит на этой войне. Даже после экономического упадка и распада границ государств нам приходится воевать. Это всё люди. И я не мог стоять в стороне. Зато я жив. Я сейчас выжил. Но я лежу на земле, у наших позиций. Меня спасли. А чем кончилось всё, узнать бы. Это был бой двое на одного, нас зажали с двух флангов и Фронт Бесконечного Права и Международный Союз Неокоммунистов. Государства исчезли совсем недавно, относительно столетий, но люди, не ведая своих прежний целей «мира во всём мире», которые изначальна были лицемерными и ложными, направили друг на друга оружие. А те, что правят теперь, эти финансовые корпорации… Вкладывают свои миллиарды в новых людей. Искусственных, некст-ген… Совершеннее и выносливее меня, говорят, они будут способны в одиночку уничтожить целую армию.
Я наконец открыл глаза. Я встал с постели. Пахнет сыростью и войной. Но тихо. Бетонные стены. Это что-то типа нашего штаба. Надписи на стенах: счастья нет. Жизни нет. Есть медленная дорога к смерти. Любви нет. Есть кайф.
Интересно, кто такую глубокую философию здесь накарябал… Ведь полуметром левее здесь типичное заборное искусство.
- Ганц!
- Да-да. Я. Жив, как видишь, даже почти не поцарапали. Пошли уже наружу, темно там, патрулировать надо.
- Ну, вперёд, герой…
Холодный и свежий ночной воздух в лёгких и живительный вкус синнета во рту. Я снова готов встретить этот ад. Но пока тихо.
Сидим у костра, обход окончен. Оружие при нас. Немного холодно. Решил тему поддержать.
- Знаете, я вот знал человека, который всё время жил «как надо»… Последний раз когда я его видел, у него ничего не было. Даже винтовки и идеи. Вообще ничего. Он хотел, но понимал, что поздно… Я не знаю, жив ли он сейчас. Это страшнее, чем прикосновение смерти, которое я сегодня снова почувствовал на своей шкуре там…
- А за что они сражаются-то? Те самые, с которыми мы тут не сошлись?
- Право или краснопёрые? Да хрен их знает… Наверное, чтобы гипотетические люди имели мнимую свободу… Ну или наоборот, свобода имела… Эх, ха-ха.
- Ганц, а ты всегда знаешь что да как, я смотрю!
- Нет. Я знаю, что ничего не знаю. И даже эту фразу не я придумал. Знаете, завтра на пару дней передислоцируюсь в Столицу по важному делу. Надо дом проведать. Боёв не предвидится. Лишь два дня, ребят. Потом что – без понятий…
- Бывай.
***
День кончается. Я шёл к точке отправления, по дороге примерно раза три затерявшись в туманных полях, где моей компанией были лишь комары и странные, но красивые для моих ушей звуки. Да и на окраинах лесных чащ и болот к этому присоединилась грязь, что налипла на сапоги. На подходе к вокзалу я даже успел в неё навернуться, но на моей потрёпанной форме вряд ли это отразилось как нечто неприемлемое. Когда поезд уже мчался до нижних уровней Столицы, я думал и не понимал, от чего же я здесь грязь месил ногами, а на верхних уровнях шик и блеск окружает изнеженных жителей, но при этом у меня нет желания как они плакать на экранах и раздувать скандалы с товарищами, тем более на всеобщее обозрение… Потом я думал о том, что стал слишком много думать, а это уже глупо. На этом месте уснул. Снилось как я сдох, а там, на том свете женщина в красном оборачивается ко мне, а у неё лицо смерти, и говорит та мне: ну, привет, Ганц, я война, ты же ждал меня…
Проснулся.
Открыл глаза.
Пять минут до выхода.
Цветные неоновые вывески на всевозможных языках, что возвышались надо мной, встречали меня холодным цинизмом, холоднее чем болота и степи ТАМ… Город.
Там я врагов видел, здесь нет. Но они есть. И были. Мне неприятно, но я не привык бояться. У меня винтовка и нож. И всё необходимое. Я ищу свою коммунальную коробку в секторе Z…
Голуби и вороны клевали в углу дохлую кошку. Я даже не сразу понял, что это кошка. Зачем я подошёл, тоже не знаю, да и не задумывался. Отломал кусок хлеба, что имелся у меня, и бросил им. Улыбнулся и вздохнул.
Воздух в городе тяжёлый. Тяжелее чем болотный. И тяжелее чем на поле боя. Либо я уже свихнулся. Неон выжигает глаза. Мне нельзя медлить.
Пришёл.
- Ты кто такой, дурак блин? Смотрите на него, – ответили мне из приоткрытой двери. – Чего ты тут делаешь, урод?!
- Живу.
Отодвинул злобную и крикливую женщину в сторону. Не до этого мне в данной тактической ситуации…
В том, что было моей комнатой, было развешено бельё и валялись непонятные сумки и остатки старой мебели. За спиной опять послышались крики, и тут сзади на меня обрушилось что-то тяжёлое. Оправившись секунды за полторы, я развернулся и увидел ту самую тётку и стул, в её руках, от которого тут же отвалилась передняя часть.
- Больно… Но если вы меня не помните, я не особо расстраиваюсь. И, кажется, с кухни горелым пахнет.
- А-а-х!...
Стул брошен на пол, а женщина скрылась за дверным проёмом. Через минут 20 ушла. Не смог понять, наверх или вниз. Ну, теперь я могу поспать, правда на полу и под шумы соседних комнат.
***
Утро, пора. Ещё все спят, пора сваливать, только стул починю, что, я зря что ли рюкзак с собой тащил? Вот. Теперь точно пора валить. Всем удачного дня.
На выходе из состарившегося здания я увидел группу людей. Людей?
Девушки, совсем молодые, но почти что не одеты. Рядом с парнями, что похожи были на животных, но я даже не мог понять, каких. Речь этой компании была неразборчива и тошнотворна, но стоило мне подойти ближе, так услышал я потоки мата и похабных шуток, встречаемых визжащим истерическим смехом. Просчитал, успею ли я зайти в магазин или забегаловку неподалёку, не потерявшись после долгого отсутствия в полутёмных душных подворотнях, отравленных неоном. Не хочу хвастаться, но стратег и тактик я был отменный.
***
Я всё помнил. И нужная субстанция, и идеально подобранные составляющие этого замечательного древнего оружия. Привет от Ганца, ребят.
…Компания завизжала, когда из тьмы на них обрушился огонь очищения и полетело битое стекло, воткнувшееся в глаз накрашенной как женщина не самого тяжёлого поведения девочке. Попытка разбежаться провалилась. Трое, обезумевшие от того что внезапно загорелись как на костре инквизиции, врезались в стену, остальные… Упали. Два выстрела, два тела, ещё три выстрела, и все были нейтрализованы. Теперь литра два особой жидкости нашего нового века, раз в сто пятьдесят пригоднее для цели нежели бензин, и больше никто никогда их не увидит.
Да. Голуби мне понравились куда больше. Я впервые за год был рад. И какой всё же большой плюс оказаться на грязных нижних уровнях.
***
Теперь жди меня, Демиург. Я же обещал прийти. Там, где ещё не застроили, этот клочок Земли… Ждало твоё пристанище, командир и наставник. И я скоро буду.
- За что я сражаюсь?
- Идея осталась. Вас может быть немного, ты можешь быть один, но пока ты жив, настоящая свобода жива, правда жива.
- Я не смел усомниться. Но они… Магнаты, у них больше ресурсов и сил.
- А у тебя воля сильнее.
- Спасибо, Демиург.
***
Ведь я говорил с Собой...
Очень сложно быть человеком в наше время. Мне приходилось стать полумашиной. Но я стал ею не для того чтобы меня использовали как ресурс, а чтобы стать сильнее и сохранить себя. Я не знаю, сколько выдержит моя конструкция и отравленный жизнью и войной человеческий организм. Но стоит мне заложить хоть один камень в крепость нашей Идеи, значит, я оставлю нерушимое начало. А ещё мне кажется, что я уже стар, хотя по летоисчислению это не так, не так… Товарищи. Я завтра вернусь и мы всех добьём. И Нео-комми, и Общество защиты Общества.
Я не продаюсь и не буду. А если даже не добьём…
II.
Белый потолок комнаты в начавшей казаться мне уже привычной дыре возвестил о приходе нового дня. Было холодно и сыро, от того уже неделю я испытывал дискомфорт, будто схемы в моих кибернетических аугментациях конечностей ныли, как и стыковки с живой частью. Чувствовал я это, правда, лишь когда пытался сосредоточить на этом факте внимание.
Я встал с кровати, белый потолок сменился серыми стенами с непонятными мне изображениями, среди которых замечались рекламные листовки и записки. На столике лежала моя аппаратура для работы: планшет, микрокомпьютер.
Проверил показатели встроенного в руку «диспетчера» и направился на кухню, попутно фокусируя взгляд. Ныне эта коммунальная квартира пустовала, и я серьёзно не знал, что стало с людьми. Коснулась ли их война или же наоборот, забрал Город со своей яркой вседозволенностью и возможностью сойти с ума по спросу, предложи лишь определённую сумму. Еды у меня никакой не было, потому я ограничился синнетом и раствором для поддержания своей внутренней аппаратуры.
Оделся я как обычно. Ботинки и чёрный синтетический плащ поверх того, в чем приехал с линии затихшего фронта, взял вещи и пошёл в Город.
Когда работаешь фиксатором Виртуальной Реальности, чувствуешь себя сначала одним из демиургов низменных развлечений толпы, но позже начинаешь ненавидеть и себя, и пользователей твоих трудов. Так говорили здесь.
Я, видимо, как-то избежал обоих стадий и сидел, не чувствуя ничего, кроме внутреннего протеста, что заглушал синнетом, стимуляторами и вечерними прогулками на пустыре достаточно далеко от Города, неподалёку от рабочих кварталов с нагромождёнными друг на друга древними домами (в похожем жил я), где занимался, на первый взгляд, полной ерундой: обстрелом открытой местности на время, считываемое «диспетчером», иногда так же отстреливал голубей и прочих птиц. Были случаи, что я их ел, и считал что так и положено. Никто у меня про это не спрашивал, от того и не могу точно представить, как житель Города бы смотрел на меня.
Прогулки удавалось делать редко в последнее время. Все коллеги, кроме Хакера, о нём я расскажу позднее, смотрели на меня как на еретика, в большей мере из-за синего зрачка и набора тонких проводов у того же глаза. Конечности мои не были видны под одеждой, но этого хватало для городских развлекателе-обывателей, что по понятным мне и Правительству причинам не знали ни о войне, ни о планах корпораций и внедрению в массы полностью синтетических людей. Всеобщий беспорядок, контролируемый свыше, делал каждую прослойку общества не ведающей, что делает другая, и всё это в огромных масштабах. Меня, вероятно, искали, ведь я мало того что много знаю, так занимался всюду нелегальной деятельностью, начиная от взломов и кончая руководством отрядом анархистов.
Но я просто молчал. Нет, не потому что боялся или ещё что-то в этом роде. Просто попытки завязать разговор с лавочниками или пресловутыми коллегами обоих полов оборачивались комическим непониманием или неизбежной конфронтацией.
***
Я давно хотел выбраться на сакраментальную прогулку. Диспетчер отсчитал две секунды, после чего я произвёл выстрел и перебазировался. Такие вот развлечения. И я думал, что меня здесь никто не видит.
На этот раз мне это только казалось.
- Ты что здесь делаешь? – Тонкий, но уверенный голос сзади окликнул меня. Удивившись, я медленно повернул голову. Наверное, мои глаза были слишком широко раскрыты, что мой новоявленный собеседник тихо засмеялся, надеясь что я не замечу.
Это была девушка, как я и догадался. Не каждый день увидишь здесь человека. Тем более девушку. При всем моём недоумении, я смотрел на неё уж очень выражено сверху вниз, так как она была очень маленького роста. Либо я слишком большого.
- Я гуляю. Не видишь? – Проговорил я в ответ и положил винтовку на землю, сам садясь на корточки. Уже было холодно и сесть на траву я не мог. Противиться своему порыву рассмотреть её как следует я по своей послевоенной пофигистичности не стал. У неё были очень кудрявые каштановые волосы в хвосте, зелёные глаза и круглое лицо, а в руке она держала некий прибор с увеличительным стеклом и сенсорным дисплеем, в другой – листок какого-то растения. Тут она снова заговорила.
- А я занимаюсь изучением местной флоры. У осоки очерёдное листорасположение.
Я подумал: неужели ей до такой степени не с кем поговорить, да и найти более типичное времяпровождение для представительниц её пола, которых я встречал в городе? Я не нашёл что сказать, кроме…
- Сколько тебе лет? Пятнадцать?
- Восемнадцать. Я живу с родителями. Вон в том доме. – Девушка указала в сторону, где был тупик промышленных кварталов, в начале которых затесался и мой дом.
Расстояние между моим и её жилищем было где-то с километр, прикинул я. Интересно, могла ли она хотя бы предположить, на кого она попала по стечению обстоятельств или своему любопытству? Вероятнее всего нет. Она продолжила, подумав о чём-то:
- Как тебя зовут?
- Ганц. Зови меня Ганц. – резко выдал я своим вечно серьёзным тоном, и дал ей руку, предполагая рукопожатие, перед этим не забыв снова встать. Со стороны это всё выглядело по-дурацки, но я отвык от такого общения, а в мою голову лезли воспоминания с войны. Они, правду говоря, всегда туда лезли. Традиционно.
- Полина. – девушка бросила листочек в траву, где ему сулило засохнуть, когда другие травинки оставались живыми, и вместе с ними же замёрзнуть следующим же ноябрьским утром, и дала свою руку мне. Она была тёплой и живой. Так сочли сенсоры.
- Ты странная какая-то, знаешь.
- А ты раритетный.
Так началось это не самое желанное знакомство. Я всё ещё думал, откуда это совсем не городское создание знает много умных слов, не боится меня, и к тому же смотрит на окружающую местность не как на трущобы, придавленные безжалостным и противным Городом, а как на цветущие сады.
- Тебя правда Ганц зовут? Это очень странное имя. Похоже на кличку. – спросила она во время следующей встречи, когда я убедился, что меня караулили и грустно усмехнулся от этого.
- С некоторых пор правда.
- Как это? Пожалуйста. Расскажи.
Снова порыв юношеской наивности и любопытства в мою сторону. Я был до такой степени отстранён от всех, часто посылая весь людской род нахер, верен своим мрачным мыслям и воспоминаниям, что чувствовал себя на душе от всего этого крайне некомфортно. Отвечал я часто односложно, либо неоднозначно, просто потому что мне хотелось либо убраться туда, откуда пришёл, злобно плюнув на траву из-за неудавшейся прогулки, либо взять и выкрикнуть, что этот разговор действует мне на нервы.
Но я не мог.
Моральные принципы? Нет. Этого у меня не осталось даже на сотую часть процента. Логическое объяснение, стратегический ум, протоколы у меня в мозгу. Поступи я, пойдя на поводу у своих эмоций, я бы нанёс моральный ущерб живому существу, которое того лично при мне не заслуживало ни по объективным, ни по субъективным причинам.
Я хотел ответить, что данную информацию не всем положено знать.
Но мои протоколы не всегда функционировали. Демиург, как я звал его, тот самый протокол подчинения логическим конструкциям, работал с перебоями.
Я перебойный. От того не смог и не хотел убивать ради правительства.
И я начал рассказывать. В голове резало.
- Это случилось десять лет, пять часов и шесть минут назад. Мне стерли память.
Она испуганно и резко вздохнула. Но я продолжил, как ни в чём не бывало, сев на траву, и глядя не на неё, а на рассвет. Точней, на его завершение. Вокруг был прозрачный туман. Полина завернулась глубже в пальто и ярко-зелёный шарф. Было холодно, но не мне. Спасибо тем, о ком шла моя речь далее…
— Я сам попросил их. Перед процедурой кибернетизации.
Об остальном я принципиально умолчал. Но это не значит, что я чего-то не помнил касательно того мига. Помнил же я наоборот — всё. Они говорили мне, переделывая меня в машину войны: так надо. Я не перечил, по правде говоря. Я хотел. Понимаешь ли, я хотел «служить и зачищать». Горел этим. Глупец.
Я помню лицо человека, который проводил эту операцию. Женщина, у неё были волосы такого же белого цвета как у меня. И она улыбалась. А попросил стереть своё детство я сам. Этого обычно не делали на процедурах кибернетизации в те времена. Имя тоже стёр. Всё стёр. Потом мне дали номер. А когда я… Дезертировал (слово, пришедшее на ум, паразитический термин “государственников”, вызвало нестерпимое отвращение), и нашёл своих…
— А потом я нашел друзей и они дали мне эту “кличку”.
Я так же не сказал ни слова о том, что я один из лидеров незаконного вооружённого формирования и о том, что моё удостоверение личности взломанное. Детям нельзя знать этих вещей.
— Это очень грустно. – Сказала Полина дрожащим голосом. На её лицо я всё ещё не смотрел, вместо этого достал синюю ампулу синнета и выпил. Виртуальная Реальность, спаси от морального террора мою личность… Демиург сказал, что навсегда не убежать. Я сказал, что убежать, когда я сдохну. Протокол замолчал, резь в голове постепенно ушла.
Но девушка сама посмотрела на меня, спустя минут десять минут её неловкого молчания и моего ментального выхода в виртуальное пространство.
Когда я увидел её лицо, то снова меня наполнило желание скрыться подальше от этого, не переходящее в гнев только благодаря протоколу.
- Мне тебя так жаль, дорогой Ганц. Завтра можем сходить в Город, я предупрежу моих родителей, они там работают, но завтра они дома. И мы погуляем. Вместе.
- Убью сейчас. — в шутку ответил я, но, кажется, создание не оценило.
Она испугалась первый раз на моей памяти, но настояла на своём предложении, демонстративно, будто для уверенности, поставив руки в боки.
Я из любопытства согласился. И она убежала, сославшись на время.
Я начал обстрел сектора, который был бессмысленным, вспомнив что притащил винтовку. Стрелял я злобно, протокол тоже будто злился и ругался. Диспетчер оценил меня на «Превосходно».
Наступила пора идти на работу. Холод приближающейся зимы уже занимал позиции, что было заметно по белёсому ковру вдали поля, которое я неспешно покинул. И этот холод пробирал меня, но я не дрожал и не ёжился, ведь было трудно понять, откуда он родом, из идущей рядом минусовой температуры и облаков или же из моего изношенного нутра, именуемого душой. В городе же не ощущались времена года. В нём не ощущалось ничего, кроме обилия безликих людей, шума, экранов, вывесок, реклам. Хотя это и есть Ничего. Было бы интересно знать, каковы эти люди наедине с собой, но мне это не получалось представить: становилось противно. Трудно было подавить побуждение прилюдно стрелять и разделывать каждого либерала, п*дора или целые стайки делинквентов. Но с их точки зрения я — делинквент, и я уже не на линии фронта. Нет.
Город, я простой фиксатор виртуальной реальности. Если составители её - дирижёры или оркестр, то я - инквизитор.
— Ганц, дружище, хаай! — Хакер поприветствовала меня сразу после того как я ввалился в кабинет с полумрачным освещением зелёно-розовых тонов, аппаратурой и проводами на потолке, стенах и полу. Хакер была очень интересной особой. Боевая высокая женщина, любитель рейвов и кайфов, вечно активная и весёлая как в свой последний день. Её синие волосы, часто мелькали перед моими глазами, сияла улыбка и в ушах стоял грубоватый голос. Она часто подкалывала меня и смеялась, но была гением своего дела, что подразумевало и имя, а тут же работала простым проектировщиком. И была кибернетизирована… Что-то у нас короче было общее, а что-то не очень.
Именно она мне помогла осесть здесь, когда произошли трагические изменения. Хоть она и была из последних происоединившихся к нашему подпольному агонизирующему уже с десяток лет сопротивлению, пользы и вклада её было предостаточно.
Я пожал её аугментированную руку своей такой же.
В отделении колоссального офиса, в этом тёмном подвале демиургов мы с ней оказались одни, лишь в свете мониторов и работе под гудение проводов.
- Эй, Хакер. Ты не задумывалась...
- Нет, не надо снова твоих философствований, Ганц, слушай!
- Не задумывалась, — продолжал я неизменным тоном, о том что они делают пародию на войны для развлечения, совершенно не имея представления, как правильно это делается и как и что должно выглядеть?
- Ты к чему это всё, а? — нетерпеливо спросил мой странный товарищ, не отрывая взгляда из-под синих прядей от монитора с зелёными символами.
- Так вот, война прекрасна?
- Вспомни, как полегли наши. Может и найдешь ответ на свой вопрос. Философ.
Неужели за меня снова говорит программа? Я ведь упорно переписывал сам себя, чтоб не привлечь внимание правительственных карателей, которые просто-напросто бросили бы на меня вертолёты, начни я вести себя как глюканутая машина войны средь бела дня.
- Я бы всё равно создал всё по-своему. По-настоящему.
- Да что ты всё о своей софистике да бойнях, лучше приходи ко мне в сектор сегодня вечером.
Перспектива была заманчивой, да и я знал и помнил, что предлагает мне эта особа и как я обожал наше совместное времяпровождение. Но если она к поздней ночи решит из квартиры рвануть на очередной VR-рейв, я свалю, не имея никакого желания веселиться и конкретно сходить с ума. Мне, как бы сказать, достаточно…
И я помнил об одном деле. Но согласился, предупредив что могу быть достаточно поздно.
***
Я снова на пустыре. Я бессмысленно смотрю вдаль. Линию затянувших небо туч на горизонте окаймляла золотая солнечная линия, а белое солнце садилось за верхушки чёрных деревьев. Здесь же, почти что через минуту появилась и Полина.
В Городе было как и всегда: людно и ярко. Наступал вечер. Все готовились к какому-то очередному народному празднику, до которого мне совсем не было дела, ведь я просто ходил и разглядывал товары на витринах. Тут тебе и последние технологические новинки года, и одежда, и прочая дребедень ради которой собралась тут вся эта бешеная толпа. Успей. Купи. Потреби. Улыбки на холодных экранах. Только сегодня! Живешь один раз, живи для нас! Проценты, даты, песни, агитация не хуже чем у либералов или красного фронта.
Я посмотрел на свою спутницу, о которой даже на миг забыл. На ней было белое пальто-платье из синтипласта, которое в своей текстуре отражало всю гамму неона, только размытую, будто эту какофонию света кто-то раздавил всмятку, очки с тёмно-красными стёклами и ботинки на платформе. Из затворницы в городскую жительницу. Эти детские игры выглядели до боли смешно, но я почему-то не смеялся, а начал смотреть сквозь неё… Потому что вспоминал недавний сон. Атмосфера… Это всё была виновата пресловутая атмосфера Города. Несовершенные технологии в момент моей кибернетизации. И Демиург. Во сне я держал в руке холодную руку А., вокруг так же как и сейчас светили вывески и экраны. Только их было поменьше, но это не играло важной роли. Городской парк. Весёлая А., вопреки её трагическо-циничному образу в виртуальной реальности звала меня и чего-то увлеченно рассказывала, но я слышу это сквозь безжалостную пелену, подобную горячке. Свет и тьма ночи смешались в один гипнотический круг, из которого нет выхода и я падал туда, отпуская холодную ладонь. И снова я падаю на землю, и тот же парк, но теперь здесь тихо и все люди будто расстреляны. Да. Они действительно были расстреляны с военных самолётов. И я бежал по мокрому от крови и дождя асфальту, искал её руку, которую держал совсем недавно и путался в чёрных волосах, тонул в погасших глазах, повторяя лишь одно: “Но мы ни в чём не виновны!”...
Нейротехнологии были несовершенны. Моё сознание теперь тоже несовершенно. Но, как я давно решил для себя, то оставь я всё как есть, я бы не столько оказался дефектом, сколько сошёл с ума. А мне надо оставаться в (относительно) здравом уме и (формально) твёрдой памяти. Иначе — абзац.
— Эй! Эй, Ганц! — звонкий голос Полины пробудил меня от тяжёлого сна наяву, — а ты кто такой? Ну, по своему роду деятельности?
— Фиксатор. Ничего интересного. Исправляю ошибки в программах. Сложных программах.
— Ну… Более-менее понятно. Но мне кажется что всё-таки интересно. Может быть зайдём поиграем? Вон туда, — она указала на VR-кафе, где люди могли на определённое время перенестись в симулятор неких удивительно интересных событий типа войны.
— Ну сходи. Я посижу за столиком, пока ты веселишься.
***
Когда я провожал Полину домой, шествуя по узкой улочке, находящейся ещё в Городе, она, явно и смешно вдохновлённая игрой в убийства задала мне очень странный вопрос.
— А ты за свободу?
Я думал. Она не стала теребить меня и переспрашивать, а покорно ждала. Наконец, ответ пришёл ко мне сам.
— Я бы сказал что я за свободу. Но ведь они тоже так говорят. Видишь вон того свободословца? — спросил я, указывая на небольшой экран на стене. Человек в солидном костюме яростно защищал свою точку зрения насчёт очередного грязно-политического события.
— Вот он личность ругает, так сказать, одинаковость воспевает. Его я бы и уложил. И решай, свобода или нет.
Полина молчала. На улице шёл дождь. Сначала с неба падали редкие и еле заметные холодные капли воды, потом их становилось всё больше. Как мухи слетаются на всё, что терпит процесс разложения, так и мелкие капельки слетались на Город, превращая его небо и переулки в туманные помехи. На плаще Полины появились круглые капли, которые временами стекали вниз, сделав отражающийся рисунок ещё более нереальным и размытым. Наверное потому я и отвернулся, начав смотреть куда-то в сторону. Когда в поле зрения показалась дверь её дома, я тихо распрощался, развернулся и направился туда, куда меня пригласили ещё днём.
***
Моя синеволосая подруга была действительно красива и привлекательна, как здесь очень любили выражаться, и умела дарить экстазное удовольствие. В данный же момент мы тихо сидели на её большой кровати, мой чай, что стоял на столике неподалёку, давно остыл и я слушал её невероятные истории о приключениях в сети. Комната освещалась небольшой изумрудной неоновой лампой, что оставлялась нас и царивший в небольшом помещении творческий хаос в полумраке.
Неожиданно для меня, её весёлый тон оборвался. После пары секунд напряжённого молчания, Хакер заговорила совершенно с иной, заговорщицки-грустной тональностью.
- Ты же у нас философ или типа того, да? Ко мне тут мысль недавно пришла. И к тебе, как к лидеру, вопрос. Касательно прогресса.
- Я давно думал об этом. И в те времена мне лично прогресс казался спасением. Но потом… Я стал больше наблюдать. Почти у всех сейчас имеются идентификационные чипы, намертво заделанные прямо внутрь живого организма. Это ничто иное как начало замены… Замены, сейчас объясню. Вот ноги и руки наши, например, это благой прогресс. Их улучшение есть изничтожение слабости. Но чипы это пользование слабостью, замена свободы. Возможности виртуальной реальности дают людям и замену любви, и замену войны.
- Да ты прямо рассортировал мои мысли по порядку, Ганц! Энтропия. Ещё немного и у людей не останется возможностей испытать реальные радости и горести. Я была и в VR-мире, я часто там развлекаюсь, но мысли в последнее время часто приходят. Что ещё пара сотен лет и живого мира не будет. Наши тела и души прикуют к сети в прямом смысле. Я видела их проекты на одном из серверов Корпорации.
- Ты будешь скучать по живому миру?
- Да. Буду. Может быть ты и удивлён, услышав от меня такое, но однозначно да!
- Корпорации, говоришь? У меня скоро будет план.
- Так ты собрался уничтожить Корпорацию? Двинулся что ли? У Корпорации нет армий. Она не специализируется на выпуске новейших боевых андроидов, которых нам уже доводилось встречать на линиях фронта!
- Но это не значит что это враг.
- Всё же кончилось, Ганц. Войны больше нет. Если ты хочешь победить Корпорацию, и даже если тебе это удастся, это ничего не изменит! Если ты возьмёшь и сотрёшь даже один целый город-государство, на Земле останутся тысячи других. Я среди нас лишь потому что у нашего формирования, твоей стаи… Другой ритм жизни. У вас можно подумать. Вот. Только что дошло, ты представляешь?
Я как раз думал. О том как же она молода по сравнению со мной. Мне уже хотелось уснуть, но я решил объяснить. Правда, это выглядело для меня не просто объяснением, а скорбным тезисом.
- Понимаешь… Мы не сможем победить, и я это давно знаю. Мы можем только отодвинуть срок энтропии, остановки, конца. Бороться за жизнь. Просто потому что пока можно не сдаваться, надо не сдаваться. Я, ты, все наши бойцы и наши союзные общества, мы осознали себя. Если же мы прекратим сопротивление и примем их правила игры, то мы снова потеряем то, что осознали.
- Ну ты снова попал в самую точку!
Я расценил это как комплимент. Напор и способности моей боевой подруги заставили меня даже криво улыбнуться и порадоваться грядущему. Но очень тянуло спать.
***
Мой сон вышел сбивчивым и поверхностным. Обрывки фраз, событий, слов заставляли сдавать позиции, но я держался изо всех сил. Моё сознание оборонялось, выстраивая баррикады логических утверждений, но они рушились под натиском…
Перегруз. Информацией.
Ещё немного, и я бы начал кричать, но я сжал зубы и твердил себе: ты спасёшься… ты спасёшься…
Я холодными руками вытащил из кармана последнюю таблетку транквилизатора. Да. Это и было моё спасение. Я не знал, смогу ли выдержать ещё один такой перегруз, теперь уже не имея панацеи от этого наваждения, но задумываться уже не было сил: я провалился в сон, подобный смерти, на который оставалось всего час.
Страдание от информации, скажете вы? Подсознательно, встречая новые и новые потоки, людей, факторы, проблемы, я хотел бежать. Говорят, что это был древнейший инстинкт самосохранения, доставшийся людям от их предков, которые знать не знали ни городов, ни кибернетики. Не сказал бы я, что ощущать себя животным было очень противно, но в условиях нынешнего бытия ты время от времени падаешь до состояния забитого голодного зверя в железной клетке, а не парящего орла, как хотелось бы.
***
Моё утро началось с холодной воды. Нет, не освежающего душа, а холодных капелек на лицо и последующего весёлого смеха одной взломщицы сетей.
Я чувствовал, будто голова моя была тяжелее тела, а глаза разлеплялись будто склеенные. Я знал, что сегодня есть и возможность, и необходимость добраться до дома и составить план диверсии. Кто-нибудь бы сказал мне сейчас: ааа, опять взялся за старое! И если бы сказал, то получил бы от меня по морде. Потому что я и не прекращал.
Пить на завтрак пришлось остывший чай, потому что ничего более у нас не нашлось, и потом выйти в ноябрьский утренний туман и сумрак. Хакер осталась у себя дома, пристроившись за мониторами всё в том же неземном неоновом отсвете лампы.
Улицы смыкались на тёмном коридоре между кварталами, по которому мне следовало пройти, чтобы оказаться на направлении к своей улице. Вывески и светящиеся окна не давали должного освещения на дорогу, ибо их ещё было совсем мало, и поэтому в коридоре, похожем на лощину, воображение рождало немыслимые силуэты тёмных сущностей и каждый звук заставлял остановиться и прислушаться. Вроде низкопробной хоррор-игры. На этот раз источником очередного шороха стала обычная кошка, которая трусливо и восхитительно быстро перебралась на полусогнутых из одной отдушины в другую. «Ночью все кошки серы», вспомнилась странная поговорка, хотя была она не совсем кстати: как-никак, время утреннее. Пока что было тихо, но что-то во мне начало сигналить о грядущей опасности. Я сжал зубы и начал озираться вокруг: всё так же. Сумрак, туман. И нависшая, будто прозрачная крышка, угроза. Крышка. Мне что ли крышка? Вы издеваетесь!
Я, видимо, перешел на следующий уровень этой игры. Спереди и сзади показались по 2 силуэта неизвестных мне людей, коих я бы и не разглядел вообще, если бы не имплант в глазу: у двоих были винтовки, модель я не определил из-за всё ещё плохой видимости.
Жизни: одна.
Оружие: кибернетика.
Шансы критического удара: нет времени на вычисление. Крышка.
Словами, которые я услышал перед тем, как броситься вправо, было: вы мешаете нашему бизнесу, дорогой диссидент. С вашим формированием будет очень просто разобраться уже без вас. Ничего личного.
Последнее было сказано нарочито невинным тоном с оттенком злобной шутки.
Одному я успел врезать в прыжке с прежнего места, убавляя противное чувство попадания в окружение, когда ещё двое выстрелили по ногам, но их ждал неприятный сюрприз: вопреки ожиданиям врагов, я не свалился, а все потому что кибернетические ноги прострелить гораздо труднее, чем живые.
Слышались крики: так он не человек! Мразь, вор!
Как же смешно. Корпорация думает, что технологии надо использовать только в целях расширения бизнеса или прикрытия задниц Правительства?
Я воспользовался их недоумением: схватил оружие второго и резко дёрнул корпусом, чтобы сатрап корпорантов встретился со стеной, когда остальные двое бежали на меня. Тот, что с винтовкой, успел выстрелить: резкая боль в районе плеча дала об этом знать, но я не дёрнулся. Я знал, что теперь они палят не по ногам а на поражение. Война и ненависть ожили во мне, от чего я сумел выстрелить в ответ, попадая тому в лоб. Минус один. Вам бонус к опыту.
Есть ещё трое.
Винтовка всё ещё у одного из них, который сумел подобрать, пока я отбивался от двоих. У одного был нож, а у другого пистолет: во второго я всё же попал, но ему удалось увернуться, и он выжил... А потом мне выстрелили в спину. Мой крик разорвал утреннюю тишину, когда я ещё одному с разворота разнёс башку, всадил пулю в лоб первее, чем это пытались сделать мне, но тут оставшийся в живых с криком бросил гранату. Вероятнее всего, им был дан приказ захватить или убить меня в полной тишине, но этот сошёл с ума. К моему несчастью. Оружие моё отбросило в сторону, тело, живое и искусственное, прожгло болью и всё заволокло дымом.
Внимание: запас здоровья на исходе!
Но я всё ещё жив. И буду жив.
Я старался дотянуться до отлетевшей винтовки рукой, выжидая, пока я начну чувствовать ноги, но тут безумный выскочил на меня из этого искусственного тумана с ножом… Он чуть было не прикончил меня, целясь в сердце, но ожившая левая рука как только могла спасла мне жизнь: собака Корпорации глубоко ранила живот, ну а потом я, не помня себя, но почувствовав ноги, пнул его с себя, и штыком подобранной винтовки перерезал горло. Собаке – собачья смерть.
А потом я упал лицом на дорогу.
***
…Поле боя. Но, кажется, я такого никогда не видал: прямо на поле – кресты. На каждом обрывки униформы. Где-то каски, где-то противогазы. И я иду. Я должен идти. Поле прорезано окопами, но везде вода. С неба падает крупный дождь, и я не могу распознать холодный он или горячий. На поле нет никого кроме меня, но я должен идти, и держать тяжёлый автомат в боевой позиции.
Тут я поскальзываюсь и падаю в окоп, на момент погружаясь с головой в грязную от земли воду, задыхаясь в ней, и высовываю голову, уставившись в небо, а на чёрном небе без звёзд – глаз. И дождь идёт оттуда. Сил выбираться из залитого водой окопа нет, и я иду вдоль него, отстреливая по дороге огромных хищных рыб, плывущих навстречу. Вода постепенно окрашивается в красный цвет, и я понимаю, что теперь вода это и есть сама кровь, и с неба капает тоже кровь. Я снова обращаю взгляд на неморгающий колоссальный глаз и тут грянул гром и засверкали молнии…
И ночь.
Или день.
Я открыл глаза. Никакого поля не было. Веки потяжелели, вокруг меня зияла тьма, и казалось что вместо крови внутри меня медленно текла меланхолия и дизельное топливо. Я лежал на дороге коридора между кварталами. Пересилить тяжесть век и неприятное чувство, похожее на то, что пришло ко мне во время одного и прошедших страшных боёв, удалось, но всё вокруг было мутным и неясным: передо мной светлым пятном сияло лицо на фоне серого неба и цветных пятен редких вывесок. Пришлось зажмурить глаза и снова раскрыть, чтобы наконец понять, что происходит, но лучше бы я этого не делал: волна гнева и страха заставила меня окончательно избавиться от дурмана странного бреда, но весь организм прошило болью, а кибернетику – током. Не своим голосом я заорал:
- УХОДИ!
Ведь увидел я именно ту, которой тут делать совершенно нечего. Полина…
Девушка отшатнулась.
Но тут я понял, что мой крик вырвался злобным хрипом. Полина подавала мне руку, чтобы я мог встать. Тихий, взволнованный голос её щебетал нечто вроде «я не могла долго ждать, вы не пришли ни домой, ни на поле… И я пошла искать вас…».
- С чего это… Ты перешла на вы? – я снова хрипел как ржавый механизм, но отвечал ей, медленно вставая самостоятельно, вежливым жестом отказываясь от её великодушной помощи. Я уперся спиной в бетонную стену и посмотрел вокруг: убитых сатрапов Корпорации уже не было.
- Их кто-то увёз, Ганц. Они думали что… ты «сдох». Но я хотела… узнать… Ты их всех убил, да? Всех четырёх? И меня убьёшь, фиксатор?!
- Уходи. И чтобы я никогда тебя здесь не видел. И не только я… Уходи. Да. Я плохой.
- Но я люблю тебя.
Я засмеялся. Грубо, цинично. Смеяться было больно, но я смеялся.
- Вали отсюда. А то тебя я тоже убью. И теперь я не шучу.
Я знал что она убежит, скроется. Может быть будет рыдать и потом, через много лет, рассказывать странную историю с оттенком мистики.
А я выглядел раненым зверем, машиной войны. Две крайности одной бесчеловечности.
***
Мне нужно было дойти до дома. А потом сообщить Хакеру о случившемся по закрытой сети. И что-то сделать с собой, потому что в больницу мне нельзя ни в коем разе. Мне надо бежать. Кто-то бежит с войны в Город, а я… Я бежал из города на войну. Но на войне нет мне покоя, нет, вы не подумайте. Каждый раз, после того как я переписал себя, мне надо думать, правильно ли я делаю, правильно ли я иду, тех ли я убиваю своими собственными и чужими руками. Это когда-нибудь меня уничтожит. Но и Город меня уже чуть не уничтожил. «Крышка?» - промелькнуло в замутнённом разуме.
Что же делать?
Демиург? Творение мое, где ты?
«Я здесь. Ты помнишь, для чего ты в этой жизни был создан, не так ли? Не помнишь? Призвание пришло к тебе, судьбою твоею написанное, тобою выбранное. Хе-хе. Сражаться, друг мой. А где война, там и смерть, и покоя нет, и страх там, и кровь. Ты сам видел же, не так ли?»
- Только вперёд… К обрыву. Ты об этом.
***
Я понял, что сказал это вслух. Я шёл, опираясь на стены, организм мой оставался в состоянии функционирования лишь благодаря его высокотехнологичности, стимуляторам и прочим эффективным порождениям современной военной медицины. Домой зайти я успел. Да.
Хакер скоро пережгёт компьютеры Корпорации и устроит замыкание. Тогда вавилонскую башню их офиса вместе с парящими рекламными щитами сначала озарит выжигающий глаза свет, потом поглотит тьма.
Как жаль, что я этого не увижу.
А война не закончилась.
Нет, не только потому что мы узнали о планах правительства и монополистов, нет. Она не кончается никогда. И я никогда не увижу своего дома, не обрету покой, потому что возможно лишь сражаться. Кто я такой? Машина или зверь? Или русский в пост-пост-военной Европе? Европе после кислотного дождя.
Человек без имени.
…Порт провожал меня и атмосферный транспортировщик вдаль. Я летел над чёрно-синим морем с вкраплениями красновато-жёлтых отблесков. Выглянул в окно, придерживая рукой автомат в чехле, обращая взгляд в сторону предполагаемого пункта моего прибытия и увидел солнце.