- Семен, подойди-ка! – меня звал сержант Молоков.
Они с Хосиевым сидели на табуретках в расположении.
В руках у Молокова был блокнот, подаренный мне в учебке Гайдуковым. Достали из моей тумбочки.
- Ты чё, стихи, что ли пишешь? – спросил Молоков.
Хосиев прищурил глаза.
- Не, я не пишу.
- А это чье?
Стихи были присланы мне Пашей Филиным. Это он их сочинил, а я переписал в блокнот.
Паша служил в Питере. А стихи были про Афган.
Про Афганистан я услышал в школе.
Был митинг или линейка. Висел портрет бывшего ученика нашей школы, а ныне геройски погибшего воина-интернационалиста Александра Лукина.
О нем говорили хорошие слова учителя, говорили еще о политике что-то, а я смотрел на другую фотографию, общую с классом, где стоял с краю маленький невзрачный паренек с немного оттопыренными ушами.
Когда мы начали службу, война в Афганистане еще продолжалась. Мы могли тоже туда попасть, но не попали.
Паша писал о солдате-афганце:
А он полз по горам с автоматом и боекомплектом,
Силы таяли, будто бы сизый дымок сигарет.
Каждый шаг был геройством,
Сто метров, как будто бы подвиг…
И про себя в Питере:
А служба здесь медовая,
Не слишком тяжело.
От мелочей дубовых вот
Мне челюсть лишь вело…
Парень в стихотворении гибнет, и оно заканчивается так:
И виноват я точно перед его семьей,
Перед девчонкой, той что
Ждала его домой.
И кажется порою,
Что сколько бы не жить,
Мне никакой ценою
Свой долг не заплатить.
У меня как-то чувства вины не было.
А Паша Филин после армии бросил институт и пошел работать в милицию. Может быть, он так хотел заплатить свой долг. Хотя у него была и другая мотивация. Он получил московскую прописку.
Из нашего курса я знал только одного человека, попавшего в Афган.
По иронии судьбы это был поляк Вацек.
Вацек мало чего рассказывал, но часто пел под гитару «афганские песни»:
А я гражданский, как и вы человек!
И про Афганистан забуду навек.
Лишь будут только сниться мне по ночам
Басмачи и тут, и там.
В институт Вацек ходить перестал и вылетел.
А я записал целую кассету «афганских песен»: «Батальонная разведка», «Кукушка»…
Кассету у меня часто брал послушать одногруппник Андрюха Буйков.
Приходил он под утро после больших пьянок. После веселья, танцев следовала стадия грусти, и Андрюха слушал «афганские песни», грустил, курил и плакал.
Летом мы были на геодезической практике рядом с городом Загорском, ныне Сергиев-Посадом.
Субботним вечером мы поехали в город и познакомились там с местными девчонками.
После застолья в кафе Андрюха вдруг начал рассказывать, как на них нападали «духи», и он стрелял и стрелял в них из своего «калаша».
Девчонки смотрели на него широко открытыми глазами.
И я тоже: я знал, что Андрюха прослужил два года в Подмосковье.
За время учебы еще неоднократно среди ночи я слышал несмолкаемый стук в дверь.
Приходилось идти открывать.
На пороге стоял качающийся Буйков:
- Андрюха… Афганские песни…
Потом кассета исчезла, как исчезают многие вещи в студенческом общежитии.