Перед самым выходом на пенсию

Ирене Крекер
     Проводы себя на пенсию я отмечала позавчера, заказав несколько тортов и приурочив мой праздник к моменту, когда обитатели нашего дома при психиатрической клинике пьют кофе. Празднование состоялось примерно с 14:00 до 15:00. Потом до 21:15 отработала смену, а наутро, то есть вчера - ещё последние перед отпуском восемь часов утренней смены. Устала неимоверно. Но сейчас речь не об этом.

      Через несколько часов после того, как я переступила порог своего дома, прозвучал телефонный звонок. Поднимаю трубку и, к удивлению моему, слышу из неё недовольный голос заведующей отделения:

- Фрау Мюллер, Вы забыли отдать ключ от шпинта. (А шпинт - это шкафчик, в котором в раздевалке хранятся мои личные вещи).
 
 - Помилуйте, фрау Шмидт, но у меня впереди ещё месяц отпуска.  Мне ещё предстоит cдать рабочую одежду, и несколько кителей ещё находятся в прачечной, а другие в шпинте... - робко попыталась я оправдаться.

- Но Вы поймите и нас, фрау Мюллер, нам просто необходимо это помещение, новые работники нуждаются в нём...

- Простите, но я ещё не получила окончательное постановление о пенсии. А получив его, должна пройти несколько кабинетов, где получу обходной лист и по нему под расписку сдам другие ключи и одежду.

- Так когда Вы привезёте ключ? - прозвучало холодно в ответ.

- Уважаемая фрау Шмидт, дело в том, что я живу в пятнадцати километрах от здания клиники, и Вы это сами прекрасно знаете...

     А сама подумала: придётся потратить минимум три часа времени и десять евро, чтобы на общественном транспорте приехать в отделение, отдать ключ и вернуться обратно. Мысль пролетела в мозгу, но я промолчала, так как привыкла молчать,  не затрагивать спорные темы, приспосабливаться к ситуации.  Сама по себе я - человек  дисциплинированный и уже готова была поехать и отдать этот злополучный ключ, которым почти не пользовалась, так как он порой заедал в замке и тем самым доставлял мне дополнительные проблемы перед или после работы.

     Об этом я сказала руководительнице, назвав ей номер моего шкафчика и позволив им пользоваться персоналу пока без ключа.

- Так когда Вы привезёте ключ? -  спросила она снова холодным тоном, напомнившим мне запись автоответчика. Эти слова звучат во мне и сегодня, вызывая неприятное ощущение человека, выброшенного на улицу, хотя и  по собственному желанию практички ушедшего на заслуженный отдых.

- По крайней мере, не завтра, - ответила я ей, теперь уже тоже с холодной ноткой в голосе, и положила трубку.

       Муж, частично слушавший этот разговор, был возмущён. У меня даже не появилось желание попросить его в этот день отвезти меня на машине на теперь уже прежнее место работы. Почему-то очень разболелась голова и, ночь, последовавшая за этим разговором, оказалась бессонной.

       Немного забегая вперёд скажу, что злополучный ключ, мы отвезли через три дня, а через две недели, когда я приехала в отделение с целью - сдать ключи и рабочую одежду, мой шпинт был открыт и пуст.
 
       Это было позже, а в ту бессонную ночь я думала о том, что придётся потратить ещё один день последнего отпуска на бессмысленную поездку в соседний город, перебирала в памяти прежние обиды, которые до сих пор отзываются болью. Мне почему-то вспомнились и коллеги по совместной пятнадцатилетней работе, которые уходили на пенсию молча, а потом приглашали куда-нибудь в ресторан избранный круг друзей, в число которых никогда не входили наши руководители.

        И ещё в ту ночь мне вспомнилось, как мой муж Леонард, квалифицированный строитель, уходил на пенсию с предприятия, которому отдал много лет жизни.
 
        Пятнадцать лет проработал он в одной из строительных фирм в Германии. Ему нравилась его профессия. Однажды выбрал - и на всю жизнь. С пятнадцати лет, ещё находясь на учёбе в горно-строительном техникуме, понял, что эта работа - его призвание. Мастером и прорабом работал в Кемеровской области и на севере Красноярского края. Позже - двадцать лет - горно-монтажником на шахтах Кузбасса. Нужда заставила. Многое повидал. Пришлось и у братских могил шахтёров постоять с непокрытой головой, провожая товарищей в последний путь.

        Случилось так, что в девяностые годы наша семья переехала в Германию. Почти сразу муж нашёл работу на стройке, правда, помощником плотника, хотя на основе имеющихся документов ему были признаны три профессии - плотник,  каменщик и бетонщик.

        Фирма, на которую его приняли, специализировалась на строительстве и ремонте крыш. Леонард быстро втянулся в работу. Его шеф, господин Херинг, сразу поняв, что имеет дело со специалистом широкого профиля, поручал ему ответственные участки работы. Знания немецкого языка, правда, в первое время не хватало, но строить - не с трибуны речи вести. Пятнадцать лет отработал Леонард на этой фирме, не получив ни одного взыскания, но и ни одной благодарности за свой труд.

      Как-то он поделился со мной своими мыслями по этому поводу: "Какая тут благодарность, да и зачем она мне? Главное, что ни разу не подвёл хозяина, не допустил брака в работе, не опоздал, ни разу не был на больничном. Правда, однажды упал со строительных лесов. Дождь был, поскользнулся. Был конец рабочего дня, да и недели. Один коллега - свидетель. Не сказали шефу, промолчали. За выходные - отлежался, но плечо постоянно ноет".

       К шестидесяти годам боль дала себя знать, да так, что муж не мог больше таскать тяжёлые стропила, брёвна, да и кидать черепицу на крыше уже усилий стоило. Врач-ортопед предложил ему основную нагрузку принимать на другое, на левое плечо. Через год и оно отказало. Слава богу, домашний врач выписал больничный и оформил, хоть и с опозданием, документы на ортопедический курорт. А знакомый врач из России сказал, как отрезал:

- Если хочешь через пару лет сидеть в инвалидной коляске, то продолжай работать, не покладая рук.
 
      Для Леонарда эти слова стали решающими. В первый раз в жизни он отправился на курорт, а, вернувшись, поехал к шефу со справкой-заключением от лечащего врача. В ней было сказано, что он в настоящее время нетрудоспособен и должен пройти дополнительные медицинские процедуры по месту жительства сроком на три месяца.

       Господин Херинг прочитал заключение врача и, холодно глядя Леонарду в глаза, сказал:   

-  У нас есть лёгкая работа. Будешь доски красить, двор подметать.
Потом подумал немного и, как по сердцу хлестанул:

 - А, пожалуй, лучше будет, если я тебя уволю?

-  Ну, это Вам решать,- ответил Леонард. Унижаться не стал, вздёрнул плечами от обиды, попрощался и ушёл. Но надежда, что это лишь слова, сорвавшиеся в сердцах, его не оставляла.

       Через несколько дней в почтовом ящике оказалось письмо без марки на конверте, что свидетельствовало о том, что сбросил его туда кто-то с фирмы. Почему-то именно это больше всего задело Леонарда:

- Могли бы и в руки отдать, раз уж около дома были. А так получается, что почтовую марку на конверт приклеить жалко было. Даже на этом сэкономили.

       Мы все были до предела возмущены действиями уважаемого нами хозяина фирмы. Наша дочь, по профессии финансовый бухгалтер, знающая лучше нас законы государства, возмутилась не на шутку и быстро нашла ключ к решению проблемы:
 
- У вас же есть правовая страховка на случай конфликтных ситуаций на рабочем месте. И я знаю одну адвокатскую контору, в которой такие вопросы решаются  быстро.
 
       Заявление Леонарда в адвокатской конторе было принято.

- Несмотря на то, что предприятие, в котором Вы работаете, является частным,  Ваш шеф не имел права увольнять Вас, поскольку в нём работает более пяти человек, а Вы, к тому же ещё, были на больничном, - обнадёжил адвокат.

      Как мы позже узнали, достаточно было одного телефонного звонка от адвоката, и господин Херинг отменил своё решение об увольнении. Правда, это произошло за несколько дней до суда, и нервы всех членов семьи были уже на пределе. Шеф мужа не захотел, чтобы дело было передано в суд, потому что не был уверен в своей правоте. Между Леонардом и его шефом было заключено соглашение, в котором чётко указывался срок увольнения мужа по собственному желанию. Позже Леонард по состоянию здоровья вышел на досрочную пенсию с высчетом из неё десяти процентов пожизненно, так как не доработал до пенсии по старости около пяти лет. Но таковы немецкие законы. Здесь уже ничего не поделаешь.

       А что же пенсионер? Он - квалифицированный строитель, проработавший в общей сложности более сорока лет - сейчас радуется тому, что судьба ему отмерила несколько лет спокойной жизни, которую он проводит в кругу семьи, деля с близкими радости и печали.

       Возможно, я слишком подробно описываю события последних лет работы мужа перед пенсией. Но мне хотелось этим подчеркнуть, что на наших с ним предприятиях  уважение руководителей проявляется только к покупателям товара, тем, кто заказывает работу и платит деньги, а работники для них - это просто обслуживающий персонал, который приходит и уходит, получая деньги за свой труд. Никто здесь не знает, кто и сколько получает? Каждый месяц работникам выдаётся расчётный лист в конвертиках, где указаны оклад, надбавки и высчеты. Деньги переводятся на конто в банки или сберкассы. Высчеты - не меньше сорока процентов от зарплаты за страховки: больничную, пенсионную, по безработице, по несчастному случаю, по обслуживанию в случае старости и высчеты подоходного налога в зависимости от его класса.  Пенсионеры тоже платят обязательные страховки – медицинскую и по уходу за больными по старости.  Вот такая арифметика.