Наши дети и наша школа

 
   Одно время была методистом в образовательном центре и в теории знаю, как составлять учебные программы. Загвоздка в том, что составляют их одни, а воплощают другие люди, и зазор существенен.

   Сама по чужим программам преподавала всегда через силу, это в университете легко по программе лекции читать уже достаточно взрослым людям.

   А чем младше аудитория, чем непосредственнее слушатели, тем сложнее в рамки их вгонять, гораздо проще и, по-моему, эффективнее, на их уровне с детьми общаться, в любом случае - сначала выявить этот уровень, а потом вещать, чтобы уж не совсем в песок. 

   Но есть ли такая реальная возможность у нынешних педагогов, дозволено ли им самодеятельность проявлять? Призрачная, поскольку над любым педагогом помимо родной администрации ещё столько проверяющих!

   Можно, конечно, партизанить, в журнале писать одно, а делать другое. Свою высшую педагогическую квалификацию я получила за две авторские программы, а написала обе по сложившимся обстоятельствам.

   Нужно было преподавать в обычной муниципальной школе под видом мировой художественной культуры основы православной, а в лицее при академии Госслужбы курс этики.

   В обычной школе у меня был один урок в неделю, но зато целых девять старших классов, а в лицее больше часов, меньше групп, всего две или три.

   В обоих заведениях администрация дала мне картбланш в силу того, что предметы не егэшные. Учителям егэшных предметов и не снилось такое счастье, и поэтому свою задачу я видела так: выявить самые вопиющие недоработки и пробелы в обязательной школьной программе и восполнить их, дать детям то, без чего нельзя жить русскому человеку.

    Хотя бы намёком, пунктиром. Задеть, вложить в душу каждого слушателя что-то самое для меня дорогое и любимое, священное.

    И, поразмыслив, поняла, что есть две вершины, точнее, одна с двумя на неё тропинками: церковнославянский язык и новомученики и исповедники. В идеале можно интегрированный курс написать, но тогда для общеобразовательной школы сделала упор на церковнославянский, а для лицея на новомучеников.

   Со старшеклассниками мы по "Церковнославянской грамоте", СПб, 1999, занимались, прекрасная книга с массой текстов для чтения и заучивания, а для лицеистов я составила курс "Царственные страстотерпцы как идеал православной семьи" с более-менее доступным списком литературы.

   О результатах не мне судить,  да и плетью обуха не перешибёшь, влияние на детей общей заразной атмосферы очень велико.

   И у старшеклассников уже такие лопухи выросли, что если их выдирать, больше ни на что не хватит сил и времени. В православных школах хотя бы форма и поведение изначально оговариваются. А в обычных видишь перед собой расхристанных подростков, больше похожих на папуасов, нежели на русских детей.

   И вот с такими и надо работать, причём с девочками сложнее, чем с мальчиками, мальчики только курят, но зато носят штаны как штаны, а девочки вдобавок к курению ещё и размалёвываются и обнажаются так, что не знаешь, как к ним подступиться.

   С целью как-то к ним пробиться показывала им альбомы и слайды с царевнами и прочими русскими красавицами.

   А на своём примере старалась наглядно показать, что можно говорить на русском языке без мата и жаргонных словечек. И порой не знала, смеяться или плакать. Учителя в школе, кто там надолго задерживается и всё-таки любит детей, настраиваются на их волну: и жаргонизмы употребляют, и разные шуточки-прибауточки, они ведь, как и дети, заложники, одной тюрьмы арестанты, и нужно как-то вместе скрашивать, "мотать срок", чтобы не так тягостно он тянулся.

   А у меня в школе была прекрасная учительница литературы,  и я усвоила, что прежде всего её облик и манеры произвели впечатление, сначала "как", а уж потом "что" она говорила. 

   Некоторые детали я и воспроизвела: белый кружевной воротничок, платочек за манжетой. В молодости в студенческом театре Машу в "Трёх сёстрах" играла, были начальные актёрские навыки.

   Не знаю, что со мной стало бы, задержись я в школе с лицеем подольше, но за те несколько лет, что  там работала, мне удалось "сохраниться", выдержать роль инородного существа, пусть, думаю, лучше полоумной меня считают, но запомнят инаковость, нежели "своим парнем" сделают, подомнут под себя.

   Это всего лишь приёмы, они у каждого педагога свои, сколько учителей - столько приёмов, важно понимать, что за ними.

   Хорошо, когда теми или иными приёмами достигается конечный результат: ребёнок понимает, что он не один на один с этим миром, идущим на него войной, у него есть друзья и союзники, СОРАТНИКИ.

   Это наши святые и наши писатели, и сам наш изумительный язык. Визуально эта идея в "Необычайном путешествии Серафимы" выражена, когда одинокая, воюющая один на один со всем окружающим её миром, осиротевшая маленькая поповна встречается не только с мамой (на земле) и отцом и преподобным Серафимом (на небе), но в финале камера отъезжает, и нам предстаёт весь сонм русских святых, Богородица и Христос.
 

   Вот такая краткая реплика на споры о школьной программе. Да сама эта программа - чума! Задыхаются и учителя и дети, опутанные ЕГЭ как колючей проволокой. Прежде всего нужно дать свободу учителю, поверить в него, слава Богу, русская культура и литература настолько богаты, что найдётся в них столько вариантов, сколько учителей, пусть каждый по своей мерке подберёт себе то, что ему ближе, установить только нижнюю планку: никакой пошлости.

   Составить чёрный список, как в средневековье составляли, "запрещённых книг". Хотя это я загнула, кто же его составлять будет? Сама я, например, люблю обэриутов: Хармса с Олейниковым и Введенским, детские их стишки.

   Успенский уже, на мой вкус, пошловат, хотя Простоквашино с Крокодилом Геной, советские мульты по ним, во всяком случае, уже классика жанра. Это собственно детская литература, а если дальше пойти и со взрослой начать разбираться - такие споры начнутся.

   Или выставить требование учителю-словеснику: не смотреть телевизор. И надбавки за выполнение платить. А ученикам оценки за воздержание от сети повышать. Хотя опять ерунда получается. Нет, не знаю я, что делать: можно привести лошадь к водопою, нельзя заставить её пить.

    В приличных школах устав регулирует поведение участников учебного процесса, в обычных - семья, а если ни того, ни другого нет, ни школы приличной, ни семьи, только чудо может спасти утопающего в море нынешней пошлости ребёнка.

   Бедные, бедные наши дети! А так хотелось бы каждому сказать:
 
 - ТЫ НЕ ОДИН!