РЕВОЛЮЦИОНЕРАМИ здесь будут называться поборники прогресса в любой области человеческой деятельности, включая и сферу общественных отношений. Прогресс человеческой цивилизации с момента ее зарождения и до наших дней обеспечивался исключительно благодаря стремлению и способности революционеров, составляющих весьма малую часть общества, изобретать вещи, подобных которым прежде не существовало. Творческая работа революционеров, непростая сама по себе, зачастую дополнительно усложнена настороженным (если не хуже) отношением к ней остальной части общества, ибо давно замечено, что,
«Как ни полезна вещь, цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк всё к худу клонит».
Этот, можно сказать, врожденный консерватизм основной массы населения усугубляется открыто враждебным отношением к революционерам власть имущих, обоснованно усматривающих в их деятельности прямую угрозу своим шкурным интересам. Для большей наглядности и конкретики возьмем, например, ставшего с недавних пор известным всему миру украинского "конфетного короля" и по совместительству, так сказать, нынешнего президента Украины г-на П. Порошенко. Детский вопрос: может ли ему понравиться общественный строй, при котором производителям кондитерских изделий будет категорически запрещено включать в их состав целый ряд известных веществ, опасных для здоровья потребителей, но весьма полезных с точки зрения роста прибыли их изготовителей? И насколько далеко Порошенко и ему подобные политики готовы идти, чтобы защитить от «коммунистической угрозы» свое "священное право" частного собственника и предпринимателя продавать людям отраву под видом кондитерских изделий?
Неудивительно поэтому, что еще в начале 19 века социальные революционеры того времени, позже названные социалистами-утопистами, пришли к выводу, что капитализм с его безудержной погоней за прибылью отнюдь не является тем «царством разума», которым его провозгласили социальные революционеры предыдущего, 18 века – французские просветители. Так возникла концепция "царства разума-2", или социализма, призванного избавить общество от пороков, присущих капитализму. А спустя еще несколько десятилетий Маркс и Энгельс, отталкиваясь от опыта буржуазных революций, разработали план "аналогичного" революционного перехода от капитализма к социализму. Хотя уже тогда можно было заметить допущенную ими ошибку, подобную, кстати, ошибке, допущенной несколько позже российскими народниками, узревшими в крестьянстве альтернативного буржуазии «гегемона» антифеодальной революции. В действительности оба угнетенных класса – крестьянство и пролетариат – в принципе не способны к самостоятельному революционному творчеству по весьма сходным причинам, не учтенным Марксом и его последователями.
В том, что социальные (и не только) революционеры часто ошибаются, нет ничего странного. Ошибки на пути прогресса неизбежны, такова уж специфика революционного дела. И отсюда, между прочим, должно быть ясно, что консерватизм – не такая уж плохая вещь. Ломать – не строить; для разрушения «до основанья» того, что есть, много ума не надо. Но как потом жить на руинах, если обещанное «светлое будущее» окажется блефом? Разумный консерватизм, твердо стоящий на том, что надо семь раз отмерить, прежде чем резать по живому, служит хорошей защитой от политических авантюристов или просто властолюбивых мерзавцев, стремящихся нахрапом, на эмоциях навязать обществу скоропалительные, необдуманные решения. Подобные, например, той же украинской «революции гидности», которая уже принесла и еще принесет украинцам немало бед.
КОНСЕРВАТОРУ, критически относящемуся к революционным проектам, легче разглядеть содержащиеся в них концептуальные ошибки, чем их разработчикам. С другой стороны, способность умных консерваторов адекватно реагировать на справедливую критику существующего порядка вещей плюс "врожденный" консерватизм большинства населения – достаточные предпосылки для выбора обществом мирного, эволюционного пути развития, на котором социальным революционерам оставалось бы довольствоваться ролью катализатора общественного прогресса. Поэтому стране, которой правит умный консерватор (такой, например, как Бисмарк или Франклин Рузвельт), не грозят катастрофические революционные потрясения, но гарантирован постепенный социальный прогресс.
Беда в том, однако, что действительно умные консерваторы во власти – крайне редкое явление. Так, в России большевики сумели взять власть в октябре 1917 года не потому, что они были настолько сильными и организованными, а прежде всего потому, что консервативному Временному правительству не хватило ума и решительности сделать то, чего объективно требовало тогдашнее состояние дел: незамедлительно дать стране мир и землю крестьянам. В результате вместо Временного правительства это сделали большевики. Если консерваторы в критический момент истории оказываются слабаками, их неизбежно сметают с политической арены либо революционеры, либо реакционеры.
РЕАКЦИОНЕР – тупой и агрессивно-злобный враг сторонников ЛЮБОГО прогресса, хоть революционного, хоть эволюционного. Так, даже Рузвельта, спасшего США от второй гражданской войны, американские реакционеры искренне считали «красным». Однако было бы ошибкой полагать, что реакционеры непременно исповедуют «правую» идеологию; например, современный «коммунистический» северокорейский режим не менее реакционен, чем современный «прозападный» украинский. Главное, что объединяет все реакционные режимы, независимо от их идеологической окраски, это санкционированное или хотя бы молчаливо одобряемое властью силовое подавление инакомыслия. Общественный прогресс невозможен без широкого и свободного обсуждения спорных вопросов, которые неизбежно возникают, когда речь заходит о чем-то принципиально новом, ранее неизведанном. Реакционные же режимы, использующие против своих "оппонентов" методы террора, исключают всякую возможность подобных общественных дискуссий, что, собственно, и делает их реакционными.
Каково же соотношение сил между революционерами, консерваторами и реакционерами в современном мире? Если "брать по-крупному", не обращая внимания на "частности", можно смело утверждать, что современным миром правит "альянс" консерваторов и реакционеров. Что же касается социальных революционеров, то их к настоящему моменту, по сути, ВООБЩЕ НЕ ОСТАЛОСЬ. Хотя еще имеется довольно большое количество разнообразных "левых" партий и организаций, ни одна из них не является революционной в употребляемом здесь смысле. Ни одна из этих организаций не может (а многие и не хотят) предложить обществу реальную альтернативу существующим – капиталистическим – порядкам. И это интеллектуальное бессилие современных "левых" тем более печально и позорно, что основы такой альтернативы были выработаны еще столетие тому назад. По иронии судьбы человек, совершивший этот прорыв, не имел никакого отношения к тогдашнему революционному движению и формально даже пребывал «по другую сторону баррикад». Кто он такой и в чем конкретно заключается его заслуга – тема уже следующей статьи. Здесь же в заключение уместно лишь отметить, что достигнутый за последнее столетие прогресс в понимании того, что должен собой представлять альтернативный капитализму общественный строй, – результат творческих усилий отнюдь не записных «борцов против капитализма». Обеспечившие этот прогресс люди вовсе не считали себя революционерами, ниспровергателями "основ"; наоборот, они всего лишь искренне желали улучшить "свой" общественный строй: одни – капитализм, другие – "социализм". И это служит лишним доказательством того, что потенциально революционный класс современной эпохи, представителями которого все они являлись, до сих пор пребывает в "спячке". Но если его "пробуждение" так и не состоится, непрерывно продолжавшийся на протяжении многих тысячелетий прогресс человечества может в уже близком будущем смениться тотальным регрессом.