Глава тринадцатая
Матвей вышел на улицу в приподнятом настроении. Отправляясь сегодня на встречу, он меньше всего ожидал такой романтичной развязки. Лена впервые потянулась к нему – нежные губы прикоснулись к его щеке, дав повод для объятий, и он ощутил ее всем своим телом. А как пахнут ее волосы! Матвей тряхнул головой, чтобы избавиться от чувственного наваждения, и сознательно перевел свои мысли в более прагматичное русло.
Как же глупо он прокололся, упомянув об отце! Но теперь был даже рад этому. Тайн между ними стало меньше. В ближайшем будущем ему не придется долго объяснять, почему они не смогут встречаться так часто, как хотелось бы. Она наверняка будет беспокоиться о нем, а он, по возможности, станет делиться с ней своими проблемами. Вот это уже можно будет назвать отношениями. Пусть прошлое пока остается в прошлом. Они начнут с настоящего. Может, зря он собирается втянуть Гарика в свои дела? Но вчера все виделось ему в мрачном свете, не то, что сейчас.
Матвей вспомнил воскресную встречу с другом, на которую явился после не слишком удачного телефонного общения с Леной. Начали ее с обсуждения проблем Гарика. Гарик, с отличием окончивший юридический факультет, сначала поработал в Следственном Комитете, потом в адвокатской конторе, но, в конце концов, нашел себя в качестве частного сыщика. Хотя, возможно, и это не окончательный вариант. Недавно из-за подлого обмана, устроенного клиентом, он оказался на мели. Более того, задолжал бывшей жене за два месяца на содержание дочери, которую очень любил.
- Я знаю, что моя Юлька не бедствует, - печально говорил Гарик. - Ее мамаша неплохо зарабатывает, а дед и вовсе «и ест, и пьет на серебре», но все равно – шакал я паршивый.
Матвей усмехнулся:
- Хватит посыпать голову пеплом! Завтра отвезешь деньги, и на совести полегчает. А тебе впредь наука – будешь более щепетильно относиться к подбору клиентов. Кстати, а как тебе я в роли клиента?
Гарик вскочил.
- Мэт! Неужели ты вляпался в криминал? Никогда бы не подумал!
- Успокойся, никакого криминала. Просто хочу узнать о прошлом одного человека, причем, со всеми подробностями.
- Такая работа как раз по мне, - заметно приободрился Гарик. - Рассказывай, что это за человек.
Матвей не смог сдержать улыбки.
- Это девушка, молодая и красивая, приехала из провинции. Более подробные данные сообщу завтра по телефону.
- Тебе это по работе нужно?
- Нет. Это личная заинтересованность.
Гарик заметался по комнате, бормоча под нос:
- Ну ладно, я охламон, но что бы ты заводил интрижки на стороне! Не ожидал!
- И правильно делал, что не ожидал. Никаких интрижек, на днях получу развод.
Не спрашивая согласия, Гарик в очередной раз наполнил рюмки и печально произнес:
- Значит, нашего полку прибыло. Даже не знаю, с чего это я так распетушился. С самого начала было ясно, чем все закончится. Теперь и ты превратишься в воскресного папу. Незавидная участь, я тебе скажу.
- Еще более незавидная, чем ты думаешь. – И он рассказал другу о печальных событиях, избегая лишних подробностей и описания своих переживаний.
Гарик слушал его, не перебивая, но когда Матвей закончил рассказ, стукнул кулаком по столу:
- И ведь это я во всем виноват! Если бы тогда не угодил в аварию…
Действительно, если бы он не угодил в аварию, то Матвей не познакомился бы с Катей, и не было бы последующих неприятностей. Хотя «неприятности» - слишком мягкое описание его ситуации. Но Гарик напрасно винил себя в произошедшем. Виноват был только Матвей, нечего было напиваться до поросячьего визга. И ведь это было совершенно на него не похоже. Ни до, ни после с ним такого не приключалось. А тогда приключилось, примерно полтора года назад.
В то время у Матвея была постоянная подруга Лариса – милая, симпатичная, интеллигентная. Она ему очень нравилась, и они почти все свободное время проводили вместе, но не съезжались. Матвей жил в своей квартире на Приморской, а Лариса – в квартире родственника, несколько лет назад уехавшего работать за границу. С нее требовалась только оплата коммунальных услуг. Однако Матвей редко оставался у нее на ночь, чаще они пользовались его жилищем, хотя ключами и обменялись. Его все устраивало, и он не хотел ничего менять.
Но у Ларисы был свой взгляд на ситуацию. В тот вечер они собирались на день рождения ее подруги, и Матвей вернулся с работы пораньше. Лариса уже ждала его. Прихорашиваясь перед зеркалом, она как бы между прочим сообщила, что после окончания заграничного контракта родственник возвращается в Питер, так что ей придется освободить квартиру.
- Снять квартиру – не проблема, - невозмутимо отозвался Матвей.
- Но ведь за нее придется платить по полной программе!
У Матвея сжался желудок, он чувствовал, как его загоняют в западню. Но он был совершенно к этому не готов.
- Если у тебя не хватает денег, могу подбросить. – Он продолжал делать вид, что не понимает, к чему его подталкивают.
Однако противник ему достался достойный. Лариса продолжала разговор тем же невозмутимым тоном, каким и начала его:
- Не понимаю, почему бы мне не переехать к тебе. Неужели ты не заметил, что девяносто процентов времени я провожу здесь? И половина моих вещей тоже здесь! Мы уже почти год вместе!
«Девяносто процентов! Почти год!» У Матвея от ужаса чуть волосы на голове не зашевелились. Ведь он давно вычислил, что нельзя встречаться дольше четырех месяцев, иначе начинаются поползновения на его свободу. И вот, дождался! Все развивалось так плавно и приятно, что он просто не замечал, как летит время. И ведь ему было хорошо с Ларисой – и в компании, и в постели. Однако решиться на такой ответственный шаг, как совместное проживание, он не мог. У него не было каких-то конкретных мечтаний, просто подспудно ожидал большего от отношений с женщиной. Ему было мало симпатии и удобства, а ставить на себе крест в тридцать два года не собирался.
- Совместное проживание – не слишком хорошая идея, - невозмутимо изрек он.
И тут Лариса вышла из образа спокойной интеллигентной женщины.
- Мерзавец! – взорвалась она, откинув в сторону помаду, так ей и не воспользовавшись. – Целый год водил меня за нос!
- Я тебе ничего не обещал! – ответно возмутился Матвей.
- Обещать можно не только словами, но и поступками. Нам было хорошо вместе, мы всюду ходили вдвоем.
- Вот пусть так все и остается. Зачем что-то менять? Не понимаю.
- Не понимаешь?! Все ты прекрасно понимаешь, просто боишься ответственности. Мне уже тридцать! Теперь доходит? А я на тебя целый год потратила!
Матвей понимал, что в чем-то она права. Они и впрямь почти всюду появлялись вместе. Более того, она уже давно познакомила его со своими родителями, правду сказать, чуть ли ни силой его к ним затащила. Но и он хорош! Недавно появился с ней на юбилее отца. Видимо, это и подтолкнуло ее к решительным действиям. Он действительно своим неосмотрительным поведением ввел ее в заблуждение. Однако признание своей вины вызвало в нем не столько сожаление, сколько злость.
- Значит, ты свое время на меня ТРАТИЛА? Не проводила его, не наслаждалась им, а тратила? Тогда могу тебя заверить, что ты его тратила зря. Я не собираюсь переводить наши отношения в другую плоскость.
Ее лицо покрылось красными пятнами, на глазах заблестели злые слезы.
- Теперь и сама вижу, что ЗРЯ! Подонок!
Прихватив сумочку, она выскочила из квартиры. Матвей не стал ее догонять. Чувство собственной вины только усиливало его раздражение. Немного пометавшись по квартире, он позвонил Гарику. Договорились встретиться через час в баре, расположенном в центре города.
- Сначала машину пристрою на платную стоянку, - предупредил Гарик. - Расслабляться, так расслабляться.
Матвей появился в условленном месте вовремя, но Гарика еще не было. Тот вообще любил опаздывать, так что поначалу Матвей не придавал значения его задержке. Разместившись у барной стойки, он заказал двойную порцию коньяка и погрузился в невеселые думы. В отношениях с Ларисой поставлена точка, признал он, отчего его попеременно охватывали то облегчение, то сожаление. А ведь было, о чем сожалеть. Им и впрямь было хорошо вместе. Этот год прошел на редкость приятно. Без каких-либо взлетов и падений, но приятно. Пожалуй, это определение подходило лучше всего. Но ему хотелось большего! По собственному опыту он знал, что чувства могут иметь гораздо более высокий градус. И все же ему было грустно сознавать, что он опять остался один. Вспомнил череду бывших любовниц и поежился. Неужели придется начинать все сначала – знакомиться, ухаживать, общаться… и все это лишь для того, чтобы вскоре разбежаться в разные стороны?
Ему стало грустно, и он попросил повторить заказ, затем взглянул на часы. Гарик опаздывал почти на час. Матвей позвонил ему, но телефон оказался вне зоны действия сети. И где носит этого неугомонного типа? Матвея раздирали противоречивые чувства, ему было просто необходимо кому-то излить душу. Гарик подходил для этой цели лучше всего, и не только потому, что был его самым близким другом, но и потому, что умел слушать.
Время шло. Гарик на звонки не отзывался, а Матвей все больше набирался. Бросив мутный взгляд по сторонам, он заметил белобрысую девчонку, которая сидела на некотором удалении от него. Она выглядела такой грустной, что казалось, вот-вот расплачется. Почувствовав родственную душу, а может, просто захотев пообщаться, он направился к ней.
- О чем грустишь, красавица? – задал он незамысловатый вопрос.
Она взглянула на него ясными невинными глазами и стала отвечать: что осталась без жилья, без работы и без денег. Теперь не знает, что делать. Матвей заказал им выпивку, затем с сарказмом поинтересовался:
- И ты решила, что сможешь найти решение всех твоих проблем в этом баре?
Он стал наставлять ее на путь истинный, отчитывал, убеждал, по-отечески похлопывал по плечу. Они еще о чем-то говорили, то и дело подпитывая себя спиртным. Дальше в памяти Матвея зиял провал. Очнулся он в своей постели полностью обнаженным. В этом не было ничего необычного, он всегда спал именно в таком виде. Но вот то, что в его постели оказалась женщина, стало для него неприятным сюрпризом. Она сидела к нему спиной, и он не видел ее лица. По плечам разметались спутанные светлые волосы, под широкой футболкой угадывалось тщедушное тельце. Какой бес его вчера попутал? Он резко сел и чуть тут же не рухнул обратно, так закружилась голова. Она повернулась к нему. Увидев ясные невинные глаза, он ее сразу узнал – девчонка из бара. При дневном освещении она выглядела не просто юной, а подростком. Даже в кошмарном сне, не то что в пьяном угаре, он не мог представить, что польстится на такого воробышка.
- Сколько тебе лет? – в ужасе выдохнул Матвей.
- Девятнадцать.
- А ты не врешь?
- Могу паспорт показать.
Ему немного полегчало. Но все равно ситуация была до ужаса нелепой и крайне неприятной. Нужно было как-то выпутываться. Главное – удалить ее из квартиры, но прежде нужно еще кое-что выяснить.
- Как ты оказалась в моей квартире?
- Вы сами предложили, когда узнали, что мне негде ночевать. – Это было вполне в его духе, особенно учитывая сильное опьянение.
- А лечь ко мне в постель тоже я предложил? – Она кивнула.
Ему по-прежнему казалось немыслимым, что он мог хотя бы на минуту почувствовать вожделение по отношению к этому ребенку, и, собравшись с духом, спросил:
- А ты уверена, что между нами была интимная близость?
Она в недоумении уставилась на него:
- Конечно. Вы сами предложили…
Какой идиот! - честил себя Матвей, чувствуя отвращение и к себе, и к ней, но допрос не прекращал.
- А ты всегда на все соглашаешься, когда тебе предлагают?
- Нет.
Она не стала ничего пояснять, и он замолчал. Ему не должно быть никакого дела до ее морального облика. Хватит, вчера навоспитывался – и вот, к чему это привело. Отбросив стыдливость, он встал и достал из шкафа халат. Надев его и затянув пояс, повернулся к девушке. Не только ее голова, но и весь корпус были повернуты в другую сторону. Он усмехнулся. Надо же, какая скромность. И это после совместно проведенной ночи.
- Вот, что, милая, - обратился он к девушке, имени ее он не знал и знать не хотел, - пора подниматься. Одевайся, умывайся, а потом я вызову тебе такси, - произнес он и вышел из спальни.
В ожидании ее появления Матвей исходил вдоль и поперек всю квартиру, затем обосновался на кухне и включил кофеварку. С одной стороны, он чувствовал себя мерзавцем (поддался искушению и затащил к себе в постель слишком юную девчонку), а с другой – обманутым. Ведь не могла она не заметить, насколько он пьян. Зачем было на все соглашаться? В общем, получалось, что он обманутый мерзавец – не слишком приятная характеристика. Все-таки он собирался покончить дело миром – извиниться, снабдить ее деньгами и распрощаться. Когда, минут через двадцать, она появилась, Матвей приступил к претворению своего плана в жизнь, даже внес некоторые дополнения, то есть, напоил ее кофе и накормил бутербродами. Заметив, с каким остервенением она набросилась на еду, Матвей ощутил укол в сердце. Девчонке и впрямь досталось, вон как оголодала. Но он тут же подавил сочувствие. Конечно, любой может оказаться в тяжелой ситуации, но не любой согласится решать свои проблемы походом в бар. Зачем она появилась там, без гроша в кармане? Да затем, что рассчитывала подцепить мужика. И ведь подцепила! Похоже, она немало там просидела, но на нее так никто и не клюнул. И тут появился он – пьяный дурак. Вспоминать об этом было тошно.
Когда она допила вторую чашку кофе, Матвей приступил к реализации следующего пункта своего плана – извинениям.
- Милая, прости, что так получилось. Я был слишком пьян и ничего не помню, но это меня не извиняет. Я намного старше тебя, и именно я за все в ответе. – Девчонка слушала его с отсутствующим видом и казалась такой невинной, что Матвея прошиб холодный пот. Неужели он стал ее первым мужчиной? Задать прямой вопрос он не отважился. Меньше знаешь, лучше спишь. – В общем, милая, давай забудем обо всем, что случилось, и будем жить дальше, - завершил он свой монолог.
Никакой реакции от нее он не дождался и предложил вызвать такси.
- Какой у тебя адрес?
- У меня нет адреса.
Матвей ей не поверил.
- Но ведь у тебя есть какие-то вещи, и они где-то лежат…
Она лишь пожала плечами и тихо пробормотала:
- На метро доберусь.
Теперь наступила очередь последнего пункта программы. Матвей протянул ей приготовленную стопочку купюр.
- Возьми, если все-таки надумаешь поехать на такси.
На самом деле на эти деньги можно было разъезжать на такси очень долго. Этой фразой он хотел лишь помочь преодолеть неизбежную неловкость, которая возникает при получении не совсем заслуженных денег. Но тут ни о какой неловкости говорить не приходилось. Конечно, он был уверен, что она возьмет деньги, но того, что выхватит их с такой жадностью, не ожидал. На его лице появилась брезгливость. Заметив это, она вспыхнула и, не поблагодарив, выскочила из квартиры. Матвей выдохнул, но расслабляться было еще рано. Он вернулся в спальню и внимательно обследовал постельное белье, но никаких признаков потери девственности не обнаружил, впрочем, как и использованных презервативов. Он обследовал ванную, но тоже без результатов. Ему стало не по себе. Никогда (ни разу!) он не вступал в интимную близость без надлежащей защиты.
Отец довольно рано просветил его на этот счет, ему еще не было и четырнадцати, но он рано созрел и выглядел старше своих лет, так что отец поспел очень вовремя. Он объяснял, что это убережет не только от болезней, но и его подруг от нежелательной беременности. Никогда не верь женщинам в этом вопросе, наставлял он. Пусть они сколько угодно утверждают, что обо всем позаботятся сами. Во-первых, они могут сознательно этого не сделать, во-вторых, просто-напросто забыть вовремя принять таблетку и, в третьих, даже вовремя принятая таблетка может по каким-то причинам не сработать. В общем, в этом вопросе надейся только на себя. Матвей всю жизнь скрупулезно следовал тем наставлениям отца. Лариса даже как-то обиделась: «Я ведь пью таблетки. Неужели ты мне не доверяешь?» - «Двойная защита надежнее», - невозмутимо отозвался он. И тут, в одну ночь, нарушил свои принципы – связался с малолеткой, да еще презерватив не использовал. Вдруг в голову закралась робкая надежда: Может, она нашла его и спустила в унитаз? Оставалось уповать только на это.
Во второй половине дня объявился Гарик и сообщил, что вчера по дороге на автостоянку угодил в аварию. С сотрясением мозга и всякими подозрениями его доставили в больницу. Сотрясение мозга подтвердилось, нашли пару сломанных ребер, а в остальном все в порядке, только ушибы и ссадины. Машине досталось гораздо больше. Сейчас ему вернули кое-какие вещи и телефон, и он решил позвонить.
- Мэт, как вчера без меня оттянулся?
- Лучше не спрашивай, напился в хлам, - коротко ответил Матвей, решив не посвящать раненого друга в постыдные подробности.
Встреча с «девчонкой из бара» так сильно встряхнула Матвея, что мысли о Ларисе почти полностью вылетели из его головы. Когда через несколько дней она позвонила, он абсолютно ничего не почувствовал.
Ее тон был прежним – невозмутимым и вежливым:
- Матвей, когда я смогу заехать за своими вещами?
- В любое время, - так же вежливо отозвался он. – У тебя ведь есть ключи. Потом можешь оставить их в почтовом ящике.
- Заеду завтра после восьми, - резко бросила она и повесила трубку, не попрощавшись.
Матвей обдумывал этот короткий разговор. Несколько дней она не звонила, видимо, ожидая, что он пойдет на попятную и объявится. Не дождавшись, позвонила сама и сообщила, что хочет забрать свои вещи. Она и без предупреждения могла это сделать. Неужели надеялась, что он станет ее отговаривать? Скорее всего. Иначе, зачем заранее предупредила о времени своего визита? Может, надеется, что он будет ждать ее с цветами и шампанским? Теперь Матвей ни о чем не сожалел и даже был рад, что все так повернулось. И для Ларисы так тоже будет лучше. Ей действительно не стоит зря тратить на него свое время. А ведь, если бы она не стала так сильно на него давить, все это могло еще долго продолжаться, но все равно, он уверен в этом, ни к чему не привело. На следующее утро, перед уходом на работу, он оставил ключи от Ларисиной квартиры на самом видном месте, а ночь, на всякий случай, провел в отцовском доме. Больше с Ларисой они не виделись.
Постепенно Матвей вернулся к своим прежним, откровенно холостяцким привычкам, решив больше ни с кем не заводить серьезных отношений, пока не будет уверен, что готов пойти до конца. Однако он недолго наслаждался вновь обретенной свободой. Через два месяца на его пороге появилась «девчонка из бара». Она выглядела еще более бледной и изможденной, чем прежде, даже ее невинные глаза уже не казались такими ясными.
- Что случилось? – спросил он, замирая от неприятных предчувствий.
- Я беременна.
За этими воспоминаниями Матвей не заметил, как подъехал к дому. Решив больше не углубляться в прошлое, с большим удовольствием вернулся в настоящее, словно ощутив легкое прикосновение нежных губ к своей щеке. Он улыбнулся. Может, Гарик прав и не стоит соваться в Ленино прошлое без ее ведома? Вчера они долго разговаривали на всевозможные темы, но этой теме уделили особое внимание. Несмотря на заинтересованность в расследовании, Гарик был твердо убежден, что инициатива Матвея может выйти ему боком. Смотри, как бы не пожалеть потом.
- Но что же делать? - вопрошал нетерпеливый Матвей. – Она страдает, но открыться не хочет, и я не знаю, чем помочь.
- Ждать, - отвечал слегка захмелевший, но не потерявший трезвости мысли Гарик, - и надеяться.
Поскольку у Гарика еще имелись какие-то незавершенные дела, Матвей согласился отложить принятие окончательного решения, но сам не собирался сидеть, сложа руки, в его арсенале терпения совсем не осталось.
Встреча с другом произошла вчера, а сегодня, придя пораньше на работу и разобравшись с самыми неотложными делами, Матвей позвонил в отдел кадров и попросил принести ему личные дела сотрудников, поступивших на работу за последние два месяца.
- Только офисных или и с производства?
- Начнем с офисных. - На самом деле его интересовало только дело Елены Кузнецовой.
Через пятнадцать минут на пороге его кабинета появилась начальница отдела кадров с целой кипой папок:
- Матвей Георгиевич, что-то не так с подбором персонала или с оформлением документов?
- Нет-нет, все в порядке, - успокоил Матвей встревоженную женщину. – Просто я долго отсутствовал, хочу познакомиться с новенькими. - Она облегченно перевела дух и удалилась.
Матвей сразу нашел папку с Лениным личным делом. С фотографии на него смотрела удивительно красивая девушка, но такая грустная… У него сердце защемило. Он не только хочет, он просто обязан помочь ей разобраться с прошлым, а раз так – значит, нужно действовать. Вскоре у него в руках оказалась ее автобиография. Предполагалось, что автобиография должна быть краткой, но не до такой же степени! Написанная от руки, она занимала всего половину страницы. Родилась и жила в Курдюмове, затем сведения о родителях, об окончании школы и компьютерных курсов. С момента окончания школы вплоть до недавнего времени работала в фирме, занимающейся оптовой продажей продуктов по всему региону. Всё! Трудовая книжка была новой, ее завели уже в «Бригантине», правда, в деле имелась официальная справка о ее трудовой деятельности в Курдюмове, крайне лаконичная. Дата приема на работу в должности помощника менеджера и дата увольнения по собственному желанию через семь лет, уже в должности начальника отдела. Еще имелась приписка начальника отдела кадров «Бригантины» о том, что в настоящее время утерянная трудовая книжка находится в стадии восстановления.
Отложив в сторону документы, Матвей задумался. Практически ничего нового из личного дела он не узнал, зато еще раз убедился, что Лена тщательно заметает следы. Отсутствие трудовой книжки это подтверждает, вряд ли тут вмешалась случайность. Он уже устал от всех этих тайн. Хватит! Пора действовать. Из него сыщика не получилось, да времени и так ни на что не хватает. Как только Гарик освободится, пусть берется за дело.
Телефонный звонок вернул Матвея к насущным проблемам. У руководителя предприятия, находящегося в сложном положении, дел хватает. Однако об обеде он не забыл, так как после вчерашних возлияний с другом, на завтрак обошелся лишь чашкой кофе. Погруженный в свои мысли, на входе в столовую он столкнулся с Леной. Его организм, как всегда, бурно отреагировал на нее, но он позволил прорваться наружу лишь дружелюбной улыбке. То, как она ответила на его приветствие, вызвало ярость. Ему хотелось рвать и метать. Нет, уж теперь необходимо раскрыть все тайны не только ради нее, но и ради себя самого, иначе он просто спятит. Аппетит пропал. Немного поковырявшись в тарелке, он вернулся в кабинет. Несмотря на занятость, Матвей решил не откладывать звонок. Он не представлял, что на этот раз явилось причиной ее мрачного настроения, и уж совсем не ожидал, что она обвинит его во лжи. Время поджимало, до совещания оставались считанные минуты, поэтому он не стал пускаться в долгие объяснения, лишь проинформировал, что вечером к ней заедет. Этот разговор вымотал его так, будто он вагон с мешками разгрузил. Кстати, в юности ему приходилось зарабатывать и таким способом.
И вот, Матвей вошел в Ленин подъезд. Так как дом был предназначен к расселению, его не удивили обшарпанные стены, будто изрытые оспой. Зато обилие свободного пространства впечатляло. Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, он оказался в просторном коридоре, по одной стороне которого располагались огромные окна, а по другой – разномастные двери в жилые помещения. Найдя нужную дверь, постучал. Стоило ему ее увидеть, как опять в нем все всколыхнулось. Но он уже привык держать себя в руках, так что вежливо поздоровался, вручил пиццу и осмотрелся. Вопреки его опасениям «клетушка» выглядела не такой уж убогой, усилия хозяйки придать своему жилищу уют своей цели достигли. Со второй «клетушкой» дела обстояли похуже, но заданные функции она выполняла. Матвей не стал озвучивать свои впечатления, опасаясь сказать что-нибудь невпопад. Интересно, а в каких условиях она жила прежде?
Разговор поначалу не клеился, а Ленино настроение напоминало питерскую погоду – никогда не знаешь, что будет в следующую минуту, то ли солнышко выглянет, то ли дождик заморосит. И вот, когда нависшие тучи чуть не разразились дождем, Матвею удалось перевести разговор на сегодняшние проблемы. Лена права, как бы ложь ни маскировалась, в какие бы одежды ни рядилась, она все равно остается ложью. И в то же время, нет ни одного человека, который хоть когда-нибудь не солгал. Если же кто-то утверждает обратное, то он первый кандидат в чемпионы по вранью.
Впрочем, эти отвлеченные рассуждения лучше отдать на откуп записным моралистам. Главное, ему удалось объясниться с Леной и перетянуть ее на свою сторону. Вторая половина вечера, и особенно прощание, просто окрылили его. Только подумать! – усмехнулся Матвей. – Тридцатичетырехлетний мужик с богатым жизненным опытом млеет от легкого поцелуя в щеку. Просто смешно! И в то же время так прекрасно! Когда он вошел в свою квартиру, на его лице блуждала улыбка, ставшая частой гостьей в последние дни.
Глава четырнадцатая
Знакомство с Матвеем развернуло мою жизнь на сто восемьдесят градусов. Хотя внешне мало что изменилось, мои внутренние ощущения стали совсем иными. Раньше я будто ступала по зыбкой почве, рискуя в любой момент погрузиться в пучину. Теперь ощущала под ногами земную твердь. И все это благодаря Матвею – его уму, его чуткости и умению давать ненавязчивые советы, которым хотелось следовать. Иногда меня смущало, а то и пугало, что он как-то слишком быстро вошел в мою жизнь. Но я гнала прочь такие мысли. Какая разница – быстро или не быстро, между людьми либо есть притяжение, либо нет. Мы, похоже, с первой встречи, когда случайно столкнулись на лестнице, ощутили взаимную симпатию. Мне кажется, что теперь это не просто симпатия, а настоящая дружба.
Я дорожила каждым мгновением нашего общения. На прошлой неделе мы несколько раз встречались вне работы – дважды у меня дома, в субботу гуляли в ЦПКО, а в воскресенье поужинали в симпатичном ресторанчике в центре города. Но последние несколько дней встреч не было. Георгий Иванович лег на обследование в клинику, расположенную на Васильевском острове, и Матвей после работы заезжал его проведать. А там – рукой подать до его дома, где он оказывался не раньше десяти. Немного перекусив, он звонил мне. Весь вечер, чем бы ни занималась, я подспудно ждала его звонка. Мы говорили обо всем без разбора, касались всевозможных тем – от деятельности «Бригантины» до политики и культуры. На многие вещи он смотрел иначе, чем я, но мне нравились его взгляды.
Однако обсуждением общих тем наше общение не исчерпывалось. Матвей рассказывал о своих друзьях, особенно подробно о своем лучшем друге Гарике, с которым обещал меня познакомить. Немного рассказал и о семье. Сожалел, что долгие годы был с ней в разладе, но теперь все наладилось. Упомянул и о младшем брате, который, оказывается, был неплохим художником. Только о жене, теперь почти бывшей, и о сыне – ни слова. И все же, он постепенно раскрывался, избегая лишь одной запретной темы.
Подчас я ловила себя на том, что тоже хотела бы хоть чуть-чуть приоткрыться. Матвей, намеренно или нет, подталкивал меня к ответной откровенности. Это было чем-то вроде «волшебного пенделя», только в более мягком варианте. Но я пока держалась. Матвей мог делиться фактами из своего прошлого выборочно, а у меня так не получится, потому что у меня не было СВОЕГО прошлого, оно у нас с Данькой было ОБЩИМ. Я не могла ничего рассказать о себе, не упомянув о нем, а к этому я была не готова. Такая ситуация ужасно напрягала и мешала полноценному общению, а я очень дорожила нашими отношениями. Мне нравилось постоянно ощущать на себе его внимание и заботу. Матвей звонил мне не только по вечерам, но и во время обеденного перерыва. Это был очень короткий разговор – обмен приветствиями, не более, но после него в душе надолго поселялось приятное тепло. Однажды, вернувшись на свое рабочее место после такого разговора, я поймала на себе любопытный Верин взгляд:
- Кто ОН?
- Не понимаю, о ком ты.
- О ТОМ, кто звонит тебе каждый день в одно и то же время.
Я улыбнулась и, ничуть не покривив душой, ответила:
- Друг.
- Друг? – усомнилась Вера. – После разговора с другом так не сияют.
- Поверь, бывает и такое.
Наверное, надо пройти через то, через что пришлось пройти мне, чтобы научиться ценить искреннюю дружбу. Желая сменить тему, я задала встречный вопрос:
- А как у тебя дела с Андреем Уткиным?
На днях я застала их вдвоем. Они стояли у окна в коридоре, разговаривали, при этом Андрей держал Веру за руку. Увидев меня, он шутливо осведомился:
- Лена, когда состоится наш следующий матч? Я жажду реванша.
- Ты дисквалифицирован, так что можешь повесить свои перчатки на гвоздь, - весело ответила я и пошла своей дорогой.
Немного погодя, Вера затеяла разговор, который мог бы иметь смысл недели три назад, но никак не сейчас.
- Зачем ты тогда устроила драку? – спросила она. – Он ведь просто хотел пошутить.
- Но и я его убивать не собиралась. Так получилось от неожиданности.
После этого разговора наши отношения с Верой стали несколько суше. Наверное, она прониклась какими-то чувствами к Андрею, а эпизод с расквашенным носом делал его в глазах окружающих чуть ли ни комической фигурой. Кому такое понравится? Ей уж точно не понравилось. А если ей что-то или кто-то не нравился, она этого не скрывала. Когда выяснилось, что наша команда заняла второе место в конкурсе, отстав от команды-победителя всего на два балла, она многозначительно посмотрела на Катю и бросила в пространство незаконченную фразу: «Если бы не некоторые…». Катя вспыхнула, но ничего не сказала, за нее вступился Леша:
- Нечего было отсиживаться в судействе. Вот бы сама и переправлялась через ручей по канату.
То ли Вера сильно изменилась за последнее время, то ли я ее с самого начала неверно оценила, но она оказалась довольно жесткой и не слишком дружелюбной. Она больше не приглашала меня провести время с ней и ее подругами, но я по этому поводу не переживала. Мне вдруг пришло в голову, что своих знакомых можно разделить на две категории. С одной ты общаешься по зову сердца, а с другой – когда нет более привлекательных вариантов. Как бы цинично это ни звучало, но это так.
В четверг в обеденный перерыв Матвей не позвонил. Наверное, очередное совещание затянулось, подумала я. Как бы на весь день не остался голодным. Впрочем, я недолго о нем беспокоилась, так как вскоре погрузилась в работу. Недавно наши обязанности расширились. Теперь нам предстояло не только продавать нашу продукцию, но и рекламировать ее на всевозможных сайтах. Раньше этим занимался специальный человек в рекламном отделе. Он недавно уволился, а будут ли брать кого-то на его место, пока неизвестно. Сейчас на всем пытались сэкономить. Во всяком случае, доплачивать нам за дополнительную работу никто не собирался. Я подозревала, что новые обязанности станут постоянными. Наверняка это предложение нашей начальницы, ведь должна она как-то оправдывать свою зарплату.
Мне такая работа была знакома, так что я быстро в нее включилась. Парни тоже понемногу справлялись, а вот Вера и Катя, хотя и изнемогали от усилий, то и дело устремляли на меня умоляющие взгляды. Я бросала свою работу и, как Чип и Дейл, спешила на помощь. Затем возвращалась на свое рабочее место. Звонки клиентов тоже никто не отменял. При такой интенсивной работе я не замечала, как летит время. Другие работали с не меньшим энтузиазмом. Около пяти часов мы решили сделать перерыв, почувствовав, что головы стали просто квадратными. Все куда-то разбрелись, и только тогда я осознала, что Матвей до сих пор не позвонил. Я обеспокоилась не на шутку. Что случилось? Неужели у его отца ухудшение?
Чтобы сбросить напряжение и размяться, я решила немного прогуляться. Здание было немаленьким, и коридоров хватало. Уже повернув в главный, который мы между собой называли Бродвеем, я увидела идущую навстречу пару – Матвея и высокую стройную блондинку. Я замерла, а сердце ухнуло куда-то вниз. Они меня не заметили или не обратили внимания, а я смотрела на них, не отрываясь. Они разговаривали и улыбались друг другу, а через несколько секунд скрылись за дверью в приемную руководства.
Меня вдруг стало потряхивать. Я ничего не понимала. Вернувшись в свой коридор, остановилась у окна, продолжая недоумевать и пытаясь объяснить столь бурную реакцию на недавнюю сцену. За окном красовалась уютная березовая рощица. Мне вдруг захотелось оказаться там, среди деревьев, бежать по траве, размахивать руками и кричать во все горло. Миленькая фантазия, однако. С чего это меня так переколбасило? Матвей имеет право общаться, с кем захочет. У меня нет эксклюзивных прав на него. Он не может посвящать все свое время мне. Друзья не должны быть такими ревнивыми, а то можно дойти и до полного маразма. У него есть семья, друзья, знакомые и… подруги. А я чуть ли ни обижаюсь, когда он навещает отца или встречается с другом. А теперь еще и на работе… С этим нужно срочно что-то делать.
Мне вдруг пришло в голову, что я очень зависимый человек. Когда-то я очень гордилась, что освободилась от материнского гнета. А для чего? Для того, чтобы тут же угодить под Данькину пяту. Конечно, он меня не обижал, носил на руках в прямом и переносном смысле, но это сути не меняет, ведь, в конечном счете, все решал он. Странно, что, оставшись без опеки, я не прилепилась к Артему, хотя он всячески меня к этому подталкивал. Может, не почувствовала в нем достаточно силы? Я вроде рыбки-прилипалы, прицепляюсь к сильному. То, что Матвей сильная личность ясно сразу, и ему не потребовалось много времени, чтобы приручить меня. Я вроде бы воспрянула духом, чуть ли ни гордилась собой. Но стоило ему пропустить один звонок, отвлекшись на кого-то другого, как земля под моими ногами опять зашаталась. Нет, так нельзя! Мне двадцать пять лет. Уже давно пора стать по-настоящему самостоятельной. А какая я? Ответить на этот вопрос очень непросто. Какой бы честной и порядочной я себя ни считала, это не делает меня личностью. Я как «Душечка», растворяюсь в другом человеке и начинаю полностью зависеть от него. У меня нет внутреннего стержня. Теряя внешнюю опору, я теряю себя. А есть ли вообще, что терять? Я не самодостаточна. Оставшись одна, превращаюсь в ничто. Мне вдруг вспомнились мамины слова: «Смазливого личика и умения красиво поднять ножку недостаточно для полноценной жизни». А ведь она оказалась права.
Я заметила, что трясти меня перестало, зато на глазах выступили слезы. Ноги сами понесли меня к боковой лестнице, и вскоре я оказалась в своем тайном убежище, куда уже давно не заглядывала. Присев на корточки, я спиной привалилась к стене между грузовым лифтом и дверью в кладовку, но отдаться эмоциям и размышлениям не успела. Совсем рядом раздался Верин голос, уверенный и даже безапелляционный:
- Абсолютно уверена. Он в командировке, причем, в длительной.
Поскольку ответа на ее высказывание не последовало, я догадалась, что она разговаривает по телефону. Надо же, а я и не знала, что за лифтом есть ниша.
- Да, я еще на работе. Не беспокойся, вокруг ни души.
После недолгого молчания ее тон сменился на игривый:
- Кирилл, ты приедешь в выходные?
Я стала осторожно подниматься, не желая быть застигнутой за подслушиванием.
- Может, я приеду в Москву?
Последний вопрос был задан заискивающим, чуть ли ни униженным тоном. Ну и ну! Никак не ожидала от Веры, что она будет перед кем-то пресмыкаться. Я потихоньку удалилась, оставшись незамеченной. А как же Андрей Уткин? – вдруг пришло мне в голову. Неужели она водит его за нос? Однако, многогранная личность эта Вера, чего в ней только не намешано. Вернувшись в отдел, я застала там только Влада. Он в одиночестве пил чай и хрустел сушками.
- Присоединяйся, - радушно предложил он.
Я отрицательно покачала головой и приступила к своим обязанностям – отвечала на письма и звонки клиентов, но подспудно во мне продолжалась работа по осмыслению открывшихся мне истин. Спасибо Вере и ее тайному разговору, это не позволило мне в очередной раз превратиться в слезную лужу. Слез больше не будет! – твердо решила я. И еще. Признав, что с каждым днем впадаю во все большую психологическую зависимость от Матвея, я решила этот процесс приостановить. Рвать с ним дружбу я не собиралась, просто не нужно столь безоглядно в нее погружаться, растворяться в ней. У него своя жизнь, у меня своя. В дружбе, как и в любых других отношениях, нужно оставлять свободу другому. А я веду себя, как сварливая жена – подозрения, упреки, обиды, истерики, а теперь еще и ревность – как он посмел, общаясь с эффектной блондинкой, забыть обо мне? Фу, мерзость какая. Я стала сама себе противна.
Постепенно все вернулись на свои рабочие места. Тишину нарушал только стук пальцев по клавишам. В последнее время атмосфера в нашем отделе неуловимо изменилась, и мы стали гораздо реже предаваться общему веселому трепу. За пять минут до окончания рабочего дня позвонил Матвей, и я вышла в коридор.
- Здравствуй, Лена, - приветливо поздоровался он.
- Привет! – бодро отозвалась я.
- Сегодня у меня такая запарка, что только сейчас удалось позвонить.
Конечно, запарка, - недобро подумала я, - эффектные блондинки требуют постоянного внимания. Осознав, что опять превращаюсь в «сварливую жену», пусть и мысленно, я одернула себя и дружелюбно произнесла:
- Я все понимаю. Сама тружусь в поте лица на благо «Бригантины».
- Умница. Признаться, я совсем замотался и пока не представляю, когда удастся отдохнуть. Сегодня еще предстоит деловой ужин с москвичами. Не знаю, во сколько освобожусь, так что вряд ли смогу вечером тебе позвонить.
От ревности, обиды и чего-то еще мое сердце подпрыгнуло, но я быстро вернула его на место и безмятежно произнесла:
- Ничего страшного. У меня тоже появились кое-какие планы.
- Какие планы?! – резко спросил Матвей. О, да ему тоже не чужда ревность!
- Ничего особенного, - ответила я. – Потом расскажу. – Увидев, что сотрудники потянулись к выходу, я всполошилась и затараторила: – Матвей, рабочий день уже закончился! Я могу опоздать на автобус! Пока!
- Пока! – растерянно отозвался он.
Я положила трубку первой, испытывая мстительное удовольствие. Это чувство нельзя было назвать благородным, но лучше уж оно, чем очередное погружение в депрессию. Неожиданно я ощутила прилив сил. Когда говорила Матвею о своих планах, их у меня не было, но теперь появились. Вернувшись домой и поужинав, я отправилась на прогулку. Неподалеку был большой сквер или маленький парк, не знаю, как правильнее сказать, но про себя я называла его парком. Он был не слишком ухоженным, и мне нравился его полудикий вид. Если бы еще и мусор почаще убирали, было бы совсем хорошо. Атмосфера, царящая там, способствовала неспешным размышлениям. Лето было уже в самом зените, белые ночи уходили в прошлое, но было еще достаточно светло, чтобы не опасаться злых разбойников. Слышались детские голоса, время от времени попадались парочки, стайка подростков облюбовала уединенную скамейку. Заметив разместившуюся у дорожки подозрительную компанию, я быстро прошла мимо и вырулила на симпатичную тропинку.
Сегодня, ощутив настоящее потрясение в совершенно рядовой ситуации, я поняла, что так жить дальше нельзя. Нельзя распускать нюни по всякому поводу и жалеть себя, нельзя винить во всех своих неурядицах внешние обстоятельства, нельзя надеяться только на сильное плечо. Нужно искать опору в себе. И я поставила перед собой очень амбициозную, хотя и трудновыполнимую, задачу – стать личностью! Из этой аморфной массы, какую из себя представляю, сделать Человека. Мама была права, утверждая, что на одной только внешности далеко не уедешь.
Она, как ни неприятно это признавать, во многом оказалась права, в том числе, и насчет Даньки. А как я тогда возмущалась! Интуитивно обвиняла ее в фашизме, хотя ни в чем не была уверена. Теперь я стала более образованной и знаю, что в своих рассуждениях мама опиралась на евгенику – науку о селекции применительно к человеку. Она ставит своей целью содействие воспроизводству людей с признаками, которые рассматриваются, как ценные для общества, и прекращение воспроизводства лиц, которых считают неполноценными. В свое время нацисты, опираясь на евгенику, пытались обосновать свою исключительность. В наш толерантный век эта наука, хоть и продолжает развиваться, держится в тени.
Тогда я любые мамины высказывания принимала в штыки, но какие-то сомнения она в мою душу заронила. Некоторое время я пристально присматривалась к Даньке, пытаясь обнаружить скрытые порочные или дефектные стороны его натуры. Но их не было! Он хорошо учился, занимался спортом, помогал матери, и не только дома, но и в магазине. «Да я эти туалеты за полчаса отдраю, а с нее семь потов сойдет». По отношению ко мне он вел себя просто безупречно, иногда мне даже казалось, что слишком безупречно. Теперь, зная то, к чему всё пришло, я попыталась под другим углом посмотреть на наши интимные отношения. Успешно игнорируя сжимавшееся сердце и подступивший к горлу ком, я позволяла своим мыслям плавно течь дальше.
Нас с Данькой с первого взгляда неотвратимо тянуло друг к другу, и на первом же свидании мы стали целоваться. Постепенно наши ласки становились смелее, но последнюю черту мы не переступали. И отнюдь не мое целомудрие или боязнь близости были тому причиной. Данька останавливался САМ. Не понимаю, как мог шестнадцатилетний подросток так себя контролировать. Возможно, для этого были особые причины? Он же уверял, что просто не хочет, чтобы я повторила судьбу его матери. После окончания школы он собирался пойти в армию. Кто знает, что там может случиться, говорил он, лучше подождать. У нас все впереди. Мне это казалось ненормальным, и я робко напоминала: «Но ведь есть средства защиты…», на что он решительно возражал: «Стопроцентных нет! Не будем рисковать». «А как же ты?» – помнится, я еле выдавила из себя этот вопрос. Данька почти сразу признался, что уже давно потерял невинность. Он всегда не только выглядел, но и чувствовал себя старше своих лет, и его соблазнила молоденькая продавщица из маминого магазина. Наверняка у него были и другие девицы, но на этот счет он не распространялся, а я в подробности не вникала. В ответ на мой вопрос он усмехнулся и заверил, что мне беспокоиться не о чем, другие девушки его больше не интересуют, а с собой он как-нибудь разберется. И вообще, я хочу, чтобы у нас была настоящая свадьба, мечтательно говорил он, ты в белом платье с фатой, первая брачная ночь, медовый месяц и всякая прочая красивая лабуда. Разве это не стоит того, чтобы немного подождать? Мне казалось, осознанно или нет, он хотел воплотить в жизнь мечту своей матери. Ну, как тут не согласиться?
Данька вообще мыслил стратегически, строил грандиозные планы и делал все, чтобы добиться их осуществления. Однако умел не только действовать, но и ждать. Я же следовала за ним в кильватере. И ведь мне это нравилось! Наверное, я по натуре ведомый. Конечно, иногда могу взбунтоваться, но не надолго.
Итак, почти два года мы неукоснительно следовали выбранной Данькой тактике, но однажды чуть не сорвались. Данька должен был уйти в армию на следующий день после выпускного вечера. И вот, с официальными мероприятиями покончено – аттестаты получены, праздничный банкет в компании учителей и родителей позади, а впереди нас ждут шашлыки на берегу Лебяжьего озера. Разбежавшись по домам и переодевшись в более подходящую одежду, мы встретились у школы. Человек пятьдесят, так как было два выпускных класса, шумной толпой направились к озеру. Наш путь лежал через парк. Звучали популярные песни под гитару, раздавался смех. Все были в радостном возбуждении в ожидании прекрасного, но пока неведомого будущего. Только нам с Данькой было не до смеха. Последние дни у меня глаза постоянно были на мокром месте. Нам и прежде приходилось разлучаться. Данька регулярно уезжал на соревнования и сборы, но тогда разлука длилась не дольше двух недель. Теперь же нам предстояло расстаться на целый год. Я не представляла, как это выдержу. Данька старался казаться бодрым, но я то и дело ловила на себе его тоскливые взгляды. В гуще шумной толпы, будто отгороженные невидимой стеной от всеобщего веселья, мы видели только друг друга.
Вдруг Данька сильно сжал мою руку, и мы остановились. В его глазах плескалась такая буйная смесь разнообразных чувств, что у меня ноги подкосились. Уцепившись за него, я лишь кивнула, и мы незаметно ускользнули от всех. В этот день и в других школах были выпускные вечера, так что народу в парке хватало, но уже через пять минут, свернув с дорожки, мы яростно целовались. Только тогда я смогла оценить прежнюю Данькину сдержанность, потому что то, что происходило сейчас, было во сто крат сильнее, чувственнее и яростнее всего предыдущего. Раздавшийся совсем рядом с нами гул голосов очередной компании выпускников заставил нас отпрянуть друг от друга. Стиснув зубы, Данька за руку потянул меня за собой, и вскоре мы оказались в самом диком и уединенном уголке парка.
На нас нахлынула такая лавина чувств, что мы просто рухнули в траву. Сцепившись в страстном объятии, мы катались по крохотной лужайке.
- Я думал, что я сильнее, что выдержу этот день, - хрипло шептал Данька, - но как только подумаю, что целый год тебя не увижу, не прикоснусь к тебе, то просто умираю. Ты – моя! И я – твой! Я люблю тебя!
Я чувствовала то же самое. По несколько раз в день умирала, представив нашу разлуку. Что же дальше будет? Данька никогда не был многословным в изъявлении чувств, но тут его будто прорвало. Между поцелуями он продолжал шептать признания, и с каждым его признанием на нас оставалось все меньше одежды. Мы оба понимали, к чему все идет, но останавливаться не собирались.
И тут раздался крик, скорее, вопль, исполненный такой боли и ярости, что мороз пробежал по коже. Недоумевающие и испуганные, мы повернулись в сторону этого вопля. На краю лужайки, всего в нескольких шагах от нас, стоял Артем. Взгляд его был диким, почти безумным. От неожиданности мы потеряли дар речи, а Артем развернулся и убежал.
Понятно, что после такой встряски мы не могли продолжить с того места, на котором остановились. Меня еще потряхивало, а Данька уже полностью пришел в себя. Легонько чмокнув меня, он рассудительно произнес:
- Что ни делается, все к лучшему. Мы ведь совершенно не подумали о средствах защиты. – Но с чего Артем так распсиховался? – вдруг озадачился Данька. – Он ведь знает, что мы встречаемся. Неужели еще девственник? Или же до сих пор влюблен в тебя?
Мне показалось странным, что друзья не знают друг о друге таких важных вещей. Я ответила только на последний вопрос.
- Вряд ли он в меня влюблен, - все же с некоторым сомнением произнесла я. – Когда ты уезжал на соревнования, мы часто делали вместе уроки, и он ни разу не воспользовался ситуацией. Кстати, он здорово подтянул меня по английскому. Моя мама была в шоке, когда увидела аттестат без единой тройки.
Вначале Данька хотел позвонить, чтобы успокоить друга, но потом передумал.
- Мы ни в чем перед ним не виноваты. Если он такой чувствительный, то нечего таскаться хвостом за влюбленной парочкой, можно и напороться на слишком сильные впечатления.
После этого эпизода наш настрой изменился – от романтичности и страстности не осталось и следа – только всеобъемлющая грусть. Мы немного погуляли по парку, где после нашествия выпускников установилось затишье. Время от времени целовались, но Данька уже полностью держал себя в руках, так что яростных вспышек страсти больше не было. Потом отправились к нему домой.
- Я думала, вы только к утру появитесь, - радостно встретила нас тетя Наташа, - Пироги уже готовы, так что садитесь пить чай.
Мы сели за стол. Она бросила на нас внимательный взгляд.
- Вы случайно не поссорились?
- Нет, что вы! – бурно возразила я. – Просто грустно расставаться.
Затем потекла неспешная беседа. Данька сделал матери комплимент по поводу ее внешнего вида, даже назвал красавицей. Тетя Наташа была маленькой, худенькой и всегда казалась мне невзрачной. Но сегодня на выпускном вечере она появилась в совершенно другом облике. Красивое платье, прическа и макияж сделали свое дело. Она выглядела не только привлекательно, но и молодо. Хотя ничего удивительного, ведь ей еще не было сорока. Я с чистым сердцем присоединилась к Данькиным комплиментам.
- Леночка, ты ведь будешь меня навещать, когда Даня уедет? – ласково обратилась ко мне тетя Наташа.
- Конечно. Будем вместе ему косточки перемывать.
Около двух Данька пошел меня провожать. Мы жили в одном дворе, так что много времени на это не требовалось. Не сговариваясь, мы решили больше не искушать судьбу и направились к моему дому. Хотели сразу попрощаться, но не выдержали и еще минут двадцать целовались.
В семь утра я была у Военкомата. Там уже собралась целая толпа. Данька был популярной личностью не только в школе, но и в городе. Провожать его пришли и одноклассники, и друзья по спортивному клубу, и друзья друзей, и еще куча всяких приятелей и приятельниц. Вряд ли все остальные новобранцы, вместе взятые, могли похвастаться таким количеством провожающих. Я не стала пробираться к Даньке сквозь эту толпу и скромно остановилась возле тети Наташи. Однако он сразу меня заметил и, всех растолкав, очутился рядом. «Ты пришла», - выдохнул он и, прижав к себе, запечатлел на моих губах короткий, но очень властный поцелуй. Прежде мы не демонстрировали свои отношения на людях. Не знаю, то ли чувства в нем взыграли, то ли хотел публично заявить права на меня.
Я достала из сумочки сверток и протянула ему.
- Это мой подарок.
- А что там?
- Сто конвертов и пять авторучек.
Мне показалось, что у него на глазах блеснули слезы.
- Спасибо. Обязательно все их использую, - хрипло произнес он и стал покрывать нежными поцелуями мое лицо, слизывая непрошеные слезы. – Уж в этом точно не было никакой демонстративности.
Громкий голос, сообщивший о пятиминутной готовности, заставил его отстраниться.
- Ты Артема не видела? – вдруг спросил он. Я отрицательно покачала головой. – Вот ведь дурень, - вздохнул Данька. – Конечно, неловкая ситуация получилась, но не стоит из-за этого так убиваться.
Тетя Наташа, тактично отошедшая в сторону во время наших объятий, подошла к сыну, едва сдерживая слезы. Данька обнял нас обеих, расцеловал и направился к автобусу. Вскоре автобус отъехал, а мы с тетей Наташей еще долго стояли, обнявшись, пытаясь смириться с его отъездом.
Почувствовав, что к глазам подступают слезы, я тряхнула головой и негромко, но с чувством произнесла: «Слез больше не будет!» С удивлением обнаружив, что вечер сменяется ночью, и я не брожу по дорожкам, а сижу на скамейке, я быстро поднялась и направилась к дому.
Глава пятнадцатая
Матвею казалось, что никогда прежде он не ощущал так ярко всю полноту жизни. Все вроде бы было по-прежнему: куча дел, множество неприятностей и болезнь отца, но в нем будто появился внутренний свет, который не только менял его мироощущение, но и добавлял сил. И этот свет зажгла в нем Лена. Что бы ни произошло в ее жизни, в чем бы она ни была виновата (а он полагал, что такое возможно), для него это не имело большого значения. Лишь бы в ее душе воцарился покой. Но покой не приходил. Матвей не верил, что Лена действительно могла совершить что-то ужасное, наверняка преувеличивает или перекладывает на себя чужую вину. Если бы она ему доверилась, он помог бы ей во всем разобраться. Он опытнее ее и наделен неплохими аналитическими способностями. Похоже, она это понимает, но все равно не спешит открыться.
Однако, несмотря на эти сложности, Матвей постоянно чувствовал в себе непривычное тепло. Он стал меньше раздражаться, невозмутимо встречал новую неприятность и быстрее реагировал в любой ситуации. В общем, казался себе чуть ли ни всесильным. Осознав, что, или точнее, кто добавляет ему сил, он поначалу испугался, а потом принял как нечто само собой разумеющееся. Он больше не хотел оставаться независимым, если это подразумевает внутреннее одиночество. Ему хотелось, чтобы они с Леной как можно скорее стали зависимыми друг от друга, и, казалось, они уже на пути к этому. Он был уверен, что она, как и он, ждет их встреч и вечернего телефонного общения. И именно во время этих бесед, даже сильнее, чем во время встреч, он ощущал, что они становятся ближе. Слова, будто прикосновения, поначалу робкие, становились все более уверенными.
Тем временем дела с тендером потихоньку продвигались. Идея, поданная Матвеем, казалась перспективной. Группа конструкторов во главе с руководителем проекта хорошо потрудилась над ее воплощением, и теперь их замысел претворялся в новый образец. На днях собирались приступить к испытаниям.
Отца готовили к операции. Обследование показало, что с этим лучше не тянуть. Анна Максимовна все дни проводила в больнице, а сыновья появлялись вечером, чаще всего по очереди – сначала младший, он раньше заканчивал работу, потом старший. Иногда братья пересекались, но Матвей старался избегать личных разговоров. Говорили о здоровье отца, о работе. Все же однажды Женя затронул нежелательную тему.
- Почему ты не спрашиваешь, как продвигаются мои дела на ниве искусства? – обиженно поинтересовался он.
- Думаю, сам скажешь, когда будет, что сказать.
- О, какой жгучий интерес к моей деятельности! А ведь сам меня подтолкнул.
- Значит, я свое дело сделал, остальное за тобой. Я в тебя верю.
Конечно, он обязательно расскажет Жене о своих отношениях с Леной, но только после того, как отцу сделают операцию, да и то не сразу, а когда тот полностью восстановится. Матвей подозревал, что брату его новости не понравятся, а поскольку он очень эмоциональный и не умеет скрывать свои чувства, то опять погрузится в откровенную тоску, вызывая обеспокоенность родителей. Отцу сейчас дополнительные переживания ни к чему. Всё так, но все равно Матвей чувствовал себя неуютно, избегая общения с братом.
Но какие бы неприятности и заботы ни наваливались на Матвея, он чувствовал себя неуязвимым. Вот, оказывается, что значит влюбиться! Чем бы он ни занимался, Лена постоянно присутствовала в его мыслях. Но мысли мыслями, а ему безумно хотелось видеть ее, прикасаться к ней. Поцелуи в щечку при прощании по-прежнему волновали его, но их явно было недостаточно. Сколько раз он был готов превратить эту невинную ласку в нечто более существенное. Платонические отношения стали тяготить его, но он боялся более решительными действиями разрушить то, чего уже успел достигнуть. Однако далее медлить с развитием отношений нельзя, а то он в ее глазах окончательно превратится в заботливого папашу или старшего братца. Она должна, наконец, увидеть в нем Мужчину! Ждать, когда это произойдет само собой (и произойдет ли вообще), он не собирался. В пятницу он получит свидетельство о разводе, и это станет неплохим поводом для встречи, а там – будет действовать по обстоятельствам.
В четверг около двенадцати в «Бригантине» высадился московский десант – без предварительной договоренности, даже без звонка из аэропорта. Матвею позвонили из проходной, приведя в полное замешательство. Он приказал выписать пропуска, а сам тут же позвонил конструкторам и попросил убрать с глаз долой все новые наработки, а стенд имени Ласточкина замаскировать.
Через пятнадцать минут комиссия в составе трех человек была в его кабинете. Возглавляла ее представитель Газпрома Маргарита Кораблева. С ней были два технических эксперта – тридцатипятилетний Олег Никитин и пятидесятилетний Михаил Левченко.
- Какой сюрприз! – весело воскликнул Матвей, предварительно поздоровавшись со всеми за руку. – Хотели избежать торжественной встречи? Зря беспокоились, ковровая дорожка в химчистке.
Обмениваясь шутками, они разместились за столом. Опросив гостей, Матвей позвонил секретарше и попросил принести кофе. Глава комиссии тем временем объяснила их внезапное появление:
- Мы теперь всегда будем появляться без предупреждения. Нам не нужны потемкинские деревни.
Матвей усмехнулся:
- Как вам будет угодно. Мы гостям всегда рады. Только вы рисковали. Я мог бы куда-нибудь отъехать, и вам пришлось бы тратить время на ожидание.
- Ничего страшного. Мы бы пообщались с твоим заместителем.
- Это было бы затруднительно, он сейчас на больничном.
Их пикировку прервало появление Валерии Николаевны с большим подносом в руках. Она отточенным движением постелила скатерть, затем разместила на столе кофейник, молочник, вазочки с печеньем и конфетами. Чашечки из костяного фарфора расставляла особенно бережно. Завершив сервировку, она незаметно удалилась.
- Какая у тебя вышколенная секретарша! – с завистью произнесла Маргарита.
- Да, такие теперь большая редкость. Валерия Николаевна работает в фирме со дня ее основания и является секретаршей отца, а моей лишь по совместительству.
Маргарита с невозмутимым видом взяла на себя роль хозяйки и стала разливать кофе. Матвей познакомился с ней несколько месяцев назад, когда появился в Москве, чтобы выяснить некоторые подробности у заказчика. Общение оказалось достаточно плодотворным. Маргарита, а после нескольких часов общения она попросила называть ее Ритой и на ты, была деловой женщиной, и очень компетентной. Но другая сторона ее личности Матвею понравилась меньше. Высокая, стройная, с роскошными светлыми волосами, она хоть и не была красавицей, выглядела очень эффектно. Ее самооценка была и того выше, она считала себя неотразимой. На несколько лет старше Матвея, разведенная, бездетная, она была настоящей хищницей. Матвей таких на дух не переносил. Однако он ей приглянулся, и Рита не стала этого скрывать.
- Может, задержишься на выходные? Махнем куда-нибудь на пару дней.
Матвей улыбнулся сквозь стиснутые зубы.
- Я бы с удовольствием, но семейные дела призывают вернуться к домашнему очагу. Сынишка совсем маленький, жена с ним замучалась.
И он с гордостью продемонстрировал фотографию двухмесячного Лешки.
- Значит, ты примерный семьянин? – разочарованно спросила она.
- Именно так.
Позднее они еще несколько раз пересекались, но больше никаких поползновений с ее стороны не было. Но сегодня явно что-то изменилось, так как в ее общении с ним опять стали проскальзывать фривольные нотки. С чего бы это?
Обсудив за кофе общий план действий, Матвей повел гостей знакомиться с опытным образцом. Он чуть не рассмеялся, когда увидел, как именно конструкторы замаскировали тайный стенд. Они переместили довольно тяжелую конструкцию в дальний угол и повесили на нее новогоднюю стенгазету двухлетней давности. В общем, хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Забавные коллажи сразу привлекли внимание Риты, и она прямым ходом направилась к стенду.
- Что же вы, времени не замечаете? Посмотрите на календарь, какой год на дворе.
- Настоящее искусство вечно, - хрипло выдавил Ласточкин.
Тем временем коллажами заинтересовались Олег и Михаил. Они тоже внимательно рассматривали забавные композиции, Михаил чуть ли ни носом водил по ним. Если он только заденет газету, занервничал Матвей, то она свалится, обнажив то, что гостям пока незачем видеть. Нужно срочно переключить их внимание на что-то другое.
- Господа, - официально обратился он ко всей компании, - обеденное время закончилось, но я распорядился, чтобы для нас что-нибудь приготовили. В общем, через два часа нас ждут в столовой.
Конструкторы сообщили, что уже пообедали и стали демонстрировать прибор, сопровождая подробными комментариями. Рите такие подробности были ни к чему, поэтому, оставив экспертов для дальнейшего ознакомления, они с Матвеем вернулись в его кабинет. Матвей достал из сейфа папку с документацией и положил ее перед Ритой. Однако она не спешила переходить к изучению документов и непринужденно поинтересовалась:
- Как поживаешь?
- Кручусь, как белка в колесе.
- А как же ты расслабляешься?
Матвей понял, к чему она ведет, и ответил довольно резко:
- Некогда расслабляться, забот полон рот.
- Ну-ну, не нужно так нервничать, - ласково произнесла она и погладила его по руке. - Все знают, что развод дело нелегкое.
Матвей замер. Значит, шпион в «Бригантине» все же есть!
- Интересно, каким способом новости о моей личной жизни добрались до Москвы?
Рита усмехнулась:
- Слухами земля полнится.
Она хотела вернуться к разговору о разводе, но Матвей заявил, что не намерен ничего обсуждать, лучше приступить к работе. За обедом обстановка была не вполне благожелательной, эксперты не спешили делиться впечатлениями о приборе. Вот завтра проведем пробные испытания, тогда что-нибудь и скажем. Рита и вовсе почти все время молчала. Матвей понял, что обидел ее, оборвав разговор о разводе. Она женщина мстительная, может в ответ сделать какую-нибудь пакость. Этого нельзя допускать! Конечно, он не собирался сближаться с ней, но держаться повежливее и подружелюбнее вполне в его силах. Поинтересовавшись, куда она ездила в отпуск, и с вниманием слушая ответ, даже вставлял дополнительные вопросы. Она расслабилась. После обеда эксперты направились в конструкторский отдел, а они с Ритой к нему в кабинет. Идя по коридору, они весело болтали о различных видах отдыха, и, подойдя к двери в приемную, он с улыбкой распахнул ее перед ней. От этих улыбок у него уже скулы сводило. Сейчас он мог думать только о том, что сегодня не позвонил Лене в обеденный перерыв. Разумеется, он не забыл об этом, просто весь день был на людях.
Они с Ритой вернулись к обсуждению спорных моментов в документах. Через некоторое время, взглянув на часы, Матвей извинился перед ней «Мне нужно сделать несколько звонков» и прошел в отцовский кабинет. Услышав Ленин голос, он сразу ощутил, как от сердца по всему телу стало растекаться тепло. «Здравствуй, Лена». Он вложил в эти простые слова все свои чувства. Ее ответ его разочаровал. Он был слишком бодрым, никакого сожаления о несостоявшемся звонке, а потом и вовсе вызвал чуть ли ни панику. Что еще за внезапно появившиеся планы? Ответить она не успела, так как действительно опаздывала на автобус. Настроение у Матвея окончательно испортилось, но ему нужно было сделать еще один звонок. Он позвонил отцу и сообщил, что сегодня не сможет его навестить, так как собирается кое-что обсудить с конструкторами. Пока решил не сообщать ему о московских визитерах. Если все завершится удачно, тогда расскажет, а если нет, то и вовсе не обмолвится об этом ни словом до его выздоровления.
Предстоящий ужин вызывал в нем тоску. Ладно бы, если его ожидало просто нудное времяпровождение, но ведь ему наверняка придется отбиваться от Риты. Судя по всему, она всерьез намерена запустить в него свои коготки.
Все получилось так, как он и ожидал. Пустой разговор ни о чем, разбавленный двусмысленными шуточками, и все более навязчивый флирт со стороны Риты. Ему хотелось послать ее куда подальше открытым текстом, но нельзя. Нельзя! Как же ему продержаться оставшийся вечер и завтрашний день, не нажив в ее лице врага? Разговор с Леной мог бы добавить ему сил. Но не такой разговор, как последний. Ему нужны ее слова-прикосновения, как во время их вечерних бесед. После очередной соленой остроты он вышел в холл и набрал Ленин номер. Она не снимала трубку. Что за черт? Почему не слышит? Или куда-то ушла и забыла телефон дома? Он себе места не находил, машинально реагируя на вопросы и заигрывания Риты. В течение вечера он еще два раза выходил в холл, чтобы ей позвонить, но с тем же результатом. В конце концов, отправил смс-ку: «Лена, я весь вечер не могу до тебя дозвониться. Что случилось? Обязательно позвони мне. Я беспокоюсь».
Глава шестнадцатая
Я вернулась из парка в каком-то отрешенном состоянии. Воспоминания были настолько яркими, что их отзвук во мне еще сохранялся. Впрочем, прошлое всегда со мной, во мне, даже если я не позволяю своему мозгу воспоминания облекать в слова, ощущения все равно присутствуют. Разве что во время общения с Матвеем я иногда забываюсь и становлюсь какой-то другой, новой Леной. А он сегодня вечером не позвонил, с грустью подумала я, слишком занят с этой белобрысой кралей. Сказал, что у него ужин с москвичами. Интересно, сколько этих москвичей, или он о ней высказался во множественном числе? Мое сердце сжало что-то очень похожее на ревность. Я представила, как они идут по коридору, непринужденно переговариваясь, и он с улыбкой предупредительно распахивает перед ней дверь. Со мной он держится попроще. А что в ней такого? Ее лица я не рассмотрела, но признала, что выглядит она очень эффектно. Конечно, я не такая дылда, как она, но могу выглядеть ничуть не хуже. В последние месяцы, за редким исключением, я старалась одеваться как можно скромнее, незаметнее, чтобы не привлекать внимания. Сейчас мне захотелось прямо противоположного – восхищения, преклонения и брошенных мне под ноги сердец, и чтобы среди них непременно было и сердце Матвея. Последняя мысль показалась странной, но я не стала на ней останавливаться, а приступила к действиям.
Через несколько минут я уже с удовольствием рассматривала белый трикотажный костюм. Лето скоро кончится, а я так ни разу его не надела. Почему? Он слишком нарядный? Пожалуй. Белый цвет выглядит празднично, но покрой костюма очень простой, так что вполне допустимо надеть его в будний летний день. Конечно, ближайшие коллеги обязательно поинтересуются, с чего это я так вырядилась. Ладно, придумаю что-нибудь. Полная воодушевления, я взяла телефон, чтобы поставить будильник на полчаса пораньше, и тут с удивлением обнаружила три непринятых вызова и непрочитанную смс-ку. Значит, Матвей не забыл обо мне, ужиная с москвичами! Сердце радостно забилось. А что с телефоном, почему я не услышала звонков? Оказывается, по каким-то причинам был отключен звук. Какая же я растяпа! Похоже, ужин ему испортила, ведь он и впрямь обо мне беспокоился. Однако никаких угрызений совести я не почувствовала и набрала ответное послание: «Матвей, привет! У меня все в порядке, просто по каким-то причинам отключился звук в телефоне. Сейчас ложусь спать. Спокойной ночи».
Ответ последовал незамедлительно: «Слава богу! Я о тебе очень беспокоился. И тебе спокойной ночи. До завтра! Надеюсь, вечер проведем вместе». Такая перспектива как-то уж слишком меня воодушевила. Мельком я подумала, что собиралась покончить со все возрастающей психологической зависимостью от Матвея. Но какая тут зависимость? – тут же успокоила я себя. Просто приятный совместный вечер, каких уже было немало, а будет еще больше.
На следующий день все было так, как я и запланировала. По дороге на работу со мной дважды пытались познакомиться. Конечно, это хлопотно, но я знала, на что шла. В автобусе то и дело ловила на себе восхищенные взгляды, но демонстративно углубилась в чтение очередного детектива, так что обошлось без приключений. Когда я вошла в свой отдел, все были уже на местах, и все устремили на меня взгляды. Влад привстал со стула:
- Лена! – восхищенно выдохнул он. – Ты сегодня просто ослепительна! За что нам
такая честь?
Я довольно улыбнулась:
- Ни за что. Просто из дружеского расположения.
- А если честно, то в честь чего ты сегодня такая нарядная? – сухо поинтересовалась Вера.
У меня уже были на этот счет кое-какие заготовки.
- В честь праздника.
Катя и Леша заинтересовались, что за праздник, о котором они ничего не знают.
- 15 июля – Вершина Лета, - важно изрекла я. - В этот день все должны быть нарядными, довольными и веселыми, тогда…
- Всем нам будет счастье, - подхватил мою идею Леша.
- Вот-вот, - ты все схватываешь на лету.
- Да ты насчет праздника все выдумала, - разочарованно протянула Катя.
С Катей у нас были хорошие ровные отношения, но она держалась несколько отстраненно. Они с Лешей теперь не только вместе обедали, но вместе приезжали и уезжали с работы на его машине. Выражение лица у Кати изменилось, она уже не выглядела несчастной, но, похоже, незапланированный поцелуй на сцене установил между нами некую черту. Впрочем, я уже давно свыклась с тем, что близких подруг у меня никогда не будет.
В ответ на Катино высказывание, мне пришлось признаться, что праздник я действительно придумала.
- А что делать? - обратилась я к присутствующим. - Приходится изворачиваться, чтобы объяснить желание прогулять свой белый костюмчик, который с прошлого года не надевала.
Вскоре переполох, вызванный моим необычным видом, затих, и все приступили к работе. Перед обеденным перерывом появилась Любовь Николаевна и попросила меня приготовить справку по сайтам, на которых мы размещаем свою рекламу. Это нужно срочно, непререкаемым тоном изрекла она, пообедаете в следующую смену.
Человеческий облик начальницы, которым мы имели удовольствие любоваться во время праздника, по его окончании сразу исчез. Я покорно вздохнула и принялась за дело. Несмотря на охлаждение в наших отношениях, мы с Верой по-прежнему обедали вместе, но тут она с некоторым облегчением заявила, что слишком голодна, чтобы ждать, пока я освобожусь. Вот еще одна девушка, которой я чем-то насолила, печально подумала я, хотя мне и не в чем себя упрекнуть.
В столовую я вошла не в самом радужном настроении и, загрузив поднос, направилась к свободному столику у окна. Машинально бросив взгляд в сторону ниши, я заметила Матвея в компании вчерашней блондинки и двух незнакомых мужчин. Значит, москвичи все-таки во множественном числе. Он меня не заметил, зато у того москвича, что помоложе, на лице появилось такое восторженное выражение, что даже рот приоткрылся. Просто удивительно, сколько всего можно заметить за одно мгновение. На столе руки Матвея и блондинки лежали рядом, и она своим мизинцем гладила его кисть. Или это мне показалось? Зато другое мне точно не показалось, так как я ощутила мощный толчок в сердце. Выражение лица у Матвея было суровым, что подчеркивало его несколько грубоватую, но такую мужественную внешность. А сколько внутренней силы скрывали сдвинутые брови и твердая линия подбородка! Еще никогда он не казался мне настолько привлекательным. А ведь я видела его много раз, в том числе, и в непосредственной близости, мы даже обменивались поцелуями в щечку. Что же сейчас изменилось? Неужели у меня открылись глаза из-за ревности? И не надо себя обманывать. Никакая это не дружеская ревность, а самая что ни наесть обычная женская ревность. Я никак не могла этого осознать.
Все эти мысли в одно мгновение пролетели в моей голове. В полном замешательстве я подошла к столу и водрузила на него свой поднос. Почти тут же на стол опустился второй. Его обладателем был Андрей Уткин. Признаться, меня это удивило, так как имелись и другие свободные места. Однако, заметив в его глазах неуверенность и даже тревогу, я догадалась, почему он это сделал. Парню надоело быть мишенью для всевозможных шуток, и он все поставил на карту. Если я на глазах у всех посмеюсь над ним или же прогоню, то его унижение будет полным, а если же нет, то… Я его прогонять не стала.
- Можешь располагаться, - негромко и очень приветливо сказала я. - Обещаю, драться не буду.
Он рассмеялся и, расслабленно развалившись на стуле, произнес:
- Привет!
- И тебе привет!
Мы приступили к еде. Общение с Андреем отвлекло меня от недавнего открытия, но подспудно оно не давало мне покоя. Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, так как Андрей внимательно посмотрел на меня и выдал нечто неожиданное:
- Наверное, тебе непросто живется.
- Неужели следы страданий так явно отпечатались на моем лице?
- Нет. Но ты СЛИШКОМ красивая. Наверняка к тебе лезут все, кому не лень.
Я усмехнулась:
- По себе судишь?
- В том числе. Знаешь ли, очень трудно удержаться.
В последнее время и впрямь «ко мне лезли все, кому не лень». В Курдюмове ничего подобного не было. Конечно, мне случалось ловить на себе заинтересованные взгляды, но особого натиска со стороны противоположного пола я не ощущала. Все же нужно было что-то ответить на последнее высказывание Андрея.
- Знаешь, не хочу говорить банальности, но придется. Нужно научиться держать себя в руках и учитывать пожелания противоположной стороны.
Андрей развеселился:
- Оказывается, ты не только красивая, но и мудрая.
Нашу беседу прервало появление еще одного представителя конструкторского отдела, который очень походил на экранный образ Балбеса.
- Вы никак помирились? – ехидно осведомился он.
Я посмотрела на него с удивлением:
- А мы и не ссорились.
- А как же хук справа? - не мог угомониться тот.
- Нетрадиционный способ знакомства.
Он посмотрел на меня с уважением, затем хохотнул и отошел. Андрея тоже интересовал этот пресловутый хук, едва не сломавший ему нос.
- Поверь, я никуда не целилась. Если бы ты был чуть пониже, я угодила бы тебе в лоб, чуть повыше – в челюсть. Имей в виду на будущее, если вздумаешь подойти ко мне с тыла. Главное – береги нос, так что либо немного присядь, либо встань на цыпочки.
В общем, обед закончился к взаимному удовольствию, и в порыве благодарности он проводил меня до входа в мой отдел. Лучше бы он этого не делал, так как почти у самой двери мы столкнулись с Верой. Она бросила на меня неприязненный взгляд, а на приветствие Андрея едва ответила. Еще один камушек в мой огород.
- Кажется, Вера тебя приревновала ко мне, - расстроено произнесла я.
- Похоже на то, - согласился он, - только не понимаю, на каком основании. Между нами нет никаких отношений, просто знакомство, правда, давнее. Пару недель назад вдруг все изменилось, она стала проявлять ко мне повышенный интерес.
- А это ничего, что ты все выкладываешь малознакомому человеку о своей девушке?
Он заверил, что Вера никогда не была его девушкой, а выкладывает мне эти сведения потому, что ему нужно объективное женское мнение, так как в Верином поведении ничего не понимает. А ее поведение и на самом деле было несколько странным. Если отбросить в сторону политкорректность, то она ему просто навязывалась. Пару раз по ее настойчивой просьбе он подвозил ее до центра города на своем автомобиле, после чего они заходили в кафе. Вскоре он заметил, что все их разговоры, с чего бы ни начинались, заканчивались обсуждением его работы. Ее интересовало абсолютно все – какая обстановка в отделе, кто и над чем работает. Андрей пытался отделаться шутками, вспоминая забавные эпизоды из жизни конструкторского отдела. Иногда она делала авансы – взгляды, прикосновения, но он был не настолько наивным, чтобы не заметить их неискренность. Тогда стал подозревать, что на самом деле ее интересует не он, а кто-то из его коллег. Однажды даже прозвучала фамилия Ласточкина. Виталию было около сорока, он был старым холостяком, жил с мамой в огромной квартире на Невском проспекте. Внешность у него была не слишком презентабельной. Неужели молодая девчонка польстилась на роскошную квартиру? В общем, немного поразмыслив, Андрей стал избегать общения с Верой, тем более, что она никогда не нравилась ему по-настоящему.
- И вот, на днях она мне звонит и уверяет, что соскучилась, - с неприязнью произнес Андрей. - Мои увертки на нее не подействовали, и я встретился с ней в вашем коридоре. Так она чуть не набросилась на меня с объятиями, гладила по груди, затем за шею ухватила, я взял ее руку и опустил вниз. Тут ты нас и застукала. Наверняка подумала, что у нас роман. – Я кивнула.
- Не понимаю, зачем тебе мои советы, - задумчиво произнесла я. – По-моему, и так все ясно. Ее поведение я объяснить не могу, но, если ты действительно ничего к ней не чувствуешь, то лучше не забивай ей голову несбыточными надеждами. Просто поставь точку.
- В том-то и сложность! – воскликнул он. – Я ей уж и так, и этак, а она не понимает. Вчера опять чуть ни рыдала, и я, как дурак, довез ее до центра. Говорит, что согласна на дружбу. Но я не хочу с ней дружить! Мне с ней неинтересно!
- А она опять что-то у тебя выпытывала?
- Нет. Сидела тихая и молчаливая, а я как истинный джентльмен развлекал ее всякими байками.
Да, в такой ситуации трудно что-то советовать, и я не взяла на себя такой смелости. Только он сам должен сделать правильные выводы и найти нужные слова.
- Надеюсь, теперь твоя репутация в глазах общественности восстановлена, - сказала я на прощание.
- Я тоже на это надеюсь. Спасибо. Ты очень хорошая девчонка.
Андрей еще не успел отойти от меня, когда мимо нас пролетела возвращающаяся на рабочее место Вера.
- Теперь и мне достанется, - чуть ли ни простонала я.
- Ничего, прорвемся! – бодро отозвался Андрей и, махнув на прощанье рукой, удалился.
Звонок Матвея застал меня уже у самой двери.
- Здравствуй, Леночка! – Леночка! Он впервые так меня назвал. Сердце застучало быстрее.
- Здравствуй, Матвей.
- Я сегодня видел тебя в столовой. Ты выглядишь сногсшибательно.
- Спасибо. Я тоже тебя видела в компании незнакомцев.
- Эти незнакомцы те самые москвичи, с которыми я вчера ужинал. Слава богу, через пару часов они уезжают. А вот как тебя угораздило оказаться в компании Уткина?
Я рассмеялась:
- Это случайно получилось, но я рада. Во время обеда я не только поглощала пищу, но и занималась благородным делом – восстанавливала репутацию Андрея в глазах общественности, а то его совсем извели всякими насмешками.
Теперь и Матвей рассмеялся:
- Действительно благородное дело, а то я уж начал ревновать.
Я замерла. Как же созвучны наши чувства!
- Признаться, я тебя тоже приревновала к этой белобрысой дылде, которая пыталась ухватить тебя за палец. – Даже не знаю, как у меня с языка сорвались эти грубые и не совсем справедливые слова в адрес роскошной блондинки. Ничего не поделаешь, ревность.
Теперь Матвей не просто смеялся, а хохотал, с трудом выдавливая слова:
- Леночка, я уже сто, нет – тысячу лет не слышал ничего более приятного. Но пора заканчивать разговор, иначе я не смогу работать. Обо всем поговорим вечером. Вскоре мне нужно будет отлучиться по делам, и на работу я не вернусь. Во сколько ты сможешь подъехать на «Приморскую»?
- В семь.
- Значит, в семь жду тебя у эскалатора на выходе из метро.
Продолжение следует...