Я перегрелся. От постоянного напряжения и вечной спешки шумит в голове. На Грибоедова я видел китайцев. Их было много, они кормили голубей и галдели. Я подумал, что это неспроста: наверняка обсуждают, как они их изловят, поджарят на своем вонючем масле и сожрут прямо так: руками, без вилок и прочих традиционных почестей. Проходя мимо йихнего китайского автобуса, хотел забежать и схватить сумку наугад, ну и дать дёру. Пускай бы на Грибоедова произошел инцидент с переходом в международный скандал с последующим разрывом дипломатических отношений. Чтоб эти паршивцы больше сюда - ни ногой. А то что они на голубей наших косо так смотрят? Голубь, конечно, говно птица, но всё-таки наш.
Я сделал важное открытие. В Питере всегда хочется сделать две вещи: выпить и схватить рукой внезапную чайку. И, похоже, чем удачливее человек в одном, тем хуже дела идут с другим. Я никогда не ловил рукой внезапную чайку.
А еще везде хочется быть своим. Ну чтобы ты такой вошел, а официантка в щеку чмокнула, бармен пятюню шлепнул, ну там "как дела", "то-сё", а ты им какую-нибудь свежую байку, а они такие как давай ржать! Ну и ты тоже. А потом еще пошутить, помолчать, родить великую идею: пиво-клуб-тусовка-шоты-утро, потом похмелье и всем куда-то надо, но жопы прилипли к удобным креслам, одолевает сон, тянет улыбаться, щуры от лучей. Нигде так не хочется быть своим, как в чужом городе, в котором у тебя ни одного знакомого. А они тут все сука друг друга знают, и никого им больше не надо. Блин, даже здоровые комары летают в парке по парам, сцепившись жопами. Как нарочно, сука!..
И вообще, хочется как-то по-другому, без этого проклятого стеснения, рамок приличия. Сегодня я лежал на станции Понтонная на лавке, подложив под голову рюкзак, ждал электричку в Питер. Электричка не шла. Зато пришел дед. У деда была с собой замусоленная сумка на колесиках, а в руках он держал пакет. В пакете два гриба: подберезовик и сыроежка. И вот так бы сказать ему: "Не богатые у вас леса, отец!., ну и поговорить о том-о сем. А я, как дебил, наушники в уши сунул и стал музло слушать. Ай да я. Мистер коммуникабельность. Будет меня после этого официантка в щеку целовать, как же. Разбежался.
Что-то скучно я стал в Питер ездить. То ли дело раньше, что ни поездка - огонь! В этот раз до чего дошло - чуть в Мариинку не пошел. Собирался, кстати, всерьез, пока не увидел цены. Отличная возможность разобраться, чем бельэтаж отличается от бенуара. Короче, сегодня я глубоко и отчетливо в очередной раз осознал, что балет - это не моё. В следующий раз попробую оперу.
Монументальные сооружения, наводившие тоску неизбежных экскурсий в детстве, со временем обретают для меня иной смысл. Нет, я все так же испытываю отвращение к Исаакиевскому собору. Медный Петр хорош, очевиден мужской пол лошади. Яйца торжественно блестят в лучах заходящего солнца. Это один из немногих любимых мною питерских памятников прошлого. Особенно после того, как один мой знакомый друг окультурился посредством извержения внутренних недопереваренных масс на заднюю часть постамента. Был январь, ночь, мела метель. Друг был в тапочках на босу ногу и спортивных штанах с полосками. Мы вывезли его на такси из гостиницы "показать Питер". Помню, мы пили коньяк. Питер знакомому другу не понравился. По возвращении в Москву он выдал фразу, ставшую впоследствии нарицательной: "Архитектура - это не моё".
Забавно, что все эти монументы - не более, чем простые детские игрушки. Мой сын дарит сестре фигурку пони, помещающуюся в спичечный коробок. Екатерина подарила Петру медного всадника, на которого наблевал мой друг. Я в детстве по весне, когда вдоль дорог устремлялись ручьи, пускал с отцом кораблики из пенопласта и палочек. Петр I, однажды заскучав, заставил крепостных прорыть канал от Адмиралтейства до Новой Голландии. Город больших игрушек, забытых детьми, которые выросли. А потом умерли. Или поубивали друг друга. А игрушки так и валяются, разбросанные между домов. Некоторые блестят куполами, некоторые - яйцами. Впрочем, все это одного поля ягоды.
Александровский сад. Навстречу мне идет здоровенный мужик. В руке здоровенная шаверма, и он её ест здоровенными кусками. Не знаю, при чем тут китайцы. А может... Шаверма... Китайцы... Голуби?!. Боже, как же хочется выпить!..
А вообще-то потрясающий вечер. Чистое небо, легкий ветерок, не жарко и не холодно. Пахнет солярой и духами пролетающих мимо девушек. Я - везунчик. Я стою на самой середине Красного моста, и вся жизнь проходит вокруг меня. Противоположная сторона закрыта на ремонт, и все идут ближе ко мне. Подо мной проплывают прогулочные корабли с надоедливыми экскурсоводами, передо мной подтормаживают автомобили с приоткрытыми окнами, через них слышны обрывки разговоров и музыка. Солнце золотит верхние этажи зданий по правой стороне мойки и по левой от меня. Скоро зайдет. Эсдерс и Схефальс. Кто бы мог подумать, что может быть так интересно стоять и просто разглядывать людей, их чувства, эмоции, мысли. Во дворе моего дома на Фонтанке написано: "Петербуржские улицы обладают несомненнейшим свойством: превращают в тени прохожих". Вот уж, воистину. Потрясающие открытия ждут того, кто сумеет этим воспользоваться.
Кажется, напряжение спадает. Уфф... Наконец-то. Я снова люблю людей. В смысле, среди прохожих изредка встречаются те, кого не хочется убивать.
Ну и пара традиционных тейкэвеев из поездки:
1. Иногда полезно пройти по другой стороне улицы.
2. Устал идти - сядь.
3. Если снова хочется, чтобы дорога подольше не кончалась, значит, ты хорошо отдохнул.
4. Сомневаешься - бери медовик.