Родительский дом

Лана Свет
Только в родительском доме может быть
такое наслоение «тогда» и «сейчас»,
от которого особенно тесно в сердце… (с)

В первый раз за порог этой квартиры я шагнула десять лет назад, потрепанная, уставшая… но при этом умирала от любопытства, какое оно, это новое пристанище? Сможет ли оно заменить мне тот приют души, который я вижу в каждом сне?
Напрасно переживала. Здесь, и потом уже больше нигде, для меня открылся такой реабилитационный центр, который по сей день принимает меня без слова упрека в самых худших моих состояниях. Здесь мое бомбоубежище, мой личный Хэйвен, отель «Дельфин» по-муракамински, место без времени и координат, мое Нигде, мой больничный дворик, полный цветущих пионов. Мой Шаолинь.
В тот первый раз в маленькой комнате для нас с Аллой Олеговной поставили железные раскладушки. Пахло известью, раскладушки скрипели при каждом движении, Алла Олеговна безумно боялась темноты, но не менее безумно жаждала историю на ночь. Мне было двадцать. Ей девять. Я рассказала ей историю, какую-то шаблонную и не новую, но ей хватило впечатлений на то, чтобы бояться ночь напролет. Стоял конец октября, и проблемы с отоплением еще не были решены, мы носили старые фуфайки, но после ужина ели пломбир. Мир был настолько прост и прекрасен, насколько ему позволял стылый пейзаж за шаткой деревянной рамой и почти полное отсутствие мебели.
После этого я приезжала еще несколько раз – в другом духе, рассеянно-пренебрежительном. Дом был для меня транзитной станцией, где нужно было переждать, прежде чем снова ринуться в неизвестность. Я не знала целей, бежала вслепую, почти утратила себя. Дом переживал, но тактично молчал. Алла Олеговна тоже переживала, пела мне песни, говорила, что скучает, когда я снова уезжаю, и при этом смотрела на меня с немым восхищением, с которым первоклассники смотрят на выпускников.
Время сыпалось, сны разбивались на мелкие осколки.
Тревожным утром я снова перешагнула тот же порог, и дверь за моей спиной захлопнулась надолго. Жаль, что не навсегда, но бесконечных историй еще не выдумали.
Кофе. Высокие книжные полки. Пастернак. Мандельштам. Квантовая физика. Учебник французского. Руководство по крав маге. Древний компьютер, корпус которого невозможно оторвать от стола без посторонней помощи. Форточка, открытая в февраль. «Достать чернил и плакать…» И не иначе. Алла Олеговна бесшумно снует вокруг, наушник в одном ухе, хитрое ожидание на лице.
Лениво пролистывая страницы безликих блогов, я еще не знала, какой удар ждет меня за поворотом. Он обрушился на меня, а я не была готова. Удар – чистотой, глубиной, силой, волшебным ощущением жизни.
Меня смыло без остатка. Я не успела принять оборонительную стойку, закрыться, спрятаться. Оставалось только принять волну, слиться с волной, стать волной.
Волна жила в моем мире полгода. Устроилась с комфортом, дала мне новое имя, легко носила меня по множествам миров. Но однажды уплыла восвояси. Сначала временно, - вернувшись, поманив свежим потоком, - но я уже тогда начинала вязнуть в прибрежном песке.
Я помню взгляд, который ощутила на себе через километры – разочарованный, остывающий. Я больше не была на гребне. Я стала высохшей под солнцем мертвой морской звездой…

Я снова здесь, на той же кухне, за тем же столом. Но оконные рамы больше не деревянные. И парк за ними больше не шепчет мне историй. Вещи Аллы Олеговны стоят в углу, но она здесь больше не живет. Ее тихая ждущая энергия давно выветрилась. Зеркало в прихожей больше не дверь в новые миры. Кофе с корицей – не волшебное зелье, растворившее в себе рассветное солнце, которое пилось медленными глотками.
Моя волна давно сменила континент. Что поделаешь, волна помнит, откуда берет силу, и не стремится выпрыгнуть из океана.
А я…
Мой терпеливый приют смотрит на меня с надеждой на понимание. Но на понимание нужны силы, нужна энергия, нужно время. А я давно не помню, каково это – замедлиться, а потом и вовсе остановиться. Приглядеться. Проснуться на рассвете без досады.
Думаешь, моя волна унесла что-то с собой? Смыла с меня слишком много красок? Я не знаю. Но каждый год приезжаю в этот дом, брожу по комнатам с наступлением темноты, закутавшись в плед воспоминаний, и краешек этого пледа волочится за мной по деревянному полу. Чуда – уже не жду. Секретным ключом – не владею.
И все же… мой дом мне верен.
Я полна надежды.
Пусть уже и не для себя…