Я знала, что когда-то у бабы Ани было две дочки - моя мама (Галочка) и ещё одна - Ираида, Ирочка, умершая в полтора года. Сохранилось несколько сереньких фотографий: маленький ребёночек, большеголовая, лобастая куколка в белой шапочке с закрытыми глазами и капризно изогнутым ротиком, спящая в совсем нестрашном маленьком ящичке (язык не поворачивается назвать это гробиком - колыбелька, нарядная детская постелька!). Всё украшено цветами и так непохоже на это страшное слово - смерть.
Ирочка родилась недоношенной, слабенькой. "Вся в шёрстке!" - говорила баба Аня и плакала. "Ребёночек в шёрстке?!" - и мне опять хотелось узнать больше...
И вот баба Аня умерла. Как часто после того, как человек уйдёт от нас, мы вдруг словно просыпаемся и отчаянно силимся понять, кто был рядом с нами. Висит портрет примелькавшийся, скучный, как пустая картонная коробка, как вдруг чья-то равнодушная и любопытная рука открывает какой-то тайный ларчик, пылившийся где-то совсем рядом - и всё преображается. Оказывается, рядом с нами была большая душа, большая любовь, большое сердце!
Я не буду этого делать. Мир вам, пыльные шкатулки, полные пыльных тайн. Пылитесь себе и дальше! Все большие тайны, все большие страдания открываются просто. Не было у бабы Ани шкатулок. Не было хитрых замков, мудрых ключиков. Она ничего не прятала.
Дешёвый бумажный конверт с незамысловатыми синими и коричневыми узорами лежал среди общих семейных бумаг. Лежал просто, как совсем недавно просто лежал для меня кусок пирога на тарелке, просто стояла чашка сладкого горячего чаю, просто - тарелка вкусного куриного супа. Просто - как нужная вещь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:)
ФОТО: Моя мама, Галина Дмитриевна Анохина, со мной и моим младшим братом Сергеем. (1979?). Семейный архив