- Знаешь, я очень давно хотел тебе кое-что сказать. Мы знакомы почти всю жизнь и я видел тебя в разных ситуациях. В тебе есть врождённое, неизменное благородство и порядочность за которые можно простить всё. На тебя всегда можно положиться в трудную минуту, ты не можешь ненавидеть и не помнишь зла. Вспоминая наши ссоры я понимаю что мне чаще нужно было прощать. К сожалению я научился этому слишком поздно. Раньше мы всегда поддерживали друг друга. Теперь, по отдельности нам будет труднее, но ты всегда можешь рассчитывать на мою помошь. Хоть мы больше и не любим друг друга, я горжусь тем что когда-то ты выбрала меня. Раньше как-то не получалось сказать тебе это.
Виктория слушала пригорюнившись, по-детски подперев щеку рукой.
- Спасибо за твои слова, вряд ли я этого достойна. Знаешь, в тебе тоже есть благородство, но как человек стихии, вдохновения, ты слишком подвержен разным влияниям, не всегда хорошим. Тебе нужно больше воли. Уж не знаю какое из значений этого слова тут больше подойдёт.
- Ты как всегда права. Основные мои враги это лень и недостаток воли. Я бодр только когда чувствую вдохновение, а в остальное время приходиться постоянно преодолевать себя. Вернее это не лень, а нежелание заниматься чем-то ещё кроме творчества. Кстати, пока тебя не было я вел здесь почти идеальный образ жизни. Вставал с пением птиц, купался в речке, колол дрова, работал над пьесой. Пока в окне не показался твой лиловый силуэт...
- На что это ты намекаешь? - улыбнулась Виктория - Уж не хочешь ли ты сказать, что опять видишь в моем лице темный символ декаданса?...
Антон Антонович смущенно засмеялся. Виктория разгадала очередную его теорию о том, что мешает ему стать гармоничной личностью.
Поздним вечером того же дня оказалось, что теория Антона Антоновича не так уж безосновательна... Лиловые миры не дремали и наслали на Петербург сильнейший ливень с громом и молниями. Небо разрывалось синими и красными разрядами. Громовые раскаты сотрясали дом, звенели стекла. Антон Антонович раскрыл окно своей спальни и приготовился испытать радость от соприкосновения с природными стихиями. Однако испытать радость ему так и не удалось. Раздался негромкий стук в дверь и в комнату вошла Виктория в ночной рубашке. Она переступала по полу босыми ногами.
- Антон, мне страшно. Весь дом трясется, и стекла так ужасно дребезжат. К тому же у меня кажется начал протекать потолок. Я пристроюсь тут у тебя, с краешку?
Виктория сделала невинно-вопросительное выражение лица и смешно надула губы. Антон Антонович тяжело вздохнул, лег на кровать и подвинулся к стенке. Виктория легла рядом, немного повозилась устраиваясь поудобнее, перетянула на себя бо`льшую часть одеяла и только тогда сказала:
- Дорогой, ты не мог бы закрыть окно?
Антон Антонович встал, сохраняя полное спокойствие закрыл окно на все ручки и задернул шторы. Желанная стихия превратилась в отдаленные жалкие раскаты. Вернувшись в кровать он обнаружил что Виктория перебралась к стенке, предоставив ему ютиться с краю. Антон Антонович наполовину висел в воздухе, упираясь рукой в тумбу чтобы не упасть. Виктории не лежалось спокойно. Она ерзала, вертелась, и наконец прижалась к Антону Антоновичу своим горячим телом. Её дыхание щекотало шею, живот упирался Светлову в поясницу, запах духов распостранился по комнате. Кроме того Виктория опять затеяла непонятную игру с его пупком. Антон Антонович помня о своей клятве крепился из последних сил. В последний момент, когда дело неотвратимо должно было дойти до греха, светлые силы послали Антону Антоновичу спасение в виде Маши. Раздался стук в дверь и робкое бурчание. В комнату вошла Маша в ночной рубашке и со свечой в руке. Кажется, она плакала...
- Простите меня! - заныла Маша - Мне страшно! Я боюсь, что меня убьёт молния... Папа говорит, что это бог Зевс едет по небу на колеснице и высматривает грешников, чтобы наслать на них молнию. Я боюсь, что на меня он обязательно нашлёт...
Антон Антонович очень обрадовался Маше и мысленно поблагодарил светлые силы, не забывшие о нём...
- Иди скорее сюда, деточка. Конечно, здесь тесновато, но ничего, как-нибудь уместимся.
Виктория отнеслась к этой идее скептически.
- Если даже ты, деточка, такая грешница, то теперь Зевс нас точно поубивает, всех троих...
В ответ на укоризненный взгляд Антона Антоновича Виктория шепнула:
- Я же тебе говорила, что она смышлёная девочка...
Антон Антонович молча потеснил Викторию и она легла боком положив ему голову на грудь. С другой стороны к нему прижалась Маша. Она сильно дрожала и всхлипывала. Антон Антонович придерживал обеих за плечи. Через некоторое время барышни уснули, а он ещё долго таращил глаза в потолок, боясь пошевелиться и разбудить их. Светлов испытывал странные чувства. Ему казалось что рядом с ним жена и дочь. Его семья. Антон Антонович с грустью размышлял почему у них с Викторией нет детей. Ему захотелось жить такой семьёй, в этом доме, среди природы и тишины. Забросить к чертям литературу, стать обыкновенным человеком, не поэтом, не декадентом. Размышляя об этом Антон Антонович уснул. Ему приснились Виктория и Маша. Они щекотали Светлова с двух сторон а он не мог сопротивляться. Наконец щекотка стала невыносимой, он дернулся и проснулся. Было раннее утро. За окном радостно щебетали птицы. Солнечные лучи проникали сквозь шторы. Антон Антонович попытался пошевелиться. Ноги пронзило тысячами игл а руки вообще не чувствовались. Он поморщился от боли и осторожно пихнул Машу плечём. Маша нехотя подняла голову и огляделась. Она встретилась глазами со Светловым, посмотрела на Викторию, сделала плаксивую физиономию и вскочила с кровати.
- Ой, мамочки, да как же это я!... воскликнула Маша драматическим голосом и выбежала из комнаты.
Зашевелилась и Виктория. Она сладко потянулась, застонала и стала перелезать на Антона Антоновича. Светлов не сделал ни малейшей попытки пошевелиться и лежал без движения, как колода, сосредоточенно глядя в потолок.
- Виктория, ты не могла бы размять мне ноги? - спросил он, болезненно морщась.
Виктория, ехидно улыбаясь, полезла было под одеяло, но Антон Антонович пресёк её поползновения.
- Виктория, мне нужно размять мышцы. Всё тело затекло и мне не пошевелиться...
Виктория обиженно надулась и стала злобно щипать Светлова за ляжки. Антон Антонович, во время процедуры охал и причитал по-бабьи. Виктория мстительно хихикала. Когда в мышцы вернулась подвижность, Антон Антонович встал и открыл окно.
- Какое прекрасное утро! - сказал он, вдыхая свежий, бодрящий воздух с буйным ароматом цветов.
Виктория встала, подошла сзади и обняла его за талию. Светлов попытался высвободиться.
- Слушай, Антон, почему ты себя так глупо ведёшь? Всё время избегаешь меня... Это просто смешно! Только не говори, что я тебе больше не нравлюсь...
- Нравишься, даже больше чем прежде... Ты посвежела, загорела, похудела, но дело не в этом. Просто, между нами исчезло нечто главное, таинственное, что нас соединяло. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?...
- Да, но я не хочу сейчас относиться к этому так серьёзно. Я уже говорила, мне нужен близкий, понимающий человек рядом.
- Но ведь я и так рядом. И вообще, настойчивость, которую ты проявляешь в этом вопросе, тебе не свойственна... Обычно, инициатива исходила от меня...
- Просто, я уже много месяцев одна, ты понимаешь... - Виктория смущенно улыбнулась - Но так и быть! Ты находишься в таком возвышенном творческом состоянии, что не хочется снижать его своими приставаниями... Я предлагаю перебраться отсюда в самую большую комнату с самой большой кроватью. Мы, ведь, не собираемся и дальше ютиться в этой каморке, на этой досадной кушетке? Тебе что, здесь нравится?...
- Ты права, на этой кровати я и один, с трудом помещаюсь...
В доме началась спокойная размеренная жизнь. Виктория выбрала просторную комнату и обставила её по своему вкусу, подключив Антона Антоновича в качестве рабочей силы. Они вставали довольно рано и Светлов шел купаться на речку. Каждый раз он звал Викторию с собой, но она только морщилась и махала рукой, предпочитая часами нежиться в ванне. Завтракали они дома. Затем Антон Антонович работал над пьесой а Виктория учила роли, готовясь к театральному сезону. Обедать ходили в ресторан чтобы облегчить Маше работу. На обратном пути гуляли по пустынным аллеям Каменного острова, иногда заходили на стрелку Елагина, подолгу смотрели на залив. Когда случалось проходить мимо Крестовского, Светлов с опаской смотрел на окна своей тайной квартиры, в которой безнаказанно орудовал Борис. Антон Антонович чувствовал что там царит первобытный хаос. Ужинали обычно вместе с Машей. Машу распирало от гордости что она одна управляется с таким большим домом. После ужина Антон Антонович до поздна работал а Виктория читала у камина или возилась с цветами в оранжерее. Светлов старался возвращаться в спальню как можно позже чтобы сгладить все неловкие моменты. Его несколько тяготило что жизнь на время застряла в прошлом, в старых, изжитых отношениях. Что она не развивается в нечто новое в духовном и физическом плане. Утешало что работа над пьесой быстро продвигается. Приходя в спальню Светлов обычно заставал Викторию уже спящей и тихонько ложился рядом. Но иногда она не спала а вздыхала и ворочалась. Тогда Антон Антонович физически чувствовал напряжение повисшее в комнате, но ничего не мог поделать, кроме как пожалеть её и себя. Лето подходило к концу. Немного похолодало и Светлову уже не хотелось купаться в речке. Теперь ему приходилось подолгу ждать своей очереди в ванную. Маша не раз заставала Антона Антоновича в странной позе перед ванной. Согнувшись и приложив ухо к двери он с удивлением прислушивался к плеску воды. Затем раздражённо постукивал в дверь согнутым пальцем и снова прислушивался к беззаботному пению Виктории. Пьеса была почти закончена и Антон Антонович уже ездил показывать её режиссёру с которым они поставили предыдущий скандальный спектакль. Режиссёр прочитал пьесу актерам, которые хорошо знали Светлова и любили его стихи. Все загорелись идеей спектакля, который должен был стать новым словом в современном театральном искусстве. Антон Антонович торопился доделать окончание чтобы успеть к началу первых репетиций. Виктория также наведалась в свой театр чтобы поболтать с подругами. Как-то вечером, когда Антон Антонович учил Викторию играть на бильярде, за окном раздался шум подъехавшей коляски. Виктория подошла к окну.
- О нет, только не он! - простонала Виктория и стала поспешно подниматься вверх по лестнице, ведущей на второй этаж.
Светлов выглянул в окно и увидел, как из коляски вываливается Борис, держащий в вытянутых руках две бутылки вина.
- Виктория, куда это ты собралась? - спросил Антон Антонович, всё ещё глядя в окно.
- Извини, Антон, не могу я с ним общаться когда он пьяный!... Скажи, что я заболела и сплю. Что болезнь заразная и видеть меня нельзя...
- Это неприлично, он наш друг!
- Он твой друг, а я с ним не могу, и не уговаривай! Я же не заставляю тебя общаться с моими подругами... Скажи, мол, Виктория присмерти, и всё тут. Не станет же он врываться в спальню к смертельно больной?... Всё равно, вы сейчас усядетесь пьянствовать и вам будет не до меня... Ой, уже к крыльцу подходит! Ну, я стало быть пошла...
Виктория, путаясь в юбке, поспешила наверх. Антон Антонович вышел на крыльцо. Борис издал радостный вопль и салютовал ему бутылками.
- Это зачем? - спросил Светлов обнимая друга - Боишься, что у меня в доме вина не найдется?
- Не годится в гости с пустыми руками приходить - улыбаясь пояснил Борис - Не по-христиански...
- Ну, так книжку бы в подарок принес, или другую какую безделицу...
Борис изумлённо посмотрел на Антона Антоновича, потом на бутылки, и друзья весело рассмеялись.
- Да ты не волнуйся - успокоил его Светлов - тут, у князя целый винный погреб имеется! Есть очень старое вино, я даже сортов таких не знаю...
- Ай да Перетакский! Вот, что значит - благородный человек! Он мне сразу понравился! Зря я его тогда так напугал...
- Не вини себя, это была вынужденная необходимость, зато он любезно уступил мне особняк за четверть стоимости. Не так ли?
- Верно, прекрасный старикан! Добрая душа... Куда тут войти? Кажется, в этой зале я ещё не был.
- Давай сядем вот здесь, у окна. Сейчас я скажу Маше, чтобы принесла закуски - Антон Антонович сходил на кухню и быстро вернулся назад.
- Маша?
- Да, девочка, которая служила у князя. Мы с Викторией решили оставить её здесь, пока не найдем подходящую прислугу.
- Виктория! Приехала?! - всполошился Борис - Так, что же ты молчишь, негодяй! Где она?! Зови её сюда, к нам, немедленно!
- Понимаешь, - замялся Светлов - она захворала, простудилась на гастролях. Сейчас спит наверху. Не хочется её будить...
- Ай, яй, яй! - запричитал Борис - Что же это такое делается! Как ни приеду к вам, в Петербург - она всё болеет!... Вот ведь, здоровье-то, какое хлипкое... Ты бы хоть свозил её в Крым, погреться на солнышке! Что же она всё в этом болоте петербургском сидит!...
- Так, ведь, она в Крыму как раз и простудилась. На гастролях...
- Ну надо же! - не унимался Борис - Такая здоровая, с виду, барышня, энергичная, а как ни приеду к вам - всё болеет и болеет, и болеет и болеет, и...
- Ну чего ты распереживался, как барышня!... Вот поправится и увидишь её, во всей красе... А пока, давай лучше выпьем!
- Вот, это дело! Мы с тобой хворать никогда не будем, у нас лекарство есть... - Борис указал на бутылки.
Тут, в гостиную вошла Маша. Она была едва видна из-за подноса с тарелками, который она еле держала на вытянутых руках. Маша расставила закуски и посмотрела на Белова с подозрением.
- Вы из тайной полиции?
От неожиданности Борис поперхнулся и закашлялся.
- С чего это ты взяла, деточка? Я - человек искусства! Так сказать - служитель мельпомены! Мда-с.
- А вот и нет! Я слышала, как вы с князем говорили. Сказали, что из тайной канцелярии - Маша нахмурилась - Ему, потом, из-за вас плохо стало, доктора вызывали...
- Да нет же, деточка, ей-богу, я актёр, служу в театре! Спроси, вон, хоть у Антона!
Светлов утвердительно кивнул головой.
- Это правда, Маша, он актер, из Москвы, очень известный.
- Даже известнее чем вы?...
- Боюсь, что да, по крайней мере - в Москве...
- А зачем же он тогда сказал, что из полиции?
- Ах, ты боже мой! - разволновался Борис - Да говорю же тебе, краса ты неземная, это был спектакль! Понимаешь? Маскарад! Я притворился что из полиции, чтобы твой чёртов старикашка уступил Антону особняк за четверть цены, иначе он был бы ему не по карману!... А на самом деле, я не из какой не из полиции, а из Москвы, из театра! Ясно тебе, наконец, или нет?!
Маша гордо кивнула, взяла пустой поднос и удалилась, слегка хлопнув дверью. Борис, тяжело дыша, достал кружевной платок и вытер им лоб.
- Вот паршивка!... - сказал он, удивлённо глядя на Светлова - Где князь откопал эту маленькую дьяволицу?...
- Я уже большая! Мне скоро четырнадцать!... - раздался из-за двери приглушенный голос Маши.
Затем послышались удаляющиеся шаги. Борис покачал головой.
- Понимаешь, Антон, я сегодня всю ночь был в гостях. Потом поехали на острова... С утра плохо... А тут эта пигалица, устроила такой допрос с пристрастием, как будто она сама из полиции! Я аж взмок весь... Давай скорее выпьем, а то я терпел до самого твоего дома, хотел чтоб мы вместе...
- Если хочешь, я могу из погреба старинного вина принести.
- Это кощунство, опохмеляться старинным вином!... Давай, сначала отведаем моей отравы, а уж потом перейдем к благородным напиткам. За встречу!
Друзья выпили. Борис торопливо закусил солёным огурцом. Его щеки порозовели.
- Да, давненько мы Антон с тобой не виделись! События мелькают как в калейдоскопе! Кажется, что лет сто прошло! Что не говори, а Петербург это тебе не Москва! Столичный город, европейский. В Москве такая тоска, что мухи дохнут!... Настоящая жизнь - здесь! Все основные события происходят в Петербурге, а затем уже их отголоски докатываются до Москвы и других городов!
- Слушай, а ты когда обратно в Москву собираешься?
- Да ты что, Антон, никуда я теперь отсюда не поеду! Что я там забыл?
- А как же театр? Здесь, что ли, будешь играть?
- Ещё чего! В Москве я работал со Станиславским! А здесь я у кого буду играть? У Мейерхольда? Ну уж нет, увольте, слуга покорный.
- Что же ты будешь делать?
- Я уже давно всё обдумал! Я собираюсь открыть здесь свой ресторан!
- Ресторан? Вот уж не ожидал, что тебе в голову придет такая странная мысль! А деньги у тебя есть?
- Кое-что есть в закромах, накоплено на черный день... Если этого не хватит, придется продать подмосковное имение. Всё равно, без Ирины я не смогу там находиться, ведь в этом месте мы провели лучшие дни нашей совместной жизни...
- Но ты, ведь, совершенно не знаком с рестораторским делом...
- А чего с ним "знакомиться", наливай да пей!... Дело не хитрое! Тут, много ума не надо. Главное, чтобы была хорошая выпивка и закуска, а в этом я толк знаю!...
- Вот уж не думал, что тебя заинтересует коммерция.
- Ресторанное дело, это прежде всего вдохновение и артистизм, а уже после - коммерция. Так что, я буду в своей стихии! С моими талантами и темпераментом, дело обречено на успех! Давай выпьем, за мой ресторан! Пусть его открытие станет заметным событием в светской жизни Петербурга!
- За ресторан! - Антон Антонович поднял свой бокал.
- Я назову его - "Парнас"! Там будет собираться весь петербургский бомонд! На стены я повешу портреты Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова! На столах будут лежать альбомы, в которых каждый желающий сможет написать пару четверостиший собственного сочинения. В конце каждой недели, мы будем выбирать автора лучшего стихотворения, который, в качестве приза, получит бесплатный ужин на двоих!
- Да ты прямо борец за возрождение поэзии!... - ехидно заметил Антон Антонович - Представляю, что тебе там понапишут...
За окном стал накрапывать дождик. Дорожки парка потемнели, цветы покачивались под каплями дождя, в еловых ветках блестела вода. Антон Антонович загрустил. Он налил вина себе и Борису и задумчиво уставился в окно.
- Вот и лето кончается. Остались последние теплые деньки, когда ласково греет солнце и в природе всё, пока ещё, зеленое и свежее. Совсем скоро листья на деревьях начнут сохнуть и вянуть. Зачастят проливные дожди. Затем, всё вокруг раскрасится яркими цветами. Наступят грустные дни, когда в садах и парках опадают листья, и шуршат и шепчутся под ногами. Это лучшее время для просветленной печали и прогулок в одиночестве. Потом похолодает, воздух станет чистым и прозрачным, а от долгих гуляний будет ломить в висках. Станет быстро темнеть. Ветер днем и ночью рвется в окна, Нева рвется из берегов, острова затапливает водой! Это время мрачной меланхолии, неясных тревог, подавленности. В это время, мне лучше всего удаются стихи... Затем, ветер станет гонять по сухим выстуженным улицам мелкую снежную крупу. Ударят морозы, выпадет много снега, деревья покроются инеем. Нева будет скована толстым льдом. Весь город станет ледяным, невыносимо холодным. Это сольётся с непонятным внутренним холодом, когда вечерами будет зябко даже у жарко пылающего камина... Этот холод преследует повсюду, леденит душу, проникает в самое сердце! Дня практически не будет. Если проснуться и не смотреть на часы, то не будешь знать, эта темнота за окном утренняя или вечерняя. Тем более, что зимой становится очень тихо. Ты заметил, что летом с улицы в дом врываются разные звуки? Стучат копыта, гремят телеги, кричат дети, поют птицы, вечно что-то строится. Зимой все звуки затихают, как будто город лежит под снегом. Да это так и есть! Весь город скован льдом и засыпан снегом. Нет времени страшнее в Петербурге, особенно, если ты одинок... Тогда кажется, что зима будет вечно. Да что там зима, один день кажется вечностью, каким-то томительным сном, от которого нет пробуждения... Холод, тоска, и одиночество везде. Особенно остро это чувствуется если ночью идти по узкому переулку или вдоль канала. Кругом звенящая тишина будто город вымер. Тускло горят жёлтые фонари. Окна домов тёмные и безжизненные, покрытые толстым слоем грязного льда. Стены в инее, канал замерз подо льдом. Наверху, между крышами, мерцают яркие, холодные звезды. Тишина. Одиночество. Тоска. Вечность. Как тяжело пережить зиму, особенно когда ты одинок... Антон Антонович осушил бокал и посмотрел на Белова с нескрываемой грустью. Борис сидел открыв рот и совсем забыв про вино. Оглядевшись по сторонам он воскликнул:
- Матттерь божья! Святые угодники! А я-то, только полюбил Петербург!... Жить здесь собрался, а ты вон какие страсти рассказываешь, прямо мороз по коже... Умеешь же ты нагнать на человека тоску! Вот, что значит - поэт...
- Что поделаешь, такова моя сущность. Будь я другим, не написал бы ни одного стихотворения. Кстати, это одна из причин по которой Виктория меня разлюбила. Трудно столько лет жить с таким как я...
- Да уж!... Ещё даже лето не кончилось, а ты уже впадаешь в тоску по поводу зимы!...
- Тоже самое мне и она говорила. Но всё-таки я уверен, что Виктория пережила со мной много счастливых моментов. Я дал ей то, чего никто не сможет ей дать! И кроме всего прочего увековечил её образ в стихах, поставив её на один пьедестал с Лаурой и Беатриче... Думаю, что она это прекрасно понимает.
- Да не печалься ты, Антон! Главное - держаться вместе! У тебя есть я, и есть Виктория, хоть вы и не так близки как раньше. Так что, перезимуем как-нибудь. Кстати, давай её навестим, лекарство отнесем... - Борис указал на вино.
- Лучше я сам схожу, посмотрю, как она там... - Антон Антонович улыбнулся - Ты можешь заразиться, а у меня в организме уже давно выработалось к ней противоядие...
- Лекарство не забудь! Передай ей привет от меня и скажи, чтобы быстрее поправлялась! Скажи, мол, Борис весь испереживался о её здоровье!
Поднявшись наверх, Антон Антонович открыл дверь в спальню и замер как вкопанный. Виктория лежала на кровати на животе, операясь на локти, подперев ладонями щеки и болтая согнутыми в коленях ногами. Она листала французский любовный роман с откровенными картинками. Рядом на столике стояла пузатая бутылка коньяка, бокал и тарелка с пирожными. В уголке её пухлых губ была зажата толстая сигара. Дым синими клубами поднимался к потолку. Окно было распахнуто, чтобы скрыть все следы преступления. Виктория жевала пирожное запивая его коньяком, попыхивала сигарой и сучила ногами. На появление Светлова она не обратила ни малейшего внимания. Несколько мгновений Антон Антонович открыв рот смотрел на распоясавшуюся супругу, не в силах произнести ни слова.
- Виктория! - вскричал он, наконец обретя дар речи - Что всё это значит?!...
- А фто тафое? - промямлила она, пытаясь прожевать, и два раза пыхнула сигарой.
Антон Антонович чихнул и потер глаза кулаком.
- Как "что такое"?! - заверещал он сдавленным шепотом, чтобы его вопли не услышал Борис - Ты куришь, пьёшь коньяк, да ещё вдобавок читаешь эту мерзость, которая смеет называться литературой!
- Ну и фто? - Виктория запихала в рот очередное пирожное.
- А то, что всё это вредно! И потом, я наврал Борису, что тебя подкосила опасная болезнь! А если бы он пришёл со мной сюда? Да его самого удар хватит, если он увидит чем ты тут занимаешься!
- Фкоо он уефет?
- Послушай, это гадко, в конце концов! Борис там заходится в истерике, думая что ты присмерти, мне приходится врать другу, а ты тут вытворяешь чёрт знает что, и к тому же вредишь своему здоровью! Я уже не говорю о том, что эти похабные картинки, вкупе с сигарой в твоих пухлых губах, это, прости меня, несколько...
- Ладно, - перебила его Виктория прожевав пирожное и вынув сигару - скажи Борису что мне уже лучше, мол, лютая смерть отступила, и как только я окончательно поправлюсь, мы приедем к нему в гости. А что касается сигар и коньяка, так это - только на пользу, когда ты в хорошем настроении...
Виктория сделала глоток прямо из бутылки, сунула сигару в рот, и отвернулась, давая понять что разговор окончен. Антон Антонович скорбно покачал головой и вышел из спальни прикрыв дверь. Виктория снова принялась попеременно лупить ногами, то по кровати, то по собственным ягодицам. Антон Антонович спустился в гостиную.
- Ну, как она там?! - всполошился Борис.
- Удивительное дело, но ей гораздо лучше... - раздражённо пробурчал Светлов - Передавала тебе привет. Сказала, что скоро поправится и мы приедем к тебе в гости.
- Вот это прекрасно! Я устрою вам праздничный ужин!
- Праздничный ужин. Ты лучше скажи, там мебель моя ещё цела?...
- Не извольте беспокоиться, всё на месте, в образцовом порядке! - заверил Борис, приложив руку к груди.
- Сомневаюсь... Ладно, на чём мы там остановились?
- Только не это! Ты и так уже перепугал меня до полусмерти своим рассказом о временах года в Петербурге. Если ты будешь всё так воспринимать, то...
- Могу тебя успокоить, даже зимой в Петербурге случаются неплохие дни.
- Неужели? - Поразился Борис.
- Да, представь себе. Моё любимое время зимой это когда после морозов ненадолго наступает оттепель. В центре города стихает ветер. Температура плюс два, три градуса. Узкие улочки завалены рыхлым снегом похожим на грязную вату. Можно часами гулять по закоулкам проваливаясь в сугробы и не мёрзнуть. Воздух напоминает о весне, о том что она всё-таки придёт. Такие дни приносят временную передышку в борьбе с зимой.
- Вот видишь - обрадовался Борис - всё не так уж плохо! А потом наступает весна.
- Да, конец лета это прощание, осень увядание, а зима тяжёлый сон, похожий на смерть. А вот в конце зимы знаешь, что скоро наступит пробуждение, возрождение, весна.
- Вот и выходит, что зима, это в сущности хорошее время! - Подхватил Борис.
- Особенно в хорошей компании! - Поддержал Светлов.
- И новый год, рождество... - продолжал Белов.
- Катание в санях, женский смех, соболий мех пахнущий духами - Не отставал Антон Антонович.
- Тихие вечера у камина, за бутылкой старого вина.
- Яркое радостное солнце в синем небе в морозные дни!
- Скорей бы уже зима, - подытожил Борис - лето какое-то длинное в этом году.
- Да, лето себя исчерпало - согласился Антон Антонович - зима принесёт новые эмоции и ощущения.
- За зиму!
- За зиму!
В гостиную вошла Маша с подносом в руках. Она поставила на стол кофейник и чашки. Затем укоризненно посмотрела на Бориса.
- А говорили что артист. А сами собрались ресторан открывать...
- А тебя не учили, дитя моё, что подслушивать нехорошо?
- Я и не подслушивала, просто мимо проходила.
- Ну да, конечно, потеряла равновесие и привалилась ухом к двери... Хорошо, я постараюсь тебе объяснить, если ты конечно располагаешь временем.
Маша утвердительно кивнула и сложила руки на груди.
- Так вот, ресторан является новым этапом моего творческого развития. Как актер я уже достиг вершины. В прошлом году, чтоб ты знала, я был удостоен звания лучшего актёра! Держаться на этом уровне невероятно сложно. Появляются новые молодые дарования и нужно уступать им свой пьедестал. Я ясно излагаю?
- Угу.
- Теперь, я собираюсь достичь таких же высот в ресторанном деле. У меня появился стимул для новых стремлений, надежда на обновление, на возрождение. Понимаешь, о чём я говорю?
- Так, стало быть, вы в театре больше представления давать не будете?
- Знаешь, с тобой невозможно разговаривать, находясь в трезвом состоянии!... Лучше, принеси нам с Антоном из погреба вина, а то ходишь тут как приведение, не даешь спокойно поговорить!
Маша ушла, обиженно поджав губы.
- Чего ты на неё набросился? - удивился Антон Антонович.
- А чего она прицепилась как репей? Мне и так нелегко далось решение прервать актерскую карьеру. Это после стольких лет работы!
- Зачем же прервал?
- Я же только что этой малявке объяснял. Ты чем слушал? Стимула нет. К тому же, сейчас многие по окончании карьеры занимаются делами, и громкое имя в этом помогает. Вот, например, актер Долматов, открыл пивоваренный завод.
- Да ты что? Он был моим кумиром в юности. А теперь, значит, пиво производит. Я и не знал.
- Представь себе. Пробовал я его пиво, такая дрянь я тебе доложу, хуже минеральной воды! А я может ещё за театральные мемуары засяду, столько воспоминаний в голове... Ты мне их художественно подкорректируешь - Борис вдруг грустно посмотрел в окно - Всё это суета. Где-то теперь моя Ириша пропадает? Едет, наверное, по пустыне, зажатая между горбами верблюда и горя не знает. Почему я не могу перестать о ней думать? Ведь, это приносит мне только страдания...
- Потому что в глубине души у тебя есть надежда что когда-нибудь вы снова будете вместе. Тебе нужно осознать что этого никогда не случится, что все мосты сожжены и назад пути нет. Она осталась в прошлом, а тебе нужно двигаться дальше, иначе так и будешь жить в стране воспоминаний и лишишь себя будущего. Впрочем, никто не знает что нас ожидает впереди. Возможно ей быстро надоест этот дурак. Как бишь его, Задолбайский? Загрустит она по России, и по чучелу своему, которое там оставила...
- Чучело, надо полагать, это я?...
- А то кто же? Разве найдёт она ещё где-нибудь такое чудо-юдо сказочное... К тому же, она знает, что ты её любишь и всегда примешь обратно. Так что, не грусти. Если у вас была настоящая любовь, то она никуда деться не могла, судя по закону сохранения энергии. Это ведь не вино, которое выпил и нет его. Нужно подождать, время - великая вешь...
- А ты осознал, что у вас с Викторией мосты сожжены?
- Боюсь, что нет, обстоятельства против меня. Тебе легче, с глаз долой из сердца вон. А я вижу её каждый день. Да не просто вижу а сплю с ней в одной кровати.
- Да ну?
- Представь себе! Каждая ночь дается с борьбой. Я уже еле сдерживаюсь. Один раз не устоял, поддался соблазну, так потом целый день мучился. Боюсь что долго так не протяну. Скорей бы уже театральный сезон начался а то ей свою энергию девать некуда... Теперь понимаешь, как мне тяжело приходится?
- Даа, тебе не позавидуешь!... А я-то ещё жалуюсь. Да мне радоваться надо что Иришу черти в Африку занесли. Будь она рядом не знаю что бы со мной было. Сочувствую тебе Антон и поражаюсь твоей стойкости... Давай выпьем за тебя!
- Ничего, скоро уеду отсюда. От женщин вообще лучше держаться подальше.
- И то правда. Без них плохо, а уж с ними - совсем невмоготу...
Друзья выпили и немного посидели молча, думая каждый о своём. Антон Антонович стал смотреть в окно. Вдруг между тёмных елей мелькнул силуэт. Высокая женщина в лиловом платье и шляпе с вуалью медленно шла в сторону моста через Невку. Поля шляпы покачивались в такт шагам, на перьях блестели капли дождя.
- Борис, скорее посмотри туда! - Антон Антонович схватил Бориса за руку. Впервые рядом был свидетель чудесного появления загадочной дамы.
- Куда? - удивился Борис - Чего ты так всполошился?
- Вон там, между елей, идет дама в лиловом платье и шляпе.
- Нет там никакой дамы... Что это тебе взбрело на ум? - Борис опасливо покосился на Светлова.
- Да вот же она, удаляется в сторону реки! Неужели не замечаешь? Это та самая дама, которую я уже видел во сне и наяву, и написал о ней цикл стихов этой весной.
- Слушай, Антон, я конечно не удивляюсь что тебе мерещится всякое такое, на то ты и поэт. Но я простой человек и не вижу никаких лиловых дам. И что ей вообще делать здесь одной, в такой глуши, да ещё в дождь?...
- Борис, а ты не думаешь, что моя картина мира и есть правильная, а твоя нет? Ведь ты не замечаешь много прекрасных вещей...
- Где же Маша? - Борис беспокойно заерзал на стуле - Мне срочно нужен добрый глоток вина! Знаешь, Антон, моя Ириша была росту в девять вершков, и я её прекрасно видел, но мне от этого не легче!... Я не могу разобраться даже с реальными дамами, так ты мне ещё подсовываешь невидимых красоток! Ты что, хочешь чтобы я совсем умом тронулся?...
- Прости, Борис, я не думал что это тебя так расстроит. Я просто обрадовался что в такой момент рядом со мной есть кто-то с кем я могу этим поделиться. Всё-таки мы сегодня довольно много выпили и как мне показалось вышли на один уровень сознания. Мне так хотелось чтобы ещё кто-то её увидел как я.
- Это ты меня, Антон, прости. Я человек примитивный, и мне не дано проникать в тонкие миры как тебе. Это дар и ты должен радоваться что избран.
- Я радуюсь только в моменты вдохновения, а всё остальное время мучаюсь и страдаю в ожидании этого вдохновения.
- Такова твоя поэтическая миссия. Бог даёт ношу по силам и значит ты выдержишь...
- Ноша эта легка только для гения, а нам, простым талантам, приходится туго... Один мой знакомый филосов сказал что бог ждёт от людей только творчества. Действительно, чего ещё ему от нас ждать? И я тоже жду от бога только творчества. Он посылает его через меня, а я только проводник. Незачем ждать от бога чего-то другого. Глупо ждать что он пошлёт тебе любовь, или богатство, или, что там ещё хотят люди...
- А ведь мой ресторан это тоже творчество!
- В какой-то мере - да - согласился Светлов.
- Я подниму ресторанное дело до уровня настоящего искусства! Мои посетители будут рыдать от умиления!
- Слушай, Борис, давай разомнемся на бильярде, а то я себе уже всё отсидел... И вообще, в перерывах между ипохондриями я люблю движение, спорт, соревнование!
- Движение - это жизнь! Пойдём, я покажу тебе, почему во всём добиваюсь успеха!... Играем на шампанское!
- На ящик?
- На бутылку! Иначе, в твоём погребе ничего не останется...
Виктория сидела на кровати надув губы. Она едва виднелась в синеватых клубах дыма. Пирожные были съедены, коньяк выпит, картинки изучены, а сигара докурена до блестящей этикетки. Делать было решительно нечего и Виктория с завистью прислушивалась к отдалённому стуку шаров и весёлым голосам раздающимся снизу. Ёрзая по кровати она раздумывала, спуститься ей вниз сейчас или подождать пока уйдёт Борис. Решив что он сегодня вообще может не уехать Виктория стала полоскать рот зубным порошком и поливаться духами, чтобы отбить запах сигары и коньяка. Тем временем Борис проигрывал уже пятую партию подряд. Вначале игры он весело шутил, посмеивался над Светловым и щекотал его кием. Теперь же он приуныл и в голосе послышались трагические театральные нотки. Антон Антонович невозмутимо вколачивал шары в лузы. Проиграв пятую партию Борис бросил кий на стол.
- Ты, Антон, наверное специально тренировался тут, в одиночестве, чтобы потом обыгрывать друзей!... Нехорошо это, не по-товарищески... - Борис всхлипнул.
- Да будет тебе убиваться, это всего лишь игра!
- Игра, говоришь? - плаксиво протянул Борис - А ну, пойдём, я тебя в шашки обставлю, тогда узнаешь, что это за игра!
- Пойдём лучше прогуляемся до речки, подышим свежим воздухом.
- Ага, струсил! Испугался! - радостно завопил Борис - Вот сейчас мы и узнаем, кто настоящий игрок! А ну, неси сюда шашки, немедленно, не хочу я ни на какую речку!
- А я бы с удовольствием прогулялась! - раздался вдруг голос Виктории, которая эффектно возникла в дверях - После дождя воздух такой свежий!
Борис лишился языка. Несколько мгновений он безмолвно разглядывал Викторию словно припоминая что это за дама. Затем он бросился к дверям забыв о великом противостоянии с Антоном Антоновичем.
- Виктория Владимировна! - вскричал Борис, театрально припадая на одно колено и протягивая к ней руки - Голубушка! Богиня! Вы ли это? Выздоровели? А Антон мне говорит, что вы всё хвораете и никуда не выходите! Прячет вас, как феодал при крепостном праве!...
- Здравствуй Борис, я тоже очень рада тебя видеть. Чего это ты меня на "вы" величаешь?
- Не могу знать, Виктория, бес попутал!
- Ну, а как ты, вообще, себя чувствуешь?
- Прекрасно, лучше не бывает!
- А чего ты тогда весь зелёный? Впрочем, можешь не отвечать, это и так ясно... Ну, чем вы тут занимаетесь?
- Да вот, шары гоняем, помаленьку... - замялся Борис.
- И кто выигрывает?
- Ну, ты же знаешь, Виктория, этого медведя... Он по одному шару бьёт, а от него все остальные по лузам разлетаются. Ну ничего, вот я его, как-нибудь, в шашки...
- Ты ведь сейчас хотел играть - вмешался Антон Антонович.
- Да ну тебя, Антон! - отмахнулся Белов - теперь такие погоды стоят, после дождя, а ты со своими дурацкими шашками лезешь! Надоел. Иди, лучше, принеси для Виктории накидку, да прихвати из погреба пару бутылок вина! Мы отправляемся гулять!
Антон Антонович ушел исполнять поручение. Виктория подошла к камину.
- Как там Ирина поживает? - спросила она глядя в огонь.
- Бросила меня Ирина, сбежала в Египет с Задолбайским...
- С кем?
- С купцом, по фамилии Задубайский.
- Ну что же, ты сам виноват, не уберег своего счастья, а теперь чего уж сокрушаться... Сколько вы с ней прожили вместе?
- Четыре года - вздохнул Борис.
- Всё точно, как в аптеке... - задумчиво сказала Виктория.
- Что точно? - не понял Борис.
- Ты ведь знаешь, что мой отец ученый, химик? Так он, этим летом проводил у нас в имении опыты, которые подтвердили его теорию о любви...