Так фото появилось в разделе скандальной хроники. Белову, напоследок, было сделано строгое внушение. Ему пообещали, что при следующем подобном проступке его выдерут розгами как сидорову козу. Борис крайне удивился этому заявлению, так как был уверен, что телесные наказания в России давно отменены. Он понял, что на отдельных участках необъятной родины еще встречаются вопиющие нарушения законности и всяческий произвол. Выйдя из полиции друзья не сговариваясь отправились искать другой ресторан, хотя руководствовались совершенно разными побуждениями. Борис хотел выпить из принципа, а так-же "в знак протеста против диктатуры полицейского государства ", мол, хватают почем зря свободных граждан среди бела дня. Антон Антонович напротив, был в данный момент преисполнен любовью ко всему народу в целом и к данному участку в отдельности. Он хотел отметить важнейшее событие произошедшее сегодня, а именно - свое первое выступление перед простой, неискушенной публикой, и полный успех, который он у этой публики имел. Светлов всю дорогу со слезами на глазах рассказывал другу как рыдали полицейские и проститутки над его стихами о России. Борис не приминул напомнить Светлову что был свидетелем и непосредственным участником этого эпохального события. Но Антон Антонович все не унимался.
- А ты видел, Борис, с каким надрывом рыдал над стихами о погибшей девушке тот мордатый полицейский, с усами? Прямо как младенец. А так ведь и не подумаешь. Попадись ему в другое время, так шкуру спустит, а сейчас видишь как его искусство проняло. Я уж думал, с ним дурно сделается... А наши тугодумные критики все твердят, что я создаю особого рода стихи для узкого круга интеллигентской элиты. Вот тебе и "элита".
- Истинную поэзию все поймут - вяло поддакивал Борис, поняв, что остановить Светлова невозможно.
Друзья решили сегодня больше не соваться в первоклассный ресторан, а найти какой-нибудь трактирчик на окраине города, подальше от полиции. Такое место нашлось в конце Офицерской улицы, недалеко от реки Пряжки. Заведение было буйное, каждый день тут случались драки. Здесь Антон Антонович мог быть относительно спокоен за Бориса. Если тот опять распоясается и даст кому-нибудь по голове его не потащат в участок а ответят тем же. Друзья спустились в мрачное подвальное помещение из которого несло сыростью и спиртом. Народ тут собирался лихой. У всех включая хозяина были злобные бандитские рожи. Друзья этого не замечали, так как Борис хотел поскорее выпить, а Антон Антонович в данный момент любил всех и видел вокруг одни ангельские лица. Светлов заказал большой графин водки. Борис против этого не возражал, но решительно отказался от закусок. Все присутствующие смотрели на них с изумлением, как бы не веря в реальность происходящего. Как занесло в эту волчью нору двух жирных домашних гусей? Однако "гуси", не обращая ни на кого внимания, опрокидывали рюмку за рюмкой и уже спорили о литературе. Антон Антонович опьянев разошелся, и окрыленный успешным выступлением в полиции, вознамерился прочесть лирические стихи местной аудитории. Борис огляделся вокруг, увидел выразительные лица предполагаемых слушателей, и только тут понял, куда их со Светловым занесло... Он стал слезно просить Антона Антоновича не делать глупостей, ибо стихи Светлова хоть и воспринимаются простым народом, их восприятие теряется на определенной социальной границе, а собравшаяся здесь аудитория находится очень далеко от любых социальных ориентиров... Проще говоря, их со Светловым побьют. Антон Антонович отреагировал на это замечание пафосно:
- Борис, пойми, для поэта нет большей награды, чем быть избитым своим собственным народом!
Затем он оглядел рожи собравшихся тут стихолюбов и почему-то передумал выступать. Друзья заказали второй графин водки и долго еще спорили о превратностях восприятия искусства. В трактире уже никто не сомневался относительно дальнейшей судьбы этой парочки. Все понимали, что сегодня их обчистят до нитки. Спорили только, сами ли потерпевшие отдадут ценности и деньги, или их придется уговаривать при помощи ножей и кастетов... Подобралась компания энтузиастов во главе с двумя особо отпетыми злодеями. Наконец друзья допили водку и стали собираться. Антон Антонович поднял Бориса со скамейки и они с трудом выбрались по крутым ступенькам на улицу. От реки Пряжки пахло водорослями. Друзья в обнимку направились к реке, слегка покачиваясь и пытаясь вспомнить слова народной песни Коробейники. У первой же подворотни на них напали злоумышленники из трактира. У стоявшего впереди в руках была дубина чем-то напоминавшая старинную палицу. Он замахнулся как былинный богатырь и ударил Светлова по плечу. Антона Антоновича спьяну клонило в сон поэтому он не сразу понял что произошло и даже не пытался увернуться. От удара дубина треснула и развалилась на куски. Антон Антонович немного взбодрился, удивленно посмотрел на бандита и дал ему кулаком по картузу. Тот упал повалив стоящего сзади. Светлов еще пару раз отмахнулся правой рукой уронив несколько человек. На левой его руке висел Борис который во время потасовки успел задремать. Трое жуликов лежали на мостовой без чувств. Остатки банды скрылись в подворотне. Глядя на результаты своих злодеяний Антон Антонович прослезился. Затем он разбудил Бориса и они удалились с места побоища дружно распевая "коробейников". При переходе через Крюков канал произошло недоразумение. Друзья остановились на мосту чтобы освежиться ветром дующим от воды. В это время к мосту подплывал речной прогулочный катер с пассажирами на борту. Борис переполненный чувствами снял с себя пиджак и начал приветственно размахивать им над головой. Молодая дама в белом платье помахала ему ручкой одетой в белую перчатку и мило улыбнулась. Белов воодушивившись, немедленно закинул ногу на перила, очевидно собираясь сигануть с моста к даме сердца. Девушка вскрикнула и спряталась за кружевной зонтик чтобы не видеть ужасную сцену. Остальные пассажиры напротив, оживились и стали с интересом смотреть наверх, ожидая чем кончится захватывающе зрелище. Борис уже повис на перилах болтая ногами в ожидании катера. Антон Антонович наблюдавший эту сцену решил вмешаться и прекратить безобразие. Он молча схватил друга за шиворот и одним рывком вытащил его наверх. Расстроенный Борис заплакал. Антон Антонович обнял его и сердечно похлопал по плечу. Борис успокоился и долго потом морщился от боли. Они направились к центру города. Белов, несмотря на сильную боль в плече и шее, все же оглянулся и помахал белому зонтику удаляющемуся в зеленые недра канала. Романтическое переживание заставило Бориса неожиданно вспомнить, что у знакомой барышни живущей неподалеку сегодня именины. Он предложил Светлову нанести ей визит, но предупредил что там соберется светское общество. Антон Антонович с радостью согласился, так как в данный момент любил даже светское общество. Они повернули на Вознесенский, немного прошли по нему в сторону Сенной и свернули в улицу где находился старинный особняк с мраморной лестницей. Старик швейцар с трудом открыл перед ними тяжелую дверь. Поднимаясь по ступеням покрытым красной ковровой дорожкой Борис несколько раз споткнулся. Антон Антонович поддерживал его под руку. Навстречу им вышла смешливая девушка в чепчике. Сообщив свое имя Борис громко икнул и девушка захихикав убежала докладывать хозяйке. Вскоре вышла именинница гренадерского роста. Борис представил ее Антону Антоновичу. Звали даму Степанида Васильевна.
- Чрезвычайно рада видеть вас, господа! - забасила Степанида - Служители мельпомены не так уж часто посещают мое скромное жилище!
От ее баса зазвенела большая хрустальная люстра, всем своим видом отрицавшая выражение "скромное жилище".
- Особенная честь видеть вас, Антон Антонович.
- Ну, я ведь не совсем театральный деятель, а скорее даже совсем наоборот... - попытался запутать ее Светлов.
- Ну, не скромничайте, ваша последняя пьеса произвела фурор в Петербурге! В Москве мы виделись со Станиславским, и он так на вас ругался, что потерял пенсне. Это было восхитительно! А ваши новые стихи всегда читают в нашем доме. У меня в гостях еще никогда не было живого поэта! - грохотала хозяйка.
От ее голоса у Антона Антоновича заложило правое ухо. Они направились в главную залу. По левую руку ухмыляясь шел Белов. Он пихал Светлова локтем и указывал глазами на Степаниду, которая была выше рослого Антона Антоновича на два вершка. Светлов отпихивался от Бориса левой рукой, правой же он пытался прочистить ухо.
- Надеюсь, Степанида Васильевна, вы уговорите Антона прочитать нам сегодня новые стихи! - давясь от смеха говорил Борис - Он у нас теперь пробует свои силы в самых разных аудиториях. Сегодня, например, он дал импровизированный концерт для блюстителей порядка, и ему устроили овацию!
Антон Антонович, мило улыбаясь хозяйке, незаметно сжал руку Бориса. Тот побледнел и надолго затих. Хозяйка ввела друзей в залу такого размера, что по ней можно было скакать галопом. За нескончаемым столом сидело несколько десятков гостей. Большинство мужчин было одето во фраки но попадались и генеральские мундиры с лентами и звездами. Женщины были увешаны бриллиантовыми украшениями. Степанида церемонно представила друзей обществу. Те стали смущенно расшаркиваться.
- Откуда ты ее знаешь? - Шепотом спросил Антон Антонович.
- Познакомились в Москве, в театре. Она после спектакля ворвалась ко мне в гримуборную и рыдала у меня на плече четверть часа.
- А что был за спектакль?
- "Женитьба", Гоголя...
- Впечатлительная девушка.
- Не то слово...
- Господа, ну что же вы там встали? - вмешалась Степанида - Идите скорее к нам, вот сюда! Господа, пропустите деятелей искусства!
Парных мест не оказалось и друзья сели порознь. Антону Антоновичу не повезло. Его усадили между пожилой генеральшей, увешанной бриллиантами как рождественская елка игрушками, и тринадцатилетней внучкой полковника, сосредоточенно ковырявшей в носу. Генеральша, на беду, была еще и глухая. Она что-то орала Светлову прямо в ухо, а затем, подняв слуховую трубку ждала ответа.
- Вы декадент, молодой человек? - верещала старуха.
- Вполне возможно - морщился Антон Антонович.
- Это безобразие! Декаденты совершенно не умеют вести себя в обществе! Когда я была молода, за мной попеременно волочились Пушкин с Баратынским, и они не позволяли себе теперешних козлиных прыжков!
- Сильно сомневаюсь... - вяло отбивался Антон Антонович - Пушкина, еще в лицее прозвали обезьяной, за его подвижность...
- Как? - Генеральша изумленно застыла с поднятой трубкой.
- Я говорю обезьяной! - кричал Светлов горячась.
- Аа, да да, без изъяна, молодой человек, без малейшего изъяна! Вы правы, вот это были поэты, не то что теперь!
- Ни черта не слышит, старая карга! - злился Антон Антонович.
- Что вы пишите? - не унималась старушенция.
- Стихи пишу - отвечал Светлов с тоской озираясь по сторонам.
- Я недавно прочла чьи-то новые стихи - генеральша стала с завываниями цитировать - Это, случайно, не ваши?
- И вовсе они не новые. Это, чтоб вы знали - Жуковский.
- Чайковский? - поразилась старуха - Он ведь композитор.
- Я вам говорю Жуковский! - надрывался Антон Антонович почем зря - Жу - ков - ский! Поэт, ясно вам наконец, или нет!?
- Чайковский не поёт, молодой человек, он сочиняет музыку! К тому же, он давно умер... Стыдно этого не знать! А еще литератор...
Антон Антонович тихо выругался и сгоряча хватил залпом фужер вина. Он хотел было ретироваться, но старая ведьма вцепилась в него мертвой хваткой.
- Над чем вы сейчас работаете?
- Роман пишу! - Светлов злобно уставился на генеральшу - Называется "Преступление и наказание"!
- Представление иносказания? Что-то знакомое... О чем там пишется?
- О том, - сказал Антон Антонович со зловещей интонацией - как один студент укокошил бабку топором, за то что она много болтала!
На этот раз генеральша все прекрасно услышала и в страхе перекрестилась. Светлов стал высматривать Бориса. Тот сидел у самого края стола и на него никто не обращал внимания. Пользуясь этим, Борис развалился на стуле и опустошал все бутылки находившиеся в пределах досягаемости. Антон Антонович поднялся. Он пожелал барышне, все еще ковырявшей в носу, успехов в ее нелегком деле и степенно удалился на балкон, подышать свежим воздухом. Между тем Борис, напившись встал, произнес тост за конституцию и подмигнул девушке сидящей напротив. Как ни странно, многие поддержали тост и стали доказывать другим целесообразность введения конституционных мер. Остальные не согласились с доводами и выпили за самодержавие. Пьяненький полковник затянул "Боже царя храни". Вскоре за столом разгорелся жаркий спор, подогреваемый вином. Бравые старички петушась наскакивали друг на друга. Их жены подливали масла в огонь, вставляя глупые реплики визгливыми голосами. Глухая старушка прицепилась к знаменитому оперному певцу. Тот, игнорируя слуховую трубку, отвечал ей раскатистым басом. Борис почувствовал себя нехорошо, видя какой скандал он ненароком спровоцировал. Он снова подмигнул девушке, сидящей напротив в обществе молодого гвардейца. Барышня раскалилась до красна и что-то прошептала спутнику, указывая на Бориса. Гвардеец сравнялся с ней цветом лица и сделал странный жест, как бы хватаясь за несуществующую саблю, но ударился рукой об стол. Борис послал ему воздушный поцелуй и быстро удалился.
Антон Антонович возвращаясь с балкона, проходил мимо открытой комнаты, которая его заинтересовала. В ней стоял граммофон с большой позолоченной трубой. Светлов подошел и стал задумчиво смотреть в раструб. Он думал о том, что туда может спокойно влезть голова... Огромным усилием воли Антон Антонович преодолел желание засунуть голову в трубу и поспешно вернулся к столу.
Спор за столом постепенно стих. После того как еле растащили двух сцепившихся старичков, все успокоились и стали пить "мировые". Антон Антонович не хотел возвращаться в логово генеральши и занял место отсутствующего Бориса. Он стал считать хорошеньких девушек, находящихся в пределах видимости. Вскоре Антон Антонович сбился со счета и впал в заторможенное состояние, так как не знал на которой из красавиц остановить свой выбор, чтобы приударить за ней.
В это время Борис тоже шел освежиться. Он вышел на балкон, посмотрел вниз и его сразу же вырвало. К счастью, внизу в этот момент никого не было. Белов побежал искать ванную комнату. Ванную он не нашел, но зато увидел в одной из открытых комнат граммофон, с большой позолоченной трубой... Непреодолимое намерение потянуло его к граммофону. Воровато оглядевшись, Борис быстро подошел и засунул голову в трубу. Тут его снова вырвало...
Вскоре именинница предложила гостям устроить танцевальный конкурс. Все общество перешло в большую светлую залу, где стоял рояль. Там давно уже томился струнный квартет. За рояль уселся оперный певец. Степанида попросила всех разбиться на пары. Затем она объяснила правила. Все танцуют мазурку, и три худшие пары отсеиваются, а остальные танцуют вальс, после чего отсеиваются еще три пары. И так до тех пор пока не останется пара победителей, которая получит крупный денежный приз. Бодрые старички, еще не остывшие от застольной баталии энергично расхватали чужих жен. К Антону Антоновичу сквозь толпу уже пробиралась его старая знакомая со слуховой трубкой наперевес. Во избежании давишних мучений Светлову пришлось из двух зол выбрать меньшее. Пока генеральша доползла он успел пригласить немолодую графиню которая рвалась в бой нетерпеливо перетаптываясь на месте. Пары пихаясь вышли на середину залы и сделали нечто похожее на исходную позицию. Тринадцатилетняя внучка полковника стояла в паре с заарканенным ею молодым гвардейцем, который имел кислый вид. Ему хотелось танцевать с кем-то постарше, но девчонка пригрозила, что пожалуется дедуле и гвардейца накажут. Она вынула палец из носа и показала Антону Антоновичу язык. Зрители ерзали на стульях расставленных вдоль стен. Наконец Степанида дала отмашку платком и началась мазурка. Оперный певец стал ожесточенно лупить по клавишам рояля и струнный квартет подхватил мелодию, весело водя смычками по скрипкам и виолончелям. Партнерша Светлова закатила глаза к потолку и принялась подпрыгивать вверх отрываясь от пола на несколько вершков. Антон Антонович с трудом успевал ее ловить. Мазурка больше походила на петушиные бои. Пары часто сталкивались друг с другом и отлетали в стороны. Светлов испытывал страшные мучения. Его толкали и пинали, низкорослые старухи пихались локтями в поясницу, а графиня все время приземлялась ему на ноги. Мстительная глухая генеральша специально ударила его из-под тишка своей увесистой слуховой трубой инкрустированной полудрагоценными камнями. Антон Антонович сдавленно ругался. Затем он решил действовать методами неприятеля. Одного гвардейца, который все время лягался, Светлов в сердцах толкнул так, что тот упал и проехавшись по паркету добрых две сажени застрял в юбках зрительниц. Затем настал черед назойливого подполковника, который почем зря пытался уронить Светлова ловким армейским приемом. Антон Антонович вывел его из строя пнув коленом в бедро. После окончания мазурки отсеялось сразу несколько пар. Кроме двух потерпевших от Светлова и двух пар не выдержавших бешеной скачки, Степанида отчислила еще три пары танцевавшие особенно безобразно. Остальные охая и кряхтя разошлись по углам чтобы передохнуть и выпить холодного лимонаду. Оперный певец флегматично перелистывал ноты. Зрители и участники, размахивая руками вспоминали самые захватывающие моменты зрелища. Низенький полковник, сделав зверское лицо, показывал дамам как ловко ему удалось расправиться с превосходящими силами противника. Особенно все веселились вспоминая как гвардеец, проехавшись по паркету на пятой точке застрял головой в юбке дряхлой княгини, которая до этого момента мирно дремала. Пары разминались перед очередным танцем. Антон Антонович увидел в дверях бледного Бориса и помахал ему рукой предлагая присоединиться к веселью. Борис побледнел еще больше, зажал ладонью рот и бросился в неизвестном направлении. Степанида Васильевна предложила парам вернуться в исходную позицию. Танцоры вышли в центр залы с ненавистью глядя друг на друга. Антон Антонович пожалел что не носит металлического корсета. Генеральша крестилась слуховой трубкой и шевелила губами, видимо произнося молитву. Низенький полковник хотел прихватить с собой костыль но это было запрещено правилами и ему пригрозили дисквалификацией. Оперный певец покопался в нотах и вдруг заиграл прекрасную мелодию вальса. Струнная группа подхватила ее и Антон Антонович прослезился от тревожной, щемящей душу музыки. Ему показалось кощунственным скакать и толкаться под эти божественные звуки. Светлов отказался танцевать сославшись на отдавленную ногу. Графиня обозвала его изнеженным декадентом и пошла искать себе нового партнера. Антон Антонович вышел на балкон, чтобы спокойно слушать музыку и не глядеть на скачущие пары. Наступил вечер. Свежий ветер дул с Невы, которая виднелась вдалеке, в просвете между домами. Вдруг в этом просвете появилась красавица бригантина. Казалось что она медленно плывет о улице. Вечернее солнце подсвечивало паруса делая их нежно-розовыми. Звуки вальса на несколько мгновений слились с этой чудесной картиной в единое целое и Светлов на миг ощутил мировую гармонию. Бригантина медленно скрылась за домами как видение из сна. Антону Антоновичу не верилось что мгновение назад она плыла в розовом просвете Невы. В грустном настроении Антон Антонович покинул балкон и пошел разыскивать Белова. Через некоторое время он нашел его в ванной. Борис окунал голову в таз с холодной водой. Выражение лица у него было смущенное.
- Слушай, Борис, а не пора ли нам сбежать из этого вертепа? На меня там старухи наседают со всех сторон. Боюсь, что живьем они нас отсюда не выпустят. Как бы не вышло какого-нибудь конфуза...
- Он уже и так вышел... - отплевываясь сообщил Белов.
- О чем это ты?
- Да так, пустяки, зов трубы...
- Какой еще трубы?
- Да пустое, не переживай. Но ты прав, надо бежать, иначе живыми не уйти! Одна Степанида чего стоит... Уйдем как джентельмены, не прощаясь, а то как бы погоню не послали...
- А ты видел, какой роскошный граммофон стоит в комнате? - спросил Антон Антонович.
- Еще бы... - Борис побледнел и снова окунулся с головой.
Затем он надел на мокрую голову шляпу и друзья стали крадучись продвигаться к парадной лестнице. В коридоре они встретили смешливую девушку в чепчике. Борис дал ей монету и велел не говорить хозяйке что она их видела.
- Все-таки могут хватиться! - озабоченно сказал Борис - Надо остановить извозчика и галопом прочь!
- А ведь мой граммофон ничуть не хуже! - заявил Антон Антонович немного подумав - Разве что позолоты поменьше.
- Ах ты господи! - заверещал вдруг Борис - Да что ты носишься с этим граммофоном, как дурень с писаной торбой?!
Антон Антонович удивленно посмотрел на Белова.
- А чем я хуже твоей Степаниды? Между прочим, этот граммофон моему деду подарил сам Менделеев!
- Да оставь ты в покое этот проклятый граммофон! - завопил Борис с драматическими интонациями в голосе - Я граммофоны терпеть не могу! С детства! Когда маленьким был - с граммофона упал! Понятно тебе, или нет?!
Антон Антонович обиженно замолчал. Он не понимал откуда у Бориса такая ненависть к столь безобидному предмету роскоши...
Дальнейший путь друзей терялся в петербургском тумане. Кажется они еще заходили в какие-то заведения сомнительной репутации. Потом долго и безуспешно искали квартиру знакомых девиц. Домой по ночному Петербургу возвращались как во сне. Антон Антонович разглядывал темные мрачные дома, медленно наплывающие как большие корабли и думал о странностях Петербурга. Здесь можно было бродить наяву как во сне, а сны часто бывали такими реалистичными что своей реальностью превосходили действительность. Правда на этот раз когда Светлов лег спать ему приснилась какая-то чертовщина. Степанида отплясывала мазурку отдавливая ему ноги, дама в белом платье лупила его сложенным зонтиком, глухая генеральша прикладывала к уху трубу от граммофона, а хор мордатых полицейских во фраках распевал во все горло песни на его стихи.
Антон Антонович проснулся от диких воплей доносящихся из за стены его спальни. Юная барышня под скрежещущие звуки рояля скандировала дурным голосом:
"Уймиитиись валнеенияаа страастии, усниии бизнаадеежнаае сеердцее!"...
Антон Антонович с трудом поднялся с кровати и на негнущихся ногах проследовал в угловую комнату. Там он уселся за стол, и припав на него локтями, просидел без движения с четверть часа. Не было сил даже на то чтобы выругаться. Вдруг дверь распахнулась и в комнату ворвался встревоженный Борис. В каждой руке у него было по две бутылки вина. Он в замешательстве уставился на Светлова, который к тому времени сделался зеленым, как конная статуя Николая первого.
- Антон! Ты жив?! - завопил Борис бросаясь к другу.
- Кажется, да... - промямлил Антон Антонович слабым голоском.
- А чего ты такой зеленый?
- Известно "чего"...
- Ну, значит я вовремя подоспел! - Борис потряс бутылками - Слушай, а что это за вопли? Я думал, что это с тобой плохо сделалось...
- Да это чертова девчонка, в соседней квартире надрывается! Обеспокоена
"волнениями страсти"! Никак не уймется, отрава...
- Надо что-то делать, ведь спать же невозможно!
- А что тут сделаешь? Видно, придется терпеть до ее совершеннолетия, пока какой-нибудь прощелыга не уймет ее проклятые "волнения"...
- А сколько ей лет? - заинтересовался Борис.
- Точно не знаю, лет шестнадцать, наверное.
- Хорошенькая?
- Ну ты-то, хоть, угомонись! - застонал Антон Антонович - Только тебя еще там и не хватало... Будете голосить дуэтом: "уймиитесь, валнеения!" Тьфу! Пропасть...
- Ладно, черт с ней, пора нам и о себе позаботиться!
Борис достал бокалы и ловко откупорил бутылки. Затем, рукой твердой как гранит, он разлил вино в узкие бокалы. Все его движения были четкими и точными. Антон Антонович смотрел на друга с удивлением. Самого Светлова трясло так, что он вряд ли смог бы налить вино даже в широкий таз, не пролив половину мимо.
- Многолетние тренировки... - пояснил Борис перехватив его взгляд - Да и потом, я уже успел опохмелиться, в своей комнате.
Антон Антонович выпил. Сразу наметилось некоторое просветление. После второго бокала его перестало трясти. Выпив в третий раз, Светлов почувствовал что снова может смотреть на мир с любовью. Хлопали пробки, наполнялись бокалы, и друзья уже весело махали руками, вспоминая вчерашний день. Антон Антонович чувствуя бодрость и ясность мысли, допекал Бориса разными теориями.
- Мне тут пришла в голову любопытная мысль - говорил он прикладываясь к бокалу - События в жизни человека, независимо от их масштаба, сами по себе ничего не значат. Они только разделяют жизнь на этапы. Иногда они длятся мгновение, но это мгновение разделяет жизнь на "до" и "после". То есть, до события у человека была одна жизнь, а после него стала совсем другая. События могут влиять на дальнейшую судьбу, но сами по себе не имеют веса, поэтому к ним нужно относиться спокойно. Что, не понимаешь?
Борис медленно помотал головой.
- Ну, к примеру. Раскольников укокошил старуху процентщицу и его жизнь сразу разделилась на две части. Он ясно осознал, как изменилась его судьба после того как он эту бабку укокошил.
- Что ты все "укокошил" да "укокошил"? - вмешался Борис - Других слов, что ли, нет? А еще литератор...
- Да это я вспомнил вчерашнюю старую ведьму, со слуховой трубкой. Все нервы мне измотала!
- А, тогда ладно.
- Ну хорошо, не укокошил, а уобУшил. Но факт, тем не менее, остается фактом.
- Чего сделал?
- УобУшил, ну, обухом огрел...
- Сам придумал это слово?
- Только что! Я ведь, все-таки, литератор...
- Да, но этот факт, как его не называй, не является таким уж пустяковым... - покачал головой Борис.
- Ну хорошо, оставим в покое злополучную старуху! Допустим, ты женился.
- То есть, как это, "допустим"? Я ведь и вправду женился...
- Проклятие! Ты все время меня сбиваешь и я теряю нить разговора! О чем это я? Ах да, ты женился и жизнь разделилась на две части. Не так ли?
- Так ведь, я уже развелся...
- Тем более! - не сдавался Светлов - Теперь, твоя жизнь разделилась на несколько частей! До женитьбы, после женитьбы, до развода и после развода! Видишь, как на судьбу влияют такие незначительные, сами по себе, факты.
- Я бы не сказал, что мои женитьба и развод - это такие уж незначительные факты. Я, конечно, дико извиняюсь, но для меня это...
- Да чтоб тебя! - Антон Антонович хлопнул ладонью по диванной подушке - Возьмем уж совсем пустяковый случай, чтобы тебе, наконец, все стало ясно! Вчера, в ресторане, ты огрел лакея ведром по башке, после чего нас притащили в полицию, где я дал импровизированный концерт. До этого момента я думал, что мои стихи нужны лишь кучке интеллигенции, но оказалось, что они нужны и простому народу! Таким образом, этот мелкий инцидент изменил мою жизнь и показал, что мои стихи нужны всем! Ну, теперь ты понял мою теорию о незначительности события в судьбе человека?
- Ничего себе - "мелкий инцидент"... Да я заплатил за этого болвана двести рублей!
- Угу. Которые ты выиграл у несчастного князя Перетакского, предварительно запуганного тобой до полусмерти...
- А черт, это всё проклятый закон сохранения вещества! Если в одном месте прибавилось, то в другом должно убавиться. Слушай, а как же тогда разбогатеть, если действует этот чертов закон?
- Наверное надо трудиться с удвоенной энергией.
- Но тогда и закон будет с удвоенной энергией отнимать у тебя денежки обратно.
- Ну значит надо ничего не делать, тогда и закон будет бездействовать.
Антон Антонович хотел было перейти к теории о переселении душ, но Борис его прервал.
- Слушай, Антон, хватит изводить меня своими теориями! Я человек действия, а не теоретик! И потом, один знакомый профессор поведал мне под большим секретом, что через несколько сотен лет вся жизнь на земле умрет. Откуда и куда станут переселяться души, если на земле не будет ничего живого?...
- Я и не знал, что ты увлекаешься астрономией - удивился Светлов.
- Боже сохрани! Просто, мы с профессором вместе выпивали в одном кафе-шантане и он мне рассказывал про космос. А я, в свою очередь, научил его как правильно смешивать шампанское с коньяком... Ох уж мне эти петербургские философы!
- Я не философ, просто приходиться много думать, чтобы составить обо всем свое собственное мнение. А потом вдруг узнавать, что какой-нибудь умник уже пропечатал об этом в книжке... При создании стихов меня интересует не столько философия, сколько музыкальность слов. Если это есть, то в стихотворении появляется некая магия, и оно выходит на новый уровень сознания. В твоем искусстве тоже должно это быть. Если взять хорошую пьесу и сыграть ее языком музыки, то все действо выйдет на новый уровень, недостижимый ранее.
- Меня, как актера, интересуют простые человеческие эмоции: слезы, смех, радость, надрыв. Музыкальность и философия тут не нужны.
- Ну брат, это ты лукавишь, иначе не получил бы ты приз, как лучший актер прошлого года!
- Все эти награды ничего не значат! Все-таки мы не беговые лошади, и играем не за призы и не за "первое место"...
Антон Антонович подошел к окну.
- А вон идет графиня с которой я вчера танцевал. Не дай бог, если живет где-то поблизости! Тогда от нее спасу не будет. Еще и дочку какую-нибудь притащит свататься... Вчера все ноги мне отдавила.
- Даа, занес же нас черт к Степаниде... - Борис покачал головой.
- Знаю я, какой это черт нас туда занес! Имя ему - бахус и любострастие...
- Ничего Антон, в следующий раз поедем в верное место! Там уж мы встретим хороших девушек.
- Хороших девушек на балу не бывает. Они бродят в одиночестве по пустынным аллеям островов с томиком Тютчева в руках. На балу я лишь однажды встретил настоящую девушку, и это была Виктория... Да и с ней мы были знакомы с детства.
- А я с Иришей познакомился в парке. Она скакала по главной аллее на лошади. Затем присела отдохнуть на скамейку, вытянув свои длинные ноги в белых лосинах. Я уселся рядом и спросил не помешаю ли. Она ответила, что не помешаю, если не буду болтать. Я клятвенно заверил что не буду и тут же принялся трещать без остановки! Тут она меня наконец узнала и стала поддерживать беседу. Потом мы пошли гулять по парку, а лошадь плелась за нами следом. Встречные люди улыбались, глядя как я бегаю вокруг Ирины. Я напоминал землю, вращающуюся вокруг солнца. Вскоре мы поженились. А теперь вот развелись.
Борис пересел к окну и стал задумчиво смотреть на зеленоватую воду Невы.
- Ты скучаешь по ней? - Антон Антонович протянул бокал своему печальному другу.
- Конечно, ведь это стало чем-то большим, чем любовь. Мы сделались как-бы одной крови и я воспринимаю ее уход так, будто потерял близкого родственника, а не просто любимую женщину... Где-то живет родной человек а я не могу его увидеть, потому что он, вернее она, этого не хочет! Я пытаюсь заполнить эту пустоту разными событиями, но Петербург только обостряет чувство одиночества. Даже находясь в самой веселой компании невозможно забыть что ты один... Вернее, это чувство пронзает космическим холодом, стоит только увидеть тусклые фонари на Елагином мосту вечером, или изгиб убегающего в туман переулка.
- Вот видишь, Борис, ты уже проникся петербургским настроением и почувствовал прикосновение духа города, у которого много составляющих. В том числе - чувства тоски и одиночества. Я уже много лет так живу. Однако, в последнее время у меня есть предчувствие каких-то изменений в более радостную сторону. Это начало обновления во всех сферах жизни! В любви, в творчестве, в возможности счастья, хотя, лишь в контексте этого города. В Петербурге, даже понятие счастья отличается от остального мира, и даже от остальной России...
- Ну в тебе, Антон, радостное начало всегда присутствовало. Стоит только взглянуть на твою цветущую физиономию, которая так отличается от зеленоватых петербургских лиц! Можно подумать, что ты приехал погостить в город из какого-нибудь рязанского села.
- В глазах моих коллег-декадентов это отнюдь не комплимент! Бледное лицо и синие круги под глазами являются обязательным условием для представителя современного искусства, который претендует на звание демонической личности. Я не раз слышал, что моя внешность опровергает мое творчество...
- Ну так, в стихах у тебя кабаки, лихачи, цыганщина, темные страсти, а в жизни ты похож на румяного доброго молодца из сказок, и даже Петербург тебя не берет! Я вот, по приезду сюда, через неделю зеленым стал, а тебе - хоть бы что...
- Декаденты упрекают меня за это, и за то что редко принимаю участие в их оргиях, и все где-то пропадаю в одиночестве. Они считают, что я это делаю из гордости...
- Да уж, для известного поэта, у тебя действительно слишком узкий круг общения. Меня, например, в Москве каждая собака знает! Со всеми приятельствую, по улице спокойно пройти нельзя, чтобы не встретить знакомого. А ты даже с Викторией и то разругался... Да, кстати, а как вы все-таки дальше с ней будете?
- Вот завтра перевезу ее мебель в особняк и дам телеграмму, чтобы приезжала. А дальше - посмотрим. А ты чем собираешься заняться?
- Да какие уж тут занятия! Буду пока спасаться от тоски и одиночества, по кабакам да светским приемам, что в сущности одно и то же... Должна же когда-нибудь закончиться эта черная полоса!
- Вот и я говорю, скоро все должно поменяться в лучшую сторону! Такие у меня предчувствия. Надо быть к этому готовым. Смотри-ка, солнце выглянуло из-за тучи. Это хороший знак.
На следующий день Антон Антонович развлекался перевозкой мебели жены в особняк и руганью с грузчиками. Вечером он послал Виктории телеграмму:
"Таки нашел тчк полнейшем восторге тчк дворец тчк каменном тчк мебеля доставил тчк бросай все чертям тчк телеграфируй выезде тчк встречаю нетерпением тчк"
Остаток вечера Антон Антонович посвятил прогулке по лабиринтам Петербургской стороны. Подходя к своему дому со стороны Невы, он вдруг почувствовал легкий ветер настигающего его вдохновения. Дома вдохновение настигло Светлова окончательно. Он уселся за стол и всю ночь работал над начавшей вырисовываться в сознании театральной пьесой.
Утром к нему заехал Борис. Он хотел пригласить Антона Антоновича в гости к своим новым знакомым, но застал его во власти творческого хаоса. Светлов сидел за письменным столом в костюме и ботинках, в окружении вороха бумаг, груды перьев и карандашей, и огромной чернильницы в виде Адмиралтейства, у которого сдвигался в сторону шпиль. Он быстро писал, зачеркивал и писал снова. На приход Белова он не обратил никакого внимания. Когда Борис покашлял, обозначая свое присутствие, Антон Антонович не оборачиваясь крикнул ему:
- Дунька, сейчас же неси сюда кофейник, коньяк и бутерброды с черной икрой! А то забуду мизансцену...
Борис покачал головой, тихонько прикрыл дверь в комнату и пошел на кухню варить кофе.
Целую неделю Антон Антонович чувствовал творческий подъем и был этому очень рад. Борис, прочитав первые страницы рукописи пришел в полный восторг. Он обозвал Светлова "гением" и заявил, что будет играть в его пьесе главную роль и снова получит приз лучшему актеру. Однако не уточнил в каком именно театре собирается играть пьесу Светлова...
Антон Антонович увлеченно работал над пьесой, пока вдруг не случилось нечто непредвиденное. Ни с того ни с сего, на квартиру Светлова одновременно съехались все родственники, какие только бывают по всем возможным линиям... Оказалось, что мать Светлова прислала всем приглашения погостить в Петербурге. Обычно, такое светопредставление случалось раз в пять лет. В прошлый раз Антон Антонович сбежал в гостиницу и сидел там две недели, пока все гости не разъехались восвояси. Теперь повторялась та же история, однако родственников почему-то оказалось в два раза больше... Квартира сразу превратилась в цирковой балаган. По коридорам носились и орали малолетние дети, которых Светлов раньше никогда не видел. Везде были развешаны детские пеленки и белье. По комнатам туда-сюда сновали какие-то тетушки, которых он едва знал. Приволоклась откуда-то бодрая столетняя старушка, которой, по семейным преданиям, сам Пушкин посвящал мадригалы... Последний раз она приезжала из Москвы в Петербург лет сорок назад, когда Антона Антоновича еще и на свете не было. После недавней перевозки мебели жены в особняк, в квартире стало решительно не на чем спать. Все большие диваны и кровати узурпировали родственники, и Антону Антоновичу пришлось ютиться на узкой кушетке, оставшейся в наследство от деда. Борису, места в квартире не нашлось, и он съехал от греха подальше на Крестовский, в тайное убежище Светлова. С собой он прихватил афишу и все бутылки из серванта. Антон Антонович не мог поехать с ним. Всё-таки родственники приехали к нему, и он, как хозяин должен был их развлекать. Два дня Антон Антонович пытался работать в осадном положении. Дети орали, носились по комнатам и растаскивали листы рукописи. Весь письменный стол Светлова был уставлен банками со всевозможным деревенским варением. О том чтобы спокойно принять ванну не могло быть и речи, там все время кто-нибудь находился... Антон Антонович крепился как мог, но в конце концов не выдержал и уехал под благовидным предлогом, оставив квартиру на произвол судьбы.