Афродизиак.
В пионерском лагере "Полёт" было утреннее построение. Пионеры расположились покоем, вокруг вожатой и воспитателя. Пионервожатая Мальвина (сокращенно от Марины Витальевны), хриплым от ночных излишеств голосом вела перекличку, поминутно заглядывая в список.
- Аверин!
- Я!
- Агеев!
- Я!
- Ананьев!
- Яааааааааа! - завопил толстый Ананьев, так как, кто-то из пионеров воткнул ему в зад булавку. Раздался дружный смех.
- Батарейкин! - вожатая поморщилась. Ответа не последовало.
- Батарейкин! - лицо Мальвины стало багроветь. Снова тишина.
- Батарейкин, мать тв... - однако, закончить фразу ей не дал укоризненный взгляд воспитателя, который терпеть не мог, когда кричат и выражаются при детях, особенно, если у самого болела голова с похмелья...
В это время, Дима Батарейкин спокойно обозревал построение с высоты наблюдательного пункта. Это было сооружение из нескольких досок, приколоченных к большой сосне, на высоте пяти метров. Дерево росло посреди чахлого болотца на краю лагеря и с него открывался прекрасный вид на окрестности. Не только воспитатели, но даже и ребята не могли подойти к наблюдательному пункту, не рискуя увязнуть в болоте. Безопасный путь знал только Батарейкин. Он ориентировался по еле заметным прутьям, воткнутым в нужных местах в кочки поросшие мхом. В минуты душевного смятения он забирался на дерево и задумчиво листал старенький немецкий журнал с обнаженными девицами, пытаясь переводить тексты под картинками, так как, сами фотографии давно уже были изучены до мельчайших подробностей... Бывало, что в эти критические моменты, воспитатели бесновались у края болотца, и не решаясь идти дальше, посылали в адрес Батарейкина страшные ругательства и угрозы. Дима нацарапал перочинным ножом на толстой ветке свои инициалы, немного подумал и добавил: 1985г. 2 отряд. 2 смена.
Вдалеке раздавалось жизнерадостное:
-Наш отряд?!
-"Бригантина"!!!
-Наш девиз?!
-Никогда не будет тины на борту у "Бригантины"!!!
Батарейкин тяжело вздохнул и покачал головой:
-Угу. Никогда не будет тины на носу у Буратины! - пробубнил он недовольно.
Построение окончилось и пионеры, вяло толкаясь, направились в столовую. На железном столбе безжизненно висел флаг. Батарейкин слез с дерева, и легко преодолев болото, пошел к прачечной, чтобы пометать нож в ее заднюю стену. Однако, его планы сразу нарушились. За прачечной его поджидала Ира Лисичкина, миловидная девочка с длинными светлыми волосами и голубыми глазами.
- Батарейкин, ты почему не в столовке?
- Предпочитаю малину и чернику из леса. Да и хлеба мы вчера много натырили, сухарей насушил... А ты, почему не в столовке?
- Я на диете... И вообще, я сюда по делу пришла. Батарейкин, ты когда-нибудь целовался с девочкой?
- Чего?
- Отвечай на вопрос! Целовался или нет?
- Предположим...
- С кем?
- Ну, допустим, с Плюшкиной...
- С Плюшкиной? Ой, не могу, ты бы еще с тюленем поцеловался!...
- Тебе чего, вообще, надо, Лисичкина? Говори, а то мне некогда.
- Батарейкин, хочешь меня поцеловать?
- Чего?
- Чего, чего, заладил как попугай! Поцеловать, говорю, хочешь меня?
- Неа...
- Это еще почему?
- Да ты все время духами душишься, как паровоз! Возле тебя дышать нечем...
- Дурак ты, Батарейкин! Это, между прочим, польские духи, очень дорогие! А ну, поди сюда.
- Зачем?
- Иди, тебе говорят!
Дима нерешительно приблизился.
- Понюхай мои волосы, возле макушки - Ира слегка наклонила голову с расчесаными на прямой пробор волосами.
- Зачем? - спросил Дима и тут же получил легкий подзатыльник.
- Ну! - угрожающе сказала Ира, подставляя ему голову.
Дима неловко ткнулся носом в жесткие, от речной воды, и выгоревшие на солнце волосы.
- Ну как, что-нибудь чувствуешь?
- Неа...
- А здесь? - Ира подняла волосы с затылка и уткнула Диму лицом в свою шею.
- Теперь чувствуешь?
- Нет - сказал Дима, не понимая, чего такого особенного он должен там почувствовать.
- Болван ты, Батарейкин! Это природный афродизиак!
- Афро... Чего?
- Афродизиак! Женский ферамон. У меня отец врач, так я у него в медицинской книге прочитала, что у мужчин, чувствующих женские ферамоны, должна кружиться голова, от счастья... Понял? У тебя кружится голова, от счастья?
- Вроде нет...
- С тобой все ясно, Батарейкин! Теперь, вот что. Давай, поцелуй меня...
- Еще чего! - Дима стал пятиться задом.
Тогда, Ира сама энергично притянула к себе Диму и впилась в его губы своими розовыми, пахнущими клубникой губами. У Батарейкина зашумело в голове и его слегка качнуло. Лисичкина захихикала, довольная произведенным эффектом.
- Ну ладно, Батарейкин, мне пора! Некогда, тут, с тобой прохлаждаться! - Ира поправила платье - Кстати, ты на речку идешь?
- Вообще-то, меня Мальвина не пускает, после того случая, когда я стягивал с девченок трусы под водой...
- Да уж, помню... - Ира покачала головой - Извращенец!...
- Чего?
- Болван, значит... - пояснила Ира.
- Аа, понятно... Слушай, Ир, а ты сегодня на футбол пойдешь? - спросил Дима охрипшим вдруг голосом - Финальный матч, наш отряд против первого! Ты не представляешь, какое будет побоище! Видала, какие в первом отряде жлобы здоровые? Акселераты...
- Какой еще футбол, Батарейкин? Скукотища! Вот, завтра дискотека будет! Местные парни придут! Наверное, опять с нашими подерутся... Из-за меня, конечно... - Лисичкина кокетливо провела рукой по волосам - Вот это будет побоище!... Ну все, я пошла, а ты кидай тут свои дурацкие ножи...
Ира скрылась за углом, а Дима стоял и думал о ее странном поведении. И голова, почему-то, все еще кружилась. Из раздумий его вывел подошедший Костя По'лет, друг Батарейкина с первого класса. Хотя, в его фамилии ударение ставилось на первый слог, Костя утверждал, что лагерь назван в его честь. Ему никто не верил, но Костя все равно очень гордился собой.
- Димка, ты чего в тошниловке не был? Мальвина сильно матюгалась! Заставила меня съесть твою порцию. Теперь, вот, живот болит...
Сообщив это, Костя спросил с удивлением:
- Димка, ты что, сейчас с Лисичкиной был?...
- Угу.
- Чего этой мегере от тебя нужно?
- Целовались... - меланхолично ответил Дима.
- Ты что, совсем спятил? Лисичкину не знаешь?... Сколько она наших парней загубила!... Да она тебе всю башку задурит, а потом бросит, как всех остальных!... Смотрел "Бриллиантовую руку"? Помнишь, как эта беленькая, с сиськами, Семен Семеныча охмуряла?...
- Ну.
- Вот тебе и "ну"!... Ты забыл, что Лисичкина с Сикоморским сделала? Учти, тебя ждет тоже самое...
Владик Сикоморский, чемпион лагеря по шахматам, был последней жертвой Лисичкиной. Владик был очень умный и носил большие очки с бечевкой привязаной к дужкам. Он влюбился в Иру и стал целыми днями учить ее играть в шахматы. Он повсюду таскался за ней с шахматной доской и учил ее на веранде, в столовой, на речке и даже в лесу на пеньке. Для этого Владик использовал карманные шахматы с крошечными фигурками, вставлявшимися в специальные дырочки на миниатюрной доске. До поры до времени Лисичкину это забавляло и Сикоморскому все сходило с рук. Трагедия разразилась внезапно. В центре лагеря находилась огромная шахматная доска выкрашеная в черные и белые клетки по которым нужно было ходить и переставлять гигантские фигуры. Высота ферзя достигала полуметра, ладья напоминала большое полено, конь вообще был неподъемным. В тот роковой день Сикоморскому вздумалось сыграть с Лисичкиной на этой злосчастной доске. Ира к тому времени уже окончательно охладела и к Владику и к его шахматам. К тому же ей надоело чувствовать себя дурой постоянно проигрывая. Когда через три минуты после начала игры Сикоморский самодовольно объявил Лисичкиной "мат", она ни слова не говоря схватила тяжеленную ладью и кряхтя от натуги огрела ею чемпиона по кумполу. Владик рухнул как подкошенный. Бесчуственного чемпиона унесли в медпункт. Лиза Плюшкина потом носила ему из столовой фрукты и компот прямо в медпункт где он остался на время лечения. Лисичкину хотели с позором выгнать из лагеря но за нее заступились почти все пионеры второго отряда и тогда Иру решили оставить доотдыхать до конца второй смены, а потом все же изгнать чтобы духу ее в лагере не было. Владик поправился через неделю. Охоту играть в шахматы у него отбило навсегда. Он содрогался даже при виде карманной шахматной доски. Лисичкину Сикоморский теперь обходил за версту. Долгими летними вечерами он сидел на веранде с перемотанной головой и в тайне ото всех задумчиво разглядывал старенький немецкий журнал с фотографиями обнаженных девиц. Журнал был любезно предоставлен ему Батарейкиным, который вручил его торжественно, как переходящее знамя. Надписи под картинками Владик давно перевел так как знал немецкий в совершенстве.
- Так что, брось ты это дело, пока не поздно... - подытожил Костя - Не связывайся с ней, пропадешь...
- Отстань! - отмахнулся Батарейкин.
- Ну, как знаешь, я тебя предупредил... Ты на речку идешь?
- Меня Мальвина не пускает. Наверное, пойду к местным, на другой берег.
У Димы в этих местах жила тетка, так что он все равно отдыхал здесь каждое лето, даже если не приезжал в лагерь. Местных пацанов Дима знал даже лучше, чем ребят из своего отряда. Кстати, по этой причине его не особенно беспокоила предполагаемая драка на завтрашней дискотеке.Обычно, он заступался за свой отряд и после недолгих переговоров, местные начинали лупить жлобов из первого отряда...
***
До речки было километра полтора под горку. Младшие отряды шли ровными рядами и дружно завывали пионерские песни. Старшие плелись вразвалочку, как будто они приехали в лагерь погостить денек - другой и в присмотре не нуждаются. Впереди второго отряда, покачивая бедрами шла Мальвина, и шедшие за ней ребята загипнотизированно следили за их покачиванием, как за маятником... Надо сказать, что второму отряду завидовало все мужское население лагеря, включая сопливых первокласников. Мальвина, была молодая симпатичная девушка с пышными формами, не заметить которые не представлялось возможным, и которые пробуждали дикие фантазии в неокрепших умах пионеров... За ней подглядывали везде!: в бане сдиралась краска с замазаных окон; в душевой, авиамоделист Баранкин сверлил дырки в железных перегородках; в туалете были естественные зазоры между досками; и наконец, на пляже, в кабинке для переодевания наделали столько дыр, будто там орудовало полчище термитов... Мальвина знала себе цену, и уголки ее ярко накрашеных губ всегда были приподняты в победоносной улыбке. Злые языки (в основном женские) поговаривали, что по ночам Мальвину часто видели выходящей из домика начальника лагеря... При этом утверждалось, что всякий раз она была "навеселе", а по другим сведениям - "вдрабадан пьяная"... В корпусе второго отряда, из комнаты Мальвины по ночам иногда раздавались странные приглушенные стоны. В спальне мальчиков, эти стоны обсуждались с неизменным повышеным интересом. Додик Беспросветов, по прозвищу "ботаник", (сам себя он называл естествоиспытателем) каждый раз сообщал всем, что у Марины Витальевны опять разыгрался приступ малярии... Додик, целыми днями гонялся за бабочками, вооружившись сачком, и ползал на карачках под кустами, в поисках каких-то жуков. Ребята смотрели на него со снисходительными улыбками, как смотрят на выздоравливающего идиота. Однако, в конце речи Додик всегда добавлял, что при малярии Марину Витальевну нужно раздеть догола, растереть все ее тело медицинским спиртом и завернуть ее в теплое одеяло... После этих слов, пионеры переставали ухмыляться, накрывались одеялами и думали о чем-то своем...
Отряды прибыли на речку. Младшие ребята расположились возле построенного в воде деревянного загона размером десять на десять метров. Старшие устроились у изгиба реки, где можно было свободно поплавать. Малыши быстро разделись и выстроились в линейку на берегу. Раздался свисток и они с дикими воплями бросились в воду. Воспитатели наблюдали за ними, прогуливаясь вдоль берега, и иногда пересчитывая их как цыплят. Мальвина расстелила на песке покрывало и пошла в кабинку для переодевания. Тут оказалось, что многим пионерам тоже приспичило переодеваться, и с другой стороны в кабинку набилось человек восемь страждущих... Переодеваясь, Мальвина слышала за перегородкой прерывистое сопение своих подопечных, но ее это нисколько не смущало, и легкая улыбка не сходила с ее пухлых губ...
Батарейкин на этот раз не захотел переплывать на другой берег к местным и загорал неподалеку от своего отряда оставаясь невидимым для воспитателей. Солнце сильно припекало и вскоре Дима задремал. Ему приснилось что по спине у него бегают гномы гоняясь за Белоснежкой. У Белоснежки было почему-то лицо Лисичкиной. Гномы щекотали Батарейкина своими бородами и когда щекотка стала невыносимой он дернулся и проснулся.
По спине что-то ползало и Дима закинув руку за лопатку наткнулся на ветку. Обернувшись он увидел Лисичкину, которая помахивая веткой улыбалась и была вся просвечена солнечными лучами. Волосы казались легким пухом. Дима смотрел на Иру открыв рот.
- Привет Батарейкин. Скучаешь? Составить тебе компанию?
Не дожидаясь ответа Лисичкина расстелила на траве большое махровое полотенце. Затем она стянула через голову легкое цветастое платье и осталась в розовом открытом купальнике. Ира легла на живот рядом с Димой отвернулась от него и откинула волосы назад. Половина волос попала Батарейкину на лицо но он лежал боясь пошевелиться. Дима вдыхал пьянящий аромат волос смешанный с запахом травы, клевера, свежего речного воздуха, и у него кружилась голова. Иногда они касались друг друга локтями или лодыжками и тогда по телу Батарейкина пробегал ток будто оправдывая его фамилию. Дима несколько раз хотел завести непринужденный разговор но не знал с чего начать. На фоне этой прекрасной тишины все слова казались не к месту. Батарейкин долго ворочался и вздыхал но так и не придумал ничего путного. Время тянулось очень медленно. Дима изнывал от жары, ему хотелось купаться, по телу казалось ползали насекомые. Он с удивлением поглядывал на Лисичкину. Неужели ей не жарко? Ира лежала в той же позе и за все время ни разу не пошевелилась. Наконец Батарейкин не выдержал.
- Ир, пойдем купаться пока нас не хватил солнечный удар - сказал он и легонько пихнул ее в горячий бок.
Лисичкина дернулась и повернула к Диме красное, заспанное лицо со следами от полотенца на щеке. Она попыталась приподняться но застонала от боли.
- Что с тобой Лисичкина?- удивился Дима. Ира рассеянно огляделась вокруг.
- Я что уснула? Сколько я спала?
- Не знаю, часа два наверное. А чего?
- Ты что не видишь что я сгорела вся до костей. И спина и ноги, пошевелиться больно.
- Чего ж ты не вертелась?
- Да потому что я уснула кретин! - заверещала Лисичкина - Ты же все время молчал. Ты не мог болтать со мной о чем - нибудь? Хотя бы о своем дурацком футболе. А теперь мне не пошевелиться и башка трещит как будильник.
- Я тоже не вертелся, чего же я не сгорел?
- Господи, ну что за дебил! Ты от природы смуглый, а у меня такая белая, нежная кожа. Мне вообще на солнце больше двадцати минут нельзя находиться.
- Чего делать- то теперь? Может тебя в воду отнести? Остудишься...
- Я тебе что - морская черепаха? Вон там в пакете масло от ожогов. Намажешь меня ладно?
Ира осторожно развязала лямки наверху и чуть сдвинула вниз плавки. При этом она сопела и морщилась от боли. Диме стало ее жалко.
- Как больно - стонала Ира - надо было сразу намазаться.
- Сама не намазалась а на меня орет - прокоментировал ситуацию Батарейкин.
- Давай, открывай и лей побольше, только на купальник не попади, а то потом не отстирается.
На фоне красной спины выделялись две белые полоски. Дима открыл флакон и стал поливать янтарной жидкостью спину и ноги пострадавшей. Ира тихонько кряхтела. Было непонятно, ей больно или это масло дает приятную прохладу.
- Втирай потихоньку а то я буду так орать что весь лагерь сбежится.
На всем ее теле проступил беленький пушок который без масла не был заметен. Дима несколько секунд разглядывал Иру и вдруг у него непонятно заныло сердце.
- Ну чего ты там возишься? Размазывай по спине и на ноги побольше полей.
Дима начал осторожно втирать масло в спину чувствуя дрожь в руках. Когда его ладонь уперлась в низ спины он перешел к ногам притихшей Иры. Так он втирал масло еще минут пять. Затем, не очень осознавая что делает, он приблизил лицо к Ириным плечам и стал осторожно вдыхать ее запах. Это была смесь обожженной кожи, масла, и чего-то еще. Дима готов был поверить что это и есть афродизиак. Ира говорила что у мужчин вдыхающих этот ферамон должна кружиться голова от счастья. Кажется нечто подобное он сейчас и испытывал.
- Ну чего ты там? - заерзала Лисичкина - Уже намазал?
- Ир, можно еще понюхать этот, как его, арфо... афро...
- Батарейкин, ты что совсем офонарел? - заверещала Ира - На солнце что- ли перегрелся? Маньяк!
- Ты же сама меня сегодня утром заставляла тебя нюхать...
- Ой, ну ладно - снизошла Лисичкина и чуть приподнялась на локтях. Дима изловчившись легонько уткнулся лицом ей между лопаток - щекотно- пищала она - теперь возле шеи, под волосами - командовала Ира.
Такого приятного запаха Дима не чувствовал ни от кожи новых футбольных бутц подаренных отцом, ни от черной изоленты которой парни обматывают клюшки, ни от многих других хороших вещей. С ним происходило что-то странное и это его немного пугало.
- Ну что Батарейкин, теперь что-нибудь чувствуешь?
- Даа...- только и смог протянуть Дима.
- Я ж тебе говорила, а ты дурачек упирался. Это наука а не хухры- мухры. Ладно, давай собираться, назагорались уже.
Младшие ребята перестали вопить и плескаться в воде а это означало что купание окончено и все возвращаются в лагерь. Лисичкина стала осторожно стирать полотенцем невпитавшееся масло. Затем она морщась натянула платье. Дима посмотрел на нее снизу.
- Ну так что, ты придешь на футбол? Все-таки финальная игра. Кстати, я крайний нападающий, надежда команды и все такое...
- Я подумаю Батарейкин, может и приду если не скончаюсь от ожогов. Кстати, спасибо за то что намазал меня. Все, чао Батарейкин - Лисичкина послала Диме воздушный поцелуй и виляя бедрами удалилась великолепно освещенная солнцем.
Батарейкин проследил как ее хрупкий силуэт затерялся в толпе ребят. Ему стало грустно. Через некоторое время он тоже отправился в лагерь сохраняя дистанцию от бодрой пионерской массы.
***
После обеда и тихого часа наступило время решающей битвы. Футбольное поле лагеря было конечно меньше настоящих полей, зато со свежей разметкой, железными воротами и подстриженной травой. Рядом с полем находились деревянные трибуны на которых разместилась чуть ли не половина лагеря. Другая половина сидела, лежала и висела где только было возможно. Начальник лагеря сел подальше от поля. В прошлом году во время финальной игры ему попали мячем в голову и теперь он опасался сидеть близко. Команда второго отряда была одета в белые футболки с синими номерами и синие трусы с полосками. Команда первого отряда облачилась во все черное, а у капитана на груди красовался белый трафарет в виде черепа. От частых стирок трафарет немного осы`пался и это придавало ему еще более зловещий вид.
- Психическая атака - мрачно сказал Костя По`лет Батарейкину - не обращай внимания.
Капитан команды второго отряда собрал ребят вокруг себя для последнего напутствия.
- И запомните, никаких мотаний один на один, иначе они затопчут нас как стадо носорогов. Получили мяч, увидели открытого игрока, дали пас на ход и все. Только так мы сможем у них выиграть. Батарейкин, тебе персонально. Не выпендривайся как всегда и не строй из себя Марадону как в прошлом году. Ты конечно забил тогда два гола и мы бы выиграли если бы ты не выпендривался перед девченками.
- А причем тут это? - пробурчал Дима не любивший вспоминать тот позорный эпизод.
- А ты типа забыл как на бегу строил глазки Голубевой и долбанулся башкой об ворота?
Все ребята дружно засмеялись ободряюще хлопая Батарейкина по плечам.
- Чего вы ржете, - разозлился капитан. - Этого придурка унесли с поля а заменить его нам было некем, поэтому мы проиграли. Короче, будешь опять выступать - заменю тебя на Сикоморского.
- На Сикоморского? - поразился Дима. - Да ведь он даже не в стартовом составе.
- Ничего, он их интеллектом задавит, а тебя я выгоню пинком под зад.
Дима огляделся в поисках Лисичкиной, но ее нигде не было видно и он загрустил.
Битва началась ровно в четыре часа. Судья ввел мяч в игру и трибуны взревели. Громче всех визжали девченки второго отряда. В первые минуты матча на поле был хаос и неразбериха. Неточные передачи, перехваты, потери мяча, толчки и падения. Затем стал прослеживаться рисунок игры. Ребята второго отряда действовали по флангам, не держали подолгу мяч и сразу пасовали открытым игрокам. В середине первого тайма Батарейкин оказался с мячем на линии штрафной. На него бежали сразу четыре чудовища в черной форме. Дима обернулся в поиске партнеров и вдруг увидел красивые смеющиеся глаза Лисичкиной. Она показывала ему большие пальцы и улыбалась. У Батарейкина закружилась голова, спутались мысли и вместо того чтобы отдать пас он сильно пробил по воротам. Мяч просвистел как ядро и угодил в левую девятку черных. Вратарь очень красиво прыгнул за мячем и плюхнулся на землю, едва не ударившись головой о штангу. Но было поздно, мяч уже выкатывался из ворот. Зрители взревели от восторга и вскочили со своих мест. Батарейкин слышал вопли Лисичкиной но не успел на нее посмотреть, так как на него прыгнули товарищи по команде, бурно выражавшие свою радость. Батарейкин высвободился из их объятий сильно помятым. К вратарю первого отряда подошел их капитан, дал бедолаге пинка под зад и что-то сказал, указывая на череп на своей майке. Батарейкин чувствовал невероятный прилив сил. Лисичкина была здесь, улыбалась ему, и он забил на ее глазах такой потрясающий гол. Дима чувствовал что может носиться по полю хоть до ночи и забить еще хоть сто мячей, словно он и вправду Марадона. Матч возобновился. Теперь Батарейкин играл как заведенный. Он успевал подстраховывать партнеров, отрабатывать в защите, толкаться с черными, и поглядывать на Лисичкину. В конце периода вратарь первого отряда выбил мяч на угловой. Лучше всех угловой пробивал Батарейкин. Он давно изучил все особенности поля и у него были свои точки с которых мяч неизменно влетал в ворота. Устанавливая мяч Дима уже знал что закрутит его в дальнюю девятку, а если все-таки не получится то Костя набежит в штрафную и пробьет головой. Они много раз отрабатывали этот вариант. Вратарь занял позицию у дальней штанги а ближнюю штангу прикрывал капитан. Череп на футболке зловеще посверкивал. Перед разбегом Батарейкин отыскал глазами Лисичкину. Она неотрывно смотрела на Диму и от волнения грызла ноготь. Мяч, закрученный по высокой траектории влетел в дальнюю девятку и трибуны взревели. Лисичкина верещала громче всех и при этом прыгала и хлопала в ладоши. Капитан первого отряда степенно подошел к вратарю и снова отвесил ему пинка под зад, хотя сам был виноват не меньше. Затем наступил перерыв и зрители немного успокоились. Девченки разносили разгоряченным игрокам стаканчики с лимонадом. Лисичкина принесла Диме сразу два, видимо по одному за каждый гол.