Среда заканчивается в понедельник

               
     - Какие новости в мире наживы ?
     Длинноногая теннисистка глубоко вздохнула, словно ныряльщица перед заплывом под водой, досчитала про себя до ста, приводя волнующуюся грудь в спокойствие, и только после этого обняла меня, красавца, за шею, притянула и расплакалась.
     - Наконец-то, - всхлипывала она, - прикатился. Хер забил на всю политику, вспомнил о своей ненаглядной.
      Она причитала чисто по-русски, забыв американскую мову и понты, размахивала руками и смешно кривила длинный нос, не хватало цветастой косыночки и валенок, но это дело наживное, как " Порш". Блондинка усадила меня напротив и бросилась за чаем, уронив стеллаж с кубками, он с грохотом горной лавины накрыл метнувшегося в сторону мексиканского уборщика, до того с интеллектуальным видом, разинув рот, смотревшего на наши обнималки, о чем-то усиленно думающего, наверное, о повышении заработной платы, о чем еще может думать мексиканец, разве, о Салме Хайек. Голой.
     - Нет новостей, - успокоившись и напоив меня чаем, сказала она, - все новости, как цыплята. Осенью будут.
     - Осенью они уж курами станут, - поправил я ее, закуривая, - или утками. Может, петухами. Как жизнь ?
     - Только держись, - снова вздохнула она, - контракты, понимаешь. Всю голову сломала, где денег на оплату коммунальных платежей взять, эти-то, - она кивнула на уборщика, выползавшего из-под стеллажа, - не понимают ни уха ни рыла, профсоюзы какие-то выдумали. Гады ! - Заорала она. - Не всекают сложности антироссийского заговора, жрать хотят. Во гниды, суки рваные, не слушают пропадлу Журову, требуют уважения не к стране, а к себе как отдельным гражданам.
     - Журова это кто ? - Счел нужным уточнить я, засмеявшись от эдакой несуразной фамилии. - Чё за х...ня ?
     - Да сама не знаю, - отмахнулась теннисистка, задев вылезшего уборщика по уху, он с визгом отлетел в пустой бассейн, где и замер, притаился на пересохшем дне, настороженно поводя глазами и не дыша слушая нашу беседу. - Лошадь какая-то, защитница прав всех влетевших и залетевших миллионеров.
     - Значит, кончилась вся нажива ?
     - Угу, - она взяла у меня сигарету, - как ваш русскiй мир. Была и кончилась, оставив послевкусие недостоверности.
     Я покачал головой, услышав от своей красавицы такие слова. Дошли чары, эк как заговорила, послевкусие недостоверности, глядишь, лет через сто узнает, кто такая Витухновская. Да и Журова тоже.
     - А у вас какие новости в богоспасаемой ?
     - У нас все ништяк, - затарахтел я, вспомнив ленту новостей. - Покемоны запретили коммунистов, например. Собрались такие, переглянулись и говорят : " Да ну на х...й эту сволочь". Так что коммунисты теперь вне закона. Федор Конюхов ...
     - Это какой ? - Торопливо перебила меня она.
     - Блин, - протянул я, пытаясь объяснить, - ты Оксану Федорову, мусорскую красавицу помнишь ?
     - Неа.
     - Ладно, неважно, - передумал я и зашел с другого бока, - турки бунт замутили, но лоханулись, дриснули народ расстреливать. Теперь требуют от вашей Америки выдать Куйбышева.
      - С Брайтона, что ли ?
      - Вроде.
      - Так он же еврей.
      - А это по х...й, любовь моя, турки же - це Европа, толерантность и гуманизм. Так что, еврей стоит шайтана. И наоборот.
      - У нас чутка иначе, - нахмурилась блондинка, - свобода и братство, но сначала черножопого пристрелят и лишь потом просят предъявить аусвайс. На крайняк, кенкарт. Говно страна.
      - Да все они говно.
      - Точно.
      Мы замолчали, полными обожания глазами рассматривая друг друга. Она медленно раздвинула ноги. Я наклонил голову. Она вздохнула. Я кашлянул. Она тронула мочку левого уха. Я снял штаны. Она хихикнула. Я полез.
       Через сутки я открыл глаза и обнаружил себя покойно лежащим рядом с ее головой на подушке. Она покосилась на меня и шепнула : " Хрен теперь куда укатишься, всегда со мной будешь". Я глубокомысленно кивнул, соглашаясь, и начал рассказывать историю...   
     - Доедет до Сан-Франциско и обратно, - убежденно втолковывал Генри Форд, любовно проводя широкой ладонью трудящегося по лоснящемуся крупу Грегуара Свинадзе. - Объедет все тихоокеанское побережье и вернется на Дамбас.
     Граф Невзоров недоверчиво смотрел в радушное лицо молодого дракона, что-то высчитывая про себя. Он нашел Форда на заброшенной автостоянке Детройта, между ржавым остовом " Бьюика" шестьдесят второго года выпуска и задумчивым кружком сидевших на корточках афроамериканцев, только что обсудивших все сложные перипетии взаимоотношений Канье Уэста и Тейлор Свифт, придя к консенсусному умозаключению славных покемонов. Да ну на х...й.
     - Не обмани, сука, - бросил граф, наконец приняв решение и усаживаясь могучим седалищем на закряхтевшего от нахлынувших чувств Грегуара Свинадзе. - Мне еще Иерусалим брать.
      - Мы, русские, не обманываем друг друга, - с достоинством отрезал Форд и рыкнул глушителем. Заурчал и выехал на сабвей. Граф пришпорил встрепенувшегося Грегуара и убыл. Бля...
     - Вот не можешь ты без намеков, - поцеловала меня теннисистка в щеку, накинула рубашку и приоткрыла нагрудный кармашек, куда я и залез, высунув наружу, в недружелюбный мир двуногих, лишь головенку с широко открытыми глазами, не устающими радоваться и удивляться красотам окружающей среды, несмотря на понедельник.