Люблю телевизор. Даже, когда включаю, все равно люблю. У меня самооценка низкая – скромный я очень и стеснительный. Думаю про себя плохо, ценю низко. Жизнь моя серая, можно сказать, непривлекательная.
А тут, стоит включить, сразу все на лад идет. Меня сызмальства учили на передовиков равняться. Равняюсь со страшной силой. На лучших людей. Раньше кто лучшими людьми считался? Шелупонь всякая: доярка какая-нибудь, механизатор или шахтер. Ты не поверишь, даже инженер промелькивал. Опять же писатели иногда встречались – тоже инженеры, но человеческих душ. С ними вообще интересно, если вдуматься: души вроде, как не было официально, а инженеры были этой самой души. Примерно, как с сексом - вроде и нет, а диспансер – вот он, туточки. Или с автомобилем: Волжский автозавод, краса и гордость всего Союза, а автомобиля путного нет. Но это отвлекло меня. Я-то про лучших людей хотел.
Сейчас с этим делом опять устаканилось: доярок с механизаторами поприжали. Как говорится, рублем ударили. Писатели по интернету разбрелись, сами кропают, сами читают, сами друг друга хвалят и ругают. Но есть, есть лучшие люди.
Во-первых, конечно, дума. Не та, которая мысль, а та, что наоборот - толпа народу. А еще министерства всякие, администрации, управления – слов не хватит перечислить. Откудова столько народа, убей, не знаю. Как ни включу телевизор, все заседают: дело делают и работу работают. Им, поди, штанов идет двойная норма – протирают же, ерзают, мыслят. Судя по тому, какие законы и сколько, явно нижним полушарием их придумывают. Смерть штанам – такая работа.
У меня, дело прошлое, знакомый был. По молодости лет кузнецом на тракторном работал, а потом за ум взялся – по профсоюзной линии пошел. И так пошел! Веришь ли, до председателя крайсовпрофа дошел. Происхождение позволяло: как говорится, сын плотника и столяра. И данные были: голос лучше, чем у Шаляпина, привык в цехе-то орать. Так он, бывало, сидит на совещании, черкает что-то в блокнотике – им бесплатно блокнотики давали. Его как-то спросили, чего пишешь? А он в ответ: «Результативность подсчитываю. Нас, мол, тут пятнадцать человек, сидим с двух, сейчас – четыре. Стало быть, тридцать жопочасов наработали». И все это – своим "нежным" голоском, Шаляпин рядом не валялся.
Привилось это с тех пор. Он уж на пенсию ушел, помереть успел, а результативность там по его методу подсчитывали еще лет десять. Потом Советская власть померла вместе со старыми профсоюзами. И метод забыли, а зря. Подсчитать бы так за думой: какие цифири обнаружатся! А то без подсчета, результат не виден нам, простым, нездоровым людям.