Лекция 62 Что происходит в Америке Смысл жизни
Извлечение из СМИ. Информация к размышлению
Президентские выборы 2016 года в США принесут, вероятно, еще много интересного. Но уже ясно одно: - успехом всех своих несистемных кандидатов – Трампа, Сандерса, Круза – простая Америка говорит об отказе в доверии истеблишменту, собственной власти. Последнее едва ли стало такой уж неожиданностью.
Но каковы причины этого бунта? Что же происходило в Америке все эти годы, чтобы так разозлить самые широкие слои населения, от среднего класса с его убедительным успехом «Движения чаепития» (Tea Party movement) появившегося в 2009-м, до бунтующих хиппи «Оккупай Уолл-Стрит» (Occupy Wall Street) появившегося в 2011-м.
Все это были звоночки надвигающегося «бунта против элит», новым проявлением которого стала невероятная по накалу страстей избирательная кампания Трампа.
Политическую жизнь современной Америки определяют два основных интеллектуальных течения: - неоконсерватизм и неолиберализм.
Неоконсерватизм - неокон - идеология консервативных политиков в США, которые выступают за использование экономической и военной мощи США для победы над враждебными к США режимами и установление в этих государствах демократии. Это направление появилось в начале 1970-х годов в рамках Демократической партии в связи с тем, что часть демократов была не согласна с недовольством большинства демократов войной во Вьетнаме и выражала скептицизм в отношении социальных программ «Великого общества». Хотя неоконсерваторы в целом являются сторонниками свободного рынка, они менее склонны возражать против вмешательства государства в жизнь общества (в частности, против увеличения налогов), чем традиционные консерваторы.
Неолиберализм - направление политической экономии и философии, возникшее в 70-е гг. и достигшее своего расцвета в конце 80-х — 90-е гг. ХХ века. Неолиберализм отрицает государственное регулирование экономики, рассматривает свободный рынок и неограниченную конкуренцию как основное средство обеспечения прогресса и достижения социальной справедливости, возможных прежде всего на основе экономического роста, который измеряется валовым внутренним продуктом. Неолиберализм связывается с наступлением «второй эры глобализации».
Неолиберализм сформировался как оппозиция трансформации либеральных идей в середине ХХ века, предполагавших усиление корпоративных тенденций, социального сотрудничества и защиты, сочетания конкуренции с государственным регулированием.
Термин «неолиберализм» впервые прозвучал на встрече либеральных интеллектуалов, организованной в Париже в августе 1938 года, собравшей европейских экономистов, враждебных всем формам вмешательства государства в экономическую жизнь. Встреча получила название «Коллоквиум Уолтера Липпмана». Ее участники заявили пафосную задачу – отстоять либеральную свободу от социализма, сталинизма, фашизма и прочих форм государственного принуждения и коллективизма.
В Америке Уолтера Липпмана называют «отцом современной журналистики», как одного из создателей терминов «общественное мнение» (одноименная книга 1922 г.) и «холодная война» (одноименная книга 1947 г.).
Липпман родился в 1889 г. в Нью-Йорке в состоятельной еврейской семье выходцев из Германии. По окончании Гарварда занялся политической журналистикой, и уже в 1916 г., привлеченный ближайшими советниками президента Вильсона банкиром Бернардом Барухом и «полковником» Хаусом (Edward Mandell House), оказался в штабе президента. Столь стремительная карьера объясняется просто: - Липпман был креатурой банкирского дома JP Morgan Chase, игравшего огромную роль в американской политике.
В администрации президента Вильсона Липпману поручают важное дело: - необходимобыло срочно изменить настроение американского общества от традиционного изоляционизма в сторону принятия участия в войне. Липпман привлекает к работе Эдварда Бернейса, племянника Зигмунда Фрейда, изобретателя PR, и за несколько месяцев друзьям удается почти невозможное:- с помощью изощренной пропаганды и красочного живописания вымышленных зверств немецкой армии в Бельгии толкнуть общественное мнение Америки «в пучину массовой военной истерии».
В конце Первой Мировой войны Липпман принимает живейшее участие в составлении знаменитых «Четырнадцати пунктов» Вильсона и работе Версальской конференции. Здесь же, за кулисами конференции, он участвует в создании англо-американского Института по международным отношениям. Эта структура, а также рождающийся в это же время Совет по международным отношениям - Council on Foreign Relations, (CFR) создаются как органы влияния финансовой элиты на англо-американскую политику в деле распространения либеральных идей. Это фактически первые осевые структуры неолиберализма.
Следующим важнейшим этапом в основании нового финансово-экономического порядка Европы становится разработанный группой Моргана «План Дауэса» для Германии. После чудовищной гиперинфляции, буквально опустошившей Германию в 1923 году, все активы страны, ее машиностроение, железные дороги, банки, управление налогами переходят под власть «финансовых комиссаров» Моргана. «План Дауэса» фактически означал «приватизацию» Германии американским банковским капиталом.
Это и был главный приз Первой Мировой войны. Теперь этот полновесный золотой куш будет положен в основание того, что Джон Мейнард Кейнс назовет «трансатлантическим круговоротом бумаг». Из Центробанков Берлина, Лондона, Парижа и Нью-Йорка американские банкиры создадут что-то вроде гигантского казино, через которое будут прокручиваться многомиллионные суммы «немецких репараций».
Но в конце концов невероятных размеров спекулятивный пузырь лопнет, игра банкиров закончится грандиозным биржевым крахом, под обломками которого окажутся погребены экономики западных стран. Американскому капиталу придется бежать с тонущего германского корабля, а на весь западный мир опустится ночь Великой депрессии...
В эти годы большую популярность в Европе обретает экономическое учение Джона Мейнарда Кейнса, предлагающее компромиссный путь, альтернативный как чрезмерностям анархического капитализма, так и пугающим экспериментам социализма, и предполагающее активное вмешательство государства в экономику и финансы. В это время все в Европе согласны с замечанием Кейнса: - Капитализм является странным убеждением, что самые мерзкие люди из самых мерзких мотивов как-то действуют на всеобщее благо.
Идеями Кейнса окажется вдохновлен и новый президент Америки Франклин Рузвельт. А в Германии на фоне тотального разгрома, оставленного десятилетием полномочной власти американского банковского капитала, и активизации Коминтерна, грозящего вновь зажечь в Европе огонь мировой революции, к власти приходит Гитлер, предлагающий иной выход из экономического тупика.
За несколько лет новому германскому правительству действительно удастся создать в центре Европы экономический остров стабильности. В это время Ллойд Джорж называет Гитлера немецким Джорджем Вашингтоном, лорд Галифакс – «бастионом против большевизма», а Уинстон Черчилль признается, что желал бы найти в Британии собственного Гитлера для воссоздания могущества, если той вдруг случится когда-нибудь проиграть войну.
Можно сказать, что в эти годы интерес к либерализму на Западе иссякает целиком, полностью и, как кажется, безвозвратно. В умах европейской элиты царят идеи кейнсианства, корпоративизма и национального социализма. Именно в этот момент в Париже собирается «Коллоквиум Уолтера Липпмана», непосредственной целью которого становится создание фронта борьбы с экономической теорией Кейнса.
В мире кейнсианства. Формальным предметом встречи, состоявшейся в августе 1938-го, стало обсуждение книги Липпмана «Хорошее общество» (The Good Society, 1937) – антикейнсианского манифеста, объявляющего коллективизм началом начал всякого греха, несвободы и тоталитаризма.
Термин «неолиберализм», который впервые прозвучал на этом «учредительном съезде» антикейнсианской партии, был введен в пику старому либерализму с его идеей «невмешательства» (Laissez-faire). Это любопытный момент.
«Конец Невмешательства» (The End of Laissez-faire) – так называлась работа Кейнса 1926 года, в которой английский экономист утверждал, что вопрос о вмешательстве или невмешательстве государства в свободу рынка должен в каждом отдельном случае решаться особо.
Идея государственного контроля за финансовыми потоками не могла, разумеется, обрадовать банкиров. И когда идеи Кейнса начали входить в силу, банкиры выставили против него своего ставленника, австрийского экономиста Фридриха фон Хайека. Хайеку нашли место профессора Лондонской школы экономики, откуда он и начал свою кампанию против Кейнса.
Так, Хайек заявил, что при свободной конкуренции «невмешательство» банковского сектора может привести к дестабилизации, следовательно, за финансовыми сделками необходим контроль Центробанка.
Иными словами, контроль государства, о котором говорил Кейнс, Хайек изящно подменял контролем банковского капитала. Уши, торчащие за этими идеями, были видны за милю. Неудивительно, что они были высмеяны английскими экономистами и прочно забыты. И вот теперь им пришло время вновь всплыть на поверхность.
Собственно, в подобных пассажах Хайека и содержится вся суть «науки» неолиберализма. Неолиберализм не отрицает государства. Он сводит его роль к обеспечению и защите свободы рынка. В том числе – силой оружия.
Если, например, старый либерализм предоставлял кредитору самому нести потери за неудачные вложения (невмешательство), то неолиберализм предполагает, что государство и международные организации окажут на должника нужное давление, невзирая на то, какие последствия это может иметь для населения - такова роль МВФ, Валютного фонда и проч. неолиберальных институтов. Иными словами, государство, по мысли неолиберализма, должно обратиться в коллекторскую контору банка.
Пока в Европе бушевала Вторая Мировая война, «неолиберальный проект» дремал. Но чем ближе был ее конец, тем становилось яснее, что устранен только первый враг и настоящая война за либерализм только начинается.
В 1944-м выходит книга Хайека «Дорога к рабству», в которой яростной критике подвергаются плановая экономика и коллективизм, неизбежно ведущие к «угнетению», «подавлению» и «варварству» тоталитарных режимов. Впрочем, как утверждали злые языки, о работе социалистической плановой экономики Хайек не имел ровно никакого представления.
«Дорога к рабству» станет важным манифестом неолиберализма, который еще будут вдумчиво изучать Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер. Ясно, однако, что выходить на сцену новой идеологии пока было еще слишком рано.
Повторения «Плана Дауэса», с его лихим захватом обескровленной гиперинфляцией Германии, приведшего в итоге к Великой депрессии и новой мировой войне, никто не хочет. «План Маршалла» - это новое, дополненное издание «плана Дауэса», предполагает постепенное, без нахрапа, завоевание континента.
Тектонические процессы, безвозвратно меняющие лицо Европы, идут уверенно, но не спеша. Прежде всего, на всем пространстве Запада в качестве единой валюты, жестко привязанной к золоту, вводится доллар. Его бесперебойную циркуляцию обеспечивает воссоздаваемая система европейских Центробанков.
Наконец, на базе фактически аннексированного у Германии промышленного бассейна Рура создается «Европейское объединение угля и стали» (European Coal and Steel Community, ECSC) – экономическое ядро будущей единой Европы в виде громадной безнациональной корпорации-треста.
Так закладываются фундаментальные основы неолиберализма. Однако в локальном политико-экономическом пространстве европейских государств продолжает царить кейнсианство.
Измученная всеми потрясениями ХХ века Европа хочет забыть как страшный сон тот анархический капитализм, который стал причиной всех ее бед от революции в России и двух мировых войн. Она желает идти по пути баланса и компромисса между рабочими и капиталом. Она верит в важную роль государства в экономике, в профсоюзное движение, в поддержку неимущих и высокие налоги для богатых.
Европейские государства в это время стремятся обеспечить граждан работой, поддержать социальными программами, доступной медициной и образованием. По сути, это путь социал-демократии со «встроенным» в нее либерализмом – политико-экономический мейнстрим не только по эту, но и по ту сторону Атлантики - от Трумена до Никсона включительно.
В этом неуютном и враждебном мире финансовая элита приступает к активизации «плана Липпмана».
Чикагские мальчики за работой. В 1947 г. Хайек учреждает «Общество Монт Пелерин» (Mont Pelerin Society), которое станет материнской платой всего будущего неолиберального «софта».
Неолиберализм быстро обращается в широкую трансатлантическую сеть ученых, бизнесменов, журналистов, агентов влияния и многочисленных «фабрик мысли» (Американский институт предпринимательства, Фонд наследия, Институт Катона, Институт экономики, Центр политических исследований, Институт Адама Смита и др.), которые образуют широкий фронт продвижения в мире новой идеологии.
Однако сам термин «неолиберализм» уходит из публичного пространства на долгие 20 лет. Революция, как ей и положено, готовится в тишине.
Одним из ее вынесенных во внешний мир боевых бастионов становится кафедра экономики Чикагского университета, которую опекают Хайек и Милтон Фридман, активный участник «Монт Пелерин» и отец монетаризма - прелестной теории, объявляющей базой экономики оборот денежных масс.
Именно здесь, в Чикаго, Фридманом будут подготовлены боевые группы экономистов, которые в 1970-1990 гг. станут флагманами неолиберальных переворотов по всему миру.
«Шоковая терапия» Фридмана и его «чикагских мальчиков», «неолиберальные повороты» Пиночета в Чили, Тэтчер в Англии, Рейгана в Америке и последовавшие за ними трансформации в Западной, а в 1990-е годы и в Восточной Европе, – тема довольно широко исследованная (достаточно назвать книги Наоми Кляйн «Доктрина шока» и Д. Харви «Краткая история неолиберализма»).
Ве это время бок о бок с «чикагскими мальчиками» Фридмана действуют подобные им «мальчики» с соседней кафедры Чикагского университета, птенцы гнезда Лео Штрауса, будущие неоконы.
Весьма наглядно работу этого научного тандема можно было наблюдать в Ираке, военный разгром которого был разработан и осуществлен неоконсерваторами команды Буша-младшего, а экономический разгром довершало неолиберальное правительство американского дипломата Пола Бремера, главы американской оккупационной администрации в Ираке в 2003—2004 годах..
Неолиберальные реформы в Ираке традиционно включали в себя:
- полную приватизацию общественных предприятий,
- неограниченные права собственности на национальный бизнес для иностранных
компаний;
- возможность полной репатриации иностранного капитала из страны;
- обеспечение иностранного контроля над иракскими банками и т.д.
Кипучая деятельность неоконсервативно-неолиберальных творцов «созидательного разрушения» в Ираке завершилась появлением ИГИЛ…
Сопротивление нарастает? В России, слишком шокированной собственной катастрофой 1990-х годов, часто склонны абсолютизировать свой опыт. Действительно, результаты неолиберальных реформ 90-х годов в России можно сравнить разве что с тем, что испытала на себе Германия в годы гиперинфляции (1923) и последующего «Плана Дауэса»
Но ведь не только Россия и Германия, Чили или Ирак прошли через «шоковую терапию» неолиберализма. В той или иной степени ее испытали на себе все народы мира, включая и те, что населяют страны Запада.
За последние 30 лет западный мир изменился до неузнаваемости и продолжает меняться. Уничтожение профсоюзов, свертывание социальных программ, приватизация всех отраслей экономики, освобождение банковского капитала от государственного контроля, безудержный рост инфляции, рост миграции и наконец, невероятное обогащение финансовой элиты…
Если до Тэтчер разница между зарплатой руководителя концерна и рабочего в Англии составляла 10:1, то после ее правления – 100:1. В Америке те же соотношения до правления Рейгана были 30:1, к 2000 году – почти 500:1. Не отстает от этого и Россия, в которой соотношение между зарплатами владельцев предприятий и рабочими почти как в США.
К концу ХХ века результаты неолиберальных реформ по всему миру были более чем впечатляющими. Совокупная величина состояния 358 богатейших людей мира - только по официальным данным, далеким, разумеется, от настоящего положения дел - сравнялась с совокупным доходом беднейшей части населения планеты (2,3 миллиарда человек). Так должна ли вызвать у нас удивление ненависть народов мира к этой горстке упырей по обе стороны Атлантики?
Феноменальный успех социалиста Сандерса (избирательная программа которого идет фактически на пожертвования простого народа) и националиста-изоляциониста Трампа (который финансирует себя сам) – таков ответ традиционной Америки на неолиберально-неоконсервативную революцию последних 30 лет.
И, понимая, конечно, что их борьба и победа на политическом поле, контролируемом этой финансовой группировкой – дело почти безнадежное, нам остается лишь пожелать им успеха.
Арт Ангелуа 17.07. 16 г.