Поезд летел, и за окном мелькали елки и сосны. Мокрый, холодный и хмурый лес, мокрый и туманный вечер. Поезд на самом деле, казалось, летел – насыпь, на которой лежали рельсы, была высокой и земли было не рассмотреть из окна, тем более, что туман прикрывал ее, точно снегом.
Такое чувство, что они все сидели в самолете, а под ними - облака.
Лариса смотрела в окно, чтоб не встречаться взглядом с попутчиками: если она повернется к ним, то, сначала ей начнет улыбаться и кивать, как ребенку, вон тот немолодой чудак с обширной лысиной и отвислым носом. Он все время пытался с ней заговорить, расспросить, причем его интересовало все: начиная от ее возраста и кончая филофским вопросом: «Ну почему вот такие красивые женщины в мое время не водились?!» Как будто, эти самые женщины были рыбами в аквариуме или породистыми собачками, которых сейчас вот только вывели, а прежде их не существовало. К нему присоединялась жена, полная и рыхлая женщина, с перманентом на волосах модного цвета «баклажан». Ей тоже хотелось знать все, а еще – угостить необыкновенно жирными, словно только искупавшимися в масле, пирожками собственного изготовления, такой же жирной, блестящей курицей и огромным шматом корейки, тоже истекавшей жиром в жарком купе.
От глаз третьего попутчила Ларисе тоже хотелось отвернуться: казалось, он не перестает глядеть на нее. Среднего роста мужчина, возраст тоже средний,русоволосый, сероглазый. Вот такой – почти сливающийся со стенками и пейзажем за окном. Он с самого начала смотрел на нее, не отрываясь, так, что ей постоянно хотелось поправить волосы, свитер или вытереть лицо: вдруг, испачкалась.
Ехать было долго: день, ночь и еще день. Она уже ругала себя, что поехала поездом, а не самолетом, испугавшись прогнозов синоптиков. Командировка была неудачной: когда она приехала в Свердловск, там произошло что-то на станции, говорили об этом как-то туманно: то ли цистерна взровалась на путях, то ли произошла утечка чего-то там. Словом, жителей срочно переселяли в гостиницы, мест не было, она пробыла день с утра и до вечера на заводе, а потом надо было уезжать и тут ей повезло: кто-то только что сдал билет на ленинградский поезд. Лариса даже поесть не успела за весь этот ненормальный день: на заводе тоже все были взволнованы аварией, всем было не до нее, слава Богу, хоть документацию удалось взять. Буквально, за несколько минут до отхода поезда она купила какие-то бутерброды и печенье на вокзале.
Поезд тронулся, перрон уплыл вдаль, и уральские горы-холмы побежали за окнами.
Утром попутчики сошли, чему Лариса очень обрадовалась. Вместо них тотчас же пришли трое мужчин – смуглые многоречивые люди. Они немедленно познакомились с ней, всучили в руки кисть винограда и гранат, пощелкивая языком, наговорили кучу комплиментов, и, к счастью, забыли про нее, продолжая какой-то жаркий спор на непонятном языке. Она даже не поняла толком, откуда они и куда. Они спорили горячо и громко, и Лариса почувствовала себя не очень уверенно: кто их разберет, южный темперамент, вдруг подерутся или хуже того...
Вдруг открылась дверь купе и вошел высокий мужчина лет тридцати пяти. Поздоровался. Попутчики притихли, когда он строго сказал им что-то на своем языке. А мужчина улыбнулся приветливо Ларисе и перевел: «Я им сказал, что нехорошо шуметь и беспокоить Вас. Не волнуйтесь, это обычные люди, просто, не поделили что-то. Все будет в порядке».
Улыбка осветила его худое лицо с запавшими щеками и он оказался моложе и симпатичнее, чем она подумала сначала.
Лариса заметила, что попутчики относились к нему с уважением, граничащим с подобострастием.
Ей стало любопытно: кто он, этот человек, которого так легко все послушались.