Петрович и памятник

            
         Спустя годы на многие вещи смотришь иначе. Переоценка ценностей штука нормальная. Было бы ненормально, если бы она была противоположно полярной – черное становилось белым и наоборот. Хотя, наверное, и так бывает. Но чаще все-таки изменения в сознании касаются оттенков и нюансов. Нет, не те термины. Граней? Возможно, но все равно не то. Наверное, все гораздо проще – время стирает острые углы и даже ненависть к противнику  уже не кажется такой непримиримой. Встречаются же сейчас участники Второй мировой, когда-то смотревшие друг на друга в оружейный прицел. И ничего, чуть ли не братаются. Конечно, тут есть важный аспект – они остались живы. 
         
         О тех, кого нет в живых, принято говорить либо хорошо, либо ничего. Практически никто этот неписаный закон не соблюдает – по ком только не звонил отнюдь не хвалебный колокол. Уподобляться подобным звонарям не хочется. Постараюсь быть объективным. И даже начать с хорошего. Александр Петрович Казанцев хороший писатель. «Пылающий остров» я и сейчас перечитываю с удовольствием. Это литература, настоящая литература. У Александра Петровича был несомненный талант. Отчего же мы его так не любили? Почему так отрицательно относились к нему организованные фэнские массы?  Есть причины. Тогда мы были молоды, со всеми присущими этому замечательному периоду жизни безапелляционными максималистскими воззрениями.  Однако сразу нужно оговориться – мы разделяли творчество и личность Александра Петровича и никогда не предавали анафеме его произведения. Чего нельзя сказать о некоторых поступках, бог времени ему судья. Все же перейдем к конкретике.
       
        По неподтвержденным сведениям, еще в 1981 году при первом вручении литературной премии «Аэлита» за лучшее фантастическое произведение Александр Петрович просто вытребовал себе этот почетный приз. Как говорили злые языки, с угрозами в противном случае вообще прикрыть не только премию, но и сам ежегодный фестиваль, организованный по инициативе журнала «Уральский следопыт» и лично Виталия Ивановича Бугрова, его бессменного руководителя отдела фантастики. Сведения считаются неподтвержденными только потому, что нет запротоколированных документов, сие неприглядное деяние подтверждающих, что для того времени совершенно нормально. Кто бы стал строчить даже правдивые донесения на обласканного властью всемогущего товарища Казанцева. Себе дороже. Но для нас этот факт всегда являлся непреложной истиной. Свидетельские кулуарные показания давались не под давлением и весьма достойными людьми, в очернении личности Александра Петровича незаинтересованными. В то время советский человек легко отличал достоверные слухи от неправедных инсинуаций.
      
           Стоит упомянуть знаменитую в фантастических кругах рецензию А.П. Казанцева на сборник рассказов Любови и Евгения Лукиных «Ты, и никто другой». Ну ладно заклеймить молодых авторов Любу и Женю. Но какого рожна при этом понадобилось нести по кочкам Аркадия и Бориса Стругацких и даже пнуть Андрея Тарковского? Причем не только «Сталкера», но и ни в чем не повинную «Ностальгию». Антисоветчик, невозвращенец и т.п. Запрещенный приемчик, поганенький. Ниже пояса. И Стругацкие, как помянул рецензент, уже печатались  на Западе в антисоветском журнале «Грани» и не менее антисоветском издательстве «Посев» в Мюнхене. Лягнул тов. Казанцев всех, кого только мог. Если бы Александр Петрович больше упирал в рецензии на литературные достоинства или недостатки произведений, кто бы что говорил. Но как раз творческого анализа в этом жандармском рапорте было мало. Скорее разбор героев по признаку соответствия рамкам социалистического реализма и генеральной линии партии. Конечно, времечко было такое, не он один гнобил братьев по перу подобными методами.  Однако пасквиль в любом случае неблаговидный, с душком. Кто-то метко сказал, что плохого времени не бывает, бывают плохие люди. У Стругацких в «Хромой судьбе» есть эпизод с писателем по кличке Гнойный Прыщ, не узнать в нем Казанцева для сведущих людей просто невозможно. «Хромая судьба» вообще книга во многом автобиографическая, в основном по воспоминаниям Аркадия.  Стругацкие не писали доносов, по жизни и в произведениях они придерживались одной генеральной линии – честности. Эта линия никогда не нравилась чиновникам от искусства во все времена. Да и не только от искусства.
       
          Были и еще примерчики, но и этого достаточно для совершенно определенного отношения фэнского сообщества к Александру Петровичу. На «Новоконах» (пос. Новомихайловский Туапсинского района) была традиция ходить с утра к статуе козла на спуске к морю. Понятно зачем. Памятник прозвали КОзанцевым. Статуя, конечно, не виновата. Красивый был козел, круторогий. Хозяин гор.  Наверное, он так и не понял, за что его так оскорбляют. Через несколько лет памятник исчез, местные говорят, что смыло дождевыми потоками. Ну, мы-то знаем, какими потоками. Безобразие, конечно, с нашей стороны, что тут сказать. Молодые были, горячие. Борька Завгородний из Волгограда долго трудился, прилаживая фото Казанцева к нижней внутренней поверхности домашнего унитаза. Целлофанчиком сверху заботливо укрыл, чтобы дольше сохранялся в водной среде лик Александра Петровича. Да, те еще свинтусы. В наше оправдание можно сказать, что тов. Казанцев тогда был жив и бодр, несмотря на преклонный возраст. И дело рецензирования продолжал. В искренность его заблуждений мы не верили. Сейчас не знаю, не могу сказать. Человек всю войну прошел, от рядового до полковника. И писатель, как говорилось выше, вполне талантливый.
      
          Да, время прошло. И все равно не могу представить, например, как в лучшем мире мирно беседуют примирившиеся Стругацкие и Казанцев. Такое фантастическое допущение не укладывается в буйной головушке. Наверное, рецидив. Старые раны, фантомные боли. Очевидно, мне не хватает кротости и смирения. Прости, Всевышний…