Это было в год, когда у страны не осталось названия. Когда ничего нового еще не появилось, а старое уже умерло. Жизнь бурлила вокруг, что-то менялось, а что собственно - непонятно.
Мы с женой уже четыре года любили друг друга и даже занимались сексом иногда. Не так часто, как мне хотелось и было необходимо, но достаточно, чтобы не развестись.
Мы оба работали в маленьком театре. Тогда таких студий-однодневок было штук триста по Москве. Перспектив стать настоящим театром не было никаких, конечно. Но мы этого не осознавали. Наш режиссер должен был вот-вот поставить гениальный спектакль и прославить студию, себя и нас заодно. Репетиции шли второй год, энтузиазма было море, что вполне естественно, ведь самому старшему (даже,можно сказать, пожилому) из актеров было двадцать шесть лет. И нас совершенно не смущало, что предыдущая труппа была распущена после таких же двухлетних репетиций. То - они, а то - мы.
У нас все было, как в настоящем театре. Диктат главного режиссера, интриги и зависть, измены и ревность, самоотверженное творчество и большие амбиции... И зарплата! Нам иногда выдавали зарплату!
Вместе мы получили больше 500 рублей и это обозначало, что где-то 300 мы можем потратить на штаны. Мне были нужны штаны. Джинсы. И, выйдя из кабинета директора, (на самом деле это был отгороженный шкафами закуток) мы с женой сложили наши зарплаты и пошли к ближайшему метро, где расолагался стихийный палаточный рынок.
На улице сквозь зелень деревьев пробивались теплые солнечные лучи. Легкий ветерок обдувал нас, когда мы, держась за руки, бежали к метро. Мы оба улыбались в предвкушении.
- На джинсы потратим 250,- болтал я, - а вечером к Вадику с Иркой и устроим вечеринку имени новых штанов.
Жена кивнула. Нам обоим нравилось ходить по гостям, болтать до утра, курить сигарету за сигаретой, выпивать...
Палатки, палатки, палатки...
Радость испарилась быстро, как капля воды на раскаленной сковородке. Все оказалось дороже, чем мы ожидали. Те джинсы, которые мы могли себе позволить на двести пятьдесят рублей, оказались ужасны. Тоже самое можно было сказать о джинсах за триста пятьдесят и за четыреста. Впрочем те, что за четыреста, я примерил. Посмотрелся в зеркало, которое вынесла и держала в руках толстая продавщица.
- Отлично сидят, - сказала она.
Вареная жесткая джинса сшита была так, что внутренний шов почему-то выпирал наружу. Ткань плотно облегала мою тощую задницу, а на коленях пузырилась.
Я повернулся спиной к продавщице.
- Это Вам как?
Она взглянула и, зевнув, сказала:
- Ладно, триста пятьдесят.
- Даже если без штанов окажусь на улице, то выглядеть буду лучше. - сказал я и пошел переодеваться.
Мы уныло бродили по палаткам, перебирая товар, уже смирившись с тем, что ничего приличного не найдем, но все еще не готовы были отказаться от мечты...
Но рынок заканчивался.
- Давай их пропьем? - спросил я жену.
- Кого?- удивилась она.
- Мои не купленные штаны.
- Ну давай. - согласилась она. - Тогда надо спешить. Попробуем купить что-нибудь. И поедем к Вадику.
Что-нибудь всегда обозначало алкоголь. Мы побрели к выходу. Искать что-нибудь.
И вдруг у самой дальней палатки жена дернула меня за рукав.
- Смотри, - сказала она и повторила тише, - смотри.
Я почти сразу разглядел то, о чем она говорила. На раскладном столике у палатки лежало множество тряпья, но среди однообразных бело-синих цветов лежали изумрудные вельветовые штаны.
- Офигеть, - сказал я.
- Мы их купим. - ответила жена.
- Если подойдут.
- Подойдут. - она схватила меня за руку и потянула к столику.
На этот раз продавщица оказалась худой и стройной девицей в яркой майке.
- Штаны настоящие, импортные. Поэтому дорогие.
Я шепнул жене, что, даже если цена перевалит за четыреста, можно брать. Как-нибудь выкрутимся.
Штаны сидели на мне так, как должны сидеть настоящие импортные штаны.
- Круто, - сказал мужик, случайный покупатель, перебиравший полку с сетчатыми майками, - хотя вельвет сейчас не в моде.
- Сейчас не в моде - через год будет в моде. - сказала моя жена и, повернувшись к продавщице, спросила - Сколько?
- Импортные, дорогие. Других таких на рынке нет. - ответила продавщица.
- Это мы знаем, так сколько?
- Пятсот пятьдесят...
Как удивительно просто рушились наши тогдашние планы и надежды. Так же просто и бесследно, как чуть позже ушла в небытие вся тогдашняя жизнь. Мы засобирались к метро.
- Эй! - окликнула нас продавщица. - Чего уж! Берите за пятьсот.
Я посмотрел на жену. Она улыбнулась и кивнула, глядя на изумрудные штаны. Потом перевела взгляд на меня и еще раз кивнула, улыбнувшись уже мне. А потом залезла в сумочку и протянула всю свою зарплату.
Мы купили мне вельветовые импортные штаны. Я переоделся в палатке и мы пошли к метро. Мы оба были счастливы, хоть и истратили все деньги. Я шел и мне казалось, что все смотрят мне вслед. Что я свечусь изумрудным светом.
- Конечно светишься, - улыбнулась жена. - Изнутри.
С тех пор я носил эти штаны, не снимая, несколько лет. Хотя вокруг изменилось все. У страны, в которой мы жили, появилось другой название. Театрик, в котором мы работали, совершенно логично обанкротился и распался на невидимые осколки, не оставив в истории театра ничего. Спустя год или два мы развелись с женой. К этому все шло.
Но я все еще носил те штаны. Носил, пока они совсем не протерлись на коленях, потеряли форму, и, наконец, превратились в тряпку.
Как истерлось и потеряло форму все, что было связано с прошлой жизнью.
Какой бы странной и счастливой она ни была.
#рассказы_мирза