Часть 1. Джей
Кто-то гениальный в своей справедливости к отношениям между полами во время учебы придумал разделить общагу на две части. В одном крыле у нас размещены представители мужской, бестолковой части населения планеты, в другом, куда сбежали даже тараканы, лучшая во всех половина человечества – женская. Так стало давно, кажется, так было всегда. Вместе с тараканами периодически мигрировала на женское крыло и большая часть населения нашего. Особенно интенсивно это происходило во время обострения всепоглощающего чувства голода, усиленно изводящего по вечерам. Ужин всухомятку не удовлетворял требовательный желудок, а мысли позорно крутились около ужина. Если днем можно было отвлечься от мук голода, то вечером он одолевал с двойной силой.
Я сидел перед монитором, по которому ленивой, медлительной полосой отображался процесс установки. Конечно, жить одному в комнате – это преимущество. Никто не утомляет тебя своим несовершенным внутренним миром, не храпит и не разговаривает по ночам, не бузит в одном с тобой помещении и прочие небывалые преимущества, которые могут прийти в голову, но со временем обнаруживаются и недостатки. Я получил такое право только потому, что могу без проблем разобраться в максимально короткие сроки с компьютерами, стараясь сохранить неприкосновенность информации на них. Я наивно думал, что компьютеров с проблемами будет три-четыре в месяц. Я ошибался. Скоро моя отдельная комната превратилась в нагромождение системных блоков, ноутбуков, мониторов и периферийных устройств, которые мне несли с каким-то упорным остервенением. Сроки моего ремонта стали растягиваться во времени, а иногда я пренебрегал безопасностью информации ради ускорения и облегчения процесса ремонта.
Желудок глухо заурчал, требуя внимания мозга к своей проблеме. Вместо мучительных размышлений о предстоящей сессии я стал ожесточенно думать об ужине. Кулинарные изыски воображения вызывали обильное слюноотделение. Почему вместо решения проблемы я занимался самоистязанием, представляя различные блюда, понять было невозможно. Инстинкт самосохранения отчаянно поскуливал о том, что булка и кефир не могут быть полноценным рационом для моего организма. Даже обшаривая взглядом «сокровища» своей комнаты, я прекрасно понимал, что ничего съестного в ней я не найду. Единственным местом, не заполненным электроникой, была моя собственная кровать, потому что я должен был иметь возможность упасть. Зрелище удручающее. Вряд ли кто-то по своей воле захотел бы зайти ко мне на чай. Впрочем, чай -невиданная роскошь. Он бывает в моей «ремонтной мастерской» не больше, чем неделю после того, как я получил зарплату.
День зарплаты – это лучший праздник, который поглощает собой остальные праздники, период которых включал в себя время до следующей зарплаты. Платили мне немного, как нанятому администрировать локальную сеть студенту, в одном из офисов не самой престижной, средней по масштабности, фирмы. Я ходил туда по вечерам и обпивался кофе, пользуясь такой возможностью. Мои обязанности состояли в том, чтобы прочитать "Журнал заявок" и попытаться выполнить все, что там просили. Пока я справлялся. Но зарплата у меня улетучивалась быстро, а жрать перед ней хотелось сильно.
Бесцельно шарящий по комнате взгляд упал на светло-серый ноутбук, символично лежащий на столе. На его крышке красной лампочкой выглядела наклеенная пластмассовая божья коровка. Этот ноут нашей старосты – Леночки. Желудок замер в ожидании, прекратив заунывное урчание. С помощью чуда электроники, украшенного красным насекомым, я мог организовать себе неплохой ужин, но одновременно получил бы массу воспоминаний о сессии, включая не сданные работы. Взгляд уперся в потолок, прямо на висящую прозрачной грушей лампочку. Последняя давно перегорела, меня устраивает настольная лампа, которую можно направить на что угодно. Лампочка у потолка давно изжила свои лучшие времена, когда ее безжизненное состояние считалось катастрофой.
Лампочка от голода не отвлекала. Шатенка Леночка с сереньким ноутбуком опять замаячила в воображении. Перспективы попить чай с чем-нибудь вкусненьким, а может и попасть на ужин упорно вызывались желудком. Каким образом пищеварительный орган так сильно воздействовал на мозг, было мне процессом не понятным. Потом мелькнула предательская мысль, что нет больших проблем привести в рабочее состояние этот объект. Отчаянная борьба желудка со здравым рассудком закончилась полным поражением мыслительного процесса. Я решил управиться с Леночкиной проблемой и выслушать длинный перечень моих прегрешений в обмен на вероятность ужина.
Пальцы уверенно забегали над клавиатурой ноутбука, исполняя привычные распоряжения головного мозга. Иногда я не успевал даже задумываться о том, что делаю. Это складывалось само собой, когда я проводил диагностику принесенного компьютера. Мое шаманство прервала распахнувшаяся дверь, открывшаяся так недопустимо широко. Это событие вызвало «сход лавины» длительно складываемых на свободное пространство системных блоков, укрытых некоторыми моими вещами всех сезонов, которые я предпочитал снимать у входа. В центр комнаты выкатилась фанерная коробка посылки, заколоченная и нетронутая, такая же, как я получил ее по почте.
- Джей! – услышал я голос Леночки с порога. – Ты совесть имеешь?
Выражение: «На ловца и зверь бежит» не подходит. Голодный и мучаемый приступами ослабшей совести зверь сидит и сморит на ловца. Кажется, моя уловка с ужином обрушилась вместе с «горной вершиной» из системных блоков. Вместо пищи я получу длительную воспитательную беседу. Энергичная девушка Лена рассеяла мои иллюзии, скрестив руки на груди. Отчаяние поселилось в моей истерзанной муками бытия душе.
- Первое и самое важное: где мой компьютер? – продолжала свой назидательный монолог Лена. – Второе: ты ошалел? Ты учиться собираешься?
Я уперся в посылку взглядом. Неделю назад я получил ее на свой адрес от отца и так не удосужился вскрыть. Время было неподходящее, занятое и суетливое. Вот теперь оно настало, мне будет чем себя занять, пока я выслушаю все аспекты моего предстоящего воспитания. Я знаю, что это будет и никакая внешняя сила не сможет это изменить.
Начала Леночка с моих перспектив, вырисовывающихся в случае моего дальнейшего принципа «пофигизма» в учебе. Мои пальцы неторопливо обвили ручку отвертки. Добровольная лекторша вскользь наблюдала за моей рукой. Она осеклась только тогда, когда, сжимая отвертку, я кинулся к коробке, стоящей перед ней. Может быть, она решила, что я решил покончить с мучениями, вколотив в нее отвертку? Лена растерянно расширила огромные голубые глаза и отступила назад, выставив руку вперед в успокаивающем жесте.
Я покосился на нее и опустился рядом с коробкой на колени, вставил острие отвертки под крышку. Девушка облегченно вздохнула.
- Иногда ты меня пугаешь, - проговорила она, и тон ее приобрел былую уверенность. - Хрен тебя поймешь, дурака.
Мелкие гвоздики тихонько взвизгнули, крышка приподнялась, образуя темную щель. Что мог прислать мне мой отец-археолог? Надеяться на съестное не приходилось, отец никогда не придавал значения тому факту, что меня иногда нужно кормить. Загадка первой за два года посылки от отца отбросила на задний план даже голод.
Часть 2. Посылка и Леночка с неприятными новостями
С тех пор, как мы остались с отцом вдвоем, я помню его не как родителя. Он больше похож на друга. Его никогда не интересовали ни мои провалы, ни мои успехи. Слово «забота» остается для меня неведомым символом из шести букв, значение которого загадочно и маняще. Она у меня ни с чем не ассоциируется. Вот Леночка, которая разглядывает мои манипуляции с крышкой посылки с высоты своего роста. Она заботится обо мне? Жареная картошка, слипшиеся макароны и яичница – это тоже проявление заботы? Одиночество, переплетенное с бурно проводимым в компании друзей и подруг – это чем считать?
Отец часто уезжал на длительное время в экспедиции. Больше всего ненавижу историю, потому что она связана с археологией. Мне нравится точность. Полное совпадение желаемого и результата, чтобы все ясно было.
- Интересно, кому это в голову пришло присылать тебе посылку? – спросила Лена, усаживаясь на стул.
Это мой единственный свободный стул, потому что на остальных, в порядке известном только мне, уложены разобранные и покрытые тонким слоем пыли «объекты деятельности», которые я отложил на будущее. Лена расслабленно уложила ногу на ногу и откинулась на спинку. Я уже снял крышку ящичка и отложил на пол. Пришлось отвлечься, потому что крайне необходимо было оценить плавную линию Ленкиного бедра, туго обтянутую тканью джинсов. Вот так можно превратиться сразу в объект двух вожделений. Люблю расслабленных девушек, они сразу становятся похожи на кошек. Непременно хочется погладить. Я отбросил грешные мысли и вытащил из коробки лист формата А4, сложенный пополам.
- Отец прислал, очевидно, но невероятно, - сказал я, доставая из коробки бумагу. - Не верю, но мечтаю, что тут будет что-нибудь сожрать…
Надо отметить, что Леночка мой взгляд оценила по-своему, она сразу же встряхнулась из расслабленного состояния, приняла менторский вид, оторвалась от спинки, как натянутая струна. Мне даже показалось, что нахмурила тонкие, красиво очерченные бровки, чтобы я исключил подобные взгляды из нашего общения.
- Доделаешь мой ноутбук, приглашу в гости, у нас сегодня Тома передачу получила из дома, так что у тебя прекрасный повод, наконец, заняться им, - быстро уловила Леночка ситуацию.
Я представил себе, сколько моих соплеменников уже мысленно потрошат этот вожделенный предмет, содержащий желанное и усмехнулся. Стаи голодных «охотников» ищут повод оказать Томе услугу, способную заставить сжалиться.
Развернутый лист был исписан стремительным почерком отца. Сразу вспоминались его записки на холодильнике. Он часто писал их во время коротких передышек от экспедиций. «Не помоешь посуду, значит, будешь стирать», «Не постираешь, будешь делать генеральную уборку», «Не уберешь, отберу компьютер», «Не придешь вовремя домой, оставлю ночевать за дверью». Вечные условия моего присутствия в доме. Отец не утруждал себя домашними заботами, однако угрозы его были излишни и никогда не выполнялись. Я быстро привык все делать сам. Разговаривать с ним по душам, все равно, что раскрыть свои секреты в юмористической программе на радио и выслушать ответы слушателей. Вот так и общались - через записки на холодильнике.
«Привет, сын! – читал я. – Я отослал тебе предмет, который следует хранить очень бережно. Скажу одно, я втягиваю тебя в неприятности, поэтому прошу быть очень осторожным. Знаю, что ты взрослый человек и склонен поступать так, как тебе угодно, но об этом я тебя предупреждаю. Любые глупости с этим артефактом могут привести к катастрофическим последствиям. Я точно не знаю, что в нем таится, но это важно, это опасно».
Я задумчиво уставился на Леночкин ноутбук. Отец - большой оригинал, если попросил меня сохранить в общаге что-то ценное. Дверь в мою комнату, несмотря на огромное количество ценностей, открывалась довольно легко. Единственным достойным препятствием являлась вахтерша Никитична.
Процентов пятьдесят обитателей нашей цитадели не знали ее имени, зато отчество стало нарицательным. Пробиться через вахту без пропуска было равноценное броску на палящий в тебя пулемет. Легенды общаги гласили, что по ночам в коридорах бродят призраки убиенных веником Никитичны возлюбленных и ищут комнаты, куда они стремились при жизни.
«Наилучшим решением будет заколотить посылку и спрятать в надежное место, не трогая ее содержимого. Знаю, в твоих завалах бардака такое найдется само по себе. Если ты читаешь эту записку, значит, закрытая посылка упала тебе на ногу, и ты решил ее откупорить. Храни до моего приезда. Буду примерно …» - к последовавшей дате я прибавил еще суток пятнадцать-двадцать и понял, что это нескоро. Я так же хорошо знал отца, как и он меня, хотя виделись мы редко. Подпись: папа и дата.
Я поднялся с пола, укладывая в задний карман джинсов записку, и отодвинул ногой коробку в сторону. Самый верный способ избавиться от Леночки – проявить к ней избыточное мужское внимание. Почему она шарахалась, я не понимал, но эксплуатировал такую милую мелочь нещадно. Стоило положить на спинку стула руку и нависнуть над ней, томно глядя в глаза, как Лена начинала ерзать.
- Так ты меня приглашаешь? – спросил я, чуть понизив голос. – Доделаю, приду. Угу?
Лена взвилась со стула и, едва не сметая меня по пути, кинулась к двери. От осознания, что я так легко выдворил ее со своей территории, на губах предательски растянулась омерзительная ухмылка. Лена развернулась у самой двери и, ткнув в меня указательным пальчиком, выстрелила фразой:
- Заодно график по индивидуальной сдаче хвостов получишь!
Моя вальяжность сменилась досадой даже в позе тела. Улыбка сама собой погасла. Значит, в шумной толпе проскочить не удастся. Я буду одиноко бродить по кабинетам преподавателей, доказывая, что я достоин продолжать учебу. Желудок жалобно и тоскливо заурчал в тон сменившемуся настроению.
Часть 3. Незваная гостья, или лучше не бывает?
Дверь за Леночкой громко захлопнулась. На одно открывание и закрывание дверей у Леночки уходила целая куча энергии. Откуда она ее пополняла? Из испорченного людям настроения? Тихо, по-змеиному прошуршав, сползла с груды хлама моя куртка и звякнула о пол молнией. Я искал ее целую неделю, там во внутреннем кармане затаились мои последние деньги, ожидая появления своих сотоварищей. Деньги приходят к деньгам, уходят так же. Подлый закон жизни.
Однако, кроме Ленкиного ноутбука и последующих перспектив, больше всего мои ладони чесались заглянуть в запретную посылку. Что за манера у меня, хочется только того, что не доступно или запретно?
Ящик стоял у стены, манил неприкрытой крышкой. Я уже в сотый раз убеждал себя поступить, как советовал отец, но смотрел на ящик с совершенно другими мыслями. Я проиграл сам себе. Мой трезвый разум затмило необузданное желание. Я ухватил с пола коробку, поставил ее на стол рядом с ноутбуком и стал разглядывать желтоватые локоны древесной стружки, в которые упрятан таинственный артефакт. Ни с какого ракурса разглядеть хотя бы краешек загадочного предмета не удавалось. Загадка манила больше, чем все клады и тайны мира. Именно сейчас.
Пальцы ухватили жменю стружки, освобождая поверхность артефакта, кончики коснулись прохладного металла. Я склонился над содержимым, удерживая жменю вытащенного упаковочного материала. Воображение рисовало невероятные предметы, драгоценности, стилеты, гербовые печати, карты, свитки рукописей, что угодно, только не медный кувшин с узким горлышком. Медь была настолько древней и укрытой зеленой окисью металла, что тонкая резьба рисунка на открывшемся боку кувшина едва проглядывала. Я выдернул за узкое горлышко сосуд и поставил его перед собой на стол. Витиеватая резьба, поглядывающая сквозь налет зелени, причудливо переплеталась узором и какими-то символами, которые я силился разглядеть. Знаю, отец меня прикончит за это…
Я схватил со стола салфетку, которой протираю пыль с монитора - единственного места, удостоенного такой почетной процедуры в моем исполнении. Решительным жестом провел по округлой поверхности вазы, оставляя на салфетке зеленоватую пыль, похожую на мох. Странно, что отец не стал очищать сосуд и разглядывать эти значки. Изображение огненной реки, опоясывающее сосуд спиралью поднималось вверх, сливаясь с узорами и странными знаками, и упиралось в самое горлышко. На сосуде плотно сидела медная пробка с хитрой, испещренной символами печатью. Символы на печати были хаотичны по сравнению с рисунком остальной части. Не рвануть пробку с сосуда для меня выше моих сил. Хотя я и помню про ящик Пандоры, многочисленные мифы о древних болезнях и проклятиях, тревожное письмо отца. Я словно под гипнозом от этих символов.
Вырвавшееся из горлышка явление ослепило меня яркой золотой вспышкой и отбросило со стулом вместе от стола. Я основательно приложился затылком о спинку собственной кровати, разглядев в «остатках» мозга, сноп разноцветных искр и потерял сознание.
Сознание возвращалось не быстро. Вначале головная боль, опоясывающим обручем стискивающая черепную коробку вместе с ее содержимым, потом мутная пелена перед глазами. В ноздри ударил чарующий аромат. Это была смесь из каких-то запахов, которые я никак не мог вспомнить, но они приятно щекотали нос, вызывая дурманящие ощущения. Мое обоняние, настроенное на активные поиски пищи, просто взорвало мозг. Почувствовав свое тело, я понял, что нахожусь на полу в сидячем положении, опираясь плечами и затылком о прохладную полировку спинки кровати. В такой позе я напомнил себе расслабленную лягушку. Туман рассеялся, и я увидел около себя непонятное явление.
Фигура, укутанная в темно-синий плащ, нависла надо мной, склонившись вопросительным знаком. Судя по силуэту, вырисовывающемуся под плащом, это был или ребенок, или девушка. Лицо скрывал огромный капюшон, отороченный золотистой вышивкой пламени. Похоже, у меня гости.
Я поднял руку и, оторвав от спинки кровати голову, потер ушибленный затылок.
- Очнулся, экспериментатор? – услышал я насмешливый девичий голосок, было впечатление, что где-то зазвонил маленький серебряный колокольчик.
Обруч увеличивался в размерах и еще больнее стискивал голову. Я окинул фигуру более внимательным взглядом. Капюшон надежно скрывал ее лицо. На долю секунды мне показалось, что из темноты этого укрытия мелькнули два ярких огненных огонька. Я отмахнулся, так шарахнуться головой - не такое привидится!
- Ты кто? – поинтересовался я, собирая «разбросанное» тело. – Чего надо?
- Я то, что ты только что освободил, - спокойно прозвенел из-под капюшона серебряный колокольчик, - в твоем понятии, доступней будет джинн. По поводу сказок я бы могла не согласиться, но так тебе проще объяснить.
Я уже собрался до состояния «сижу на корточках» и удивленно уставился на плащ. Ткань переливалась бархатом и золотом огненной оторочки. Маскарад. Опять девчонки решили поиздеваться в отместку за пылящиеся в моем собрании компьютеры и ноутбуки.
- Капюшон сними, привидение, – хмыкнул я. – Опознание произведу. Пользуешься моим достаточно болезненным состоянием, но это не навсегда.
Плащ переступил с ноги на ногу, под ним я заметил самый краешек золотой туфли, который тут же скрылся из виду под синей тканью. Странная обувь. Точно маскарад. Потерявшийся персонаж пришел ко мне на дом развлекать.
- Мое лицо ничего тебе не скажет, - произнесла девушка довольно обыденным тоном, без притворства так, легко и немного устало, - при всем желании, ты не мог меня видеть. Последний раз материализация была со мной три тысячи лет назад. У тебя три желания и я оставляю тебя в покое. Договорились?
Я поднялся во весь рост и ухмыльнулся. Мастерски издевается! Актриса неведомого мне театра.
- Желания у меня постоянно есть, - уверенно заявил я, ероша волосы на затылке. Похоже, шишки не избежать. Тонкой болью отзывалось прикосновение к коже затылка. - Ты маскировку сними, а я тебе по результатам первое озвучу. Окей?
Откуда из меня прет пошлость? Не знаю. Но именно такой подлый, подспудный смысл я вкладывал в эти слова. При воспроизведении такого рода шуточек у меня имелась довольно странная привычка: прикусывать слегка нижнюю губу. Тут я тоже не избежал этой манеры, пытаясь заглянуть под капюшон.
- Только не это! – голосок потерял ровность и уверенность. – Желай быстрее чего-нибудь, и расходимся, ты доволен, а я счастлива. Договорились?
- Да вот фиг тебе! – раззадоренно заявил я, падая в кресло и откидываясь на спинку. – Помучайся со мной. Сними капюшон, будем договариваться.
Фигура в плаще пошевелилась, пожимая хрупкими плечиками, мгновенно вскинула маленькую изящную ручку к голове и сбросила ткань капюшона.
То, что я увидел, ошеломило. Я привык разглядывать девушек, оценивая, выискивая понравившиеся детали, путешествуя по объекту глазами не спеша, с расстановкой и удовольствием, и меня это никогда не смущало. Но тут я увидел такое, что заставило меня моментально сощуриться от удовольствия. Роскошные огненно-рыжие волосы, рассыпавшиеся локонами по складкам балахона, изумрудно-зеленые, огромные глаза, маленькие чуть пухлые, четко очерченные губки просто завораживали мое внимание. Я был в восторге.
- Мда-а-а-а! - протянул я, описывая этими звуками восторг. Впервые мне нечего было сказать в таком случае. Может быть, у меня до сих пор ни одно явление не вызывало такого захватывающего чувства? Наверное, да…
Часть 4. Кто такие джинны?
Я прекрасно чувствовал, что моя левая бровь поползла вверх, а нижнюю губу я закусил от невероятного удовольствия наблюдать это чудо прямо перед собой. Контролировать, а тем более пресечь эти мероприятия моего тела, я не мог. Все мое несчастное существо боролось с охватившим восторгом и оцепенением от этого чувства.
- Ну? Доволен? – сказала она, окидывая меня слегка раздраженным взглядом.
Я представил свою счастливую рожу со стороны и ужаснулся. Сижу, развалившись на стуле, перед стоящей девушкой, с блаженствующим выражением на лице.
- Ты кто такая и откуда взялась? – опомнился я, вставая со стула.
Гостья спокойно наблюдала за моими метаморфозами, понимаю, что выглядел со стороны далеко не привлекательно, но поделать с внезапным волнением ничего не мог.
- Мне катастрофически везет с подопечными! - вздохнула она и последовала моему неловко галантному приглашению присесть на освобожденный стул. – Твое сверхчувствительное чувство любопытства только что освободило меня из стоящего на столе сосуда. Для того чтобы расставить все по своим местам и вернуть мир между нами в равновесие, мне необходимо выполнить три твоих желания. Вот что я пытаюсь разъяснить тебе в течении получаса. Неужели так сложно понять?
Розыгрыш моих невидимых друзей продолжался. Я метнулся к входной двери, выглянул, широко распахнув ее. Должны же они были наблюдать это представление? В коридоре крыла я увидел только задумчивого Артема, который как раз проходил мимо. Он ошарашенно посмотрел на меня и сконцентрировался на следующем вопросе:
- Джей, а у тебя пожрать ничего нет?
По своим последствиям, влекущим длительные философские размышления о бытии, вопрос был равен знаменитому: «Быть или не быть?» Я поспешно мотнул головой в отрицательном жесте и захлопнул за собой двери.
Оставалось только позорно вернуться к посетительнице, признав свое полное поражение в такой нелепой попытке. В полном недоумении я терзал свой подбородок, пытаясь определить первоисточник такого странного происшествия.
- Я понял! – неожиданно удовлетворенно проговорил я, победно скрещивая руки на груди. – Ты проспорила, продула, не важно, по сути, что это, разыграть меня? И что является предметом спора? Узнать три моих самых заветных потребности?
Моя торжествующая улыбка стала исчезать с лица по мере того, как менялось выражение лица сидящей на стуле девушки. Легкая складочка пролегла между ее бровями, а губы сузились, потому что она досадливо поджала их в отчаянии.
- Нельзя жить на белом свете таким идиотом! – в отчаянии произнесла она. – Я еще раз объясняю. В моих интересах побыстрее исполнить три твои желания. Я – джинн, существо нематериальное, эфемерное, нахожусь в неестественном для меня состоянии – материальной девушки. Меня тяготят плотские потребности, мне хочется опять быть джинном. Что тебе непонятно?
Только что меня обозвали идиотом! Обидно, но заслуженно, мой рациональный мозг боролся за разгадку этой нелепой ситуации и плутал по сотрясенному переплетению извилин в хаотичном порядке. Я не перебирал логические схемы и возможные варианты, потому что ситуация не подчинялась никакой логике. Я оставил попытки и решил включиться в игру, потакая желаниям неизвестных шутников.
- Не так быстро, - я говорил, прохаживаясь по комнате, - с твоими физическими потребностями мы как-нибудь совладаем. Ты мне подробно расскажи, что такое джинн? Как в бутылку попала? Сколько там просидела и каково это по ощущениям? Варианты развития событий в дальнейшем. По-твоему, меня может не интересовать это?
Девушка сопровождала мои перемещения взглядом. Мои вопросы поддержали в ней раздражение, возникшее по ходу развития событий. Она вздохнула и ловко приняла удобное положение на стуле, откинувшись на спинку. Управляться со своим материальным телом она умела не хуже, чем любая иная девушка.
- Только не мельтеши перед глазами, - она взмахнула маленькой ручкой в сторону сдвинутой со своего места моим падением кровати, - присядь, утомляет.
Я послушно уселся на кровать и даже подобрал одну ногу под себя, пренебрегая этикетом, и с любопытством уставился на нее. Сейчас она будет выкручиваться. Это более, чем просто любопытно. Девушка задумалась, едва заметная досадливая складочка между бровями разгладилась, выражение ее лица скорее можно было назвать мечтательным или задумчивым. Она выбирала и придумывала для меня рассказ, при этом ее изумительно зеленые глаза были прикрыты пушистыми темными ресницами. Я опять любовался, потому что по губам бродила улыбка, которую я не контролировал.
- Для начала я тебе расскажу, кто такие джинны в общем, - медленно произнесла она, ладошка с изящными пальчиками заняла положение на бедре. – Мне трудно подыскать аналогии в твоем мире. Придется приблизительно описать, как будто я тебе сказку рассказываю.
Она вздохнула, окидывая меня быстрым взглядом. От этого по моему напряженному позвоночнику пробежал холодок. Он был такой захватывающий, этот взгляд! Я, как щенок, радовался даже мимолетному вниманию этих глаз. Нехорошо и заметно.
- Есть несколько видов джиннов: огненные, ледяные и эфирные. Мы не материальны, то есть прикоснуться, поговорить, увидеть в вашем понятии, недоступно в моем настоящем мире. Мы общаемся совсем на ином уровне и другими способами. Наше общение никак не похоже на ваше. Такие понятия, как разные языки, жесты в наших понятиях отсутствуют. Кстати, твоего языка я тоже не знаю. Я лишь изображаю мимику, подобную разговору. Если упростить, то я в твоих мыслях.
Я вздрогнул, потому что как раз в этот момент я детально рассматривал ее ладонь, и мысли у меня были такими тайными, что я даже сам себе воспроизвести бы не согласился. Девушка улыбалась, слегка сощурив глаза. Издевается. Улыбка у нее… Больше не буду думать!
- Не напрягайся, - успокоила она, и указательный палец на ее ладони слегка дрогнул, - то, о чем ты размышляешь и без этого видно.
Я готов поклясться, что так сильно я не смущался уже очень давно. Чувствовать себя восторженным идиотом было непривычно и неловко. Поделать с этим я ничего не мог.
- Я огненный джинн, - продолжила она, и улыбка исчезла с ее лица. – Относительно молодой джинн, потому что большую часть своей жизни я провела вот в этом ограниченном пространстве.
Она указала взмахом ладони на стоящий на столе таинственный сосуд, который я так опрометчиво открыл.
- У нас есть разделение полов, но такой сумасшедшей страсти продлить свой род как у вас – нет. Это буйство чувств, которое я наблюдаю у тебя, мне непонятно и странно. Джинн может влюбиться как в себе подобного, так и в человека, но очень-очень редко, раз в тысячи лет. Иногда этого может и не произойти вовсе за всю бесконечную по вашим меркам жизнь. Любовь же между человеком и джинном – это вещь запретная и наказуемая самым строгим способом.
Она вздохнула и посмотрела на меня внимательным взглядом, в котором на долю секунды в глубине ее красивых глаз мелькнула тоска, я уловил это. Кажется, она смутилась, опустив ресницы.
- Как может влюбиться в человека огонь, лучше не спрашивай, не могу тебе пояснить. В те времена, когда я получила такое наказание, материальной и видимой я могла стать только в виде огня, - продолжила она своим обычным спокойным тоном. – Страсть к человеку была настолько велика с моей стороны, что его родной город был стерт огнем с лица Земли за считанные минуты, когда он собрался заключить брак по любви с одной из девушек. Это было три тысячи лет назад. Три тысячи лет я провалялась в песке пустыни в своем сосуде, а теперь ты освободил меня, и чтобы я могла принять свое естественное состояние, я должна выполнить три твоих желания. Так что не мучай меня, загадывай.
Она уставилась вопросительно на меня своими прекрасными глазами, и я понял, что начинаю верить ее невероятной истории.
Часть 5. Есть ли желания у джиннов?
Сонм вопросов вертелся в моей голове, наверное, когда джинн слушала их, то он был похож на монотонный гул пчелиного роя. Плохо читать мои мысли, потому что даже сотая часть из них не всегда формируется в высказанное. Когда я сконцентрировался на том, что думаю, я понял, что я больной маньяк. Такие были у меня мысли. Стало за себя безмерно обидно. Я покосился на девушку, оставив в покое разглядывание узоров на покрывале кровати. Она удивленно приподняла бровь.
- Не пугайся, - успокоила она, заметив мой косой взгляд в свою сторону, - я привыкла читать человеческие мысли. Твои, конечно, оригинальны, но только тем, что они касаются меня. Ты давай, придумывай какие-нибудь банальные желания, типа богатства, неотразимости для женщин, власти и прочего, такого манящего для вас, людей.
Меня это не успокаивало, она только подтвердила то, что, не прекращая, слушает все проносящееся в моей воспаленной голове. К тому же было болезненно обидно за человечество.
- Ах, люди тебе не нравятся? – вспыхнул я последней обидой. – Вынужден тебя предупредить, что я раздражающий тугодум, придется тебе среди нас пожить.
- С чего ты взял, что мне не нравятся люди? – удивилась она. – Кажется, именно за такую провинность я просидела в ограниченном пространстве довольно длительный период…
- Отлично, – согласился я, поднимаясь с кровати. – Тогда тебе не сложно будет побыть здесь некоторое время. Сейчас у меня есть неотложные дела…
Я знаю, что она прочла в моих мыслях все, что я думал на самом деле, но пытался соврать, это выглядело глупо. Совладать с тем, чтобы не иметь мыслей, мне совершенно не удавалось. Поэтому я намеревался сбежать на некоторое время от ее присутствия в своей несчастной голове. Я уселся за ноутбук Леночки, мои мысли, как никогда необходимо, заняли размышления об удручающем состоянии программного обеспечения.
Джинна, видимо, заинтересовала эта невероятная мешанина в моей голове, возможно, она ее не понимала, потому что встала со своего места и обосновалась за моей спиной, положив ладонь мне на плечо. Она молча наблюдала за моими манипуляциями. Предательские мысли об удовольствии, которая доставляла ее ладонь на моем плече, отчаянно рванулись из моей черепной коробки на волю. Но руки она не убрала даже в таком раскладе. Я опять сконцентрировался на мониторе, отмахнувшись от недозволенных размышлений.
Распахнувшаяся во всю ширину дверь заставила меня вздрогнуть.
- Джей! Ты собираешься идти за индивидуальным заданием? Или решил… - Леночка осеклась, разглядывая мою гостью.
Нечасто Лена могла видеть в моей комнате особ противоположного пола. В такие «апартаменты» я просто не мог пригласить девушку в своем уме и трезвом состоянии. Последняя из таких недвусмысленно намекнула мне, что отсутствие общения в течение двух недель – это признак дурного тона. И благоразумно закончила наше трогательное и редкое общение. Вот уже неделю мне приходят смс о том, что я отъявленный мудак. Наверное, я странный.
- Проходи, Лен, - отозвался я, не отрываясь от монитора, - заканчиваю твой ноут…
Я не знаю, как зовут моего джинна. Хорошо, что руки она не убрала, даже заметив замешательство Лены. Вначале я просмаковал словосочетание «своего джинна» еще раз, пробуя его на ощущения, потом испуганно спохватился.
- Шанни меня зовут, - спокойно представилась она прямо над моим ухом, вгоняя меня в краску.
Леночка быстро вышла из замешательства и демонстративно звякнула железной мисочкой около моего локтя. Она демонстративно разглядывала мою гостью, обращая внимание на ее странность.
- Вот тебе ужин! – заявила она. – Сдохнешь еще с голоду прямо над моим компьютером. Привет…
Последнее слово было адресовано Шанни. Леночка усиленно делала вид, что ничего необычного в моей комнате не обнаружила, разглядывая монитор из-за другого моего плеча.
- Лен, вот ты мне друг или староста? – неожиданно сам для себя я принял определенное решение.
- Да иди ты… знаешь куда? – сразу же отмахнулась от меня староста.
Похоже, для Лены вопрос был философский, пока я не отремонтирую ее сокровище, без которого она не могла выходить в сеть.
- У нас тут небольшой трабл, - пояснил я, - видишь, человек в театральном реквизите, ты не могла бы поделиться чем-нибудь из одежды на некоторое время?
Мое внезапное решение ввергло в удивление даже саму Шанни. Я мысленно похвалил себя. Ведь это на самом деле трудно, удивить читающего мысли джинна?! Хорош.
- Докатился. Одежду портишь людям, так и знала, что ты скоро чокнешься, - пробормотала Лена, разглядывая джинна. – Ты чини, давай, не тебе помогу. Ей помогу. Скоро вернусь.
Лена развернулась на пятках и стремительно вылетела из комнаты. Процесс с починкой уже был закончен, я просто затянул время для такой неожиданной просьбы.
- Сволочь ты, подопечный, - констатировала Шанни, как только двери за Леной закрылись. – Ты ей уже два года нравишься. Хотя бы внимание обратил…
- Ага, как объект самых частых пинков я ей… нравлюсь? – я удивленно открыл рот, глядя в спокойные глаза девушки.
В моем мозгу пронеслись все картины нашего с Леной общения. Ее внезапные депрессии, когда я не появлялся долго в общаге, немотивированная радость, когда я пытался уговаривать ее оказать мне помощь. Похоже, я безнадежно слеп к таким вещам. Шанни удовлетворенно кивнула, прикрывая насмешливо сощуренные глаза ресницами.
- Плохо это, - подвел итог я, - крайне паршиво. Просто теперь я постараюсь быть деликатнее.
Я досадливо захлопнул крышку ноутбука и заглянул в заботливо прикрытую тарелкой мисочку. Оглушительный аромат еды, вызвал обильное слюноотделение, желудок припадочно взвыл. Я покосился на джинна. Она стояла, уставившись в окно. Хотелось бы мне знать, что она думает?
Девушка порывисто обернулась. Я поднял открытую ладонь, запретив ей говорить.
- Думаешь, ты одна такая, мысли читать умеешь? – неожиданно уверенно сказал я, продолжая исполнять свое тайное решение. – Нет уж. Я вначале заставлю тебя поверить в человечество. Я выполню пару-тройку твоих желаний, о которых ты только размышляешь. Вот сейчас мы поужинаем и отправимся на небольшую прогулку, чтобы у тебя больше не возникало желания жечь города. Даже если в них живут непробиваемые скоты.
Часть 6. Огненный джинн и ее особенности
Мой джинн не боится ничего, почти ничего, кроме воды и мороженого. Мы обходили пешком весь город, побывали во всех уголках. Я трепался столько, что наговорил на целый год вперед. Уложить в одну прогулку все, что я хотел бы рассказать – задача не из простых. Я был в ударе, я произносил слова раньше, чем составлял в уме саму фразу. У меня создалась иллюзия общения с нормальной девушкой.
Впервые я понял, что это не так, когда, глядя на город с высоты птичьего полета, прикоснулся к ее ладони своей. Я моментально получил ожог, такой, будто положил ладонь на раскаленную поверхность утюга. Шанни даже смутилась. Пока я в отчаянии размахивал кистью, она смотрела на меня трогательно-виноватым взглядом. Потом я собрал терпение в кулак и спрятал руку за спину.
- Извини, - тихо проговорила Шани, пряча от меня глаза под густыми ресницами, - даже в человеческом обличии я все равно остаюсь огненным джинном, поэтому любое проявление чувств выражается для меня именно такой особенностью.
Моя пошлая сущность сразу же прикинула постельный вариант. Какие они будут, если, к примеру, я… Я тут же замахал на нее руками, отменяя подуманное. Как же это неудобно, когда читают твои мысли!
- Это практически невозможно! – усмехнулась она, несмотря на мои отчаянные попытки отмахаться от собственных мыслей. – Зрелище впечатляющее, но практически смертельное для человека.
Хотел бы я повести себя как обычно, просто сделать вид, но такое не прошло бы. Я просто сильно постарался не задумываться об этом.
Мы бродили до самого вечера. Закат я потащил ее встречать на скалу на окраине города. Я бывал там в самые свои романтические вечера. Это грандиозное зрелище наблюдать медленно погружающееся в море солнце.
Вот тут-то и произошло второе и самое впечатляющее событие, явно дающее мне понять, что передо мной не просто девушка.
Мы сидели прямо на траве у края скалы, наблюдая за солнцем. Эти несколько минут, когда светило оставляет свой дневной пост, медленно и торжественно спускается за горизонт. Они такие романтичные, восхитительные и захватывающие, что тянет на совсем опальные, в моем положении, размышления. Я старался думать о чем-то постороннем, отвлеченном от особы Шани, но мне давалось это с трудом. Мысли превращались в недосказанные обрывки, перемешивались и путались в невероятный клубок. Я лишь краешком глаза любовался ее профилем. Результатом моей борьбы стало то, что я просто «оглушительно» подумал: «Я никогда не загадаю ей эти три желания, потому что не смогу отпустить ее». После этой моей нещадно крамольной мысли вокруг начали происходить метаморфозы.
Ощущение, что я нахожусь где-то около сталеплавильной печи, у меня возникло почти сразу. Трава в радиусе метров трех повяла на глазах. Я испуганно уставился на Шани, мысленно проклиная свою несдержанность. Мои мысли стали похожи на нудную строку со словом «Черт, черт, черт….» Я думал, что ее разозлило мое нелепое упорство.
Шани уставилась на меня немигающим взглядом. У нижних век ее глаз стал накапливаться раскаленный металл, полыхающий язычками пламени, постепенно заполняя весь глаз. И тогда я понял, что она готова заплакать. Невыносимо жарко, будто меня подносят все ближе к топке раскаленной печи. Это трогательная печаль, от которой хочется схватить и сжать ее в объятиях, уберечь от всего окружающего мира!
- Не вздумай! – предупредила она, когда первая слезинка, раскаленным металлом покатилась по ее щеке.
Я замер, ощущая, что еще немного и на мне начнет дымиться одежда. Нужно было что-то делать, потому что сердце разрывало от боли. Я с трудом выдавил в раскаленный воздух:
- Шанни, я хочу никогда не получать ожогов от огня - и это первое мое желание…
Я чувствовал, что жара обжигает мои легкие и одежда нагревается, причиняя мне боль. Шани удивленно вскинула бровь, быстрым движением утирая слезу из раскаленного металла.
Жжение внезапно прекратилось. Вначале пожухлая трава, потом высохшая под действием жара, начала вспыхивать озорным желтым пламенем в некоторых местах. Значит, она не успокоилась, просто я перестал ощущать температуру. Я смело придвинулся, обнимая ее за плечи и притягивая к себе, отчаянно, с болью думая: «Я загадаю, только не плачь, дай мне еще немного побыть с тобой. Я не могу так просто дать тебе уйти!»
- Нет, не загадывай! – прошептала она.
Вокруг нас в радиусе десяти метров взвилось кольцо пламени высотой в метра два, освещая окрестности и заставляя оглянуться всех, кто увидел это явление. Плевать! Скоро здесь будут пожарные машины. Сам не ведая, что творю, я утирал большим пальцем с ее щек, безудержно льющиеся огненные слезы, и думал только о ней, захлебываясь в собственных чувствах и ощущениях. В моем раскаленном мозгу путались обрывки не высказанного, не сформулированного чувства, которое никак не передавалось словами и не поддавалось описанию.
Запах дыма и гари от пылающего и тлеющего вокруг, в том числе моей одежды, смешался с удивительным вкусом ее губ. Я сходил с ума от того, что ее рука нежно обвила мою шею и зарылась в волосах на затылке.
Часть 7. Джинн и человек
Второе желание я загадал совершенно случайно. Нет, не то, чтобы я этого не желал, я хотел этого больше всего на свете, но боялся нарушить то хрупкое и удивительно прекрасное, что было между нами. Я даже в мыслях не позволял себе желать чего-то большего, чем было до сих пор. Иногда Шани смотрела на меня так тревожно и тоскливо, что сердце у меня сжималось до боли в грудной клетке. Я старательно старался избегать тем, которые вызывали такой взгляд.
Из общаги меня поперли моментально, после первого же устроенного нами пожара. Формулировка была краткой и смешной в моей ситуации: за нарушение правил пожарной безопасности.
Когда ночью мы сидели на пляже и смеялись над моими представлениями Правил пожарной безопасности при обращении с огненными джиннами, я заметил, что Шани совершенно перестала паниковать при виде большого количества воды.
Расстояние до облизывающего песок прибоя было совсем небольшим. Шуршание накатывающих волн, вращающих камешки, вплеталось в спокойную тихую ночь. Совсем не волновало то, что мы остались без крыши над головой. Это было не то, что на заднем плане, оно удалилось на безнадежно далекое расстояние, потому что рядом была Шани, и я готов был сравнять горы и перевернуть землю. Плевать на то, что все наши перемещения непременно сопровождались воем пожарных машин, и куча моих неприятностей росла с огромной скоростью. Я был счастлив, и это затмило все происходящее вокруг.
Я привык к тому, что мне не приходится озвучивать свои мысли так, что это перешло для меня в разряд привычного общения. Мне не нужно было задавать вопросы, чтобы Шани иногда, когда она сама хотела этого, начинала рассказывать о себе.
- Иногда, когда я вспоминаю это теперь, мне кажется становится странным и далеким мое прошлое, - стала рассказывать Шани. – Буквально недавно я считала совершенно иначе. Как только ты по своему любопытству высвободил меня из моего заточения, чувства были теми, прошлыми, и я некоторое время продолжала жить ими. Больше всего мне хотелось отделаться от тебя. Дождаться твоих вполне по-человечески меркантильных желаний и принять свое естественное состояние.
Мы сидели на песке. Шани подобрала колени и, обняв их, задумчиво уложила на них подбородок. Она смотрела на темную, масляную поверхность моря задумчивым отрешенным взглядом.
- С тех пор, как я была наказана, вокруг многое изменилось, а тогда нас почитали как божества. Каждый, даже самый захудалый правитель предпочитал ублажать своего джинна, - Шани усмехнулась, покосившись на меня. – К первому своему почитателю я попала сразу же, как только достигла зрелого возраста. Эмоции всегда были моим слабым местом. А тут я попала к молодому правителю, отца которого убрали при помощи придворных интриг самым жестоким и нелепым образом. Парень боялся, мучился бессонницей, перестал доверять окружающим и постоянно просил меня спасти его жизнь. Он так боялся за внезапное прекращение своей короткой жизни, что это казалось мне трогательным. Я наблюдала за ним, пару раз спасла его жизнь, смилостивившись по его многочисленным просьбам.
Шани вздохнула, прикрывая глаза ресницами, и умолкла на некоторое время. Я думаю, ей было больно вспоминать, а мне было гораздо труднее выслушивать. Она прекрасно об этом знала, но не остановилась.
- Из-за своего страха он постоянно общался со мной мысленно, он умолял спасти. Постепенно настолько привык к этому, что стал говорить со мной по любому поводу, как ты понимаешь, я не имела права напрямую отвечать ему. Я погрузилась в его чувства так сильно, что увлеклась, я переживала вместе с ним все, что происходило вокруг. В какой-то момент я даже пыталась показаться ему. Я была огнем в его очаге, факелом и лучиной. Я меняла цвет и дрожала, пытаясь обратить на себя его внимание. И он часто и подолгу смотрел на меня, ведя свой монолог с богом огня. В такие моменты я была счастлива. Я хотела бы уберечь его от всего света.
Я старался не думать о том, что слушать мне это невыносимо больно. Хотя желание заорать: "Прекрати!" Росло во мне с каждым ее словом. Я ревновал, я безумно страдал, понимая, что не смогу в ней вызвать таких же сильных чувств. Шани посмотрела на меня испытывающим взглядом, я знал, что она просто выворачивает меня наизнанку.
- Так длилось недолго, потом он полюбил, так как может делать это человек и перестал думать обо мне. Все мысли его были заняты другой. Я снова появлялась огнем, но никак не привлекала его внимания. Он не прекратил молитвы, но теперь он проговаривал их, думая о ней. До полного отчаяния меня довело, что вместо постоянных просьб, обращенных ко мне, мысли были только о ней, как все его желания… Думаю, я была неправа, но в тот момент я считала, что мир, который меня окружает и все мое дальнейшее существование не имеет никакого значения. С таким настроением я и отбыла свое наказание.
Шани умолкла, продолжив наблюдение за морем. Мне хотелось спрятаться от нее вместе со своими мыслями. Я поднялся с песка, отряхивая джинсы. Старался отчетливо думать на отвлеченные темы. Про песок в кроссовках, про прибой, про что угодно, только… Нет! Я так хочу тебя, Шани!
Шани поднялась и остановилась напротив меня, требовательно глядя мне в глаза.
- Скажи мне это…
И я сказал. Вот так и получилось мое второе желание. Я тут же понял, что оно наше общее, только загадал его я. В тот момент я не думал, что осталась еще более тонкая ниточка, удерживающая ее в моем мире. Это мое третье желание.
Странное аномальное явление, расплавившее песок в стекло на отдаленном пляже, долго обсуждали в прессе. Ученые так и не пришли к общему выводу. Происшествие обросло догадками и предположениями и стало популярным местом для посещения туристов.
Часть 8. Третье желание, или эпилог
Насколько долго продержится эта последняя ниточка, связывающая ее с моей действительностью, я не мог даже представить. Просто жил каждым новым днем, понимая, что рано или поздно всему приходит конец. Никогда не задумывался, почему я не думаю о будущем. Меня просто преследовал страх, что это закончится раньше, чем я смогу это принять спокойно. Готовить себя к такому повороту судьбы в присутствии Шани я не мог, но мысли об этом меня иногда посещали. Я надеялся, что она просто не обратит на это внимания. Напряжение натягивалось тонкой струной и должно было когда-нибудь лопнуть. Слишком разные мы: люди и джинны.
Как и следовало ожидать, пришло такое время. У меня поразительная способность подтверждать наихудшие свои ожидания. Пророк доморощенный.
Мой мир становился для Шани все понятней и привычней, она уже ориентировалась в нем безошибочно. Понимала хитросплетения человеческих мыслей и поступков. Это ее увлекало лишь некоторое время.
Как мучительно понимать, что предсказуем! Каждый твой шаг просчитан и известен заранее. Я знал, что скоро ей станет скучно со мной. Я не джинн, я обычный человек, с незатейливыми потребностями и мыслями. И я со страхом ждал, когда она заскучает в моем обществе.
Моя склонность к поиску выходов логически правильных и продуманных привела меня к третьему желанию. Последнему, которое у меня осталось. К тому, что разлучит нас навсегда.
Долго прощая себе то, что я оттягивал неизбежное, я понимал, что использую ситуацию в своих целях. Вот оно – проявление человеческой натуры! Жалкое, жадное, склонное к удовлетворению собственных потребностей, въевшееся в каждый характер с момента рождения. Мы никогда не переступим через это, потому что слабы и физически и духовно. Я болезненно наблюдал, как Шани чаще задумывается и пропускает сказанное и подуманное мной, понимая, что я уже давно перестал находиться в ее мире. Время беспощадно отобрало ее у меня, если бы не мои скидки на собственные слабости, я давно должен принять решение.
Я загадал его совершенно неожиданно. Как будто бросился с высоты в пропасть, набравшись достаточной смелости для прыжка.
- Я хочу, чтобы ты была счастлива всегда. Это мое третье желание! – выпалил я, испуганно уставившись на нее.
Шани обернулась, оторвавшись от наблюдения за ночным небом, усеянным холодными светящимися капельками звезд. Глаза ее полыхнули золотым огнем. Жаркой, яркой волной пронеслось мимо пламя, потрескивая горящими в нем предметами.
Вспышка, неведомая сила, отбрасывающая меня в сторону, - это все, что произошло потом. Это результат моего последнего желания, разрывающего наше совместное существование, которое так дорого мне…
Я люблю камин на даче. Все это знают. Меня оставляют в покое, когда я разжигаю его. Я люблю огонь. Я люблю тебя, Шани…
Я наблюдаю, как ты меняешься, тянешься ко мне дрожащими языками пламени, я знаю, что ты со мной. Я ищу тебя везде, где бы не был. Ты счастлива, знаю, потому что это мое последнее желание.