Синяя Бабочка

 Чтобы сохранить жизнь ребенку мать сделает все что угодно для его безопасности.  Ноа Браун - беззаботный мальчуган. Он не знает, что такое, когда умирает человек. Когда умирает отец или мать. Скуйлер обещает себе всегда защищать маленького мальчика и вести его до самого конца.

Но однажды все меняется. На город падает неизлечимая лихорадка под названием  Буллезный эпидермолиз. Все лепечут, что маленькие дети от странной болезни погибают. Родители и врачи ничего не понимают. Они, молча, наблюдают за своими детьми, как они закрывают веки и тихо засыпают. С маленькой разницей - они засыпают навсегда. Мать Ноа не нравится это. Она не допустит, чтобы ее сын погряз в собственной пене и покидал этот мир. Что случится с маленьким мальчиком, если утром он проснется в чужом доме под опекой чужих людей?
               


                Посвящается детям-бабочкам.
                Никогда не переставайте бороться за свой шанс.
                Шанс жить.


                Пролог


Делаю одну затяжку сигареты, вдыхаю тёмный дым, который обжигает внутренности, засоряя лёгкие. Нервы на пределе. Белые стены давят, такое ощущение, что весь мир против меня. По длинному стерильному коридору слоняются хрупкие фигуры женщин в белых халатах, крики из соседней операционной никак не утихали, моё сердце с  каждым её криком сжималось сильнее, не давая нормально дышать. На стене наклеен значок "Не курить"(No smoking), но меня сейчас это мало волнует. Дрожь протекает по коже, когда маленькая ручонка встряхивает моё плечо.

— Мистер Браун, извините, но здесь запрещено курить, - как можно спокойнее, вежливо говорит девушка с ярко выраженной помадой на губах. Я поворачиваюсь на голос и быстро выплевываю сигарету в корзину, стоящую в тёмном углу.

— Простите, нервы ни к черту, - держа свой прокуренный голос на уровне с её, проговариваю как можно спокойнее слова. Женский крик, оглушая мой слух, снова пронзился на всю больницу, отчего медсестра вздрогнула и закрыла веки. Ее короткие белокурые кудряшки подрагивали, а руки вцепились в доску с бумагами, костяшки пальцев побелели.

— Как она? - Этот вопрос крутился у меня в голове, как бешеная белка в колесе.
Медсестра открыла глаза, и взволнованные зелёного цвета взглянули в мои. Мне это не нравилось.

— Что с моей женой? - уже более натянуто с долей раздражения проговорил, ступая вперёд к желанной двери, где была она — мой свет и воздух. Рука девушки с игривыми кудряшками остановила меня, пальцы вцепились в мою кожаную куртку, футболка помялась в её хватке.

— Простите, вам пока туда нельзя.

Опустив голову, я посмотрел на нее сверху вниз. Мне мешало только одно — хрупкая девушка с белой, как лист, кожей, не высокого роста, держащая меня подальше от своей жены. Делаю шаг назад и выдыхаю израсходованный воздух наружу.
— Ладно, я подожду её здесь, - выговариваю я, смотря на кафель.

Это место не нравилось мне: запах различных разнообразных таблеток, вперемешку с едкими, противными растворами вскружили голову, в глазах темнело.

— Спасибо, Мистер Браун, - звонкие колокольчики в ушах оставляли приятный след. Я натянул улыбку на лицо и чуть заметно кивнул. — Поймите, просто роды очень тяжелые, но она поправиться. Джейкоб Холл сделает все, что понадобится.

 Я ничего на это не ответил, лишь быстро кивал головой в знак того, что услышал её. Медсестра развернулась и, стуча каблуками, ушла в своём направлении,  оставляя меня с душераздирающими криками жены.

«Просто роды очень тяжелые» — слова въелись в мозг так, что и не одним моющим средством не возможно было отмыть. Голова раскалывалась на части. Запустив  пальцы в свои рыжего оттенка волосы, стал качаться вперёд-назад, дабы успокоить себя. Само тело пригвоздило к креслу в холодном коридоре, тогда как сердце отчаянно тянулось к Скуйлер. Последний душераздирающий крик, решил мою дилемму,  и я встал резко на ноги, стремительно вошёл в операционную. Плевать на всех, и что скажут другие мне не интересно.

                ***

Широкие двери распахнулись, глаза пробежались по всей палате, пока не нашел то,  что искал. Скуйлер лежала вся мокрая и часто-часто дышала. Женщина, возле неё  держала её голову и, наклонившись, что-то прошептала. Скуйлер подняла глаза и на измученном лице появилась такая желанная мною, затмевая все на свете, улыбка. Я  облегчённо вздохнул и прошёл к ней, не замечая возмущенные возгласы со стороны.

— Молодой человек, кто вас сюда пустил? - седовласый мужчина появился на моём пути, но как только я хотел вставить своё слово, — голос, до боли знакомый и такой родной, проговорил за меня.

— Нет, пусть останется, - голос любимой с каждым словом становился все тише и слабее. Седовласый мужчина выдох и отошёл в сторону, давая мне проход. Не теряя ни минуты,  я рванул к жене, хватая её протянутую руку, такую хрупкую и влажную от пота.

— Дорогая, я с тобой, - прошептал ей на ухо, щекотя своей щетиной её прелестное ушко.

— Эндрю, он скоро будет тут, - тихо сказала Скуйлер, сильно сжимая мою руку. Этими словами она привела меня в полный тупик, в общем, как и всегда она это делала. Но спрашивать о чем она, я не пытался, понимая её самочувствие на данный момент.

— Знаю, дорогая, ты справишься, - проговорил я, наклоняясь ближе к губам девушки. — Я рядом. Всегда.

Дотягиваюсь до её пухлых губ, прижавшись крепко-крепко, запечатав поцелуй на своей жене. Отстранился, нежно глядя в серые глаза любимой.

— Пора! - Мужской голос мужчины, с седыми жидкими волосами, ворвался в мои мысли.
Когда он сказал эти слова, моё сердце забилось сильнее, внутри все сжалось в тугой узел. Посмотрев в серые глаза Скуйлер, в которых я видел панику вперемешку с нетерпением, кивнул головой и из её рта вышел громкий, оглушающий крик и, наконец, послышался писклявый плач ребёнка.


                Глава 1


Крики заменялись тихими стонами, свою правую руку я уже не чувствовал, она крепко сжала её и не отпускала до последнего, пока орущее создание из её чрева не вышло полностью. Лицо Скуйлер было измученным, со лба стекают капли пота, веки закрывались, что в животе образовалось чувство страха. Оно подсказывало мне, что я теряю её. Рука тут же до тянулась до пухлой щеки любимой.

— Скуйлер? - голос дрожал, как и пальцы, которые не переставали гладить девушку. Любимая все ещё не открывала глаз, но я видел, как она что-то нашептывала себе под нос. Наклонив голову ближе к её пухлым, полностью обкусанным, губам повернулся в бок, пытаясь вслушаться в каждое слово.

— Где он? - прохрипела она, и худые руки поднялись в воздух, пальцы  разжимались и снова сжимались. Быстро оглядев всю операционную, увидел, как седовласый мужчина, в зеленом мешковатом костюме, обернул ребёнка в полотенце и пытался убаюкивать его, но тот будто сопротивлялся доктору и просто кричал на столько, насколько позволяли его молодые голосовые связки.

Казалось, что между нами выставлен барьер. Стена разделяла нас двоих от того, что происходило на моих глазах. По ту сторону суетились люди: кто-то что-то брал, втыкал в бедного невинного ребёнка, надевали маску и снова что-то втыкали в его грудь. Необъяснимое чувство вспыхнуло в левой части груди, два гулких удара оповестили меня, что что-то тут не ладно. Скуйлер все  ещё просила, хоть одним глазком посмотреть на своего ребёнка. Я разрывался на части — хотелось уберечь то создание, вдруг посиневшие в руках врачей, но не меньше хотелось прижать к груди Скуйлер и сказать, что все хорошо, но на деле это было не так.

— Что происходит? Что с моим ребёнком? - стараясь не срываться на крик, делая частые вдохи и выдыхая через нос, спросил я у главного врача, в руках у которого извивался мой малыш. Звуки инструментов - на столе у людей в белых халатах -  меня раздражали, я терял контроль над собой и своим телом.

— Эндрю, что происходит? - взволнованный голос девушки разбудил меня, возвращая на место. Я окинул её глазами, стараясь не выдавать себя, но с ней у меня всегда это плохо получалось. Её серые, с крапинками, глаза бегали по моему лицу в  поиске ответа на свои вопросы.

— Что с малышом? - Тонкие пальцы мёртвой хваткой вцепились в мой рукав куртки, длинные ногти царапали и просачивались в самую кожу, оставляя после себя  приятную боль. Волосы Скуйлер лежали в беспорядке, закрученные локоны растрепались и накрыли подушку под её головой. Аккуратно вывожу узор на её щеке, нежно улыбаюсь, пытаясь заглушить плач ребёнка и ту суету вокруг нас.

— С ним все хорошо, - киваю головой, сам себя, уговаривая на лучшее, заправляю,  прядь за ушко любимой, отчего на её лице слегка подергиваются уголки губ и поднимаются вверх. В глазах, тот самый свет, от которого я мог сделать все что угодно.

— Я люблю тебя, - проговаривает девушка, закрывая глаза, наслаждаясь от моих прикосновений.

— Я тебя больше, - наклоняюсь к ней ближе, пробуя её губы на вкус, отчего сладкий стон пробирается мне в рот и я не могу себя больше сдерживать, но приходится, потому что мы здесь не одни.

Крики, плач, звуки, оглушающие и такие не приятные слуху, звенят в голове одним большим роем, которые не могут угомониться ни на секунду.
 
— Он задыхается!

 Голос седоволосого мужчины раздается по всей операционной, я ищу глазами лишь мой свет — Скуйлер, которая в недоумении смотрела на меня, на лице читался  вопрос: «Что происходит?», а в серых, очаровательных и таких любимых глазах  чёрным по белому читался испуг. Испуг за меня или за нашего малыша? — этого было не понять.

— Что происходит?! - уже не сдерживая своих накопившихся эмоций, ору на всех, кто держит меня за плечи, заворачивая руки, но на боль, что отстукивала по локтям;  плечам и всей длине руки, было  плевать. Мне нужно было знать, что происходит и что с моим ребёнком.

Последнее, что я вижу - это испуганные глаза жены. Она  пытается встать с койки, но не может, её хватает медсестра, резко вкалывает ей что-то в вену, от чего веки Скуйлер дрожат, зрачки закатываются вверх и, наконец, само тело падает обратно в койку, её руки слабеют и уже не подчиняются девушке. Они безжизненно опускаются.

Меня выводят снова в угрюмый, пустой и такой холодный коридор. Они оставили  меня одного. Не самые лучшие картинки бились мне в сознание. Широкие двери захлопывают. Снова закрывают, рыжего цвета, жалюзи. Не выдерживая такого накала  — бьюсь кулаками об двери, терпя боль внутри и на костяшках пальцев. Я уже чувствовал, как алая кровь размазывается по стеклу, оставляя кровавые следы.
— Откройте эту чёртово дверь! - кричу на всю больницу, голос почти охрип, но мне все равно. — Что с моим ребёнком?!

Чувствую, как что-то острое втыкается мне в шею, отчего ноги подкашиваются, перед глазами мутнеет. Я падаю на охлажденный кафель, и темнота полностью охватывает меня. Даже не поняв, что произошло, отключаюсь.


                Глава 2


 Размытость в голове не переставала плыть, как быстро ходячий паровоз, который шёл одной сплошной полосой. Чёрная мгла накрывала, захватывая меня полностью, но меня что-то здесь держало. Что-то живое, с синим личиком и быстрым бьющимся сердцем. Картинка не забытого, но расплывчатого прошлого появляется в сознание с синими, как море, глазками. Прелестная беззубая улыбка вырисовывается на милом блестящем личике, и это прошлое махает мне пухлой ручкой. Надо бороться за свою жизнь, надо бороться!

Эти слова, как вспышка света, обволакивает моё сознание,  просачивается в мозг,  и там же заселяясь, как какой-нибудь бедолага с большим серым, пыльным рюкзаком.  Веки дрожат, и я открываю глаза, быстро бегая по помещению, в котором я каким-то образом очутился. Вдыхаю чистый воздух, поглощая в лёгкие, но резкий запах неприятно щекочет ноздри, я чихаю, не успевая прикрыться. Стерильное помещение, белая длинная, но такая поношенная, лампа, приглушенные звуки дождя, капли которых стекались по  грязному стеклу змейкой и полная изоляция от внешнего мира — вот то, что меня окружает на данный момент.

— Эй, кто-нибудь здесь есть? - делаю громче голос, но получается шепот, отчего я замолкаю, прокашливаясь. Таким образом я никогда не увижу того прекрасного чуда, который махал мне во сне. Надо бороться за свою жизнь, надо бороться. Как раз то, что я сейчас и собираюсь делать. Ватные ноги не слушаются меня, но мысленно подавая им приказ, они сами начинают двигаться, сползая на чистый кафель.

Встряхнув с себя всю пыль, дремоту и сонливость, вдруг накатившуюся на меня, хватаю свою кожаную чёрную куртку. Кое-как держась за все, что вижу - стены, перила, - хватаюсь за дверь ручки и со всей силы открываю. Перехожу порог в  холодный пустой коридор, где лишь меньшинство из медсестер без оглядки пробегают, не замечая мой побег.

Быстро оглядев коридор, не заметив подозреваемого, который мог бы проследить и унюхать меня, я прошёл по коридору, спустив голову вниз, одевая сверху куртку.
Что-то тянуло меня, и некая сила была сильнее моих, но мне было любопытно, что это, поэтому я просто молча, плыл по течению, пробегая по ряду закрытых дверей.

— Мистер Браун, постойте! - мужской, чуть с хрипотцой, голос остановил меня, ноги резко пригвоздились к месту. Все-таки нашли, чёрт! Развернувшись, скрепя кожаными чёрными, на высокой подошве, ботинками осмотрел того, кто окликнул меня.

— Да.

Глаза встречаются с его усталыми и я узнаю в них того врача, который принимал роды у моей жены. Кстати, где она? Где мой ребёнок? Седовласый мужчина проходит по пустому коридору, смотря в мои глаза. На лице играет видное беспокойство, тогда как у меня желваки. Собравшись с силами, собрал кулаки и крепко сжал их, не давая проходу гневу, который так и намеревался высвободиться из меня.

— Здравствуйте, я доктор Холл, - мужчина протянул свою дряхлую руку, будто вовремя не поливший цветок, не заметно дрожа. Но почему его рука дрожит? Я схватил его руку и быстро потряс от не терпения узнать, что он хотел.

— Простите, вам пока нельзя к жене, - проговаривает он, серьёзно вглядываясь в моё лицо с опаской, будто я что-то мог сделать. Но сил я почти не чувствовал,  интерес нарастал, а эти запахи таблеток и стерильности - меня убивали. Моё терпение лопнуло.

— Нет, простите, но я слишком долго ждал, - слова вылетают, как на  русской рулетки шары, не успев, я их толком проварить в голове. Я вырываю свою руку из его и разворачиваюсь спиной к нему, уходя, куда глаза глядят.

— Ваш ребёнок мог погибнуть.

Ноги резко приклеиваются к кафелю, руки вспотели, кулаки чешутся, как при чесотки. Что он только что сказал? Чуть ли не умер? Внутри все переворачивается и уже старое не вернуть назад, как бы этого мне не хотелось. Слышу отдаленные женские хихикающие, беззаботные голоса, голос доктора, его слова, но ничего родного не могу слушать. Даже быстрое биение малыша, который махал мне во сне, излучая в своих больших синих глазках свет и тепло.

— Что вы сказали? - Голос поник, как и настроение. Мне нужен был ответ. Лишь один ответ. — Моя семья в порядке? Чувствую, как рука доктора покрывает моё плечо и толстые пальцами сжимаются.

— Живая, Мистер Браун, - выдыхает он, проходит меня, откашливаясь, тем самым привлекая моё внимание.

— Что с ними, что с малышом? - с каждым следующим словом, голос становится громче, нервы на пределе. Хотелось что-то разбить или побить, но вокруг меня, кроме усталого доктора ничего не было.

  Доктор Холл оглядел меня всего: с головы до самых ботинок, кивнул буднично головой, будто что-то решал между собой и протянул свою руку, как бы приглашая идти за ним.

— Пройдемте, - на его сморщенном лице появилась усталая улыбка, жёлтые зубы сочетались со светом в коридоре, но от этого мне не было легче. Неведение пугало и в одно время напрягало. Он не сказал мне что случилось. Почему он не может ответить? Но этот вопрос я закидываю куда подальше, сильнее сжимая кулаки. Запах больницы угнетал и, поэтому, пришлось идти, молча, смотря в белую спину доктора.

               
                Глава 3

Ногти впились в кожу, сердце замирало при каждом следующим шаге доктора Холла. Нескончаемый коридор никак не хотел заканчиваться. Каждый следующий номер палаты пробегал как полоса, в глазах стало мутно, а тишина рвала изнутри.

— Как мой малыш? - заговорил я, разбивая купол молчания между нами. Доктор Холл шел, молча, и не отвечал на мой вопрос. Почему он молчит? Молчание доктора действовало мне на нервы, но избить я его не смогу — это не правильно. Остаётся только покорно следовать за мужчиной в белом халате.

                ***

Яркий диск светит в глаза, ослепляя вид на город. Летний ветерок обдувает её золотистые вьющиеся локоны и лёгкое платье цветом неба. На лице юной девушки играет улыбка, в глазах чистый блеск, отчего моё сердце, при виде него, бешено бьётся в груди.

— Ты прекрасна, - говорю я, заворожено наблюдая за ней.
Золотые локоны прыгают энергично вверх-вниз, подол платья, как на вибрации, прыгает вместе с девушкой, которая хлопает в ладоши и громко хихикает напротив меня. Тонкие руки обхватывают толстый ствол дуба, она откидывает голову вверх, томно вздыхает, закрывая глаза.

— Тут так красиво! - шепчет девушка, вдыхая аромат природы и листьев от дерева, которые падали веером на зеленую траву, окончательно в ней теряясь. Листья терялись в копне травы, а я терялся в девушке, которая мило улыбалась и крепко обнимала ствол дуба — какая ирония! Я закрыл глаза, отгоняя ерунду прочь.

— Эй, - позвал мелодичный голосок девушки.

— Что? - как ни в чем не бывало, задаю вопрос, открывая глаза. Передо мной лицо миниатюрной особы, с прекрасными шелковистыми, вьющимися волосами; серыми, как тучи, глазами и с ангельским личиком. Она сидела на корточках, возле меня, молча всматриваясь мне в глаза. Этот момент я бы хотел запечатлеть в своей памяти и вспоминать его всю свою жизнь. Продолжить его и сказать всему миру: «Пошли все к черту!»

— Ты меня слышишь?

Голос девушки разбудил меня и вернул, будто из комы, на поляну с высокой зелёной травой, на которой одиноко стоял высокий, тысячелетний дуб с желудями. На лице появилась улыбка до ушей. Вздохнув глубже, кивнул головой подруге. Я схватил её хрупкую руку в свою. Затем накрыл второй сверху. Девушка хотела вырваться, но я ей этого не дал, крепко держа её у себя на груди.

— Послушай, - тихо проговорил я и посмотрел в её испуганные глаза. Она сделала несколько вдохов, перевела дыхание и аккуратно, поправив своё милое платье, села на колени. Глаза, в которых читалось недоумение, встретились с моими, влюбленными, и, наконец, она проговорила:

— Что?

Этот вопрос меня застал врасплох, но я не подал виду и крепче сжал руку девушки.  В голове крутилось одно: сказать ей это во, чтобы то ни стало! Пусть завтра она со мной перестанет разговаривать; уйдёт или переведется в другой колледж — мне плевать. Сейчас мне хотелось просто наслаждаться моментом. Этим моментом.

— Послушай, как стучит моё сердце. - Прикрыв глаза, я стал набивать пальцами ритм своего бешеного сердца на её руке.

— Тук-тук,  тук-тук-тук,  тук-тук...

Я снова открыл веки и увидел, что девушка ошарашено на меня смотрит. В глазах испуг - на лице недоумение. Вдохнув глубже, ещё раз все взвешивая у себя в голове, я все-таки набрался смелости и произнёс:

— Скуйлер, ты мне нравишься. - Глаза девушке округлились. — Твои глаза, как два больших алмаза; они сияют и не дают мне покоя. Я не могу заснуть, не услышав твой мелодичный голос. Я не могу играть, не увидев твою ослепительную улыбку. Я стал зависим от тебя, когда ты влепила мне пощечину...  ещё там... На улице. - На удивленном лице Скуйлер появилась улыбка, она издала нервный смешок, голова периодично кивала, будто она помнила тот случай. — Когда я был пьян, врезался в твой кузов. Тогда я ещё тысячу раз извинялся, а ты кричала на меня и обзывала, как могла.

— Ты сломал мне бампер! - вскрикнула девушка, ударила меня в грудь, отчего на лице появилась улыбка. — Из-за тебя я опоздала на встречу!

Скуйлер стала махать руками вверх и поочередно отбивать свой ритм по моей груди. Я ухватил её ручонки и приковал, крепко обхватив кисти, к себе на больное место. Светло серые глаза девушки остановились и уставились в мои глаза. Тишина накрыла нас с головой, делая, будто купол вокруг нас, оставляя снаружи суматоху, колледж и всю серую массу.

— Я влюбился ещё там, на улице, - усмехнулся я, расслабляясь полностью и удостоверившись в том, что я только что сказал. Из глаз девушки покатилась одинокая слеза, но не успела она исчезнуть, я смахнул её большим пальцем.
 
— Но тогда шёл градом дождь, и кроме темноты там ничего не возможно было заметить! - парировала она, но получился слабый шепот.

Слова девушки подвергли меня в шок, и я расхохотался, из глаз невольно потоком потекли слёзы. После своего нервного срыва, я наклонился к ней ближе. Я слышал её сильное биение сердца; слышал её учащенное дыхание, но не видел ничего вокруг,  кроме пухлых приоткрытых губ.

— Вот именно, но когда ты вышла из своей машины, прошлась ко мне и смачно влепила по щеке, а потом ещё обливала меня грязью. Тогда мне было на все плевать. Я видел только одно.

— И что ты видел? - вздохнув, спросила она.

— Твоё лицо.

Девушка слегка улыбнулась и прикрыла глаза, отрицательно качая головой. Больше я не сдерживал себя и поцеловал её. Наши губы слились в поцелуи: наши языки танцевали свой собственный танец, а я наслаждался её вкусом.

— Я люблю тебя, - шепчу я и это последнее, что я говорю.

 Слышу, как она запрокидывает мне на плечи руки и сваливает на траву, громко смеясь на всю поляну, говоря те заветные, но чертовски приятные мне слова. Те заветные, которые я ждал ещё с пятого класса.

— Я тебя больше.

               
                ***

Мысли унесли меня далеко в прошлое, вспомнив тот момент, когда я впервые признался любимой в своих чувствах. Уголки губ сами по себе поднялись вверх, и на сердце стало тепло и спокойно. Звук двери вернул меня в настоящее и все тепло, и спокойствие покинули меня как сон.

— Вы готовы? - в голосе доктора слышалось предостережение, даже если он и пытался скрыть, но я успел его расслышать. Он стоял в коридоре, держа морщинистую руку на ручке двери. На слова не было сил, так что я лишь кивнул головой, ожидая худшего. Доктор Холл поджал губы и навалился на дверь всем телом.

— Эндрю! - раздался голос жены. Он был не такой, какой был при родах. Вся слабость ушла, а на лице появилась улыбка, в глазах пробился, наконец, мой любимый блеск. Войдя в палату, я тут же подбежал к ней и взял свободную руку,  лежащую на одеяле.

— Скуйлер, милая, - я поцеловал каждый пальчик, смотря ей в глаза. — Я думал, что потерял тебя.

Девушка хмыкнула, развернула свою руку и нежно погладила меня по не бритой щеке.
— Ты меня никогда не потеряешь, обещаю, - проворковала любимая, поглаживая мои мешки под глазами. — Когда ты в последнее время спал?

Лицо Скуйлер стало озабоченным, брови соединились в одну линию. Конечно, только она может задать такой нелепый вопрос в самых не подобающих ситуациях. В этом вся Скуйлер — за это я её и полюбил.

— Я потерял счёт, - слабо улыбнувшись, проговорил я. Миссис Браун тихо рассмеялась в ответ, прикрывая рот ладонью.

— Кхэм-кхэм, - откашлялся доктор, который стоял возле двери, наблюдая за сценой.  Глаза девушки поднялись на звук. — Вы хотите видеть ребёнка? - задал он вопрос, на что любимая вернулась ко мне и улыбнулась, глазами спрашивая готов ли я.

— Да, конечно, - проговорил я, беря руку Скуйлер, целуя тыльную сторону её ладони.  Та лишь слабо улыбнулась и пожала мою руку. Доктор, молча, развернулся и прошёл в коридор, заверяя, что он скоро придёт. — Готова встретиться с ним? - спросил я, после ухода доктора Холла, повернувшись к жене лицом. Скуйлер быстро поцеловала меня в щеку, остановившись возле уха.

— Я готова.

Улыбка появилась на её лице, глаза переместились в сторону,  и она отстранилась от меня на некоторое расстояние.

— А вот и ваш малыш, - говорит доктор Холл, осторожно несся в своих руках, уже укутанного в голубое одеяльце, малыша. Глаза переместились на одеяльце, а точнее на то, что было в нем. Тепло по всему телу снова вернулось ко мне, но уже с новой силой. Какое-то новое чувство, не подвластной мне, рождалось внутри.

— Как называется чувство, когда ты впервые видишь ребёнка? - шепнул я в ухо любимой, наклонившись к ней ближе. Ее грудь непрерывно задрожала и пошла ходуном.

— Ты прямо как в пятом классе, - она снова засмеялась, держась за моё правое плечо. Я лишь ждал её ответа.

— Ну, правда, - заскулил я, смотря щенячьими глазами в её, любимого цвета, глаза.  Когда хохот прекратился, оставляя её в спокойствие, она обхватила моё лицо в свои руки и прошептала:

— Это называется  — любовь. Скуйлер чмокнула меня в губы, и я тут же оживился,  кусая её нижнюю губу. Однако блаженство длилось не долго. Любимая отстранилась от меня и накрыла указательным пальцем мои губы. — Не при ребенке, дорогой, - её слова меня согревали и я улыбнулся.

— Любовь. Ребёнок... - как загипнотизированный проговорил я, смотря в глаза любимой. Девушка снова залилась смехом.

— Да, дорогой, у тебя ребёнок. - Она обняла меня, утыкаясь в шею. — Наш ребёнок.

— Наш ребенок. - крепко сжимая хрупкую девушку в объятиях, повторил шепотом заветные слова.

                Глава 4

 По крышам бьёт дождь; капли стекают змейкой по грязному стеклу, растворяясь в одной мокрой луже. По венам течёт кровь: в висках отбивает ритм сердца. Бум-бум-бум-бум... Скуйлер тянется к комочку, завёрнутому в светло-голубое одеяло, но я не слышу, чтобы он кричал, извивался или плакал. Нет, он этого не делал. Внутри сразу что-то пошло не так. Что с моим ребёнком? Почему он не издает ни звука, это нормально?

Рука дёрнулась к худенькой ручке любимой, та просто пожала её, смотря в мои глаза, но в них не читалось то благоговение, с которым сидела Скуйлер, — в них читался страх и беспокойство.

— Что с моим ребёнком? Почему он не издает ни звука: ни плачет, ни кричит?  Вопросы так и сыпались из моих уст, одна рука вцепилась в руку Скуйлер, другая сжимала одеяло, на котором я сидел. Доктор откашлялся, заглушая меня, прошёл несколько шагов в нашу сторону, на ходу поправляя рабочий халат.

— Он просто спит, Мистер Браун. Нечего так беспокоится, - он снова откашлялся, такое ощущение, будто внутри него что-то застряло и он не может выплюнуть это. — Пока что, - прошептал совсем тихо Доктор Холл, смотря на малыша, который сопел в унисон со мной.

Запищал пейджер в правом кармане халата у Доктора Холла, он быстро его отключил, извинился и ушёл из палаты. Кивнув старику, я вернулся к своей семье: Скуйлер непрерывно смотрела на сына, поглаживая его милое, округлое личико, но довольно бледное для новорожденного. Все переживания я хочу сейчас отложить. У меня есть любимая женщина, за которую я порву любого и замечательный, чудный малыш,  которого я уже люблю всем сердцем.

— Эй, - окликнул чудный голосок девушки с серыми глазами, одной рукой прикасаясь к моему плечу. Я тут же повернулся к ней, выдавливая из себя улыбку до самых ушей. — Поздравляю, Ас, ты теперь отец.

 Она аккуратно придвинулась ко мне и чмокнула меня в колючую щеку. От её слов по телу пробежалась приятная дрожь; тепло стекалось, как самый вкусный мёд, по коже и моему сердцу.

— Это моё школьное прозвище, - я поднял на неё полные удивления глаза. — Откуда ты знаешь?

Прозвище мне не нравилось, потому что так называли меня в колледже. А все из-за чего, лишь потому, что я везде преуспевал, но как говорила, как выговаривала этот набор слов Скуйлер – мне нравилось. Я наклонился и подарил лёгкий поцелуй девушке, та хихикнула и проговорила:

— Это я его тебе придумала.

 Она снова рассмеялась: грудь её задрожала, ритмично поднимаясь вперёд-назад, а плечи, дрожа, опускались вверх-вниз. Что? Она? Сказать, что я был удивлён - ничего не сказать. Ухмылка слетает с губ. Качая головой, я снова целую её в маленький, чуть вздернутый носик, отчего любимая морщится и хихикает, но от смеха Скуйлер, кто-то плачет, и я не совсем понимаю, кто именно и откуда этот звук, пока Скуйлер  вовремя не спохватывается: она аккуратно скидывает кончик одеяла, который попал на лицо малыша. Его личико сморщилось, насупился носик, похожий на картошку;  с глаз текут невольно маленькие капли слез.

— Тише малыш, все хорошо, - проворковала девушка рядом со мной, гладя пухлую щечку малыша. Он все ещё не унимался и, казалось, что сейчас у меня лопнут перепонки, но я ничего не мог сказать.

  Брови соединились в одну линию, из меня вырвался смех, который я пытался своими силами сдержать, но не получилось. От этого Скуйлер повернулась в мою сторону, её лицо сразу помрачнело, глаза сузились, и я тут же замолк.

— Ты считаешь это смешным? - раздраженно кинула она в мою сторону, возвращаясь к плачущему, разрывая мои перепонки, малышу. Почесав подбородок, обдумывая все её слова, я наклонился к ней, чтобы поцеловать в щеку, но она отодвинулась,  оставляя меня в разбросанном состоянии, крепче сжимая и быстрее качая малыша.  Атмосфера между нами не была дружелюбной, я ощущал себя, как на минном поле: каждый следующий шаг — и я становился трупом. — Если ты такой умный, держи.

Она снова двинулась ко мне. Передала в руки комочек, который извивался в воздухе не переставая кричать. Потом подняла на меня глаза. Если бы не моя реакция, то малыш бы упал, но я справился, ловко удержав его у себя. Как только любимая передала наше чадо мне в руки, то чувство, когда я его увидел в первый раз, вернулось назад. Уголки губ невольно поднялись вверх.

— Спокойно, приятель, все хорошо.

Пальцами поглаживаю, вспотевший лобик малыша; веки сына закрываются, он медленно зевает.

— Как... Как у тебя это получилось? - дрожащим голосом, ели выговаривая слова, прошептала Скуйлер, осторожно пододвигаясь ко мне, её глаза большие, от удивления, в них читался лишь один вопрос: «Как?» Поворачиваясь лицом к любимой,  я осторожно, правой рукой обнимаю её за плечо, голова девушки тяжело падает мне на плечо.

— Не знаю, дорогая, - выдыхаю осторожно, чтобы не разбудить маленького "сирену" на руках. — Может это у меня в крови? — усмехнулся я, будто мне предложили поспорить на выпивку. Удар по груди удивляет меня, чувствую движение внизу, как улыбается моя женщина, отбивая ритм по моей груди.

— Я в этом не сомневалась, Эндрю, - говорит она, и отодвигается от меня, но я её крепко удерживаю возле себя. Взглянув в её лицо, я прочитал, что она чем-то обеспокоена, но чем именно?

— Что такое, дорогая? - Спрашиваю я и глажу её нежную щеку. Она смотрит на свои пальцы и тихо шепчет, шмыгая носом.

— Я думаю, что из меня не выйдет идеальная мать.
От этих слов коли сердце, внутри все сжимается. Я резко хватаю её за подбородок и смотрю на неё сверху вниз.

— Не говори так! Ты будешь лучшей мамой. - Я прикасаюсь губами к её. — Ты для меня идеальна и всегда была, а когда подрастет наш малыш, не я один буду так думать.

 Снова возвращаюсь на своё место и вглядываюсь в её глаза. Сероглазая измученно улыбается, с уголка глаз поочередно стекают слёзы, которые я тут же смахиваю, потому что они мне причиняют боль. Она обвевает мою шею. Утыкается лицом в шею, тихо всхлипывая.

— Спасибо, ты не представляешь, как я тебя люблю, - она целует меня в шею и проводит кончиком носа. Я вдыхаю аромат её волос, запах ванили ударяет мне в ноздри, отчего все моё тело расслабляется. По-моему запах родного любимого тебя человека всегда успокаивает. С ним ты ощущаешь себя как дома. Так и со Скуйлер — рядом с ней я чувствую, что я дома.

Мы качаемся из стороны в сторону. На руках сопит мой сын, в котором теперь я точно уверен, что с ним все будет хорошо; он справится со всеми жизненными ситуациями, которые предоставит ему судьба; в объятьях любимая жена и, что нужно для полного счастья, когда тебя окружают все то, за что ты когда-то боролся?

— А ты не представляешь, как люблю тебя я, - говорю я ей в ушко и целую в висок. — А теперь давай убираться отсюда!

Губы Скуйлер поднимаются вверх, и соблазнительно улыбается мне, смотря в глаза.  В ее глаза я могу смотреть вечно, как навечно бьющийся океан. Кивая головой, она снова целует меня в щеку, встает на ноги и поднимает меня следом за собой осторожно, как птенчика, берет в руки спящего малыша.

— Мы готовы, - говорит, она, мило улыбаясь. Я все еще не верю, что это произошло со мной. Улыбка появляется на моем лице, и я киваю головой.

                Глава 5 часть 1

  Эндрю схватил последние вещи из больничного шкафа, кинул его в дорожную красную сумку, все тщательно проверил, пока жена и ребёнок ждали его в коридоре, он застегнул сумку, быстро перекинув груз себе на плечо. Распрощавшись с больничными запахами, уколами и тонкими стенами, мужчина, поправив кожаную куртку, вышел из палаты и на лице появилась от уха до уха улыбка при виде девушке с ребёнком на руках, который сопел и только издавал смешные звуки из под одеяла.

— Вперед? - спросил мужчина жену и посмотрел на малыша. Улыбка снова растянулась по его лицу, ему нравился вид, куда смотрели его глаза. Скуйлер кивнула в ответ,  поправила малышу край одеяла и улыбнулась.

 Они ступили по коридору, Эндрю обвил правой рукой свою жену за плечо и притянул ближе к себе, смотря осторожно по сторонам. Дверь была все ближе и ближе, но она их пути появился мужчина старше Эндрю в белом халате,  устало улыбаясь в лицо Мистеру и Миссис Брауну.

— Здравствуйте, Мистер и Миссис Браун, - он показал рукой в сторону выхода, медленно поворачивая на бок голову, что седые концы его жидких волос небрежно спадали в сторону, закрывая его вспотевший лоб. — Позвольте проводить вас. - Губы доктора растянулись, что морщинки показались в углах, соединяясь одной гармошкой на щеках.

— Спасибо, Доктор Холл, - высказала благодарность Скуйлер, крепче держа ребёнка.
Он махнул рукой, ухмыляясь, и отвернулся в сторону от неё, потом снова повернулся к ней с широкой улыбкой на старческом лице.

— Просто Джейкоб, - он протянул руку и девушка потрясла её, ослепляя милой улыбкой старика. Мужчина возле неё напрягся, и он крепче сжал плечо Скуйлер, от чего та подняла удивленный взгляд, который говорил: «Ты чего, это же всего на всего доктор!» Эндрю покачал головой и подогнал жену вперёд, к двери.

— Держитесь от моей жены подальше, Доктор Холл, - пригрозил парень, даже не удостоившись взглядом Джейкоба Холла. Напряжение все нарастало между мужчинами, они даже не замечали хрупкую девушку, которая неумолимо пыталась их разнять и потушить в их глазах тот огонь, который вспыхнул у одного из них.

— Эй, Эндрю, тише.

 Скуйлер накрыла своей ладонью широкое плечо мужа, и тот перевёл на неё глаза.

— Ты можешь разбудить ребёнка, если будешь продолжать в том же духе.

Парень кивнул головой, казалось, от замечания жены он успокоился и, осмотрев презрительным взглядом доктора, скрипнул ботинками и указал в сторону коридора.

— Идем, дорогая, - Эндрю сплел свои пальцы с её и потянул за руку, но как только он сделал три шага вперёд, замычал, Доктор Холл, громко кашляя.

— Мистер Браун, можно вас на минуту?

Эндрю повернулся через плечо, и уголки губ его поднялись вверх.

— Мне кажется, мы обо всем уже поговорили, - проговорил он, в его сторону крепко держа за руку девушку. Скуйлер одолевали сомнения: что с ними обоими? Почему Эндрю так говорит с ним, ведь благодаря Доктору Холлу на свет появилось их долгожданное чадо? Она повернула к нему голову, брови соединились в одну линию, а глаза бегали по его профилю.

— Эндрю, что случилось? - задала она вопрос, поворачиваясь всем телом в сторону к двум мужчинам и пробегая глазами то от своего мужа, на доктора и обратно. Доктор Холл повернул голову в сторону девушки и снова подарил ей скользкую улыбку, от которой живот скручивало, а в горле становился большой ком.

— Скуйлер, иди пока в машину, я позже подойду, - сказал Эндрю, скрывая жестокость, но провалился. Он повернулся к жене и поцеловал в щеку, снова возвращаясь к мужчине в белом халате. Девушка была в оцепенение, но сказать ничего не могла и, просто прошла по коридору с ребёнком, тихо открывая дверь,  даже не обернувшись на мужа, который пожирал глазами Джейкоба Холла.

                Глава 5 часть 2

 Дверь после девушки захлопнулась, и в коридоре остались только двое мужчин,  которые буравили друг друга глазами. На лице Эндрю ходили желваки; он ощетинился и пыхтел как паровоз.

— Я хотел предупредить, что тебе нужно остановиться, - начал Доктор Холл, тем самым нарушая тишину. Мистер Браун отошёл назад, будто его задели, и прохрипел:

— Давайте каждый будет делать то, что он умеет.

С губ Доктора Холла вылетела усмешка, губы его скривились и он поправил свой халат. — Если ты не перестанешь играть в карты на деньги, то - подумай хотя бы о своей семье - ты подвергнешь их опасности.

— Холл, я знаю своё дело и, не впутывай сюда мою семью! - Эндрю указал на него указательным пальцем, угрожая ему, ведь все что у него есть - это семья. Когда от Джейкоба Холла не последовала ответа — тот лишь кивнул, сжимая губы в одну линию.  Эндрю смахнул пылинки со своих плеч и, скрипя ботинками, направился к выходу.  Доктор Холл сделал пару шагов вперёд и, выдыхая, закрыл свои отяжелевшие веки.

— Ты не выживешь, ведя такой образ жизни, Эндрю.

Эти слова он выпалил даже не думая. Он хотел его обезопасить и защитить, как отец своего сына. Эндрю резко остановился. Повернул голову через плечо. Его губы растянулись в улыбки.

— Я знаю, - просто сказал парень, снова отворачиваясь от Доктора Холла, который тяжело выдохнул, издавая жалобный стон, как раненое животное. Как только рука Эндрю коснулась ручки двери, он почувствовал, как на него обрушилась другая рука, прикрывая его.

— Тебе не скрыть свои раны, - проговорил доктор, едва слышно.

 Эндрю хмыкнул и хотел засмеяться но, увидев, как смотрел на него Холл, тут же передумал и нахмурился. Доктор Холл медленно взялся за рукав кожаной куртки, и ткань поднялась вверх. Эндрю опустил глаза на свою руку, где красовались разных размеров раны, некоторые которые были скрыты за волосяным покровом. Доктор Холл молча, указал пальцем на одну из ран и слегка на давил, отчего Эндрю скорчился и выдернул свою руку, быстро задирая рукав обратно. Эндрю не хотел жалости со стороны, ведь шрамы — это личное. Никто не хочет, чтобы кто-то о них знал, а уж тем более видел, поэтому, скрывая, мы продолжаем жить — так думал он.

— Вот видишь, - спокойно выговорил Холл, но в глазах ещё бушевала гроза и виделась печаль за паренька. Эндрю выпрямился, отдернул куртку и поднял подбородок так, что доктор стал ещё меньше.

— Знайте, я вам так скажу: это моя жизнь, мой выбор. - Он сделал два шага к старику, опуская голову вниз. — Я сам буду решать, что и как мне делать, а теперь я должен идти, меня уже заждались.

Доктор тут же отступил, пропуская парня, который со всей силы открыл дверь, та широко распахнулась, и он вылетел наружу, быстро уходя прочь, но доктор успел ему крикнуть вслед:

— Береги себя и своего сына!

Парень даже не остановился, не ответил: он, просто молча, удалялся от проклятой больницы. Он знал, что мучиться ему придётся вместе с сыном. Он не хотел жалости со стороны или подачек. Он просто хотел всего добиться сам.
Поток воздуха обдувал его, даря новый кислород в лёгкие. Эндрю остановился в паре метров от больницы, закрыл глаза, откинув голову назад, наслаждаясь лучами яркого солнца.

— Эндрю! - женский голос, откуда-то издалека, послышался ему и, распахнув тут же глаза, он пробежался по ряду машин, пока не увидел свою жену, которая махала ему из пассажирского сиденья, высовываясь всем телом из полу опущенного окна.

                6 глава

 Высокая захудалая трава шелестит, лаская руки и ступни ног. Летний ветерок скользит по  щекам, и я наслаждаюсь тишиной, стоящий надо мной. Это блаженство: стоять на пустом поле и слышать только шелест травы, завывание ветра и биение собственного сердца.

Играя своеобразную мелодию, дуновение на минуту прекратилось, и на замену ему пришёл некий звон, от которого уши закладывало, и писк стоял в ушах. Я повернулась на шум за спиной и моему удивлению не было придела, когда взору предстали белые бабочки, порхая по кругу, будто что-то задумывали. Их хвосты кружились по кругу, и игрались с солнечными лучами, кружа в танце. Уголки губ потянулись вверх и ноги сами повели меня к этому белому, пушистому рою. Я расставила руки в стороны и ловила каждую бабочку по отдельности.

 Они щекотали мне кожу, отчего она становилась гусиной, но наслаждение длилось не долго: белые бабочки, одна за другой, поднимались, лаская кожу, руки и плечи, играя на теле, пока не остановились на верхушках плеч и с хвостов пушистых бабочек вышел змеиный яд, который окольцевал мои плечи в полный ступор.
Электрический разряд пробежался по всему телу: я содрогалась, как при электрошоке; как кукла сломанная пополам. Игры безжалостных бабочек не прекращались; комки шерсти бегали по пальцам, а я продолжала корчиться в муках, пока не дала себе цель: изгнать их с моего тела.

 Кончиками пальцев я перебирала, как на игре по клавишам; быстро и плавно, набивая ритм, пока не добилась того, чего хотела. Бабочки слетели с рук, тем самым освобождая меня от страданий. Но все бы ничего, если бы не последствия от их игр. Медленно опустив голову к рукам, я оглядела каждый палец, на которых сочилась алая кровь, а на коже рисовались глубокие ярко-розовые пятна, образовываясь в раны. Что это? Как и откуда они? Вопросы нарастали, а ответов не находилось. Где найти ответы на свои вопросы, если ты и сам потерян?

Разглядывая свои руки, я поражалась, как золотистая кожа искрится на солнце; перебирая пальчиками, взгляд с каждым разом мутнел и становился не четким. Яркий свет исчезал и на смену ему появлялись чёрные пятна, затуманивая мой разум.
Тело не слушалось меня. Становилось ватным, будто жизнь с каждым вздохом покидает меня. Но как я не стараюсь делать шаги, сопротивляться некой силе не подвластной мне, я все сильнее падаю в бездну, пока тьма меня не забирает и я не оказываюсь в собственной спальне с белым потолком, на котором свет от фар машин бежал вверх, пробегая по стенам, пока не исчез совсем.

Я резко встала с кровати и жадно втянула воздух, который мне, на удивление, был так нужен. Приходя в себя, краем уха услышала детский, пронизывающий плач. Материнский инстинкт победил вялость, и мои ноги встретились с прохладной древесиной.

Пройдя три шага к колыбели, сделанной из прочного дерева и выкрашенной в цвет заката, я подняла подбородок, хватаясь за ограждение, и опустила его, улыбаясь малышу, который звал меня сквозь сон.

— Прости, малыш, - протягивая к нему руки, шепчу я. Он улыбается кривой улыбкой, а глаза, широко распахнутые, устремляются на меня, от чего моё сердце сильно бьётся и одаривает меня лёгким током. Но от этого мне становится лучше. — Мамочка не хотела тебя напугать.

Малыш на руках потихоньку засыпал после моих долгих качаний и касания по лбу, как учил меня Эндрю. — Вот так, малыш, - кивая головой, шепчу, гладя по щеке и смотря в чистые голубые, как небо, глазки, которые в скором времени закрылись. Я сделала снова несколько шагов к детской кроватке и уложила маленького соню, накрывая его синим пледом, вышитым по краям крупным швом.

Из головы никак не выходил тот странный сон; к чему он? Он был таким реальным, я чувствовала, как их пушистые концы крыльев ласкали кожу, а через секунду уже обжигали ядовитым ядом.

От осознания своего сна, быстро подняла руки к глазам, в страхе увидеть те кровоточащие раны, но их не оказалось: лунный свет падал на руки и пальцы, освещая чистую, без ран и царапин, кожу. Тряхнув головой, я выбралась из спальни и двинулась к закрученной лестнице, сделанной из тёмно-шоколадного дерева. Руками, для поддержки, держалась за тонкие поручни и ступала не торопливыми шагами по тонким ступенькам.

Все было как в тумане; в доме было темно и пусто. По коже пробежались мурашки, я обхватила себя руками и потирала кожу, пока по ладоням не пошло тепло.
Пройдя половину дороги по ламинату, я прошла ряды черно-белых фотографий, где были изображены мы с Эндрю и нашим чудом. А кстати, где Эндрю? Только сейчас я заметила, что его нет  дома.

Вся как на иголках, я провела рукой по каменной стене и, найдя маленький выключатель, включила свет на кухне; слабый свет по бокам осветил маленькое место, падая на плиту, обеденный, прямоугольный белого цвета, стол. Найдя глазами кофеварку и "поколдовав" над ней, я плюхнулась на стул рядом с обеденным столом и, опираясь на руку, ушла в себя с одной лишь мыслью о своём муже. Не в первый раз его я не застою дома, а особенно по ночам. Он постоянно говорит, что на работе допоздна и все усилия уходят на наше тихое счастье и семью. Я понимаю его, он старается, но моё воображение рисовало другие догадки. Я окончательно запуталась в собственных мыслях.

 После больницы он кардинально изменился: стал более закрытым, замкнутым. Постоянно уходит ни свет, ни заря на работу, а приходит поздно ночью, даже чуть ли не под утро с запахом машинного масла и табака. Мне приходится постоянно после него проветривать дом и драить полы. Однажды я завела разговор о его работе, пытаясь найти и зацепиться хоть за одну крупицу правды среди горы лжи, которая так и росла с каждым разом.

Вставая рано утром, я приготовила омлет и заварила ему крепкий кофе, когда он уже спускался вниз, с голым торсом и обернутый в белое полотенце. Он улыбался кривой улыбкой, а шрамы - после войны как он говорит - стали ещё заметнее на его бледной коже.

Я чуть вздрогнула от такого воспоминания. Сбросив не нужные мысли в сторону, я попыталась не думать о плохом. В руках остывало кофе. Мне просто хотелось растворится в тишине, обволакивающая меня с головой. Я вдохнула запах растворимого кофе. Сделав пару глотков, вернулась к прошлому, а точнее двумя днями ранее...

Эндрю не говорил подробностей, как я не старалась его расколоть он постоянно говорил, что сам во всем разберется, а моя задача — это следить за ребёнком и не думать о плохом. В тот день я пыталась держаться, ведь когда человек на взводе и пылает огнём, тогда его лучше не трогать и самому держаться подальше, чтобы не получить ожоги. Я просто тогда кивнула, проглотив ком, и выпила ещё глоток сока.

По телу снова прошлась дрожь, я крепче обхватила себя руками. Откинулась, на спинку, глубоко вздохнув. В тот день он окончательно закрылся от меня и ушёл со словами, что ему нужно на работу. Волнение не покидало меня с того самого дня, когда мы приехали в наш небольшой дом. Он был белого цвета в тонкую полоску с дыма ходом и серой крышей и заднем крыльцом. Там я иногда сижу в плетеном  круглом кресле, читая любимого писателя - Джона Грина.

Громкий стук в дверь вернул меня в настоящее, я тут же распахнула глаза и чуть ли не упала со стула, Слава Небесам, успеваю ухватиться за край стола. Передернув плечами, я быстро обошла стол, на пути схватив нож из тумбочки и крепче сжав его, направилась к ночному незнакомцу.

                Глава 7 часть 1

 Стук не прекращался, а становился все сильнее и громче. Стук не прекращался, вдобавок к нему присоединился мужской сиплый голос, и я почувствовала, будто меня обливают ледяной водой и видят сквозь дверь. Мои руки дрожали и в висках кипела кровь, а в горле встал огромный ком, который я всеми силами хотела сглотнуть, но это едва получалось. Сжав крепче кухонный нож в правой руке, говорила себе одно: "Держаться!"
Слова не выходили у меня наружу, как я не старалась выплюнуть их, они не соединялись в одно целое. Будто что-то мешало мне открыть рот.

— Соберись! - Прошептала я себе под нос. Затем делаю два больших шага к грохочущий двери.

— Кто там? - крикнула я, но ответа не последовало. Лишь дверь выбивалась с петель от сильных ударов ночного гостя. Гул в ушах возобновился. Я дотянулась до ручки, спрятав нож за спину, резко дёрнула за неё и ночной свежий ветерок освежил моё лицо.

 Я втянула весь оставшийся воздух в себя, закрыв веки дабы насытиться им, но как только открыла глаза снова, пожалела, что вообще открыла эту дверь. Страх пробрался до самых костей и я вжалась в пол, когда внутри наоборот я кричала, и меня посетило желание поставить это все на паузу, чтобы заново прожить этот день, но не открывать эту рухлядь из железа. 
 
  Передо мной стоял двух метровый амбал в чёрной толстовке с капюшоном на голове, а глаза чернее ночного неба разглядывали меня и в них читалась растерянность. Что он ожидал увидеть, если не меня?

— Кто вы и что вам нужно? - осторожно спросила я, медленно отступая назад, ограждая мужчине вход.

 Он переступил с места на место, встряхнув своими широкими плечами. Ткань толстовки ели скрывала его очерченные мускулы, которые играли у него на плечах, когда он перемещался.

Из-за темноты, что стояла на улице, я не могла разглядеть его полностью, но что-то мне подсказывало, что мне нужно срочно захлопывать дверь и не открывать её.    Как только я хотела осуществить свою мысль, мужчина в чёрном перегородил проход; схватил запястье моей руки, крепко сжимая в своей тяжёлой хватке. Воздуха не хватало; к горлу подступил комок, и я ахнула от его жёсткого прикосновения и стала выбиваться, но результатов никаких не давало.

Как не старалась, он не отпускал меня, но и не делал дальнейших действий, которые я ожидала с замиранием сердца. Два гулких удара бешено клокочущего сердечка, я закрываю глаза и тихо шепчу:

— Отпустите, мне больно.

 Снова вырываю руку, но гость сжимает её, и я шиплю, как охотник на жертву. Но сейчас, скорее всего, все наоборот. Он пододвигается медленно, ближе ко мне, стирая то расстояние, которое нас разделяло.

 Перешагивает порог нашей лачужки и скрип старой древесины под его ногами напоминает мне, что надо защищаться. Тело онемело и не слушается посыла, который я всеми возможными способами посылаю в мозг. Он будто отрезал путь от моего тела и сейчас я просто тряпичная кукла — одно сжатие его крепкой руки и я скомкана, как тонкая бумага.

Парень в капюшоне наклоняется медленно ко мне; я чувствую запах мятной конфеты от его шеи и манящий запах толстого слоя ткани. Краем глаза замечаю, как капельки пота скатываются по шеи парня. Они теряются где-то в толстовке. От накатанной напряженности в моем теле я поднимаю плечи, пытаясь этим жалким способом скрыть саму себя.

— Я не хочу причинять тебе боль, Скел. Я просто сделаю то, что сказали и уйду.

 Он снова возвращает свой пронзительный взгляд на меня и аккуратно проводит большим шершавым пальцем по моей скуле, отчего внутри все сжимается в тугой узел, а по рукам и всей кожи бегут мелкие мурашки, устраивая между собой перегонки. Я открываю веки и целюсь в него, перекидывая мозгами, что он этим хочет сказать.  Прищуривая глаза, осторожно отхожу в сторону и моя левая рука легко падает, слабо ударяясь с моей ногой. Почему он называет меня Скел? Что ещё за Скел?


                Глава 7 часть 2

 Дрожь вновь посещает меня. Я невольно делаю шаги ещё в сторону, пока не натыкаюсь на стену из бетона и не провожу руками в поиске опоры. Но её нет. Нет той опоры, которая мне так нужна в данный момент. Сейчас опора, которая мне необходима — работает. Знание, что я одна — пугает до коликов в животе. Я накрываю живот и, сама того не замечая, пальцами сжимаю ткань хлопковой ткани и качаю головой в знак протеста. Слова незнакомца всплывают в подсознании и вертятся, как мельница, набирая обороты с каждым поворотом.

«Я просто сделаю то, что сказали и уйду», «...просто сделаю то, что сказали и уйду», «...то, что сказали...»

— Сказали, и уйду, - смотря в одну точку, на черноту толстовки, я заворожено качаю головой, как при гипнозе, но гипноз длится не долго. Из-за лёгкой насмешки парня в капюшоне, я вздрагиваю и поднимаю глаза.

— Да, именно. Ты не расслышала? - снова играет плечами вверх-вниз и делает еле заметные шаги в сторону лестницы потихоньку всё осматривая, как следопыт.
 
О, Боже, я сказала это вслух?

Нервы на пределе,  когда он ступает на первую ступеньку лестницы и моё тело, как струна, натягивается неимоверно быстро. Я отрываюсь с места и быстро подхожу к нему, даже не удосужившись спрятать оружие, которое уже на виду показывала ему.

— Кто тебе сказал это и главное, что именно тебе нужно сделать?
 
Моя голова не варила, и утренний подъём совсем меня выбивал из колеи так, что я не могла толком понять, что ему нужно в три утра. И какого черта он называет меня странным прозвищем?

 Парень откинулся назад и рассмеялся, но грязный смех не длился долго; он одарил меня своей мальчишеской улыбкой, на его щеках появилась ямочка, от чего мне стало не по себе. Опять.

— Тебе не нужно об этом знать, Скел, просто сделай мне пока стакан крепкого кофе, а я скоро вернусь, - сказал он, снова ступая на ещё одну ступеньку.

Стоп, какой ещё кофе?  Какая я ему Скел, Господи!

Недоуменно смотрю на темный силуэт и даже не замечаю, как нож в моих руках начинает дрожать. Я тереблю подол короткого халата на талии. Я слежу за ним, как тигрица на охоте, и только сейчас, когда он скрывается на втором этаже, до меня доходит вся ситуация происходящего: он затуманивает своими убеждениями, чтобы забрать у меня самое ценное, что у меня есть!

От нового толчка мой мозг, как при волшебстве, включается и ноги отрываются, я перевожу их в ускоренный режим, пока не добегаю до лестницы, где уже на вверху, еле-еле как перевожу сбивчивое дыхание, я встречаюсь с кирпичной спиной незнакомца.

— Стой, - приказываю я ему, держась за бок, пытаясь прийти в форму, чтобы справится с ним. Я оглядываю его с ног до головы и понимаю, что одной мне не справиться. Но, а кто ещё, как не я? Больше у меня никого нет и если я не разберусь с этим, я потеряю самое ценное, что у меня есть — моего малыша. Моего Ноа.
 
Спина амбала медленно поворачивается, и я вижу, как он открывает дверь. Скрип тихо перетекает по всей комнате и распространяется по всему помещению, и он делает шаги в спальню, где мирно спит малыш.

— А то что? - игриво спрашивает он, наигранно поднимая свои густые чёрные, как и его глаза, брови. Я колеблюсь, но ненадолго. Это единственные шаги и последнее слово, которое он говорит в моём доме. Я сжимаю кулаки, что длинные ногти впиваются в кожу, и чувствую, как они оставляют следы в форме полумесяца.

— Или я буду защищаться, - говорю, и все тело дрожит лишь от одного взгляда хищника, но когда его тёмные сощуренные глаза падают на мои кулачки, он снова смеётся, будто ему рассказали шутку года.

— Или что? - в порыве смеха спрашивает парень, — Ты будешь драться? Этим?

Он кидает головой на мои руки и хватается за живот. Я слабо киваю, и ноги срываются с места, когда он качает головой и скрывается в спальне.
 Нет, я не позволю ему это! Только не сейчас! Я не отдам ему то, что по праву принадлежит мне! Я не отдам то, что создано из плоти, крови и было зачато в любви и чистоте.

                Глава 8 часть 1

 Полоса из хвойных темно-зеленых деревьев пробегала перед моим взором, расплываясь. Знаю, я плохой человек и мне нет никакого оправдания, но я делал то, что мне приказали. Когда мне отдают приказ - я подчиняюсь. Я уже привык к тому, что я как марионетка, которой можно помыкать. Я не преступен. Холоден. Равнодушен ко всему.

Наверное, благодаря этому набору качеств меня взяли к тем людям, похожих на меня.   Годы службы в морской пехоте сделали своё дело. Война выточила меня от и до. 
 Короткие чёрные волосы быстро отрастали и меня это бесило, поэтому я сбрил их и сделал на всю спину тату, но её никто никогда не увидит. Она будет похоронена вместе со мной.

Ночной ветерок дурманит разум; хочется бежать, расправив руки в стороны и лететь, как птица, но маленький комочек не давал мне этого сделать, разрушая мои мечты и возвращая из мира иллюзий в мир жестокости.

 Когда за горизонтом, после двухчасового лёгкого бега, виднелся высокий белый дом с большими окнами и чёрным высоким забором Комочек внутри моей куртки зашевелился и маленький кулачок пихнул меня в живот. Ни разу он не закапризничал, если не считать побега из его лачужки, он не издал ни одного звука. Этот мальчик - удивительное создание.

Я отстегиваю молнию чёрной куртки, давая подышать пареньку, который издавал причмокивающие звуки губами. Что он делал со мной?
 Внутри, в левой зоне моей грудной клетки что-то дернулось и стало биться сильнее. Уголки губ невольно поднялись наверх, и я взял его на руки, укрывая от холодных потоков ветра.

В глазах паренька лучился свет, и тепло раскатилось по всему моему ледяному телу, которое никогда не испытывало подобного. Что он со мной делает? Я смотрел на его светлое личико; как он хлопает своими ярко-синими глазами и изучает меня, будто знает кто я такой.

— С тобой все будет хорошо, парень. Так будет лучше для тебя, - говорю я, чуть ли не шепотом, гладя его лысую головку. Лицо малыша переменилось, стало озадаченным. Он слегка повернул головку и прищурил глазки. Я кивнул головой и коряво улыбнулся.

— Райли? - послышался издалека женский усталый голос.

Потрескивающий голосок отвлёк меня и я осторожно повернулся всем телом к обладателю этого голоса. Сквозь ранний утренний туман я разглядел женщину средних лет с высоким пучком на голове. Она протягивала ко мне руки и медленно шла в мою сторону, будто опасаясь чего-то.

Холодный ветерок снова пробежался по мне и Комочек в руках задрожал. Я поспешил его укрыть от "укусов" безжалостного ветра. Захудалая пожелтевшая трава шуршала при каждом шаге женщины с пучком на голове, пока она не оказалась в паре шагов от нас с малышом. Руки крепче обхватили его тельце; он спрятал головку в моем изгибе руки и крепче прижался, будто почувствовал опасность.

— Пожалуйста, не забирайте его, - просил я, смотря умоляюще в сторону женщины с миндалевидными большими глазами и тонкими рыжими бровями. Она протянула ко мне свои руки, молча смотря на ребёнка. Я знал, что мне придется с ним расстаться, но я пока не готов это сделать. Этот ребёнок что-то делал со мной. Там, внутри, от чего все внутренности переворачивались, а сердце уходило в пляс.

— Так нужно. Ты сам это знаешь, - говорит она устало, будто сотню раз на дню говорила это мне. Комочек стал извиваться в моих руках, когда тонкие пальцы женщины дотянулись до него.

- Отдай мне ребёнка. Уверяю тебя, с ним все будет хорошо, - уговаривала она,  вытягивая у меня его. Он - такой крохотный и безобидный - начинал хныкать, а из уголков глаз текли тонкие струйки слез. В груди защемило, и я сделал два шага вперёд. Руки сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели.

— Пожалуйста, - произнесла женщина в руках с ребёнком в ожидании, смотря на меня.
Она была ниже меня на две головы. Широкая чёрная футболка закрывала её талию, а спортивные в тон футболке, обтягивающие штаны прикрывали ноги прелестной особы.
Я не мог сопротивляться ей и поэтому сдался, отступив назад. Женщина быстро кивнула мне, развернулась и стала отдаляться от меня с каждой минутой все дальше и дальше.

— Постой! - крикнул я уходящей фигуре вслед.

В голове мелькали картинки произошедшего: что будет с мальцом, когда он вырастет? Кем он станет? Сделал ли я все правильно, украв его? Я корил себя за содеянное. Хоть я и холоден и ко всему равнодушен снаружи, то это ещё не значит, что я такой внутри. Внешность бывает обманчива. Фигура остановилась и подняла глаза в ожидании моих следующих действий. Я сделал пару шагов к ней и обречено выдохнул, будто мне ничего и не оставалось кроме этого.

— Только оставь ему имя.

Женщина вернулась к Комочку, который продолжал хныкать, как резаный, извиваясь, затем снова на меня. Ожидание убивало, когда она принимала решение.

— Какое у него имя? - поинтересовалась она и на лице женщины образовалась складка между бровей. Я вспомнил, когда подходил к его колыбели, серебряную табличку, где красивым шрифтом «кириллица» были гравированные буквы, которые переплетались именем Комочка.

— Его имя - Ноа.

Женщина с минуту молчала, давая моему сердцу сжаться, затем снова окинула меня понимающим взглядом и еле заметно кивнула, исчезая за чёрным забором и оставляя меня одного на поле пожелтевшей травы, где уже потихоньку восходило солнце, а птицы постепенно начинали просыпаться в своих гнездах, чирикая за моей спиной.
 

                Глава 8 часть 2


17 лет спустя....

 Запоздалый снегопад большим слоем ложится на сухую траву и покрывает крыши одинаковых домов выстроенных в ряд вдоль дороги, сбоку. Они, как один, похожи друг на друга: чёрные крыши треугольной формы, пластиковые прямоугольные окна, с дымоходами, почти у каждого, и отдельный сад, где-то в углу, подальше от посторонних глаз.

Этот мир однообразен: каждый делает то, что ему велят. Они не слышат внутреннего голоса, который, наверное, кричит им с самого их детства, но скорее всего внутренний голос потерял те силы уже давно, потому что люди затопили его своей темной реальностью и чужим грязным мнением. Мы — последнее поколение, которое сможет это остановить.

 Снег продолжал ложиться на улице, ветер все сильнее завывал в углах переулка, распространяясь по всей улице и “жаля" моё лицо. Я закрываю глаза, вдыхаю носом воздух, которым насыщает новой порцией мои лёгкие. Так приятно и легко, когда ночью ты один и тебя никто не засыпает бессмысленными вопросами. Ты можешь полностью уйти в покой и мертвую тишину. Я люблю одиночество. В ней ты можешь остаться с самим собой, притом не теряя себя.

Этот город мне нравится тем, что он компактный; здесь не услышишь крики соседей за стенкой, нецензурной лексики жителей, многочисленные четырёх часовые пробки.  Здесь каждый живёт в своём мирке, по своим правилам. Никто не вылезает из своих рамок и не наступает на пятки другим. Но надолго ли протянется та идеальность, которая длится веками? А вдруг приедет тот, кто перечеркнет старые правила, традиции, тем самым вписывая свои, новые?

Один плюс в этом городе тот, что ежегодно сюда заезжают новые люди, как мы их называем – туристы. Или люди-новички. Туристы приезжают в Бостон, чтобы получить наслаждение от жизни: они постоянно что-то фотографируют, снимают каждое движение коренного жителя, что иногда это выводит из себя.

Медленно подняв левую руку, я безразлично посмотрел на наручные часы песочного цвета. Извилистые стрелки показывали три ночи. Для кого-то это поздно для бодрствования, кто-то только в это время ложится. Я же - исключение: мне по нраву смотреть на ночной Бостон с крыши. Покой, умиротворение, лёгкость и недосягаемость — все это можно почувствовать только здесь.

 Как только я собирался уходить, раздался женский голосок, и почему-то моё сердце заклокотало быстрее обычного. Я повернул голову и увидел маленький женственный силуэт. Но как эта ночная нимфа оказалась тут в такое время – я не знал. Она напевала какую-то старую классическую песню и что удивительно – у неё это неплохо получалось. Вальяжной походкой, не замечая ничего вокруг, она прошла узкую дорожку, продолжая напевать ту странную, но приятную мелодию себе под нос. Я не обратил на это внимание и скрылся в окне, оставляя чудесную ночь и давая Ей покидать меня. На время....

                Глава 9 часть 1

 Ноги свисают с окрашенного белой краской деревянного забора. В правой руке сигарета и каждый вдох никотина даёт мне шанс снова дышать, вбирая весь дым.  Затяжка - облегчение. Выдох - освобождение. Два кольца вышли из моего рта, а глаза заворожено следили за их течением, куда их направит тёплый поток ветра.
Передо мной расстилался безграничный океан. Временами появлялись волны, которые поднимались все выше, как одна могучая стена, и обрушивались на песчаный берег,  разбиваясь об одинокий камень.
 
В голове ничего не было. Совсем. Мне хотелось просто курить и смотреть на волны.  Однажды с каждым такое случается: он просто отключается от всего и всех. Внутри зарождается какая-то тянущаяся пустота в виде огромной чёрной дыры. Хочешь кричать, бить кулаками все, что перед глазами, но не можешь — есть правила.
Снаружи все как обычно, но внутри полный мрак и дыра, которая все больше и больше с каждым новым днём. И что самое печальное - это чувство неизбежно. Всех, рано или поздно, оно догонит.

Скрип и шатание забора отвлекло меня, и прервал мой поток мыслей, когда я повернул голову к незнакомому раздражителю. Я слышал шуршание неподалёку от старого заброшенного амбара, вбитого весь гвоздями и давно похороненного за деревянными досками. Быстро бросив это дело, я вернулся к наблюдению за волнами и курению сигареты.

— Почему ты куришь?

 Женский девчачий голос отвлекает меня и я поворачиваюсь к нему, желая  встретится лицом к лицу. Её волосы летают по сторонам, прикрывая половину лица.  Рыжие локоны — не высокой девушки с высокими ковбойскими сапогами — пружинят, когда она ловко оседлает шаткий белый забор и изучает меня, будто я какая-то редкая вещь.

— Какая тебе разница? - интересуюсь я, на удивление, холодно, на что девушка тут же хмурится и отводит глаза к воде, округляя их.

— Но ты же сокращаешь сроки своей жизни!

Её возмущение, а точнее беспокойство, которое слышалось в её дрожащем голосе - удивило меня. Кто она и откуда? Что ей нужно от меня? Лёгкая ухмылка появляется на моих губах. — А может я этого и добиваюсь? Может я хочу скорее умереть? - говорю я, делая очередную затяжку и выпускаю дым, который взлетает вверх к облакам, расплываясь.

— Это глупо! - возразила девушка, расплескивая руки в стороны.

Её возражение осталось безответным. Оно так и висело в воздухе, накалывая атмосферу до точки кипения. Я сделал ещё затяжку и устремил глаза на чистый океан.

Странная девушка с высокими ковбойскими сапогами так и осталась сидеть рядом со мной, молча разглядывая пейзаж. Казалось, она никогда не уйдёт. Я бегло пробежался по её профилю, по всему телу, вот что она была одета, чтобы знать - с кем я имею дело. На девушке висела длинная серая футболка, которая развивалась на ветру рябью, выделяя её грудь. Длинными ногами в ковбойских сапогах, каблуками она отбивала свой собственный ритм, тем самым даже не подозревая, что это кое-кого раздражает. Но не я смог разглядеть её лица. Оно было закрыто от меня рыжими густыми локонами. Пока я её разглядывал, глаза остановились на её руках. А точнее на порезах. На левой руке, ближе к венам, виделся один порез в виде полмесяца. Какое-то странное чувство овладело мной: страх? Ужас? Беспокойство? - непонятно.
 
— На тебе порезы, - сказал я спокойно, разглядывая полумесяц. — Откуда они?
Рыжеволосая повернулась ко мне и опустила глаза, куда мои без всяких угрызений совести оглядывали её руку.

— Это неважно, - быстро проговорила девушка, заправляя рукав и прикрывая рукой ранку. Я виновато на неё посмотрел, но она уже на меня не взглянула. Странная девушка подарила все своё внимание Океану Молчуну. Повисла тишина и с одной стороны, эта тишина нравилась, но с другой — что-то шло не так. Рыжеволосая протянула палец и указала в сторону новой волны.

— Смотри, какие волны! - говорит странная девушка, и я смотрю на волны, которые становились все выше и больше, будто хотели проглотить все перед собой. Что в них интересного?

— Они такие же свободные, как и я.

С этими словами Рыжеволосая спрыгивает с забора и прямиком бежит ближе к океану.  Ближе к волнам. Что она делает? Она сумасшедшая? Тем временем девушка резко останавливается, поворачивается ко мне. Её губ касается загадочная улыбка и мне это уже не нравится. Брови соединяются в одну линию, ноги медленно спускаются на песок. Потушив сигарету, я срываюсь с места, крича:

— Постой!

Рыжеволосая машет перед моими глазами рукой, будто прощается со мной, закрывает веки и обречённо падает на дно Океана Молчуна. Волны становятся сильнее, и одна из них поднимается все выше и захватывает меня целиком, когда я уже не могу остановиться.


                Глава 9 часть 2

 С широко раскрытыми глазами я сижу на кровати, весь потный и при этом часто дыша. Что? Я в своей комнате? Но как? Я же был... Проклятье, значит, это был всего лишь сон...

Голова рушится снова на подушку и глаза закрываются сами собой. Но после двух часов с закрытыми глазами сон не приходит. Такое ощущение, что это чья-то злая шутка. Почему я был на том берегу? Что это за место и что за странная девушка в ковбойских сапогах и вся изрезанная сидела рядом со мной? Вопросы, казалось, никогда не закончатся. Что за нескончаемый водоворот мыслей, которые не знают конца? Они порой убивают меня. Что если это было к чему-то. Но, к чему именно?
Обычно мне не снятся сны вообще.

Я быстро засыпаю и раньше всех встаю, но - не сейчас. В данный момент голова разделилась на две части и требовала аспирина, когда все тело просило сна. Но как тут уснуть, когда тебя терзают вопросы?
Мозг — вот кто никогда не спит и не знает, что вообще такое сон. Так же мне хотелось и самому разыскать ответы на эти вопросы, поэтому недолго мешкая, я собрался туда, где — как мне кажется — я найду ответы на свои вопросы.

 Свесив ноги с мягкой кровати, сделал пару глотков, прочищая горло и, наполнив легкие воздухом, встал на ноги и пошлёпал к белому шкафу из деревьев, который с легкостью открывался и там все было разложено по полочкам чуть ли не в алфавитном порядке, когда я открыл его.

«Медлить не стоит» — решил я, взяв первое, что разглядел в кромешной темноте и быстро напялил ткань на себя. Ткань оказалась плотной и с катушками на ощупь. Натянул штаны, проверенные кеды на ноги и собираю рюкзак в дорогу, притом стараясь не напихивать его до краев. Осталось последнее – незаметно выйти на улицу.

Чтобы не разбудить родителей, крепко спящих в соседней комнате, я тихо открываю окно, ставлю ногу на крышу и перешагиваю через ограждение. Так же, проверяя свои действия, прохожу по крыше и спрыгиваю на белое покрывало. Цепляюсь за лямки рюкзака и ухожу в темноту.


                Глава 10

 Здесь тихо и никогда не бывает людей. Птицы уже давно не поют в этом месте, да и, казалось, вся живность давно вымерла. В кромешной темноте маловероятно что-то найти. Я шёл в потемках, молясь не сломать ногу, пока не наткнулся на высоченное дерево. Кора слазила, мох покрывал ствол и рос все выше. Уцепившись за дерево, поставив одну ногу на выступ, полез, как обезьяна, наверх. Туда, где меня никто недостанет. Закинув рюкзак подальше, я уселся на широкий сухой сук и устремил взор на ночное небо.

Легкое дуновение ветра по лицу, от чего глаза закрываются и только веки прикрываются, картинка из сна появляется снова и, с содроганием, я открываю глаза. Когда же он уйдёт? В голове будто рой пчел; они летают по кругу, жаля меня изнутри. Наклоняю голову к дереву, прислонившись плечом к нему, я пытаюсь заснуть. Прошел уже целый час, а в голове так и нет ответа на вопрос, к чему тот сон. Но организм уже выдохся; он просит полноценного сна, а нервы не на шутку расшатались. Небо медленно раскрашивалось в теплые цвета, а звезды со временем исчезали. Появляется рассвет и утренние лучики солнца лениво поднимались, падая на другие крючковатые деревья и ослепляя меня.

Пришло время уходить, но желания не было совсем. Дома меня ждал сумасшедший дом.  Такое чувство, что если я вернусь назад, то что-то потеряю. Тогда где же мне найти то место, где я мог бы нормально жить? Жить всей душой?

Вдруг ветка чуть затряслась подо мной и прервала мои мысли. Я напрягся и сжал кулаки возле себя, ожидая следующего шага того, кто потревожил мой покой. Из темноты вышла чья-то кудрявая голова и два больших светло-голубых, как фонари, глаза заметили мои, и тогда Тень окончательно вышла на свет. Сначала я подумал, что это волосатая обезьяна, которая увидела чужака и теперь решила побороться за свое место. Но, присмотревшись лучше, оказалось, что это парень.

Он был выше меня, в черном длинном пальто, в зауженных темно-коричневых брюках и черных пыльных ботинках на завязках. Парень глазел на меня и не шевелился. Правой рукой он держался за ствол дерева, качаясь из стороны в сторону, даже не подозревая, что вот-вот упадёт.

— Кто ты? - задал я вопрос, чувствуя, как сжатые кулаки трясутся, а тело вжалось в дерево. Парень с растопыренными ушами ухмыльнулся. На его лице появилась одна ямочка.

— Я - твое спасение или единственный выход жить по-настоящему, - был его ответ и, как опытный циркач, прошёл по качающемуся стволу, приближаясь ко мне, пока не свесил, так же как и я, свои ноги и не повернул голову ко мне.

— Решать тебе, - пожав плечами, сказал Ушастик и, вдохнув глубже уже утренний воздух, вглядывался в наступающий рассвет. Почему я? Он ставит передо мной ультиматум?

                Глава 11

 Странное чувство овладело мной: мне хотелось спрыгнуть с дерева и убежать туда, куда глаза глядят. Я ощущал себя, как в ловушке. В западне. Птица в закрытом помещение. Сердце, временами, болело; мне хотелось иногда его просто вырвать из груди и выбросить куда подальше, не чувствуя больше боли. Почувствовав, как кто-то ткнул в меня, я поморщился.

– Что это? - спросил чужой голос с натянутой ноткой беспокойства. Я повернул голову к голосу и увидел парня, с коричневыми пушистыми, будто одуванчик, кудрями.

Это была не галлюцинация. Значит он все еще здесь. Он смотрел на мою руку, где виднелся глубокий порез сплошной полоской, уже затягиваясь в тугой и долго памятный шрам. Это случилось два дня назад, когда я бегал на уроке физкультуры:  тогда нужно было сдавать норматив. Мне оставались каких-то два метра до финиша, но случилось непредвиденное. Я упал на землю и повредил кисть левой руки. Заметив кровь меня, отправили к медсестре. В своем кабинете она, сделав мне повязку, сказала мне быть осторожным и смотреть под ноги. После занятий, рука все еще не проходила; даже повязка не помогла. На следующий день рана кровоточила сильнее,  и я уже отправился в городскую больницу. Чем-то меня, обмазав, доктор предупредил меня о том же, что и медсестра, и отправил меня домой.

– Это просто царапина, - проговорил отстранёно я, сжал руку так,  что костяшки побелели, опустив голову вниз. Снег переливался, как гирлянда на ёлки от лучиков солнца. Парень, возле меня, шмыгнул носом и что-то промямлил о безопасности. Я сделал вид, что не слышу. Меня бесит сама тема о безопасности, но всегда в моей голове появляется какой-то голос, который говорит мне не делать глупостей и порой он выигрывает.

– Так что ты тут делаешь? - спросил парень, наклоняя голову ко мне и хмуря брови. Я замешкался, не зная ответа. В самом деле, что я здесь забыл? Сказать, что из-за бессонницы и странного сна я тут в поисках ответа на свои вопросы? Нет. Определенно. Пожав плечами, я покачал головой.

– Без понятия.

Парень кротко кивнул, махая ногами, будто мой ответ его удовлетворял. Он пошарил в своих больших карманах, пока не достал пачку сигарет и зажигалку. Вытащил одну сигарету из пачки, сунул в рот и зажег её, вдыхая никотин, закрыл глаза. Что-то тянуло меня попробовать сигарету, но что именно — я не мог понять. Наверное, азарт. Открыв глаза, его уголки губ приподнялись вверх.

– Хочешь? - Он протянул открытую пачку, где оттуда виднелись тонкие белые сигареты. Я выставил руку и покачал головой.

– Нет, я не курю, - сухо ответил,  ломая голову над тем, что он при этом чувствовал?

Парень покачал головой с наигранной усмешкой, и сунул их обратно. Я улыбнулся в ответ, но быстро взял себя в руки, закрыв глаза. Утренний воздух пробуждал меня, давая новые силы. Но оно мне не нравилось: уж слишком много света и людей, которые с первыми лучами солнца вставали и кто-то делал зарядку; кто-то пил ранний горячий кофе или читал свежую газету на крыльце. Стадо серых скучных людей, которые следуют одним и тем же правилам и не зная ничего кроме них.
Услышав скрип соседнего дома, стоявшего напротив нас, но чуть поодаль, я увидел, как высокая, худая блондинка с высоким на затылке хвостом и одетая в спортивный костюм, засунув наушники в уши, побежала по расчищенной дорожке, издавая странные звуки своими кроссовками.

– Странные они, согласись? - Снова голос паренька вернул из мыслей меня.  Я повернул голову и в недоумении уставился на него, ожидая его ответа.

– Ты о чем?

Он хмуро разглядывал солнце, медленно переводя голубые глаза на горизонт, в сторону города.

– О людях. Они все такие однотипные: любят деньги, себя и свою работу.
Он снова вернул полный отрешенности взгляд на меня, подмигнув. По мне пробежалась волна нервозности, пальцы вздрогнули, глаза широко распахнулись. Ушастик вдруг расхохотался, отчего дерево затряслось; я крепче вжался в ствол.

– Перестань, мы так грохнемся вниз! - упрекнул его я и парень остановился, приблизив свое лицо ко мне; какие-то еще считанные секунды и одно неверное движение и я окажусь внизу. Ветер усилился, ветки пошатнулись, и на мою голову свалилось небольшой, но довольно приличный, комок снега. Ушастик снова расхохотался.

– Черт побери, ты мне нравишься, чувак! - хохоча и хлопая в ладоши, говорит Ушастик. С хмурым взглядом, смотря в яркие глаза парня, я пытался просверлить дырку, но после минутного молчания и его хохота, ничего не получилось.
– Ха-ха, - дразня, обиженно фыркнул я, отряхиваясь.

– Почему ты все еще здесь? У тебя хотя бы имя есть, чувак? - съехидничал я, протягивая последнее слово и кривя лицо в усмешки. Он сузил глаза и притупил взгляд. Улыбка сползла с его лица — на смену пришла суровость. Он сделал очередную затяжку и выдохнул дым в лицо, отчего я поперхнулся.

– Имя неважно, - шепнул он, смотря на меня в упор. – Важно куда я тебя поведу, - загадочно проговорил он и задернул кудрявую голову назад. Я окончательно утонул в попытке понять этого парня. Он просто мне ломал голову, в прямом смысле. Что уж тут. Выдохнул и пожал плечами, озираясь по сторонам.

– И куда мы направимся?

Он коряво улыбнулся, посмотрел на меня из полуопущенных ресниц, вынув дымящуюся сигарету. – Туда, где весело.

                Глава 12

 Лавируя между рядами домов, проходящих мимо вечно спешащих людей с опущенными головами, мы шли в одном потоке серой массы, молча шагая в ногу. Солнце слабо светило в небе, шум ветра – обдувая меня – сдувал мои мысли. Парень шёл быстрее меня, и я не мог успевать за ним.

— Постой, куда ты бежишь? - быстро перебирая ногами позади него, крикнул я, хватая ртом воздух.  Парень остановился, и ухмылка снова озарила его лицо.
 
— Надо быть быстрее, иначе все пропустишь, - сказал он, протяжно выговаривая каждое слово.

Что? Иисус, куда он вечно бежит? Главное - зачем? В чем смысл, если ты все равно ничего не добьешься? Я поднял голову к небу; из моего рта вышел клубок пара, будто дым сигареты. Мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. Когда я оглядел шумные улицы, глазами пробежал по всем сторонам, я не смог увидеть Ушастика. Как сквозь землю провалился!

— Поспеши! - услышал я откуда-то издалека его голос и, посмотрев через ряд машин, стоящих на проезжей части сигналя другим машинам, силуэт в длинном чёрном пальто, помахал мне рукой и лукаво улыбнулся, скрываясь за жилым домом через дорогу. Я чувствую себя, как в фильме "Алиса в стране чудес"; незнакомый и очень странный парень вел себя, как кролик, вечно спеша куда-то. Только часов не хватало.  Обречённо выдохнув, я побежал за ним вдогонку. Что-то подсказывало мне, что это ещё не конец... Чем дальше я уходил в неизвестность, тем больше была вероятность того, что я об этом пожалею. Но кто не рискует, тот не живёт.

                ***

Здание смахивало на вафельный домик покрытый сиропом сверху, похожий из сказки "Гензель и Гретель", очутившись в гремучем лесу.
 
— Что это за место? - поинтересовался, махая рукой на здание. Здание было не высокое, украшенным маленькими лампочками по внешнюю сторону здания; не окон, не штор не было: одна железная дверь, замаскировавшись теми же необычными лампочками. Казалось, что это не лампочки вовсе, а светлячки, скромно светясь, рядом друг с другом. Один шорох и они испаряться, погасая. Я не хотел их спугнуть, поэтому старался вести себя тише воды.

Ушастик возле меня широко улыбнулся, показывая складку на левой щеке и хлопнув в ладоши, потер их в предвкушении. Глаза парня сузились, он осмотрел темную улицу, высматривая, нет ли кого поблизости из посторонних, и накрыл губы указательным пальцем, маня к себе. Я сделал шаг, думая, что это очередная его странная причуда.

— Почему ты не можешь сказать прямо и сразу, без своих этих выходок? - Я уже начинал злиться. Брови сошлись на переносице, губы образовали линию, глядя на парня. Ушастик закатил глаза.

— Ш-ш-ш, ты не понимаешь, - он отмахнулся и провёл рукой, обводя место, где мы стояли. — Это место – особенное. Расскажешь кому, никогда больше не увидишь его и не станешь прежним, - выговорил он эти слова благоговейно, будто прочитал молитву. Что это за место, о котором я могу пожалеть? Я вскинул брови вверх и расширил глаза, осматривая светящиеся здание возле себя.

— Ладно, допустим, я поверил, - кивнул, пряча руки в карманах джинс, – И что теперь? - недоуменно оглядывая Ушастика, сказал я. Он пожал плечами, плюнул себе в руку и протянул мне, другую руку же поднял над собой ладонью на меня.

— Уговор.
 
— Что?

— Уговор, - повторил он, протягивая руку.

Я поморщился от его мокрой руки и отошёл назад. Ушастик подошёл ближе, взял мою руку и закрепил со мной "мокрое" рукопожатие, отчего по моей коже прошёл холодок.
 
— Ты должен говорить «клянусь», когда я буду задавать вопросы, -  проинструктировал он, тряся мою руку.  Я только кивнул, ожидая продолжение этого немого цирка. — Итак, клянешься ли ты никогда никому не говорить об этом месте?

— Клянусь.

— Клянешься ли ты оберегать и защищать то, что внутри этого места?

— Клянусь.

— А клянешься ли ты, чувак, быть верным этому месту? - Я выдохнул раздраженно, закрывая глаза.

— Клянусь. - Ушастик широко улыбнулся, показывая свои зубы, и похлопал меня по плечу.

— Ты прошёл обряд, - радостно выговорил он, подходя ближе к манящему месту. Что? Это был такой обряд?

— Обряд? Что за бред? – смеясь, говорил, осматривая лицо парня с большими ушами и в чёрном пальто. Ушастик сразу сменился в лице, побагровев.

— Это не бред, а обряд. Обряды – штука серьёзная, - сказал на полном серьезе, будто для него это целая жизнь. По крайней мере, мне так показалось.
 
— Ладно, раз так важно для тебя... - я сдался.

Парень взялся за ручку "вафельного домика" и открыл для меня, приглашая. — Забудь о своей жизни. Здесь нет правил. Он подгонял меня вперёд, говоря это за спиной. Когда я озадаченно взглянул на него, я не мог уловить суть и вообще смысл его речи, поэтому углубился полностью с головой в этот, мне неизвестный, поток.

                ***
 
Внутри было красиво обставлены, с одной сторону, деревянные столики; с другой стороны барная стеклянная стойка, где веселый парень с косичками и тату на щеке, протирал стаканы, обсуждая что-то с сидящими напротив, такими же, как я, молодыми людьми, которые шумно смеялись, отпивая из бутылки.

Освещение в этом, уже уютном, месте было слабым, но благодаря многочисленным фонарикам сверху, чувствовалась что то, что было за стенами этого места, казалось, уже не существующим. Ты попал в другой мир или измерение, в котором люди не думали о завтрашнем, а просто наслаждались сегодняшним. Мне это нравилось. Где-то приглушенно пел Chris Connor и вся атмосфера становилась ещё более приятной и притягательной. Ушастик оказался в моём поле зрения неожиданно. В руках он держал два бокала с какой-то жидкостью. В глазах искры, на губах улыбка.

— Держи, расслабься, - протягивая мне один стакан, говорит он, уже подтягивая свой напиток. Взяв стакан с его рук, я жадно выплеснул содержимое в себя. Горло обожгло сразу; губы онемели, а внутри скрутило желудок, и я закашлялся. — Черт, приятель, его нужно пить маленькими глотками, - сквозь смех поздно предупредил он, хлопая по спине.

— Предупреждать надо, - буркнул я сквозь кашель. Он провёл меня за бар, где нас встретил, с ехидной улыбкой на лице, бармен в косичках. Он напомнил мне хиппи, годов 70-х.

— Приятель, плесни нам чего-нибудь, - распорядился Ушастик ему, показывая на меня и себя.

 Широкоплечий парень, с татуировкой на лице кивнул нам и скрылся за прилавком. В голове все ещё не укладывалось то, как я тут оказался. Почему я, а никто либо другой? Я оглядел Ушастика, который кому-то махал, а уже через секунду смеялся так, что его грудь быстро поднималась и опадала. Заметив меня, Ушастик наклонился ко мне. — Ты чего, приятель?

Я нахмурил брови, озадаченно склонив голову. — Мне интересно, ты всех называешь приятелями или только избранных? - подстегнул я, кладя локоть на стойку. Парень откинулся назад и расхохотался, держась за живот.

— Мне нравится твой ход мыслей, - утирая невидимую слезу, говорит, – Но это просто еще одна моя причуда. - Он пожал плечами. Перед нами выставили два бокала с коричневой жидкостью и Ушастик, увидев их, взял один и осушил его залпом.

— Почему ты не говоришь своего имени? - спросил я. И, правда, ведь он не знал даже моего имени! Почему он мне доверил показать это место? Он вытер губы тыльной стороной руки и подал мне стакан ещё одной не приятной на запах пойло.

— Я же говорил, имена не важны.

Я принял стакан и сделал один глоток. Горло обожгло, но привыкнуть к этому можно.
— Почему ты мне доверяешь, что показал это место? - окинул толпу сбоку от нас, которая шумно что-то подпевала, а другая толпа смеялась, как будто были под чем-то. Ушастик потупил взгляд, отложил стакан, выдохнув.

— Я не люблю раскрывать карты сразу, от этого становится не интересно, - сказал он уклончиво, тем самым убегая от ответа. Я фыркнул и обрушился на спинку стула, оглядывая незнакомцев, качая головой.

Иллюзия – это плод нашего воображения. Ты думаешь, ты в реальности, но это не так. Однажды, если не проснуться вовремя, можно утонуть в своём воображении навсегда. Я закрыл глаза и представил, что этого ничего нет:  нет этой толпы, кричащий мне в уши; нет Ушастика и тёплой атмосферы этого места. Сейчас я проснусь и окажусь на дереве. На старом месте.

Сделав два глубоких вдоха, открыл глаза и огляделся. Но, ничего не изменилось: кричащая толпа окружала меня и, повернув голову на право, Ушастик был тоже здесь. Из-за шума уши заложило. Я не мог ничего понять, что происходит.

— Приятель, - окликнул гортанный голос Ушастика. — Пойдём ближе к сцене!

 Он указал пальцем вперёд и глаза его загорелись. Он обхватил мои плечи и мной же прочищал дорогу. Сцена? Почему я её не заметил? Но это было уже неважно, когда я увидел её.   
               
Сцена из себя ничего не представляла: полукруглая, занавес красной тряпки закрывал остальную часть, и небольшие настенные колонки по бокам оглушали меня.  Музыка, режущие уши, исчезла, и появился чистый, старый и добрый джаз. На сцене было три парня играющих на инструментах; один перебирал пальцами на рояле, другой танцевал вместе с саксофоном, а третий отбивал ритм на барабанах, качая головой в такт. Он этим, явно, наслаждался. В воздухе появились странные запахи; на смену сигар и пива пришли приторный запах зелени и ванили.

— Вот она!

 Кто-то крикнул из толпы. Я посмотрел на Ушастика, который жадно пожирал того, кто был на сцене. Некоторые салютовали, хлопали и кричали в знак поддержки.  Поддавшись искушению, повернул голову к сцене и увидел девушку, которая раскачивала бедрами и закрывала глаза, наслаждаясь песней. Я смотрел на неё, как на Ангела, спускающийся с небес. Как слепой на звезды, вдруг прозревший. Что-то тянуло меня к ней. В голове все смешалось, и я не мог сосредоточиться на одном.  Мне вдруг стало душно; капля пота скатилась с моего лба, и мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы привести, вдруг сбивчивое, дыхание. Толпа завелась лишь от одного её первого слова, когда она начала петь. Дыша размеренно, отбросил все сомнения и просто стоял, закрыв глаза, и наслаждался песней. Голосом. Ловя все звуки, исходящие со сцены.

— Летний день
Эта жизнь так прекрасна!
Рыба играет,
На полях урожай.
Твой папа богач,
Твоя мама красотка.
Малыш, спи спокойно,
Спи, не плачь.
Однажды утром
Ты выпорхнешь гордо
С песней
И, взмахнув крылом,
В сине небо взлетишь.
Но в это утро,
Нет причин для тревоги,
Ведь папа и мама,
Здесь с тобой.
Эта жизнь так прекрасна...
 
Напевала девушка на сцене, а я не мог все никак наслушаться её. Мне было мало.  На ней были ковбойские сапоги с заклепками, короткие шорты открывали вид на длинные ноги; поношенная серая майка и сверху клетчатая красная рубашка завязана у неё узлом на бедрах. Все это – отлично сочеталось с милым, пушистым рыжим хвостом на голове. Когда песня закончилась, я не мог оторвать от неё глаз, глотая слюни.

— Эй, приятель, ты чего? 

Ушастик вернул меня из воронки мыслей, которые не давали мне сосредоточиться. Когда девушка закончила наши глаза встретились. Мои с Её. По мне прошёл электрический разряд, а ладони вспотели. Будто почувствовав моё смятение, у неё покраснели щеки, становясь пунцовыми. Пухлые, нежно-розовые, губы изогнулись в слабой улыбке. Это было одно мгновение, передвигаясь в бесконечность. Один взгляд – ты уже другой. Я ощущал себя другим. Будто во мне что-то перевернулось. Но я не мог понять из-за чего. Когда в очередной раз Ушастик меня хлопнул по спине, я повернулся к нему.

— Да, порядок, - шепнул, потирая затылок. Ухмыльнувшись, его глаза пробежались по мне, к сцене и обратно. Он пожал плечами, кивая в сторону сцены.

— Эта девочка не для тебя, поверь.

— Почему?

Он что, так хорошо разбирался в людях, что при одном взгляде на человека – мог сказать о нем все? Он покачал головой, обреченным взглядом посмотрел на меня и развернул спиной от сцены.

— Обожжешься, - был его ответ. Бросив взгляд на сцену, я уже не увидел девушку с огненными волосами. Она исчезла, как и та атмосфера вместе с ней. Что значат слова моего новоиспечённого друга? Что значит: обожжешься?
               
                Глава 13

 Толпа где-то вдалеке пела следующие песни, выходящий группы на мелкой сцене, когда я сидел возле бара и гадал, что это за место. Ушастика след простыл; после выступления Рыжей Нимфы в ковбойских сапогах, он ушел, сказав, что скоро вернётся. Но он так и не пришёл. Я остался один.

Втянув глубже воздух, накаченный чем-то очень приятным, но одурманивающий разум, откинулся на спинку стула, принимаясь глотать содержимое в своём стакане.  Выпивки в этом заведение, конечно же, были отменными. С каждым следующим глотком я забывался, и становилось легче. Может мне всё-таки стоит прислушаться к Ушастику? Это место удивительное: здесь я чувствую себя своим, хоть и прибыл сюда совсем недавно.

Может мне стоит оставить ту жизнь, которой я жил раньше и начать новую? Краем уха я слышу чей-то пронзительный, детский смех. Повернувшись к звуку, вижу картину, полностью возвращая меня в реальность. Внутри что-то вскипает и хочется стереть это место в порошок. Только я хочу встать, снова сажусь при виде приближающийся в мою сторону пары.

– Эй, привет, - обращается ко мне девушка со сцены. Я киваю головой, но ничего не говорю, когда вижу за её спиной высокого широкоплечего парня в серой шапке. Его светло-карие, как у тигра, глаза смотрели на меня с хищной ухмылкой на лице.  Атмосфера накалялась. Я это чувствовал.

Парень, также молча, кивает, поднимая подбородок, верх и его рука ложится на плечи девушки, передо мной, крепко сжимая. Тело девушки напрягается, но сама не отходит от него. Почему?

Рыжеволосая садится напротив меня, поднимает два пальца вверх и делает заказ, улыбаясь. Её улыбка, казалось, самое удивительное, что мне довелось увидеть. Не знаю, как я выглядел, но я на это особо не обращал внимания. Парень занял место около неё и закинул свою руку на спинку стула. Его глаза все ещё не покидали мои.
На девушке были все те же высокие сапоги, серая помятая майка, а сверху красная клетчатая рубашка, закрывая её кожу. Перед её носом появляется высокий стакан сильно газированного напитка, который девушка тут же выпивает, делая большие глотки.

– Кто ты? - слышу вопрос от её друга, который так и сверлит взглядом, от которого по моей коже идут мурашки. Я сглатываю и поднимаю на него взгляд. Чувствую себя, как на допросе; сказать имя боялся. Вдруг этот парень из ФБР или ещё чего похуже? Может лучше не отвечать. Но лицо парня требовательное. Он терпеливо ждёт ответа. Я протягиваю руку, уголки губ слабо дергаются вверх.

– Ноа, - я прочищаю горло, - Ноа Браун.

Он пожимает мою руку, но лицо также остаётся непроницаемой маской. Парень буравил меня взглядом, пока я думал, что во мне появится дыра от его звериного взгляда. Наше рукопожатие разрывает, оказавшееся посередине, рыжая девушка, хихикая. Она накрывает наши руки и стреляет в каждого убийственный взгляд.

– Перестаньте! - Она указывает на своего соседа пальцем, – А ты не приставай к нему больше!

Парень в шапке кивает в мою сторону, затем на свою спутницу. – Это кто ещё пристает, - он хмыкает и глотает такой же напиток как у рыжей на барной стойке. Эти две персоны явно не пара. Судя по их беседе, друг с другом, они больше выглядят на брата и сестру, но это только мысли... Перед глазами стало мутно, в лёгких, будто перекрыли воздух. Я соскочил со своего места и, извиняясь, ушёл в уборную, оставляя ссорившуюся пару, которая даже и не заметила моего ухода.

                ***

 В уборной было также необычно, как и снаружи. На стенах чёрные плиты, во всю стену чистое зеркало, умывальники висели на одной перекладине.
Охладив лицо, я зацепился глазами в отражение. В зеркале был тот же я, но в тоже время не я. В школе нам говорили, что со временем внешность и сам человек - меняются. Но это все враки. Человек меняется тогда, когда приходит время. Здесь не во власти уже никто и ничто. Все зависит от самого человека.

 Расширенные зрачки расширились и затмили голубизну радужки. Глаза теперь были по истину не человеческие. Лицо, как первый снег, а губы красные, будто после драки. Я прикоснулся к ним, проводя по контуру,  и задавал вопрос: кто я? Но в голову ничего не шло. Пустота. Пустота, которая так и растёт по мере моего взросления. Вода в кране все текла и текла, шум слышался даже при закрытой двери. А ведь у меня сейчас выпал шанс. Шанс, сбежать или остаться. Выбор. Только и остаётся, что выбирать.
К черту.

Запустив пальцы в волосы, сжимая, в последний раз обошёл маленькое пространство – от двери, к прямоугольному окну, – я потянулся к дверной ручки, выдыхая. Одной ногой я уже находился в другом мире, но, вдруг, остановил, чей-то плачь, и дверь захлопнулась.
Что за черт?

 Повернувшись через плечо стал проходить по ряду запертых кабинок, в поиске источника того странного звука. Я открывал каждую следующую дверь с такой силой, что даже петли вылетали с прежних мест. Может мне просто показалось, и я брожу здесь как идиот? Я снова разворачиваюсь со скрипом ботинок, пытаюсь открыть дверь, как снова тот плачь.

Нет, это не было галлюцинацией.

 Я снова поворачиваюсь и осторожно прохожу по кабинкам, заглядывая снизу под каждую из них. Вдруг нахожу чьи-то красные кроссовки, которые топчутся на месте, и плачь, резко прекращается. Я ухмыляюсь, встаю с корточек и в полной тишине открываю самую последнюю кабинку.

                14 глава часть 1

 Когда дверь с шумом врезается в соседнюю кабинку, девушка, сидящая на полу, ахает и прижимается в угол, сильнее сжимая сумку, обвязанную всю в разноцветные ленточки по бокам, к груди. Сама же смотрит на меня. Я открываю рот, но ничего не говорю, не могу. Я в полном ауте, при виде этой особы. Кто она? Что она тут делает?

Растрепанные, волнистые локоны, как ночь, торчат в разные стороны, руки в чем-то испачканы, а глаза напуганные, как у оленя, который увидел налетающую на него машину. Мне трудно её описать, когда она начинает всхлипывать и это привлекает моё внимание.

– Пожалуйста, не надо, - говорит она с мольбой в голосе, прижимаясь теснее к холодной стене. Что её так напугало? Может ничто, а кто? Руки невольно сжимаются в кулаки, я делаю шаг к перепуганной девушке, но останавливаюсь, когда она вскрикивает, отчего в ушах звенит.

– Тише, тише, - поднимаю руки, будто сдаюсь копам. – Я не причиню тебе вреда.

Она шмыгает носом, вытираясь тыльной стороной ладони, и хмуро разглядывает меня с ног до головы. Как только наши глаза встречаются, она ели заметно кивает и опускает плечи, будто расслабляется и выпускает воздух. Садясь снова на корточки, продвигаюсь ближе и просто наблюдаю за этой, пока мне неизвестной, особой. Молчание перетекает в умиротворенное.

 Я все ещё наблюдаю за ней, но она так и не собирается говорить. Поэтому, делая вдох глубже, я начинаю, присаживаясь возле неё. Моё плечо чуть соприкасается с её и чувствую, как она дрожит. Почему? – Так кто ты?

Она поворачивается и в её взгляде теперь виднеется удивление, чем испуг. Она бегает глазами по моему лицу, и я уже начинаю жалеть, что задал этот вопрос. Может, он не уместен? Она отстраняется от меня, крепче прижимая свою самодельную сумку к груди.

– Зачем тебе? - прищуривая глаза, спрашивает она и медленно выговаривает, склоняя голову набок. Я поднимаю брови и открываю рот, пытаясь, ответь, но в голову ничего не приходит. Что я тут вообще забыл? Нужно возвращаться домой и дело с концом! Я пожимаю плечами и медленно встаю на ноги.

– И, правда, что это я? - говорю, вздыхая, – Я вообще здесь не должен находиться!  – Слова выходят сами собой из меня, как крик души, но вернуть их обратно я не могу. Поздно. Начинаю отходить от неё, как вдруг чувствую чьи-то дрожащие пальцы на своей ноге, чуть ниже колена.

– Стой, - слышу шёпот позади и поворачиваюсь.

– Что? - спрашиваю, стараясь не смотреть вниз. Она вздыхает, будто что-то взвешивая у себя в голове, поднимает своё лицо на меня. Полные отчаяния глаза блестят и она, сдаваясь, кивает.

– Останься, - говорит она, наконец.

                14 глава 2 часть

 Блестящие глаза незнакомки блеснули в свете флуоресцентной лампы, холодная рука потянула вниз, давая мне свободно упасть возле неё. Она шмыгнула носом, осторожно уложив голову мне на плечо. Я ухмыльнулся в пустоту, смотря на красное пятно на плиточной стене.

– Теперь ты не боишься меня?
 
 Я придвинулся ближе, наклоняясь, чтобы встретиться с её глазами. Одинокая слеза скатилась по бледному лицу девушки, но она быстро смахнула и криво улыбнулась. По моей коже прошлись мелкие мурашки.

– Ты безобидный, - сказала она, пожав плечами, будто давно со мной была знакома. Я втянул ртом воздух и захлопнул его, хмурясь

– С чего ты это решила?

Она отодвигается и откидывается затылком на холодную стену, хватая сумку в руки, снова прижимая к себе. Её губы искривляются, в глазах пробегает хищный отблеск. – Ты ведешь себя так. Ты одиночка, в своём мире, будто. Сидишь, вероятно, в углу, попивая "Джека" и дуешься на весь этот мир, - она смеётся, но мягкий смех слаб.
 
Я, молча, таращусь на нее, сопоставляя все "за" и "против". С одной стороны - это девушка была со мной не близка; она мне не родственница и даже не сестра. Но почему мне кажется, что я её уже где-то видел? Она склоняет голову вбок и ухмыляется.

– Что? Неужели это правда?

Я косо смотрю в её яркое личико, но тут же отгоняю непрошеные мысли в сторону, когда понимаю, что так и есть. Быстрый кивок, и она уже громко смеётся мне в лицо. Тёмный локон попадает ей на глаза, закрывая лицо, и я замечаю на её руках, ели заметные царапины. Брови соединяются и я быстро, сам того не понимая, ловлю её за запястье и разворачиваю к себе, чтобы однозначно убедиться, в своих догадках. Она прекращает смеяться, в ответ на мой жест глубокая складка проступает между бровей и она ахает.

Молча, провожу пальцами левой руки по каждому рубцу на её гладкой коже, чувствую вибрации, исходящие от её тела. Поднимаю озадаченный взгляд на неё, но девушка качает головой, как если бы пыталась что-то донести.

– Откуда они? - спрашиваю, крепче сжимая руку. Она съеживается и прячет голову в плечи. Я повторяю вопрос ещё раз, переводя взгляд с неё на рубцы. На этот раз мой голос становится жёстче: – Откуда?

Девушка вздрагивает, переводит дыхание, зажмуривая глаза. Я жду и молча, наблюдаю, как она пытается взять себя в руки. Спустя две минуты она открывает глаза, и её лицо теперь уже ничего не выражает: ни боли, ни сожаления, ни страха, ни даже какой-либо потери. Глаза бездонны, серьёзно смотрят на меня, но они холодны как лёд. Она вырывает руку из моего захвата и накрывает второй рукой рубцы. Качая головой, она вздыхает, смотря в пол.

– Угольки не могут тлеть вечно. - Девушка поднимает светлые, словно небеса, глаза и обречённо улыбается, будто это - единственное, что ей остаётся.

                15 глава

 Запах перегара, вонь, из других кабинок, доносится даже отсюда. Я все ещё пребываю в шоковом состоянии от того, что она сказала. Что это может значить? Какие ещё угольки?

Я смотрю на дверь кабинки и снова на девушку, которая убирает какие-то крошки со своей байкерской куртки. Может, она одна из них? Может, она душевнобольная и лучше ей не верить, а просто уйти? Только решаюсь на отчаянный шаг, она хватает меня за плечо и крепко цепляется мёртвой хваткой. Я стону и падаю на задницу. Хмуро оглядываю незнакомку и киваю, в её сторону, будто говоря ей: «чего ещё?»

– Ты должен мне помочь. Я не сумасшедшая, - шепчет она, осторожно наклоняясь, и посылает мне многозначительный взгляд.
 
– А я не говорил, что ты такая, - говорю полушепотом и пожимаю плечами. Она ухмыляется и качает головой.

– Но ты думал. - Я смеюсь, смахивая невидимую слезу с уголков глаз.

– А ты умеешь читать мысли? - Она улыбается все той же слабой улыбкой и подмигивает.

– Все возможно.

Разом, я прекращаю смеяться и встаю в ступор. Холодок пробегает по шее, сердце учащенно бьётся в груди. Увидев моё лицо, она начинает гоготать, чуть ли не падая на спину, на грязные плиты уборной.

– Ха-ха, я пошутила!

Она качает головой и открывает боковой карман сумки. Я наблюдаю, за её быстрыми движениями и вижу, как она достаёт пачку сигарет, топчу бичонку, затем также быстро зажигает тухлый огонек, и язычок пламени поджигает конец тонкой сигареты. Внутри тут же все переворачивается и кипит, от злости. Я выхватываю её сумку и, молниеносно, вырываю, начавшуюся уже дымящуюся, сигарету из её рта.

– Что ты делаешь?! Ты совсем с катушек съехал?! - кричит девушка, пытаясь дотянуться до меня, чтобы достать очередную дозу. Для меня ее крики, как один сплошной шум в голове: влетело-вылетело. Я все делаю на автомате; пересекаю маленький порог кабинки и захожу в соседнюю, вываливая чертову пачку в туалет. Одно нажатие – грязная пачка уже в круговороте, текла прямо в колонизацию, уплывая. Чувствую, как меня отдергивают, и чьи-то кулаки отчаянно бьют по груди.

– Что ты наделал?! - вопит в слезах она, хватая мой воротник куртки в свои руки и крепко, как тиски, сжимает. Я молчу и наблюдаю за ней. Она качает головой и продолжает бить меня, но мне по барабану. Когда боль перетекает из терпимой в ноющую, то я обвиваю её запястья. Крепко сжимаю в своих, дабы защитить себя от её безумства.

– Успокоилась?

Я смотрю в её ясные, не пролитые слёзы, стоящие, как отражение в зеркале, и досадно хмыкаю. Девушка часто-часто моргает, и слезинки медленно начинают сами собой течь по её щекам. Она вырывается, хватает свою сумку из моих рук, так резко, что я едва успеваю осознать происходящее, и что-то бормочет себе под нос.
 
– Куда ты? - спрашиваю её, хотя знаю ответ. Она поднимается на шаткую батарею, открывает окно и тот, с жутким писком, открывается. Девушка закидывает сумку в темноту и перебирается сама. Второй ботинок исчезает в темноте, и я понимаю, что наделал, и что теперь я один.

Тяжело выдыхая, поправляю куртку и разворачиваюсь к выходу. Поворачиваю ручку, и дверь открывается. Меня сразу пропитывает одурманивающий аромат, по ту сторону мира, и одной ногой я снова в другом "измерении", но в тоже время что-то все равно не то. Что-то не хватает...

– Далеко собрался? - говорит кто-то за спиной, и я в спешке оборачиваюсь, и вижу её. Тёмные волосы колыхаются на ветру, улыбка все также слабо виднеется на её бледном личике, а в глазах хищный блеск. Я ошарашено подхожу к открытому окну и пытаюсь натянуть улыбку.

– Ты вернулась, - говорю я, смотря на её полуосвещенные, ещё детские, черты лица.  Она закрывает глаза и качает головой.

– Но только для того, что ты мне нужен, - Она с минуту молчит, а я, как идиот, наблюдаю за ней. Зачем я ей? Она протягивает мне руку и играет тонкими, красными пальцами в воздухе. – Скорее, - она наклоняется ближе, чтобы помочь мне подняться. – Ночь не вечна!

Я качаю головой и хватаю её за руку, позволяя меня вести. Пусть даже я и понятия не имел куда.

                16 глава

 Перекинув вторую ногу через бортик, я встал и отряхнулся. Ночью все кажется по-другому. Ночной, ели заметный, ветер обдувал наши лица, лунный свет, исходящий от круглого диска, покрытый крупными впадинами, падал на белое покрывало, которое блистало, как бриллиант, на свету. Я вздохнул и закрыл глаза. Вот оно – умиротворение. Когда никого нет, и тебя никто не дёргает с вечно глупыми вопросами.

– Долго еще будешь наслаждаться? - слышу тихий голос позади себя. Открываю веки и вижу перед собой лицо той незнакомки; её глаза стали ярче, чем в помещение. Такое чувство, что они светятся. Я хмурюсь и прячу руки в карманы куртки.

– Какие-то планы? - выплевываю на мокрый, очищенный от снега, асфальт слюну и размазываю подошвой.

– Вообще-то, да, - она вздыхает, – Не забывай о том, что ты мне нужен для дела, - она указывает на меня пальцем и прищуривается. Я выставляю руки напротив себя, пятясь назад, и просто говорю:

– Я понял тебя.

Она кивает, и её плечи облегчённо расслабляются. Девушка поправляет куртку, цепи, на плечиках куртки звенят при движении, она оглядывается по сторонам, затем кивает в мою сторону. – Только никакого шума.

 Я ухмыляюсь, но киваю в ответ. Час спустя нашего брожения, по пустым, тёмным переулкам города, мне становится с каждым шагом холоднее. Всё-таки, как-никак, зима на носу! Я застегиваю куртку и поднимаю воротник выше. Ветер усиливался, деревья начинали стонать от мороза.

– Куда ты ведешь меня? - спрашиваю я тёмного силуэта, качающийся из стороны в стороны.

– Сначала нам понадобится Квинси-маркет...

– У тебя есть наличные? - удивлённо задаю вопрос так быстро, даже не дав ей договорить, шагая теперь с ней на одном шаге. Она приподнимает брови, когда замечает меня, и подмигивает.

– А я не собираюсь ничего покупать, - говорит она, хмыкая.

Ноги тут же перестают вышагивать. Я встал на месте, давая ей спокойно пройти мимо меня дальше. Мои ноги, как будто в одну секунду забыли, как идти или переступать; я стоял, как столб посередине переулка. Девушка останавливается, когда замечает недостающие звено возле себя.

– Ты чего? - спрашивает девушка, подходя ближе. Она начинает бегать глазами по моему лицу, и я качаю головой.

– Мне не нужны неприятности, - сообщаю ей, хмуро.

 В детстве, когда мне было лет шесть, мой дом находился рядом со старым детским приютом. Напротив детская небольшая площадка; там было всё - от не настоящих пружинных лошадей, военной зоны, где малышня игралась в казаки-разбойники. Были высокие, деревянные избушки с красочными крышами, до карусели-паука. Её так называли, из-за своей интересной конструкции: вся карусель была синего оттенка, а на самой ее макушки, будто настоящий паук, мастерил, плелась от начала до конца толстая паутина. Я любил эту карусель и, поэтому, часто залезал на неё и лазил, куда и как только мог. Но однажды, местные парни, быстро собравшиеся в целые группы, пошли на меня, начиная тем, что постоянно обзывали, как только можно, и мешали мне развлекаться. По их мнению, это ненормально - играться одному. Они начинали надо мной насмехаться и использовали, когда я доходил до точки кипения.

  Я наглотался этим всем и с меня хватит игр. Мои кулаки стали жёстче, внутри сердце забилось вдвое сильнее, от воспоминаний. Я отступил назад все ещё стоя на своём, покачал головой. Девушка примирительно кивнула; тёмные локоны нависали на ней как занавес,  но я успел заметить хитрую ухмылку на её губах.

– Но, без них жизнь тогда скучна, - парировала она, становясь ещё ближе, – Ты никогда не узнаешь всего мира, если боишься даже выйти из своей комнаты. Из своей зоны комфорта.

Я прищурился. – Хочешь сказать, что я боюсь?

 Я подошёл к ней ближе, и теперь мы стояли, чуть ли не вплотную друг к другу;  я чувствовал её тёплое дыхание на своей груди и, когда она подняла свои глаза на меня, внутри что-то задребезжало или возродилось. Что-то не похожее на обыденность. Это было явно что-то новое... неприкасаемое. Она утомительно изучала меня, чуть склонив голову.

– Это видно. Тут даже к гадалке не ходи: ты открытая книга, которую читать, пф, проще простого.

Брови соединяются в одну полоску. Я копирую её выражение лица на скептическое. Склоняю голову вбок. – Ты ошибаешься, - выкидываю в лицо ей. Она улыбается, но затаивает дыхание. Я это замечаю. Её щеки покрываются пятнами, спускаясь на шею  и покрывая ключицы. Я испепеляю её взглядом, и вдруг она прижимается ко мне вплотную, заходя в моё личное пространство.

– Тогда докажи это. Докажи, что я не права, - её глаза заискрились и, в миг, она уже стоит в пяти шагов от меня. Она отходила и становилась все дальше, маня пальцем меня за собой, чтобы я следовал за ней.

Я покачал головой в смятении. Зачем мне это и к чему приведёт - я понятия не имел. Во что и куда это вытечет - тоже. Сначала Ушастик, затем шумная, спорящая между собой, парочка в баре, плюс эта Рыжая Нимфа, да ещё и в придачу это - сорвиголова - незнакомка. Хотя она мне не просто срывала голову, она выносила мне мозг. Как может человек, ещё тебе незнакомый, раздражать за такое короткое время?

– Ты идёшь, трусишка? - напевает девушка, прячась за углом. Я делаю два неловких шага и, нехотя, уже бегу к ней на встречу, становясь все дальше и дальше от странного мира, где обитал Ушастик, и окунаясь в мир куда загадочнее, и мрачнее..


----
Квинси-маркет; - магазин в Бостоне. В нём продаётся все: от строительных материалов, до красок для рисования.


                17 глава


 – Стой здесь и жди меня, трусишка! - велит девушка, с чёрными волосами, указывает на меня пальцем и исчезает за, разделочную в толстые прозрачные полоски, штору, не давая мне шанса возразить. Меня начинало бесить моё нелепое прозвище.

  Морозный ветерок снова обдул меня. Я укутался в свою куртку, уже начиная стучать зубами. Стукал ботинок о другой ботинок. Ступни ног начинали замерзать.
Темнота была везде; крыльца, по ту сторону переулка, полностью не было видно, окошки светофора окрасились в жёлтый цвет, редко, но ехали машины поздней и глубокой ночью.

 Я бегал глазами по узким улочкам, одиноким фонарям, которые моргали чаще, чем я мог переводить дыхание. Деревья завыли сильнее, по ту сторону зазвенели колокольчики, входные двери стали резко хлопаться и меня, вдруг, охватил страх, который окольцевал мои ноги, руки, спрятанные в карманах, сжатые в кулаки. Даже голоса не мог подать. Все мне казалось настолько реалистичным. К счастью, звон колокольчиков, позади меня, отвлёк навевающие страхи в голове и я быстро обернулся. Ко мне направлялась девушка, с кучей баллончиков краски, для рисования. Что она задумала?  Я отошёл в сторону, давая ей пройти и она, когда заметила меня, улыбнулась.

– Не поможешь, трусишка? - все ещё с нескрываемым поддразниванием в голосе, подстегнула незнакомка. Она сдула локон, падавший ей на глаза. Я подавил разочарованный выдох, но помог. Меня все ещё злило её прозвище, придуманное для меня. Я нахмурился и покачал головой:

– Я не трус, - кивая в её сторону, плюю, а она качает головой в усмешке. – И как тебя тогда зовут? Почему я тебе должен доверять? – задаю вопрос незнакомке.
 
Она вышла на мороз и шмыгнула носом, доставая шапку и натягивая её на голову, пряча свои тёмные, непослушные локоны. Она повернулась ко мне и взяла из моих рук несколько банок, для поддержания равновесия. Подняв свои блестящие глаза,  девушка прочистила горло.

– Слишком много вопросов для первого дня знакомства, не находишь? - вздохнула она, закрывая веки. – И кто говорил о доверии вообще? 

 Девушка снова открывает глаза, но теперь вместо озорства там поселилась тайная и глубокая печаль. Я склоняю голову, полностью, остолбенев. – Ты о чем?

Я ломал голову. Что она такое говорит? Она откинула голову и посмотрела на тёмное, усыпанное звёздами, небо.

– Будет снег, - сказала спокойно она, будто знала прогноз погоды на целую неделю. Но я все ещё ждал ответа на свой вопрос. Отдернув её рукав, она вернулась ко мне с полным отрешения взглядом. – Я единственная, кому ты можешь доверять, трусишка, - печально выговаривает она и отходит назад, протягивая руку. Уголки ее губ дёргаются и тянутся вверх. – Меня зовут Съюзи.

Я мягко, но осторожно, улыбнулся и пожал, невзначай, плечами. – Ноа, - говорю я. Она поднимает на меня глаза, полные удивления. – Что? - спрашиваю, смеясь. Тогда Сьюзи всплескивает руками в оборонительном жесте и качает головой, отходя ещё дальше.

– Ничего, – она смотрит на дорогу и махает рукой, приглашая следовать за ней. – Идём. Нам нужно поторопиться, трусишка, - с этими словами её силуэт полностью забирает темнота. Я снова хмыкаю и кричу:

– Я не трусишка! - Но в ответ ничего не слышу. Вдруг чей-то тёмный, но уже другой силуэт, вдалеке от меня, дернулся и стал направляться вперёд. Чёрт, он шёл... на меня! Руки задрожали, сердце застучало в груди. Я прибавил шагу и попытался следовать за следами Сьюзи на снегу, пытаясь тоже исчезнуть в темноте.

– Сьюзи, я иду, - крикнул я ей, когда увидел её силуэт за углом, возле заброшенных гаражей. – Погоди!

                18 глава часть 1

 Я застигнул её за довольно интересным занятием: Сьюзи выводила на стене, возле одного из заброшенных гаражей, граффити. Я перебегал глазами с её работы на её лицо, охваченное и полностью погруженное в дело. Звуки баллончика отвлекали меня, когда как Сьюзи не мог помешать, казалось, никто.
 
Она снова встряхнула баллон и не спеша довела последний штрих на уличной стене. Отойдя на несколько шагов дальше, она вытянула большой палец, закрыла правый глаз, склонив голову, стала вертеть пальцем под каждым углом перед стеной.

– Что ты делаешь? - Я подошёл ближе и, также как и она, повернул голову. Она не меняла своего положения, только быстро взглянула на меня краем глаза и снова вернулась к стене. Она покрутила большим пальцем.

– Смотрю, как лучше смотрится, - шепнула девушка, будто это большой секрет. Я кивнул, но промолчал, так как не совсем понял её. Что это могло бы значить?
Спрашивать не хотелось, не желал показаться настолько отсталым. Она явно меня уже и так презирает и насмехается надо мной у себя в голове. Рисунок был не похож на настоящий. Точнее сказать – было не совсем понятно, что на нём изображено.

 Если не считать зелёной краски, по всей стене, то штрихи, — тонкие линии, в центре, и по бокам стены — были похожи на какую-то фигуру из геометрии: повсюду чёрные пятна почти на каждом углу, как бы кто-то случайно пролил чёрную краску на холст. Послышался звонкий, но довольно мягкий смех со стороны. Я почувствовал, как на меня упало что-то довольно лёгкое и сжало плечо, на что пришлось обернуться.
 
– Ты не понял, верно?

Сьюзи ухмыльнулась и попыталась вглядеться в мои глаза, которые я стыдливо пытался скрыть, чтобы она не заметила моего позора. Девушка снова вздохнула, сунула, небольшого размера, баллончик мне в ладонь и я перевёл озадаченный взгляд с неё на полупустой баллончик с краской. Сьюзи подошла к своей картине и  размашисто  возвела руки, вставая сбоку.  – Это элитарность, - она кинула игривый взгляд в мою сторону и снова закатила глаза, заметив моё недоумение. – Значит, высокое искусство, – пояснила девушка и кивнула в сторону, косо глядя на меня.

– Попробуй, Ноа, - сказала новая знакомая, играя с огнём. Впервые она назвала меня по имени. Руки дрожали, но адреналин внутри был сильнее. Мне хотелось узнать, что это такое: понять и почувствовать как это — творить.
Сьюзи подошла ко мне и слегка подтолкнула вперёд; баллончик зазвенел у меня в руках. Я оглядел рядом пустую, практически голую, стену перед собой рядом с работой Сьюзи и нахмурился, смотря на стену перед собой. Сьюзи толкнула меня вбок. – Давай.

 Она открыла свой баллон и потрясла им в воздухе, распылив краску по зелёной стене. Толстая, прозрачная полоска серого, почти блестящего, цвета появилась на моей половине стены.

– Вот так, - улыбнувшись, подсказала девушка. Я последовал её примеру и распылил свою краску по всей площади стены. Сьюзи рассмеялась, похлопала меня по плечу.
– Именно, Ноа, - поддержала девушка, но рука так и осталась на плече, пока моя самовольно начинала творить.

Спустя десять минут, я с головой ушёл в стену, в свою работу, слыша краем уха только приглушённые звуки, своего и чужого, баллончиков по другую от меня сторону. Завершающий штрих сверху, я осторожно отхожу назад, смотря на сложившуюся мозаику. Рисуя или больше всего работая над картиной, я полностью отдался ей; открылся и вылил все свои чувства на эту несчастную стену.

– Прелестно! - подала голос Сьюзи. Её голос приближался, пока она не появилась в моём поле зрения. Повернувшись, улыбнулся девушке. Она скептически склонила голову и прищурила глаза. – Давно ты рисуешь? - Спросила она и мягко улыбнулась.

 Я окинул стену и всмотрелся в картину, трясся в руке использованный баллончик. – Только что.

                18 глава часть 2

 Сьюзи покачала головой в неверии и указала на стену, подходя ближе. Она медленно пробежалась пальцами по кирпичной стене и снова взглянула на меня. Было видно, как она металась и боролась с собой. Будто внутри этой девушки борьба или она силилась мне что-то сказать.
 
– Что? - не вытерпев напряжённую тишину, спросил я, делая шаг в её сторону.  Сьюзи улыбнулась и покачала головой. Вернувшись обескураженным взглядом к моей картине, указала на неё. – Новички так не рисуют, - она глянула на меня в поиске того, что я не мог определить. О чём она?

– Знаешь, новичкам везет, - я попытался подшутить, подмигивая. Она ухмыльнулась.

– Уже на слыхана об этом, - сухо вымолвила та. Затем вернулась к моей картине на стене. Что в ней такого? Я рисовал, что пришло первым в голову; отдался полностью работе.

На кирпичной стене была изображена женщина, задумчиво смотрящая на свои ноги. Она сидела на кровати, подогнув под себя колени, руками обвивая ноги. Волосы, тёмного шоколада, спадали водопадом с одной стороны тем самым, закрывая другую сторону обнажённого тела. Не знаю, почему именно она мне пришла в голову...

– Кто она? - послышался голос Сьюзи  по ту сторону. Я заморгал, переводя на неё взгляд, оставляя задумчивую женщину.

– Без понятия, - отозвался я, пожав плечами.

Она нахмурилась и молча, наблюдала за мной, что я скажу дальше, но я продолжал держать рот на замке. Я просто не знал, как объяснить то, что было на стене.
Мой внутренний мир? Воспоминания прошлого, которые вышли наружу, или же бессмысленный бред, который остаётся здесь висеть до окончания жизни, или до тех пор, пока дворники не счистят женщину, и она не исчезнет навсегда. Сьюзи хлопнула в ладоши, потирая их. – Ладно, - она быстро оживилась и вприпрыжку подплыла ко мне. – Теперь ты должен оставить след. - Она улыбнулась и проиграла перед моим лицом пустым баллончиком. Я недоуменно на неё взглянул.

– Прости?

Она выгнула одну бровь, и очередной вздох разочарования вышел из неё; пар из её уст вылетал и облачком полетел к верху. Сьюзи поднимает мою руку и расправляет ладонью вверх.

– След - это то, что остаётся после людей, – говорит она и улыбается, оборачиваясь ко мне лицом, – В нашем случае, это отпечаток того, что мы здесь были. – Она поднимает свое, полное надежды, личико и кивает. – Понимаешь?

Я сжимаю её ручонку и киваю в ответ. Лицо девушки озаряется яркой улыбкой до ушей, и она отстраняется. Я ловлю очередной баллончик и уже отработанными движениями распыляю угольно-черными буквами надпись, которая могла выразить все, что одним только взглядом можно было понять, что это. Моя надпись, как оберег от чужих бродячих глаз, охраняло наши со Сьюзи труды: наши собственные взгляды на мир. Тёплая маленькая ручка чуть сжала моё плечо, я повернулся и встал на ноги. Сьюзи улыбнулась и закивала, но уже в одобрении.

– Как тебе? - подстегнул её я, подмигивая и быстро пожав левым плечом. Сьюзи закачала головой, посмотрела одним глазом на мой отпечаток и рассмеялась. – Ты ужасен, - выговорила она. Её слова подвергли меня шоку. Что? Разве это не искусство? Девушка сразу попыталась взять свои слова обратно, когда заметила мою реакцию. – Но ты настоящий, – сказала она на полном серьезе, скидывая волосы на другую сторону, и подошла к моей надписи.

– Искусство не преступление, - прочитала она "отпечаток", сидя на корточках. Она обернулась ко мне и улыбнулась. – Мне нравится.

Не успела Сьюзи встать, позади наших спин раздались сирены машин с мигалками, которые озарили ярко-синим и красным светом. Сирены оглушили нас, свет и вовсе ослепил. Грубый голос промолвил по громкоговорителю:

– Оставайтесь на своих местах! Руки за голову!

                19 глава

Меня охватила паника; ладони вспотели, я тут же метнулся к Сьюзен, которая сидела, полусидя, и моргала в пространство.

– Чёрт! - выругался я, быстро просеменив к своему рюкзаку и баллончикам на снегу в полном беспорядке. Меня резко одернули за руку, и я сжал кулак, пытаясь защититься. Но только кулак полетел прямиком в цель, я попытался удержать его, и рука нависла в воздухе. Сьюзен часто дышала. Она была охваченная страхом быть пойманной, поэтому потащила меня вглубь, откуда мы и пришли. Через пару километров, когда мы уже были за пределами шума и звона сирен, она отпустила мою руку и остановилась, перевести дыхание.

– Что это было?

Она глубоко вздохнула и покачала головой. Её щёки и нос покраснели, пока она говорила, и из её рта выходили клубки пара. – Копы, - прошептала она и попыталась подойти ко мне, но её ноги перестали держать её, и она разом плюхнулась на землю, только и, успев произнести:

– Только не это…

Веки её задрожали, она закатила глаза и упала на землю. Я тут же подскочил на месте и, из-за скользкой поверхности, подвернулся, падая на колени. Доскользив до Сьюзен, я задавался вопросом, что с ней, но времени для размышления не было. Я попытался обхватить её за плечи и смахнуть непослушные, тёмные локоны, уже успевшие из-за лютого холода превратится в сосульки, убирая с ее лица. Руки предательски дрожали, из носа все текло, но внутри все застыло, и я стал приводить её в чувства.

– Сьюзен? - потрепал её по щекам, но реакции в ответ не было никакой. Бледное лицо все так же оставалось мирно спящим. – Очнись, Сьюзен! - прокричал я ей в лицо, трясся за плечи. Вдруг из её носа потекло, что-то красное и ручеек перед моими глазами стал катиться вниз, по губе девушки, до подбородка. Я вытер кровь и сглотнул рвотный позыв.

Услышав рев полицейских машин и синие мигалки, я взял Сьюзи на руки и поспешил укрыться от них как можно скорее. Неподалёку, увидев небольшой магазинчик или что-то на него похожее, подбежал к нему. Заметив тёмный силуэт и скрип двери, откашлялся.

– Стойте, - мой голос охрип, но внутренняя паника за девушку на моих руках была сильнее. Тёмный силуэт повернулся ко мне, и я увидел пожилую женщину. Она пробежалась по моему лицу и ахнула, когда увидела, в каком я состоянии. Я, молча, указал головой в сторону двери. – Прошу, ей нужна помощь, - молил старушку, которая все стояла, разинув рот. Ей понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Женщина заморгала, будто только что проснулась и, наконец, отварила дверь. Та со скрипом открылась, и женщина отошла в сторону.

– Спасибо, - искренне поблагодарил её, бегло пробежав по её удивленному лицу, и поспешил скрыться в тепле и безопасности, по крайней мере, пока копы не исчезнут или не замерзнут на этом морозе и не уедут сами.


                20 глава

 Женщина заперла дверь на два замка и одним взмахом руки включила свет.  Загорелись огоньки по бокам, вдоль стены, освещая дорогие, на вид, картины, концов века двадцатого. Чьи-то портреты, как настоящие, смотрели на нас, и мне становилось не по себе. Я оглядел небольшое помещение и никак не мог найти кровать или хотя бы диван, чтобы уложить Сьюзен. Она по-прежнему была без сознания, а пятна её крови все ещё сохли у меня на руках.

— Ты можешь положить её здесь, - женщина указала на второй этаж и поднялась по ступенькам вверх, указывая дорогу. Я, немедля, поспешил за старушкой.

После кропотливого поднятия на второй этаж, женщина открыла дверь и впустила нас, включая ночник на стене, похожий на лилию, только жёлтого цвета. Я уложил Сьюзен на мягкую, но уже обшарпанную, кровать и снял с неё байкерскую - ужасно большую ей - куртку, убирая на прикроватную тумбочку. Женщина спустилась вниз и, через  пару минут, вернулась ко мне, протягивая мокрое полотенце.

— Вот, ей нужно приложить на лоб, - она аккуратно села на край кровати. — Чтобы облегчить боль.

Я, молча, кивнул и взял полотенце из её рук, аккуратно кладя на горячий лоб девушки. — Все будет хорошо, - сказал я настолько тихо, что и сам не понял, кому это было адресовано. Слышу поскрипывание кровати и смотрю на женщину, как она встаёт, доходит до облезлого шкафа и достаёт оттуда постельное бельё.

— Переночуйте здесь, а к утру придумаем, что делать дальше, - проговорила она, оставляя стопку у подножия кровати. Как не странно, старушка была подозрительно спокойной и радушной. Но я лишь хмуро кивнул. Когда до меня дошли её слова и мысль, о ночёвке, оторопел. Стоп, "придумаем?"

— Что значит, Ваше "придумаем?" - повторил я её слова и взглянул на улыбающуюся старушку. Она прошествовала ко мне, сморщенная ручонка похлопала меня по плечу.

— Это значит - мы. - Она одарила меня тёплой улыбкой. На моих глазах навернулись непрошеные слёзы и чуть ли не полились из уголков глаз, по щекам, но вдохнув больше воздуха, я опустил веки.

— Простите нас, - шепнул, не глядя. Тёплые пальцы обхватили мой подбородок и подняли вверх. Серые, безжизненные глаза пожилой дамы заискрились, и она медленно покачала головой.

— Что ты такое говоришь! Я тоже мать, и у меня есть сердце, малыш, - заверила она, похлопав меня по щеке. Знакомое тепло разлилось в животе, сердце застучало быстрее. Она так добра к чужим людям, ко мне. Меня это сбивало с толку. Она, как ночной, светящийся мотылёк, появившийся среди кромешных сумерек. Единственный и, пожалуй, первый человек, который обращается со мной никак с вещью – была маленькая, пожилая женщина, с мягкой улыбкой, теплыми руками и красивыми, но давно потухшими, серыми глазами.

— Почему вы это делайте? - Она вопросительно посмотрела на меня, и я поспешил объяснить, чуть откашлявшись. — Почему вы нам помогайте?

Старушка нахмурилась, тем самым стала намного старше своих лет. Она печально вздохнула и загорелась желанием ретироваться к двери, но только она открыла дверь, обернулась ко мне. — Потому что, когда мне была нужна помощь, никто не помог.

И дверь захлопнулась, оставляя меня с ночником, в виде лилии, и спящей Сьюзен в постели.

                21 глава

 Мне снились яркие глаза девушки, с волосами глубокой ночи, и тёмный силуэт, который кружит надо мной и шепчет:

— Ты другой. Ты...   

 Но не успеваю дослушать Безымянного. Резкая боль в боку расплывается внутри.  Мне пришлось зажмуриться. Я ухватился за больное место. Открыв глаза, замечаю, как Сьюзен корчится на кровати и мычит во сне. Я перекатываюсь набок и дотягиваюсь до ночника. Свет озаряет наши лица, и я начинаю тормошить беспокойную девушку за плечо. Очередной удар по моей щеке оглушает и женский, вопиющий крик режет уши, я морщусь.

— Сьюзен, - зову её, аккуратно ловя за руки, и пытаюсь разбудить, бережно поглаживая по лбу. Когда я был, маленьким моя мама всегда так делала. Ночью я все никак не мог уснуть. Не знаю, откуда это всплыло, точнее как, ведь это было в глубоком детстве и давным-давно. Но, наверное, некоторые воспоминания выходят все-таки наружу. Сьюзен вздрогнула, открыв веки, и перевела ошарашенный взгляд на меня.

— Привет, - я улыбнулся ей, и сердце перестало панически биться в груди. Теперь оно билось, спокойно, приглушенно.

— Где мы, и что произошло?

Её голос хриплый. Она попыталась встать, и я тут же убрал свою руку. Найдя часы на стене, с полосатыми обоями, из меня вышел разочарованный вздох. Стрелки доходили только три часа ночи. Сьюзен шмыгнула носом и откинула влажное полотенце.

— Ты потеряла сознание, когда мы убегали от копов. Я в панике поспешил прятать нас и, в процессе бегства, нашёл это место. Нас приютила милая женщина и поделилась комнатой.

 Я обвел рукой небольшое, но приятное помещение. Сюзен ахнула, когда увидела мои пятна на руках. Я вяло улыбнулся. Она взяла меня за руку и поднесла к лицу.

— Чья это кровь?

Я склонил голову, ухмыляясь. — Я тебе не сказал? - Она подняла на меня озадаченный взгляд, поднимая бровь. — У тебя пошла кровь.
Она прикрыла ладошкой рот и отчаянно покачала головой.

— Прости, - шепнула она. Я протер шею, разминая.

— За что? - поинтересовался, ловя её печальное, почти виноватое лицо.

— За кровь. - Она спрятала своё лицо от меня, закрываясь. — Это я виновата. Если бы не было этого, все было бы хорошо, - винила она себя, когда я попытался достучаться до неё, хватая руки и открывая лицо Сьюзен, чтобы та взглянула на меня. Слёзы потекли по её щекам. Я был потрясен. Она умеет плакать?

— О чем ты? - Я подсел ближе и посмотрел вниз, из полуопущенных ресниц, ловя её взгляд. — Расскажи мне, - попросил её, ели сдерживая себя. Она покачала головой и отвернулась к двери.

— Если я тебе откроюсь, я стану уязвимой.

Последняя слезинка скатилась по её щеке, и она вздохнула, закрывая глаза. Не успел я возразить, как дверь комнаты открылась, и в проёме появилась седовласая голова старушки с милой улыбкой на сморщенном лице.

— Проснулись? - она зашла в комнатку, облаченная в платье до колен, с яркими ромашками, сверху одетая в хлопковый халат. — С добрым утром!


                22 глава

 Обшарпанные стены, на которых нарисована белая прозрачная змея, проползала на обоях, а её длинный язычок тянулся до самых тёмных уголков комнаты.
Принтерный, слегка мускусный запах стоял везде; между проёма двери, с нижнего этажа до входной двери, где висел на крохотном крючке Ловец Снов. Временами его пушистые концы витали в воздухе, слегка перемещаясь, когда едва заметный сквозняк из полуоткрытых окон просачивался в захудалый магазинчик с антиквариатом. На треснутых стенах висели тарелки разнообразных форм, красиво украшенные каждый в своём стиле, по-своему выделяясь. Тусклый фонарик сверху, единственный освещал помещение. После странно-интересно-веселой ночки моё сознание не верило в произошедшее. Почесав затылок, протяжно зевнул и обрушился на маленький островок, в другой стороне магазинчика.

Оказалось, что старушка живёт и работает в этом магазине, хотя иногда ей и бывает туговато. Она была немногословна со мной прошлой ночью, поэтому реальная причина мне неизвестна, из-за чего она сюда перебралась и почему, пожилая женщина не живёт как все люди, в нормальных, комфортабельных жилых домах. Звяканье тонкой посуды стал становиться ближе и ближе, пока пожилая женщина не появилась рядом, неся гору посуды, при этом тепло улыбаясь. Я подскочил с места, ловя остальную посуду в воздухе. Старушка пыхтела и, издав усталый вздох "ох", посуда в её руках, все-таки, благополучно встретилась с древесным островком.
 
— Как там твоя подружка? - поинтересовалась женщина, выставляя на полукруглый столик посуду в своём порядке. Бросив на меня многозначительный взгляд, она улыбнулась и кивнула, когда заметила моё смятение на щеках. Потупив взгляд, покачал головой. Тёплая рука женщины похлопала моё плечо. — Не бери в голову, это была лишь шутка. - Она прошла мимо меня, к своей посуде.

— Но в каждой шутке есть доля правды, не так ли?

Старушка обернулась, пожимая плечами, уклончиво проговорила, чуть ли не шепча себе под нос. — Возможно.

Спустя две минуты к нам присоединилась Сьюзи; с мокрых, тёмных волос девчушки  стекала вода. Она была обернута в махровый нежно-розовый халат, который практически закрывал её ножки и остальную оголенную частичку кожи. При виде меня, её губы растянулись в счастливой улыбке. Она сжала моё плечо, и не успел я прочувствовать тепло на месте, где покоилась её рука, она тут же исчезла.
 
— С добрым утром, Ноа, - приговаривает она с ноткой хрипоты, также почесывая в ленивом жесте затылок; её копна волос тормошиться, когда она поворачивает голову и её рот образуют букву "О". Она слетает с места и подходит к пожилой женщине, сидящая на полусогнутых, пытаясь подобрать осколки.

— Ноа, неужели  ты  не слышал?! - На меня налетает с кусками хрусталя в руках Сьюзи, гневно испепеляя взглядом. Я качаю головой, надеясь найти оправдание, но оно не хочет быть найденным. Милая старушка лепечет и успокаивает Сьюзи, что та не виновата.

— Дорогая, он тут не причём, - она взмахнула рукой на груду остальной посуды, позади спины и на осколки на полу, молча покоясь на своих местах. — Это я виновата. Задумалась, вот, и не углядела, как тарелка соскользнула из рук.

Сьюзи, кажется, поверила и, кивнув, выкинула опасные вещи в своих руках, в мусорный бак. Она указала на глыбу остального разбитого хрусталя и пригрозила нам пальцем: — Это нужно убрать. Ноа, это сделаешь ты.
 
 Она аккуратно вытянула из сморщенных рук обеспокоенной старушки, глядя на меня затуманенным взглядом, половую тряпку и вручила мне. Я соскочил с места, поднимая руки, будто показывая, что у меня нет оружия.

— Почему это я должен делать женскую работу?

Сьюзи вскинула брови вверх, удивляясь. Но удивление вмиг пропало. Вместо этого  на треснувших губах появляется хищная улыбочка. Одна ямочка показалась на щеке девушки. — Не будь тряпкой! - парировала она, подходя к женщине, молча наблюдавший за картиной. Я фыркнул и наклонился к блестящему стеклу на полу.

— Ох, я хотела вас просто накормить, а получилось... Я не хотела, дорогая, -  говорила истошно старушка. Сьюзи, слабо надеясь на возвращение потери,  завела старушку, обхватив её за плечи, в соседнюю комнатку и усадила на стул, напротив проёма входной двери.

— Ничего страшного. Завтрак может и подождать.

Голос Сьюзен был успокоительным для ушей пожилой дамы. Она жалобно стонала, пока крупные слёзы не покатились по её щекам. Сьюзи только бережно вытирала их, дабы они не запачкали красивое платье старушки. Женщина схватила руку Сьюзи, останавливая,  и взглянула на неё с явным вопросом в глазах.

— Почему ты мне помогаешь? - Сьюзен усмехнулась.
 
— Вы же мне помогли. А я не бросаю тех, кто протянул мне руку помощи.

Заливистый, чуть потрескивающий смех старушки заполнил всю квартиру внутри магазина, пока девушка перевязывала небольшую рану на сморщенной ручонке женщины.  Сьюзен быстро взглянула на пожилое, светлое лицо женщины и насупилась.

— Вот только остаётся одно...

— Что?

— Ваша реакция. Почему вы так отреагировали на имя Ноа?


                23 глава
 
 Последний кусок стекла летит в чёрное дно мусорного пакета, я стряхиваю руки и провожу тряпкой по полу в последний раз, аккуратно вытирая половицы. Ветер с ноющим завыванием просится, вежливо стуча внутрь. Старушка выходит, опираясь на плечо Сьюзи, о чем-то мило беседуя между собой.

— Только это будет нашим маленьким секретом, договорились Сью? - Единственное, что мне удаётся расслышать. Я подтягиваюсь возле темноволосой, склоняю осторожно  голову и шепчу в ухо девушки:

— Что за секрет?

Сьюзи подпрыгивает, резко оборачиваясь, и шипит. Бегло переглядывается со старушкой, но та лишь качает головой. Она вздыхает, указывая на меня,  прищуривает глаза. — В чужие секреты не суют нос, парень.

Она проходит мимо, подтягиваясь. Я закатываю глаза и раздраженно выдыхаю. Старушка вяло смеётся, хлопая меня по плечу, и проходит мимо меня.

— Не переживай, тут нет ничего серьёзного, - говорит она, успокаивающее. Тёплый аромат стирального порошка проходит за ней следом. Я вдыхаю его, наслаждаясь.
   
 Оборачиваюсь к ним, все ещё ожидая от них ответа, но каждая, будто, в своём мире. Сьюзен накрывает не спеша стол, пожилая дама впускает солнечные ранние лучи, раздвигая тонкие, зеленоватого оттенка, занавески. Сьюзи, улыбаясь, ловит мой испытывающий взгляд, и качает головой.

— Даже не пытайся, трусишка, - она указывает на меня кухонным ножом. — У тебя ничегошеньки не выйдет разузнать у меня.

Я хмыкаю в ответ и пожимаю плечами. — Ты просто ещё не знаешь, на что я способен.
 
Сьюзен заливисто расходится смехом, закидывая голову. Она быстро смотрит на старушку, но та слишком занята, чтобы заметить, или же тихо смеётся, потому что на её щеках я замечаю слабые ямочки.

— Только время покажет, на что ты способен, - шепчет девушка, подмигнув. Она ещё долго вглядывается в меня, пока я не замечаю в её глазах снова ту глубокую тоску.

 Качаю головой, опираясь всем телом на островок, разделяющий нас друг от друга. — Сьюзи, что с тобой? - удивлённо спрашиваю.

Она смахивает слезинку, катившуюся с уголка глаз, качает головой; локоны летают в воздухе, небрежно кусая её личико. — Пустяки, - она поднимается на носочки, кидает мне небольшое кухонное полотенце, цветом подсолнуха с чёрными пятнами по краям. — Лучше помоги накрыть стол, пока я переоденусь, - советует девушка.

Я вздыхаю, обхожу островок, молча приступая к своим обязанностям. Сьюзен проходит мимо старушки, мягко дотрагивается до её ручонки, и уходит наверх.

 Последнее пятно на столе исчезает перед моими глазами, я ставлю стакан в шкаф, и, в завершении, разглаживаю скатерть, с гордыми  петухами.

— Почему здесь все в таком стиле: везде петухи, подсолнухи, да пахнет чем-то  похожим  на поджаренное сливочное масло? - спрашиваю я старушку, пока она разливает в стаканы фруктовый смузи. Её пухлых губ касается нервная улыбка, она быстро глядит в мою сторону, поднимая брови.

— Это странная привычка, которая все никак не хочет добровольно уйти, -  отмахивается женщина, — Я просто хочу вернуть былое. Задержать теплоту в этом месте, ведь снаружи так мерзко и люто. - Её плечи передергиваются, и она качает головой.

Я пожимаю плечами, осторожно перейдя обеденный стол, накрываю её плечи и обнимаю, для поддержки. Старушка напрягается, но моментально тает в моих руках, слегка прижимаясь спиной. Такой лёгкий жест, почти материнский.

— Ничего в этом странного нет, - шепчу в ухо, — На самом деле все так и есть.  Мир меркнет перед нашими глазами, а мы этого просто не видим. Или не хотим. Люди привыкли к однообразности, и просто живут в одном и том же расписание дня.

Старушка оборачивается и глядит на меня, полностью пораженная. — Именно, - с её глаз слетает одинокая слеза, — Мне все время так говорил мой муж. - Она вздыхает,  кладя руку на левую сторону груди.

— Говорил? - Она качает головой, нехотя волочась за стол.

— Он помер, уже как семнадцать лет тому назад.

Внутри становится пусто. Становится тяжко в сердце, будто в грудь воткнули кинжал. Я поспешил извиниться, но женщина, заметив мои красные глаза, помахала  руками перед лицом.

— Не извиняйся, что ты! Твоей вины здесь нет, Ноа, - она кивает в понимании. —  Просто, что было раньше, теперь возврату не подлежит.

 Хочу что-то ответить ей, как-то утешить старушку, потому что ощущаю между нами, как бы странно ни звучало, связь. Необъяснимую связь. Связь, связывающая нас двоих. Двух похожих, но таких разных типов людей.
 Скрип ступенек разрушает нашу идиллию, когда на кухне появляется Сьюзен. Мои губы трясутся, искривляясь в улыбке. Она светятся после душа; щеки краснее солнца, кожа бела, как снег. Она проходит своей голубизной в глазах по нашим лицам, и тут же хмурится.

— Почему вы такие кислые? - Она обустраивается за столом, напротив старушки, которая ей мило улыбается, качает головой и тихо смеется. Сьюзен махает мне в свою сторону. — Идём сюда, трусишка. — Девушка стучит по пустому стулу возле себя. — У нас ещё много дел запланировано на сегодня!

Я ухмыляюсь, лениво передвигаюсь, направляясь к ним за стол.

                24 глава

 На следующий день, поутру, Сьюзи окончательно собрав себя по кусочкам,  намеревается осуществить свой, как она назвала свой план - План Мщения. Как только солнечные лучи озарили комнатки нашего временного крова, я открыл глаза,  услышав громогласный зов девушки. Она стянула с меня тёплое одеяло, в котором я  наслаждался теплом. Она дотянулась до меня своими тонкими пальчиками. Через секунду я лежал на холодной древесине, покрытая столетней пылью. Я не смог подняться самостоятельно; все тело онемело и ноги окоченели. Я попытался встать,  но получилось лишь слабое ползание по полу.

– Не валяй дурака! - вспылила Сьюз надо мной. Она хлопнула в ладоши и кинула в меня тряпичной тканью. – Жду тебя внизу через пять минут! – грозно кинула она, уходя и закрывая за собой дверь.

Я переоделся в тёмные джинсы, нацепил на себя шерстяную кофту и открыл дверь.  Сердце учащенно забилось, когда я встретил на пороге сонную старушку. Она поправляла свой халат и зевала. Когда встретила меня, охнула старчески, как могут только старики, и встрепенулась, закладывая волосы за уши.

– Доброе утро, Ноа, - приветливо улыбнулась старушка. Я кивнул и мягко ей улыбнулся. Она оглядела мой прикид и засмеялась. – Ты уходишь на свидание? - полюбопытствовала она, кидая прозорливый взгляд. Я приподнимаю брови в удивлении и шиплю, но не грозно.

– Если бы... - я шмыгаю, закатив глаза. – Лишь небольшая прогулка с непостоянной Сьюз, - говорю я сухо. Старушка многозначительно улыбается и, отходя в сторону, давая проход, качает головой. Я быстро её благодарю и пробегаю марафон по скрипучим ступенькам.

– Смотри, чтобы эта прогулка не обернулась чем-то серьёзным! - кричит мне вслед женщина.

                ***

 На улице светло и поистине приятно находится в этом городе, в этом месте,  сейчас. Нет людей и, на данный момент, на нашей стороне переулка никого. И это превосходно. Что может быть лучше утреней тишины? Сьюзи подбегает ко мне, кидает  два баллона с краской и широко улыбается.

– Готов исполнить часть своего договора?

Она склоняет голову и прищуривает один глаз. Яркость и чистая голубизна даже при расстоянии видно. Она полна решимости, из неё так и плещет фейерверк свободы,  вперемешку с энтузиазмом. Она – свобода, к которой я стремлюсь. Но, пока, она для меня не действительна, как если бы я проделал путь к звёздам. Непреодолимо. «Но реально...» - шепчет внутренний голос.

– Но мы же не заключали договора? - саркастически замечаю и хмурюсь. Она откидывает голову, и заливистый смех выходит из её губ как внезапный ураган в одиноком поле.

– Как сказать... - шепчет она. Я в недоумении оглядываю место, куда падет её удар,  но кроме глубоких сугробов и призрачных мелких снежинок, падающих с небесного светила - нет ничего.

– Ладно, тогда почему часть? Это что, какая-то игра? - Я делаю шаг в её сторону  и, пожав плечами, все взвешиваю. Девушка хитро посылает мне усмешку, она достраивается до моего плеча и сжимает.

— Знаешь, для меня все по-настоящему, - она кивает и на миг её лицо изменяется.  Я встаю в ступор. – А что для тебя игра? - бросает она мне вызов.

Я качаю головой и снова пожимаю плечами; её рука покидает меня и она отходит назад. Её губы искривляются, в полутемных, теперь, глазах поблескивает дьявольский проблеск чего-то страшного, даже жутковатого. Но я не робею, как раз, наоборот, от этого мне хочется зайти дальше. Узнать, что такое по-настоящему обжечься.

– Тогда доверься мне и следуй за мной, - говорит Сьюзи, а я лишь усмехаюсь. Она протягивает ко мне руки и зовёт за собой. Мои ноги сами собой наступают на за снежную дорогу, и иду за ней. Воплощать её план Мщения.

 
                25 глава часть 1

 Слабые лучи солнца разбивали небесный покров, просачиваясь сквозь тяжелые облака; они слепили глаза, от этого наши лица хмурились, смотря вдаль. Сьюзи добежала до роскошного, одиноко стоявшего на переулке, дома и наклонилась, усаживаясь на колени.

– Что ты задумала? - встрепенулся я, подбегая к ней, отдирая её руку, которая начинала трясти баллон краски. Сьюзи усмехнулась и одарила меня невинным взглядом,  смело пожав плечами.

– Ничего, Ноа, - отмахнулась она, отстранившись. Я нахмурился и тихо подавил смешок внутри. Она хотела разукрасить дом? В этом её месть? Я поднял голову к высокому дому, в котором не было видно никаких признаков хоть какой-то жизни или наличие человека;  все было пусто и пугающее тихо.

– Это такой твой план? - подловил её, озираясь по сторонам. Ветер дунул в нашу сторону, отчего локоны девушки затрепетали и с дрожью встрепенулись в воздух. Я лишь закатил глаза и поменял позу более удобную.

– Тише, трусишка! - упрекнула она и кинула мне второй баллон. Я хмуро оглядывал предмет, пока уличная бунтарка вырисовывала какие-то, ей одной понятные, символы и слова. – Помогай, пока нас никто не заметил, - шикнула  Сьюзи, зорко глянув на меня. Она улыбнулась и вернулась к своему рисунку.

Я сдавленно вздохнул,  поднимая баллон, и потряс перед собой; шарики внутри застучали, и из отверстия вышел красочный поток воздуха, окрашивая ряд кирпичей.
– На что я только подписывался, когда очутился на свободе? - плюнул я в пустоту.

– Когда, наверное, только увидел меня, - ответила Сьюзи, ударяя меня плечом.  Она указывает на себя пальцем и из ее рта выбегает клубок пара. – Когда кто-то  оказывается возле меня и знакомится, тогда он или она - это не имеет значение -  неосознанно подписывает со мной договор, в котором он обязуется делать то, что мне нужно, - поясняет девушка, смотря на свою руку. Затем, мотнув головой, закрывается от меня за своими волосами. Я на минуту улыбался, слушая её, но не понимал одного: какой во всем этом смысл? Однако спрашивать об этом все никак не решался.

Этот вопрос останется во мне. Я наклоняюсь к ней ближе. Так, что мои губы касаются её волос, от которых пахнет спелыми яблоками. Её рука с баллоном замирает на месте, уголки моих губ лениво приподнимаются вверх.

– Неужели, Сьюз, я теперь тоже связан?

 Она медленно поворачивается в мою сторону и в её глазах вспыхивает что-то похожее на яркую вспышку миллиард падающих звёзд. Её пухлые, обкусанные губы стали от мороза красноватыми и её рот полу открылся. Я нестерпимо ждал, что она ответит, но она не спешила открываться.

– Руки вверх, молодые люди! - выкрикивает мужчина в погонах. Он величаво постукивал своей палкой по толстой ладони. Он тихо насмехался, над нами, грозно возвышаясь. Сьюзи мило улыбнулась и качнула головой.
 
– Снова Ноа, - шепнула она и закатила глаза. Я кивнул и просто пожал плечами.

- Снова.

На этот раз мне не было страшно; чтобы не произошло - мы найдём выход. Сьюзи нашла мою руку и потянула на себя, осторожно вставая спиной к мужчине в форме.  Полицейский грязно улыбнулся и попросил нас завести руки за спину, обвиняя нас в совершении преступления. Но мы ничего не слышали, у нас был план.

Девушка улыбнулась мне и один раз кивнув, потащила меня за собой. Она звонко смеялась в воздух, а я, крепко ухватившись за неё, поглядывал за спину. Мы убегали от мужчины в форме. Убегали от неприятностей. Нам было все равно куда, главное не в клетку. Внутри все переворачивалось от такого натиска, не знаю почему, но мне было весело. Даже слишком. Я нуждался в добавки. Я нуждался в ещё одной порции адреналина.

                25 глава 2 часть

 Мы сидели на кортах, спрятав самих себя от мужчин с сиренами. Казалось, нас искало полгорода, надеюсь, что еще не все СМИ. Съюзи спряталась за моей спиной, пока я оглядывал улицы и ждал, в поиске пути отступления, чтобы добежать до  нашего убежища. Она накрыла мое плечо своей рукой, - я почувствовал, как она трясется - и сжала.
 
– Мне не хорошо, - отозвалась она тихо-тихо, что мое сердце сжалось. Я подтянулся и обернулся всем телом к  трясущейся девушке.

– Не бойся, Сьюз, - вымолвил я, – Мы скоро будем в безопасности.

 Я поглаживал ее плечо, пока она натягивала рукава на руки. Я взял ее ручонки в свои ладони и принялся согревать, как мог. Почему, - не знаю, но я не хотел ее терять. Не сейчас. Ее трясущиеся губы вытянулись в полуулыбке, и она склонила голову мне на плечо. Я перевел, вдруг сбивчивое, дыхание.
 
– Спасибо, - мягко сказала она. Ее веки задрожали, и она закрыла глаза, засыпая.
 
 Через достаточное время все тело затекло. Я огляделся через плечо, снова осматривая ситуацию, но мигалок уже не было; повсюду разъезжались машины и бродили люди, одетые в серые пальтишки, натянув на себя зонты, да меховые шляпы на голову, закрываясь от чудесных солнечных лучей. Я проверил Сьюзи, мирно  дремлющую на моем плече, дотронувшись до ее ледяной щеки.

– Сьюзи, просыпайся, соня. - Я звал ее, но она не открывала глаза. Тогда мне стало не на шутку не по себе: я уже начинал волноваться. Вдруг, из ее крохотного носика потек ручеек алой крови. Я отпрянул, округляя глаза, и потряс девушку за плечи. Что с ней такое?

"Сьюзи, очнись!" - молил мой внутренний голос. В голову приходил только один вариант. Звонок. Другого выхода я не видел. Я боялся ее не донести до больницы или оставлять ее в этом месте - тоже не входило в мои планы.

Время все бежало и бежало, сердце стучало бешено в висках, пульс считал секунды.  Секунды нашей конечной секунды. Моей. Секунды ее жизни. Больше не сдерживая себя,  мои пальцы подскочили, и я вытянул телефон, включая его. Я не любил это. Но приходилось это делать. Этот номер был на самый крайний случай и, по-видимому,  это он и был. Через два гудка в трубке послышался грубоватый, но с ноткой усталости от многочисленной работы, голос.

– Ноа? - Я втянул больше воздуха в легкие и закрыл веки.
 
– Здравствуйте, доктор Холл, мне нужна ваша помощь, - просил я, и мой голос дрогнул, взглянув на истекающую кровью, Сьюзи. Только не сейчас...


                26 глава часть 1

 В трубке начались помехи, отдаваясь мелкими посылами электрического тока в мое ухо. Я поморщился и оттянул телефон подальше от себя. Доктор Холл без перерыва  что-то  мне говорил, но из-за помех было неясно.

— Что нужно сделать? - в панике лепечу я, другой рукой  поднимая бездыханное тело  девушки. Она становилась всё холоднее, на ее ресницах появлялся зимней иней, несмотря на то, что на улице светило солнце. Меня передернуло, я крепче схватился за телефон в руке.

— Ты должен оставаться на своем месте; я приду через пару секунд. Только скажи адрес. - Просил доктор спокойно, и мое дыхание постепенно восстанавливалось. Я продиктовал ему местонахождение и единственный человек, которому я мог довериться  - отключился.

— Доктор Холл, постойте! - крикнул в трубку, но вместо его голоса послышались монотонные гудки. Тогда телефон издал ноющий стон и вырубился окончательно. Доктор смог ответить только, чтобы я ждал его и ничего не предпринимал. Но я не мог.

 Я понятия не имел, что делал: как рассказывал мне доктор Холл, при случае кровопотери нужно ровно сесть и опрокинуть голову назад, чтобы кровь перестала  течь. Я попытался применить свои знания на Сьюзи. Уложив ее в положение сидя, опрокинул осторожно ее головку, надеясь, что так она очнется. Но ничего не произошло. Я отчаянно гладил ее по плечам, прикладывал - смоченный в снегу -  свой рукав свитера к ее носу, дабы предотвратить кровоизлияние.

— Сьюзи, потерпи, не бросай меня, прошу, - молил ее я.
 
Но ее веки даже не дрогнули, а руки по-прежнему оставались холодны. Я потянул ее на себя, попытавшись вытянуться в маленьком пространстве, обхватил ее тельце и сильнее прижал; она все ещё безмятежно спала, будто принцесса, окутанная прочным  щитом морфия. Лучики солнечного диска перекинулись на наши лица, и я прикрыл глаза. Где-то издалека послышались сирены скорой помощи и оживленные возгласы водителей с пешеходами.
 
— Держись, Сьюз, - прошептал я вполсилы. — Помощь уже рядом.

Мои веки задрожали и больше не желали открываться, как не пытался я открыть их самостоятельно. Хотел крикнуть, сказать, что мы здесь, - но ничего не получилось. Я по-прежнему держал ее в своих объятьях, пока сам боролся с дымкой сонливости. Через несколько минут, как только послышались знакомые голоса, и меня охватила атмосфера родного запаха медикаментов, я провалился в забытье.


                26 глава часть 2

 Очнулся я уже в незнакомой палате, пропитанной вся антибиотиками, уколами,  больными и старыми людьми, поселившиеся здесь с начала основания - не удивлюсь, если не самого города. Меня все равно это угнетало. Я открыл глаза и сильно поморщился. Несколько стеклянных глаз любопытно глядели на меня, ослепляя. Дверь открылась, и зашел Доктор Холл; его повседневная одежда ничем  не отличалась от  рабочего: все та же аккуратно заправленная белоснежная рубашка, застегнутая в ряд пуговицами. Штаны, болотного цвета, дополняли образ мужчины.

— Здравствуй, Ноа, - доктор улыбнулся, перелистывая бумаги в руках. - Как ты себя чувствуешь, Бабочка?

Я поспешил встать с койки, оглядываясь. Мое сердце бешено стучало, руки потели. Доктор что-то спрашивал, объяснял, что произошло, но все его слова проходили мимо меня, как песок сквозь пальцы. — Постойте, доктор Холл! - Я подошел к нему ближе.— Объясните, где Сьюзи? Девушка, с которой я должен был сюда прийти?

Он осекся и замолчал. Его глаза опустилась, плечи поникли. Такое чувство, что он постарел на несколько лет.

— Она в порядке, Ноа... - Он опустил руку на мое плечо и крепко сжал. — Но она больна.  Уже очень давно.

— Что? О чем вы? - Я сделал шаг к двери, но мне перекрыли путь. Двое мужчин обхватили меня с разных сторон и что-то ввели мне в шею.

— Тише, парень, - промолвил в ухо самый высокий, облаченный в черный костюм,  мужчина. Веки наполнились свинцом, тело больше не принадлежало мне.

— Где она? - твердил я в панике, ударяя не знакомых, но лишь, в результате,  рассекал воздух. Доктор Холл махнул  рукой громилам в костюмах, и те положили меня обратно в койку. Я упал во мрак детских воспоминаний, нуждаясь вернуться назад.

— Поспи, Бабочка. Утро вечера мудренее, - прошептал голос старого доктора в ухо  и исчез в сонном царстве.
 
  Открыв глаза снова, когда действия аппарата утратили свои силы, я тут же вскочил с кровати и ринулся искать Сьюзен сам. Довериться кому-то - опасное дело.  Я убедился на собственном опыте. Найти нужную палату оказалось проще простого; я находился в этой больнице с самых пелёнок. Поэтому знал все закоулки, входы, выходы, скрытые от других, посторонних глаз.

— Сьюзи, ты здесь? - шепнул в последнюю дверь, находящаяся дальше всех. Это была палата, для особо опасных пациентов. По пути сюда я скрылся под белым халатом обычных докторов, и натянул скромную шапочку, скрывая глаза. Сьюзи лежала,  обмотана вся в трубках, с маской на лице. — Сьюзи, очнись.

 Я осторожно снял с нее маску и попробовал поднять ее тело. Ее веки задрожали, в глазах поселился чистый страх. — Ноа, мы что, в больнице?

Она стала озираться по сторонам. Вцепившись тонкими пальчиками, она бегала глазами по моему лицу, чуть ли не крича. — Ноа, нам нужно убегать. Пожалуйста,  Трусишка. Я не могу здесь оставаться!

Я кивнул. Я мог это сделать. Мне самому здесь не нравилось - все напоминало детство. В больницу попадают только те, кто плохо играют свои роли. Сьюзи уже поспешно собирала свою одежду и возилась с окном.
 
— Стой. - Я подбежал к ней, хватая ее за руку. Она осмотрелась, вся напряженная как струна.

— Что? Ты со мной или без меня? - Она изогнула бровь, бросая косо взгляд на улицу. Все или ничего. —  Знаешь, я лучше выберу свободу, чем постоянно гулять  по одним и тем же местам под присмотром надзирателей.

— Но доктор сказал, что ты больна, это правда?

Сьюзи  сглотнула; ее глаза заблестели. — Кто его знает.

Я напрягся и переступил проход, закрывая собой. Она нахмурилась. — Что ты делаешь? - спросила она в недоумении.

— Послушай, мы выйдем отсюда. Но только при одном условии. - Сьюз скрестила руки.
 
— Выкладывай.

— Ты рассказываешь мне о себе.
 
— А что взамен получаю я?

Я несколько минут молчал. Дверь задрожала, откуда послышались раздраженные голоса. Сьюзи выжидающе на меня смотрела, топая ногой. — Не томи, Трусишка! -  скулила девушка. Я выдохнул.
 
— Взамен на это я расскажу о своей истории.
 
 Ее глаза засияли, она ухмыльнулась. Дверь резко открылась и я ядовитые щелки разъяренных докторов увидели нас. — Стойте на своих местах!

— Идет? - спросил я вдогонку. Сьюзи скинула меня назад, на ходу вжимаясь в меня,  будто хотела слиться во мне. Мы  падали в бездну.
               
                ***

 Когда мы приземлились на спины, Сьюзи что-то промычала и быстро встала. Я минуту корчился на траве, собирая себя по частям. Неожиданно для себя вижу помятые бумаги и какие-то пожелтевшие документы. Я подполз ближе и увидел странные записи некого Э.Б.

- Браун, стой на своем месте! - вопит Доктор в белом халате. За ним следуют еще два высоких парня - в таких же халатах как у доктора - и сжимают кулаки.
 
Я озираюсь по сторонам, вижу Сьюзи, махающая руками вдалеке, хватаю пожелтевшие бумаги в руки и, крепко сжав к груди, бегу сломя голову к дороге. За спиной слышатся голоса и крики сумасшедших докторов, но я не оборачиваюсь. Я хватаю руку Сьюзи и увожу за угол,  пока крики не затмевают в морозном воздухе.
 
Сьюзи часто дышит, пока я приближаюсь к детским, пустым качелям и сажусь, заворожено смотря на бумаги в руках. Ветер снова завывает где-то вдали, и один листочек выпадает наружу. Он крутится в воздухе до тех пор, пока Сьюз не улавливает его. Она пробегает глазами по нему, а потом растеряно смотрит на  меня.

- Что там? - поднимаясь, спрашиваю ее, но она только качает головой. Я подхожу ближе и вырываю из ее рук бумажку. Она пытается отнять у меня его, но рост не  позволяет дотянуться до цели. Пробегаюсь по строкам и застываю на месте.

- Ноа, не нужно это читать. Это всего лишь мусор, - останавливает подруга. Я не слышу ее. Я вижу только то, что перед глазами. Делаю глубокий вдох и зачитываю историю Э.Б вслух:

- Пациент: Эндрю Браун
  Диагноз - Буллезный эпидермолиз (редкое явление)
  Лечение: как можно меньше бывать на свету и природе. Купаться в лечебных травах и смазывать появившиеся пузыри синькой и зеленкой. Врачи делают все возможное, но избавления от боли в принципе нет.

Сьюзи появляется передо мной, как привидение. Она осторожно ловит меня за подбородок и всматривается в глаза. Я аккуратно сворачиваю бумагу и прячу в карман.

- Это был твой отец, - утвердительно заявляет она. Я хмыкаю и отступаю.
 
- С фамилией  Браун на этой планете каждый пятый, поверь. - Но девушка отрицательно мотает головой и пожимает плечами.

- Не думаю. Хотя в любом случае, главное, что мы оторвались, - смеется она. Я оборачиваюсь за плечо и вздыхаю.

- Точно.

                27 глава

  Когда солнце давно успело скрыться за жилыми зданиями, Сьюзи ведет Ноа обратно в их кров - в дом Старухи. Возле дверей магазинов как второй коврик для ног, красиво лежит снег, поблескивая в лунном свете. Краем глаза, заметив пышные ели, в милях от магазинчика Старушки, парень вдруг останавливаюсь.

- Что такое, Ноа? - спрашивает девушка и подходит ближе. Он махает на небольшой лесок и кивает.

- Может, сорвем один для Старушки? Как-никак она спасла наши задницы, -  выражается он, слегка усмехаясь и изгибая бровь. Она улыбается, но все-таки  соглашается с ним. Через пару минут девушка, откуда-то, достает топор - кстати, довольно приличный  - и перекидывает его за плечо. - Теперь можем идти, -  улыбается она.

 Оказавшись в темном лесу, парочка топчет по снежной тропе, а Сьюзи размахивается топором, очищая путь. В пару милях от них красиво стоит в тени пышная ель с темными ветками и острыми иглами. Когда они подбираются к ней ближе, Ноа берет топор и ловко замахивается над головой. Но слова Сьюзи вновь всплывают в его голове, и топор слетает вниз, теряясь где-то глубоко в снегу. Сьюзи хохочет и подходит к парню со спины.

- Не хватило силенок?
 
Ноа фыркает и медленно походит к ней. Внутри он четко помнил не только ее слова на качелях, но и кое-что другое. То, что она сказала ему перед побегом. Тем временем Сьюзи замирает на месте,  и улыбка исчезает с лица.
 
- Ты, помню,  обещала рассказать мне о себе, - говорит он твердо. Девушка сглатывает и отходит в сторону.

- Верно, парень. Но... при холоде, ты серьезно? - нервно усмехается она. Ноа Браун просто пожимает плечами и садится на снег, хотя на самом деле рук и пальцев ног уже давно не чувствовал. Девушка вздыхает и садится напротив.
 
- Ну, хорошо. Да, я действительно больна. У меня пониженное давление. Меня может то в жар бросить, то в холод. Потом появляется дрожь, если сердцебиение  учащенное, за дрожью приходит головокружение, а потом идет кровь и потеря сознания.

- Как было тогда, когда нас поймали?

 Она кивает. Парень смущается, смотрит в темноту. Ему явно что-то кажется,  потому что плечи вздрагивают. Где-то далеко от них притаилась чужая тень; Объект наблюдает за ними, и парень это чувствует. Ноа чувствует чье-то присутствие, чужой взгляд на себе, однако он ничего не говорит своей спутнице. Наоборот, когда с неба снова начинает падать крупный снег, а Сьюзи вздрагивать и шмыгать носом, парень встает на ноги и поднимает ее следом.

- Ладно, раз уж у тебя такие резкие перемены, лучше пойдем-ка в тепло, - заверяет Ноа и мягко улыбается. Она сжимает его руку и слабо улыбается в ответ.
 
- Согласна. Хотя стой, а как же подарок? - Он качает головой и молча, уводит ее за собой, обратно в город.

                28 глава

 Пройдя пол мили, Сьюзи кричит во весь голос и указывает тонким пальчиком вперед.  Ноа прищуривается, пока не замечает стоптанную елку в углу, около Квинс-маркета.  Парень улыбается и бежит за девушкой, которая счастливо несет за собой подарок  Старушке.

- А вот и подарок нашелся, - говорит она и передает елку парню на плечи. Ноа смеется, и они оба двигаются домой.

- Только давай я ее сначала отвлеку, пока ты тем временем унесешь ее в гостиную, хорошо? - предлагает девушка и загадочно улыбается. Парень закатывает глаза и кивает. На самом деле ему было все, равно как и что она сделает сейчас. Ему хотелось скорее в тепло.

 Внутри магазина их встречает женщина в красном свитере с оленями, укутанная в теплую шаль. Сьюзи нападет на нее, как только за ними закрывается дверь. Старушка вздыхает и крепко обнимает ее. Они долго еще перешептываются между собой, пока Ноа устраивает подарок в самом приятном и уютном месте.
 
В гостиной стоит камин; изнутри пылают огоньки пламени, танцуя в таинственном танце. Все стены украшены разноцветными бумажными снежинками, а лампочки в виде груши висят на проеме двери. Какие-то фотографии в черно-белом формате висят вдоль стены. Парень замечает их и подходит ближе, наблюдая за маленькой девочкой, как - на каждом следующем фото - она растет, пока ее милое, овальной формы, личико не покрывается морщинами и перед глазами не встает образ милой бабушки в фиолетовом платье. Она нежно улыбается, прямо смотря в камеру. Но в глазах старушки стоит какая-то бездонная печаль.

Голоса на кухне приближаются, Ноа подбегает к елке и достает из угла коробки, на которых крупными буквами написано: "ИГРУШКИ". Он открывает одну из трех коробок и начинает украшать новогодний подарок. В проеме двери, украшенной  лампочками в виде груши, стоят радостная Сьюзи и милая Старушка в шале. Она тихо всхлипывает и подходит медленно к девушке.

- Милая,  вы так мне совсем помогайте, - говорит старушка, мягко хлопая по  плечику девушки.

- Что вы, для нас это не проблема! Правда, Ноа? - зовёт она парня. Он выходит из коридора с коробкой игрушек.

- Нет проблем, - отзывается он и с шумом ставит игрушки на древесину. Старушка настолько тронута, что ее захлестывают эмоции. Она крепко тянет в свои объятья девушку. Та, оторопев на секунду, таит в руках у женщины. Старушка гладит её по спине и шепчет так, чтобы молодой Браун её не услышал:

- Я знаю, что ты без дома. - Девушка в ее объятьях сразу напрягается. - Я могу тебе помочь с этим, если ты не скажешь ему обо мне.
 
Сьюзи вырывается из цепких рук пожилой женщины и хмуро смотрит на неё. - О чем вы? - Старушка вздыхает и опускает виновато глаза.

- Это я та, которая отпустила его тогда. Я не виновата. Это все тот высокий парень в капюшоне, он забрал у меня его. - Она перебегает глазами на парня, который, с широкой улыбкой, разглядывает старую пожухлую игрушку у себя в руках. Старушка запускает сморщенные пальчики в седые, уложенные волосы, и качает головой. - Я была  ещё  молода и не знала, к чему это приведёт... - Девушка пораженная кладёт руку старушки на плечо и встряхивает.

- О чем вы говорите?

Старушка в шале смотрит на неё виновато; на глазах стоят невыплаканные слёзы. Ее сердце гулко бьется в груди, и она вздыхает, ловя секунды, чтобы сказать правду. Настоящую правду, которая съедает бедную пожилую даму много лет. - Я его мать.

 Часы бьют 12, сообщая о прибытие праздника, Ноа всплескивает руками и радостно кричит: -  С новым годом!

 Старушка искренне улыбается, смотря с любовью на мальчика. Девушка все ещё приходит в себя о том, что поведала ей хозяйка магазина. Она смотрит рассеяно на парня: на его сияние в глазах, бескрайний восторг. В ней что-то щелкает, и она косится на старушку.

- Я ничего скажу ему, - шепчет девушка старушке. Пожилая дама благодарно ей кивает и снова тянет к себе, прижимая к доброму сердцу. Сьюзи через минуту ей  тихо шепчет в ухо: - Он  нашел  кое-какие бумаги. Там говорилось, о Э.Б. Вы знайте, кто бы это мог быть?

Старушка вмиг замирает и отстраняет девушку от себя, вглядываясь в молодое лицо. Она долго обдумывает ее слова и качает головой. - Нет. И никогда не знала, родная, - с содроганием в голосе успокаивает она. - Поверь, с твоим другом все будет хорошо. Мы вместе позаботимся о нем. Я обещаю тебе.

Губы Сьюзи вздрагивают и девушка широко улыбается. Сердце пропускает удары и  внутри развязывается комок слез, превращаясь в бескрайнее солнце. Теперь бездомная девочка знала, для чего она повстречала парня по имени Ноа Браун. В сердце Ноа всегда останутся слова того странного документа из больницы. Тот диагноз. Имя чужого человека с фамилией парня, и навсегда запомнит Старушку, одетая в красный свитер с оленями, которая без каких-либо объяснений буквально помогла ему подняться на ноги.

Желание знать, кто его настоящий отец и где он находится в данный момент - не было вообще. Он с точной уверенностью знал, что то, что ему нужно - семья. А она у него была. Он обернулся и позвал всех к ярко украшенной елке. Старушка мягко улыбнулась парню и приобняла за плечи, а Сьюзен быстро уселась на полу, обхватив колени. Ноа поднял камеру, установил ее на три секунды и подбежал ближе к ним.

- С новым счастливым годом! - крикнули они в унисон, и из камеры вылетела вспышка, озаряя потеренышей.

                Эпилог

Год спустя....

Снег потихоньку отступает. Серые тучи расплываются в стороны, а солнечный диск слабо светил в окно. Я приподнялся с кровати и потянулся. Сьюзи прибежала ко мне,  как только первая мысль ворвалась в голову. Счастливая улыбка с нового года не сходила с ее лица. Она прыгнула на кровать и хлопнула в ладоши. На ней висел тот красный свитер с оленями, который я, помню, видел на Старушке. Я ухмыльнулся и потянулся за рубашкой.

- Эй, а ты обвинял еще меня! - возмущается девушка и ударяет кулаком по руке. Я съеживаюсь и моргаю, отстраняясь.

- Ты о чем?

Сьюзи указывает пальцем на мои плечи и левую руку, а потом улыбка слетает с ее лица. Я оглядываю себя и подхожу к небольшому зеркалу, встроенный в шкафу, где лежали простыни. На теле были видны бледные порезы. Но когда я мог пораниться или упасть - не припомню. Сьюзи медленно подходит сзади, проводит по одному из шрамов. Кожу саднит и становится неприятно. Хочется содрать кожу и забыться.

  Боль неимоверная, когда кто-то касается меня. Теперь я это чувствовал. В голову сразу пришла мысль о документах, которые я нашел год назад. А вдруг эта странная болезнь была не только у Э.Б?

- Когда ты их заметил, Ноа? - спрашивает Сьюзи и отходит в сторону. Я вздыхаю и мотаю головой.
 
- Если бы не ты, я бы может быть, даже их не заметил. Хотя, по правде говоря, я знал, что со мной что-то не то. Всегда было. С самого начала. Я - изгой в этом мире.

- Как бабочка? - поддразнивает девушка и натягивает рукава на руки. Я лениво улыбаюсь.

- Похоже на то. Я - изгой с ограниченным сроком жизни. Может у меня та же болезнь, что и у Э.Б? - оглашаю мысль вслух. Девушка молчит.

- Не может, а так и есть. 

В проеме двери появляется Старушка. Сморщенное лицо пожилой дамы измучено, под  глазами мешки, а на загорелой коже вздувались венки и проступали пигментные пятна. Она облокотилась и скрестила руки на груди.

- Что это значит? - просит Сьюз вдогонку, подходя к ней ближе. Она кивает, а я пытаюсь вслушаться в ее следующие слова.

- У Ноа болезнь Синей бабочки или Буллезный эпидермолиз. Такое не часто встретишь. Врачи о ней почти ничего не знают, а поэтому и помочь не чем не могут.  Они только разводят руки в стороны,  когда видят ребенка с эпидермолизом. Боль неимоверная, с самого детства. Но Ноа храбрый мальчик, - улыбается пожилая дама, - С этим можно жить,  дорогой.

- Но откуда вы так много знайте об этом? - интересуюсь я. Она вздыхает и шмыгает носом.

- У моего мужа был диагноз Буллезный эпидермолиз. Но это было давно и про него я почти ничего не знаю. В последний момент мне пришло письмо. В нем говорилось, что тело Эндрю покрылось пузырьками. Он долго задыхался, а потом повесился и ушел в другой мир.

Сьюзи шмыгает носом и приникает к старушке. Я, молча, смотрю на них, надеваю рубашку и закрываю двери шкафа. Значит, документы про пациента Э.Б принадлежали  Эндрю. Эндрю Брауна. Тут Старушка хлопает в ладоши и зовет всех на утренний чай.  Сьюзи вытягивает для себя минуту. Только двигаюсь вместе с женщиной по ступенькам, рука Сьюзи останавливает меня.

- Постой. - Она поднимает на меня озадаченный взгляд и морщит свой маленький носик. - Не думаешь, что те документы, которые ты подобрал, принадлежат твоему отцу?

Я улыбаюсь и приобнимаю девушку за плечи. Единственное, что я знал и хотел -  было рядом. Она долго изучала мое лицо и ничего не понимала.

- Почему ты такой радостный? Разве тебе никогда не хотелось узнать про своего отца? - интересуется она и отстраняется.

- На самом деле то, что мне сейчас важно перед глазами. Пойми, Сьюз, вы - моя семья. И даже если и есть где-то мой настоящий отец, его уже нет на этом свете.  Я всегда мечтал выбраться из гнезда. Мечтал увидеть мир. И вот благодаря тебе и Ушастику я это сделал. Мне не хватало этого. Спасибо. - Я благодарно чмокаю ее в щеку. Девушка улыбается, а потом повисает на моей шеи.

- И тебе спасибо, трусишка. Если бы не ты, я бы никогда не нашла выхода из собственного ада. А Ушастик... - Она осеклась и на лице снова появилась довольная улыбка.

- Что? - смеясь, я вглядываюсь в ее ясные глаза. Она пожимает плечами.

- Ушастика на самом деле зовут Олли. Олли Пат. Он мой старший брат, который постоянно издевался надо мной. Он притащил меня в старый паб "Колодец". В тот день, когда мы с тобой впервые познакомились. Олли хотел, чтобы на его игры смотрела толпа. Он любит внимание. Он попросил меня выйти к нему на сцену, но, к счастью, вышла Рыжеволосая певица и Олли оторопел. Он забыл про меня, и я поймала шанс за хвост. Я убежала в туалет и закрылась на всевозможные замки.
 
- Он делал тебе больно? - вскрикиваю я. Девушка слабо усмехается и кивает. Она затягивает рукава выше локтя и показывает старые порезы.

- Вот к чему это привело. Первый надрез случился в туалете дома, когда он хотел прикоснуться ко мне. Второй появился, когда нескончаемо избивал по животу и насмехался надо мной. Эти два, - Девушка показывает порезы на запястьях и медленно проводит по ним тонкими пальцами. - Я сделала, когда он просил меня спеть при всех. Хотя мой брат знал о том, что у меня фобия. Я боюсь публичных выступлений.

С уголков глаз девушки текут слезы, и она закрывает лицо. Я поражен ее рассказами и тем более о брате. Тем более если это был Ушастик. Очнувшись, тяну на себя и сжимаю, как маленького кролика. Она тает в руках и распадается на осколки.

- Все кончено. Тебе больше никто не причинит боль, - говорю я. Она еще раз шмыгает носом и улыбается.

- Спасибо, Ноа. Это были мои самые лучшие зимние каникулы.

Я качаю головой, - не могу, не согласится с ней - махаю на дверь и улыбаюсь.  На этот раз я находился там, где моя душа. - Идем, иначе чай остынет.