Колпак жаркой июльской ночи накрыл дорогу, вьющуюся в сторону небольшой лесопосадки. Город за моей спиной искрился огнями небоскрёбов и рекламных билбордов. Скоростной поезд, на котором я добралась до станции, с тихим шорохом затворил двери и унесся за горизонт. Я накинула капюшон на голову и прибавила шаг. До дома оставалось минут двадцать быстрого хода, но по многолетней традиции я хотела дождаться Ро. Ро – моя старшая сестра, и на самом деле её имя 840.
***
В соответствии с Конвенцией 2030 года новорожденной девочке присваивается порядковый номер от 1 до 999, который генерируется случайным образом. Номер фиксируется в памяти идентификационного жетона, который необходимо всегда носить на шее. Жетон похож на монетку с квадратным отверстием посередине. Наряду с номером в нём хранятся такие данные, как дата рождения, фамилия, фактический адрес проживания, имя работодателя и место работы.
Вступив в брак, девушка получает разрешение совместно с мужем выбрать себе буквенное имя из реестра разрешенных имён и сообщить о своём выборе в Бюро регистрации статусов. На самом деле, полноценное имя – не самый важный бюрократический элемент замужества. Всё та же Конвенция гласит, что до двадцати пяти лет каждая девушка должна родить ребёнка в браке, «чтобы выполнить свой биологический долг по снабжению государства рабочей силой». Не успевшую справиться с поставленной обществом задачей ждёт публичная казнь в день, следующий за днём двадцатипятилетия.
Конечно, этот параграф Конвенции распространяется исключительно на служащих, к коим и относится моя семья. Если углубляться в историю, к 2020 году мир настигла очередная волна финансового кризиса, который практически уничтожил средний класс. Люди с небольшим достатком были вынуждены соглашаться на тяжелый и скудно оплачиваемый труд. Зарплаты не хватало на еду, не говоря уже об одежде, лечении, коммунальных услугах. Доля пожилых граждан в общей массе увеличивалась, так как дать детям достойное будущее теперь могли только представители бизнес- и политической элиты. Меры по улучшению демографической ситуации включали субсидии, выделение дополнительных метров жилья, льготный проезд, скидки на продукты питания за рождение ребенка. Но каждый младенец, появившийся на свет в бедной семье, был обречен на 16-часовый рабочий день и существование, даже на дюйм не преодолевающее границу нищеты. Трудоспособность населения неумолимо падала. Так была разработана Конвенция 2030 года.
Этот документ разделил людей на три касты: жители (наследники государственных постов, градообразующих предприятий); исполнители (дальние родственники жителей); служащие (все остальные люди).
Жители принимают законы, управляют заводами, выносят судебные решения. Исполнители осуществляют бухгалтерский учет, лечат жителей и учат их детей, обеспечивают безопасность жителей и их имущества.
Служащие чаще всего занимаются физическим трудом. Только особые заслуги перед государством могут позволить их детям связать свою жизнь с интеллектуальной деятельностью. Например, мой дедушка ежеквартально существенно перевыполнял норму по изготовлению карбюраторов на автомобильном концерне, что позволило маме освоить медицинское ремесло и занять должность врача для служащих нашего района.
***
- Трина! – Ро окликнула меня и помахала рукой. Она перешла на бег, спускаясь с высокого холма, на котором располагалось здание автомобильного завода. Места работы моего деда, отца, а теперь и сестры. На ней был тот же пепельно-серый бесформенный комбинезон, что на мне и прочих служащих. Унифицированная одежда выдавалась в обмен на купоны, которые предоставляли работодатели раз в три года. Денежная система существовала только в мире жителей и исполнителей. Служащие могли получить в качестве заработной платы исключительно купоны со строго фиксированным целевым назначением (2 кВт электроэнергии, 1 кг макарон, буханка хлеба, 1 кг картофеля, 1 кусок мыла и т.п.).
Поравнявшись со мной Ро сбавила шаг, и мы направились в сторону дома. Ночное небо покрывала россыпь янтарных звёзд. Тёплый ветер играл в кронах деревьев, забивался под мой капюшон, бежал мелкой волной по траве под ногами. Ро молчала. Её взгляд был прикован к одинокому огоньку вышки сотовой связи, возведенной за нашим домом. С каждым днём сестра становилась всё задумчивей.
- Сегодня мне выдали купон на новый комбинезон. Не буду его тратить, возьмёшь себе, - Ро засунула руки в карманы и выдавила улыбку. – С твоей врожденной аккуратностью смена не помешает.
- Ро…
- Всё. Закрыли тему, - она вновь замолчала. В конце сентября ей исполнялось двадцать пять. – Хочу тебе кое-что рассказать.
- Давай, - я опустила капюшон пониже на лоб, чтобы сестра не заметила мокрые дорожки на моих щеках. После родителей Ро была моим самым близким человеком, и мысль о том, что через три месяца я уже не услышу её голос, пугала куда сильнее моих собственных безрадостных перспектив.
- Я кое с кем встречаюсь, - она откинула за спину длинную пшеничную косу и мечтательно улыбнулась, почти как в добрые времена.
-Что? Ро, почему ты молчала? Это же всё меняет! Вера рассказывала мне, что есть положительная судебная практика по таким ситуациям. Да, прецедентов мало, но они были. Девушкам, вступившим в брак на пороге двадцатипятилетия, при наличии положительной характеристики с места работы, определенных физических параметров и состояния здоровья, особых заслуг членов семьи на год продлевали срок для рождении ребенка! Я завтра же попрошу Веру, она поможет нам подготовить документы, всё будет хорошо, - в порыве опьяняющей надежды я стиснула сестру в объятиях, но та отстранилась.
- Это ничего не меняет.
- Почему? – меня насторожила её интонация. Слова сестры прозвучали слишком спокойно, скорее даже обреченно.
- Потому что он женат, Трина. Это Макс. Макс Ман.
Я с шумом выдохнула. Распирающий меня изнутри мыльный пузырь надежды лопнул, оставив болезненное ощущение чего-то инородного и липкого на ребрах.
Макс Ман был сыном наших соседей. Он уже около года состоял в браке с дочерью школьного учителя для служащих. Ходили слухи, что Макс согласился узаконить с ней отношения по одной единственной причине. Его отец беспрестанно болел. Поборов одну инфекцию, следующая, не выждав и недели, вновь настигала измученного лихорадкой и болью мужчину. Родители девушки, в свою очередь, обещали Максу все купоны на лекарства, выдаваемые их семье.
- Давно вы с ним? – помедлив, я задала один из множества роящихся в моей голове вопросов.
- Чуть меньше года. Мы начали близко общаться, когда меня перевели работать в его цех.
- Но он с другой, Ро.
- И что? Моя жизнь в любом случае кончена, а так я хотя бы проведу её остаток с любимым человеком.
- У них же родился ребенок.
- В этом и был смысл сделки, - сестра цинично усмехнулась. – Слухи почти не лгут. Макс спас её жизнь. Её родители помогают в спасении жизни его отца.
- Ро, мне так жаль. Если бы вы стали ближе хотя бы на пару месяцев раньше…
- Это ничего бы не изменило. Я бы никогда ничего не забрала у родителей или тебя в обмен на свое благополучие.
- Я бы тебя и не спрашивала.
- Что теперь об этом говорить?
- Но когда вы успеваете встречаться? В нерабочее время?
- По ночам, - Ро растянула губы в озорной улыбке. – Единственный, пожалуй, плюс того, что все устают на работе до потери сознания. За год ни ты, ни родители ни разу не проснулись во время моих прогулок. Равно как и Виола. Жена Макса.
Мы подошли к дому, тридцатиэтажному длинному зданию из белого кирпича, протянувшемуся от ручья до подножья холма, коих в нашей местности было более чем достаточно. Половина окон ещё встречала нас тусклым неуютным светом. Люди возвращались с работы и выкладывали на однотипные низенькие столы свою скромную добычу к ужину. Вход в подъезд зиял черной непривлекательной дырой.
Ро схватила меня за руку и быстро зашептала:
- Обещай, что ничего не расскажешь родителям. Обещай, что ничего не скажешь Максу и уж тем более Виоле. Обещай, что оставишь всё как есть.
Я облизнула пересохшие губы, посмотрела в исполненные тревогой глаза сестры и, чуть помедлив, уверенно соврала:
- Обещаю.