СНЕГ
Он падал неспешно и неслышно, задумчиво ложась на тонкие ветки берёз, на пожухлую траву, на землю, сохранившую остатки тепла. Устраивался на иглах сосен и елей, превращая их в цельнотканые одеяния. Он закрывал небо; струился невесомыми потоками и таял, наполняя лесную речку. Он был столь невесом, что мелкие птахи не замечали его, сидя на ветках. И только почувствовав его вес, стряхивали с крыльев. Он прятал тропинки, сухой валежник и пожухлую листву. Хлопьями падал в жидкую грязь, закрывая её хрупкими островками.
Везде царил снег. Его было столь много, что казалось, будто дыхание Природы стало им. Лес вдруг стал иным. Преобразилось само пространство, став прозрачным и глубинным. Ладони снега обнимали крошечную резную маковку древней часовни, что стояла неподалёку от лесной дороги. Обнимали, оглаживали и падали вниз, согретые теплом – в глубине храма шла служба. Там воздух впитывал людское дыхание, аромат восковых свечей и терпкий сосновый дух брёвен. И струился ввысь, под резную крышу, где на грани были и небыли соединялись стихии.
Негромко пел священник, и его кадило прозрачно курилось ладаном. Мерцали тоненькие свечи перед усталыми ликами святых. Многие иконы были черны от времени, и мало кто из прихожан помнил, что там было изображено. Но кланялись, истово, до земли, осеняя себя крестами; прикладывались к иконам и вновь крестились. И уже неважно было изображение, оставалась лишь надежда, что не выдаст светлый бог, не отдаст на поругание чёрной нечисти, что спешила незримо откуда сюда.
Неспешно шёл по земле чёрный мор, и спасения ждать было неоткуда.
Тёплая тишина часовни нарушилась дробным топотом копыт и чавканьем грязи. Лошадь всхрапнула, звякнула уздечкой. Всадник спрыгнул с седла и отворил дверь. Люди обернулись. На пороге стоял высокий мужчина в лёгкой шубе и грязных сапогах.
- Всё молитесь, миряне? Просите бога, чтобы здесь вас оставил? А в промысел его не верите?
Навстречу вошедшему обернулся усталый священник. Его глаза слезились и покраснели, не первую службу он вёл сегодня.
- Что ты можешь предложить? Разве ты посланник бога?
- Я человек, сотворённый по образу и подобию…,- начал говорить вошедший. Снял шапку, перекрестился на древние лики и закончил речь, - мой обоз последний, ухожу сквозь болота. Готов забрать с собой и вас. Судя по всему, вы последние оставшиеся в живых.
Острые глаза вошедшего ощупали людей, пронзив каждого словно иглой насквозь.
- А почём мы знаем, что не в рабство возьмёшь?
- Вы просили оставить вам жизнь, - ответил мужчина, - и теперь решать вам.
- Кто ты, человече? – тихим голосом спросил священник.
- Из дальних буду, деревни обхожу лесами, сам выжить хочу.
Тишина стала глубокой, хоть ложкой черпай.
- Идите, дети мои, - махнул рукой старый священник, - идите с миром. Как знать, может, это и есть спасение ваше.
- А ты, отче?
- Стар я, долгая дорога не для меня. Да я уж и пришёл, почти.
Заволновались люди, поднялись с колен. Спасение пришло нежданно, и в облике незнакомца. Стало страшно уходить, бросать нажитое…. Да было ли оно, нажитое? Те дома, что стояли далеко позади часовни, уже стали чужими. Возвращаться некуда, и люди знали это. И, понимая неотвратимость происходящего, по одному подходили к священнику, чтобы принять благословение. Худая старческая рука чертила в воздухе крест, опускаясь на склонённую голову, застывая на миг. Священник, закрыв глаза, бормотал молитвы, и, казалось, не замечал подходивших людей к нему. Когда он снова открыл веки, увидел перед собой пришедшего мужчину.
- Пойдём, отче. Не гоже оставлять тебя здесь, одного. Уж сколько отпущено тебе жизни, всё твоё будет.
И мужчина, подняв на руки растерявшегося священника, вышел с ним в распахнутую дверь. Священник, невольно обхватив рукою шею незнакомого человека, бросил последний взгляд внутрь, туда, куда он никогда не войдёт. Там, в глубине, осветлялись нетленным светом древние лики – богоматерь с младенцем подняла руку, благословляя уходящих.
Это было последнее, что видел старик. Брызнувшие слёзы затопили собою весь мир.
И уходил сквозь снег обоз; мохнатые лошадки резво ступали по земле, везя нагруженные телеги. Люди шли рядом, помогая животным. Шли молча, ибо не о чем было говорить. Уходили прочь, не оглядываясь. И мягкий снег закрывал взъерошенную ногами землю, сравнивая её с небом.
Украшая землю, словно невесту на выданье.