Я шёл,
На гаревой дорожке голубь
К земле прижался, растопырив перья, расправив левое крыло.
С залива влажные катились ветра волны,
А небо зашторивалось серо-желтой мглой.
Другой сизарь уселся на макушку Тарас Григорича,
А мимо, по дорожке, на подлокотных костылях прошел высокий,
не слишком хорошо одетый парень, с ним - подруга, что тоже выглядела неважнецки
из-за своей неглаженной футболки
и невнятных шароваров.
За ними - девушка, рыжеволосая, в обычных
узких синих джинсах и бежевой, с рисунком, кофте.
В ней тоже можно было отыскать не то чтобы
неаккуратность, но петроградскую небрежность
(если говорить о кофте).
О, не подумайте, что я искал небрежность, я и сам - небрежен.
Подобное бросается в глаза... И проходили
еще другие люди, ветер все свистел,
и шелестели на фоне серых и высоких стен
стальные тополя.
И тут я понял, отчего мне хорошо, ведь я являюсь
частью этих женщин и мужчин, и стариков, и голубей, и каменных домов,
а также шума, несущегося в сквер со стороны
проспекта. И даже солнце, что нет-нет, да и проглянет, это - я,
хотя намного чаще себе напоминаю гораздо худшие предметы и явленья.