Может ли страна «прокормить» поэта?
В моей статье «Пророк и жрец» (её опубликовала Наташа Варламова в журнале «Италмас») всё выражено несколько в возвышенном тоне, но я именно так смотрю на этот вопрос. Поэт – изделие штучное, его судьба может со стороны казаться счастливой или трудной, но скорее всего для него самого не будет верным ни то, ни другое. Доступные окружающим моменты жизни (безденежье, разрыв с женщиной) могут для него значить, как и для других. Но есть вещи поважнее, которыми поэт живет и дышит. Например, для Блока трагедия времени, которое он не просто видел или размышлял о нем, а ощущал, слышал его движение, предвидел. Или «сопротивление материала», то есть работа со словом, поиск и обретение (иногда изобретение) единственного нужного в строке слова, с его длительностью, его фонетикой, его акцентологией, его нужным в контексте значением ( иногда совсем новым) – это может всю жизнь заполнять! Вспомним Велимира Хлебникова. А трудовая книжка… Известно, что жена Мандельштама написала письмо Молотову с вопросом о том, может ли многомиллионное государство прокормить несколько десятков человек, способных писать стихи. Вопрос не праздный: известно, что Хлебников умер от голода. То есть вопрос о праве на жизнь. Одни счастливо совмещали практицизм с поэзией (как поражал всех Фет, рачительный хозяин, сутяга!), другие в материальный мир не вписывались, страдали и гибли. Но все же думаю я , что трудовая книжка одновременно с ежемесячным доходом, который не надо отрабатывать ежедневным присутствием на службе, для таких людей мало что изменит. Для редких, подобных Мандельштаму. Юрий Олеша написал талантливый роман «Зависть», после этого он получал несколько раз немалые авансы от союза и издательств и имел возможность писать, а гулял по ресторанам и не сделал ничего, то есть вообще никакой текст не представил. Потому и страшнее материальных проблем – утрата способности писать, потому и писала Ахматова, как о самой большой жертве – «отними… любимый песенный дар». Вряд ли для большинства обладателей трудовых книжек и пенсий важно не терять способности слагать стихи. Вопрос этот не представляется мне ни трудным, ни запутанным. Это вопрос личного выбора. Один и после ( во время, до, параллельно) со службой будет писать, другому нужно, как Пушкину, от этого обязательно освободиться, получить от общества признание его литературной деятельности как общественной, полезной, признаваемой материально. Начинается во втором случае «свободное плавание», а за выбор всегда нужно платить. Плачу я, живя на пенсию и занимаясь тем, что мне нравится, плачу нищетой за свободу.