ИОСИФ ИБН ЗАБАРА.
КНИГА УВЕСЕЛЕНИЙ.
ПЕРЕВОД С ИВРИТА: ДАН БЕРГ.
Полностью произведение опубликовано здесь:
http://berkovich-zametki.com/2014/Starina/Nomer4/Berg1.php
и здесь:
http://www.port-folio.us/2015/part14.html
Глава 12. НАСТАВЛЕНИЯ ИЗБИРАЮЩЕМУ ЖЕНУ
Вот и подходит к концу странствие Иосифа ибн Забары и Эйнана, двух замечательных пилигримов. Забара житель города Барселоны, он благочестивый иудей и умелый лекарь. Эйнан навязался ему в друзья, сказавшись единоверцем и собратом по ремеслу, и обещал Иосифу, что они непременно добудут славу в дальних краях, и соблазнился барселонец, и пустились оба в путь-дорогу. Как-то раз Эйнан повинился товарищу, что обманул его, и что он и не человек вовсе, а дьявол в человечьем обличии. И хоть ужасное признание потрясло Забару, но узы дружбы выдержали испытание на крепость – недаром неразлучные странники пуд соли вместе съели! Известно ведь: легче стерпеть обман от того, кого любишь, чем правду узнать прежде времени.
Итак, путешественники нашли пристанище на родине Эйнана в великолепном его доме. Скупость и негостеприимство хозяина имели следствием горячую ссору, которую сменил мир, охлажденный запоздалым покаянием очеловеченного дьявола.
Для упрочения шаткого примирения Эйнан стал знакомить Иосифа с родным своим городом. Видит Забара: ликует мерзость, торжествует бесстыдство, укоренилась в сердцах греховность, блещет красноречием богохульство. Нищие и бродяги, развратники и блудницы, разбойники и воры, клеветники и злословники, ведьмы и колдуны кишат в домах, на улицах, на рынках, на площадях. Но сильнее всего Забара подивился великанам, коими изобиловал город.
- Гиганты эти – все, как один, люди вопиющей красоты и божественного уродства, открытого тела и гибкой души, беззащитной силы и дюжей слабости, беспросветного ума и блестящей глупости, - воодушевленно сказал Эйнан.
- Какая безнадежная ясность, какая прозрачная путаница! – заметил Забара.
- Не желаешь ли познакомиться с одним из великанов?
- С радостью!
И Эйнан указал Иосифу на человека огромного роста. Забара глянул снизу вверх и подумал, что великаны хороши лишь издали: лицо схоже с ослиной мордой, борода нечесана и простирается до пупа, и одежда грязная и зловонная.
- Кто это? – спросил Иосиф.
- Из нашей семьи, - гордо ответил Эйнан, - если дух его неомрачен – он особа милейшего нрава, но опаснее ядовитой змеи, когда зол. Жемчужина рода, большой праведник, предки его заканчивали достойный свой путь на виселице.
- Чем же примечателен обладатель сей завидной родословной?
- Ни один из смертных не сравнится с ним широтой сердца и глубиной ума.
- Поведай прежде, какими деяниями он являет красу души.
- Перечислять – не кончу до утра! - вдохновился Эйнан, - лишь несколько примеров сочных приведу. Он презирает умных и почитает дураков. Аппетит его весьма умерен, не тебе чета. Возьмет, скажем, три-четыре луковицы, пяток-другой головок чесноку...
- Долек чесноку? – переспросил Забара.
- Головок, говорю тебе! Добавит фунтов десять редьки, сдобрит свежей зелени пучком, все это мелко покрошит, посолит хорошенько, перемешает, а потом умнет благоуханное кушанье с полдюжиной буханок хлеба на ранний завтрак.
- Щедрый к собственному желудку неминуемо добр к прихотям утробы ближнего! – заметил Забара.
- В точку! Ведь мы родня! Помнишь ли Иосиф, как славно ты угощался у меня, как обильно накормил тебя я бычьим мясом? Таков же и сокровник мой. Раз постучался в дом к нему скиталец голодный и мучимый жаждой. Великан щедрою рукой положил пред гостем очищенный от плесени сухарь, и водрузил на стол огромный жбан воды, чтоб сухость в горле предупредить. Заметив досаду на лице бродяги, уксусу принес в стакане.
- Пришелец, верно, растрогался и прослезился?
- Прослезился! Размазал слезы по чумазому лицу, вышел на улицу и заорал, во всю глотку:
Здесь живет негодяй,
Крохобор, скупердяй.
На столе – ни черта,
И тарелка пуста!
- Неблагодарный откусит руку кормящую. Нельзя быть добрым! – заключил Забара.
- Природа его такова. Говорят наши мудрецы: “Благородный мыслит благородно и в благородстве устоит.”
- Теперь похвастайся его умом.
- О чем хочешь спрашивай, все на свете ведомо ему.
- Что смыслит он в медицине?
- Знает хвори всех умерших и похороненных.
- Небесные науки для него не тайна?
- Его не проведешь, и он усвоил твердо: солнце – верный признак дня, а звезды загорятся к ночи.
- Силен ли в математике твой родич?
- Легко сочтет число буханок съеденного хлеба.
- Науку мер постиг он?
- Само собой! Он пядями измерит ширину брюха своего, вершками длину бороды исчислит.
- Музыкален ли его слух?
- О, в высшей степени! Рев осла не спутает с собачьим лаем.
- Каковы его познания в зачатии и в деторождении?
- Он не ошибется: женщина с большим животом – беременна.
- А понимает ли он в иудейских законах наших?
- Безусловно. Увидев обнаженного мужчину, он тут же безошибочно определит, обрезан тот, иль нет.
- Никак в толк не возьму, милейший, зачем нахваливаешь это бездушное и невежественное создание? – задал Забара откровенный вопрос.
- Хочешь правду? Я о нем весьма худого мнения, - дал Эйнан откровенный ответ, - он как Омри, нечестивый царь израильский, поругатель заповедей богоданных. Лишь ради дочери его разливаюсь соловьем. Полюбил ее всем своим дьявольским сердцем и другую в жены не хочу.
- Чем же покорила тебя девица?
- Красою редкой и умом необычайным. Кудри ее вьются, черны, как ворон, глаза – два голубя, губы – красный кармин, зубы – перлы белоснежные, груди – два граната. И нет у меня более слов на устах, чтоб описать прелесть ее. Вдохновленный, я сочинил стихи:
Солнцем сверкает твой лик,
И блещут жемчужные зубы,
И сердце пленяют вмиг
Желанные алые губы.
Душу я предал огню
Любви, не алча спасенья.
Замкнул за собой западню
В сладостный рай вознесеньем.
- Небесная поэзия, однако, черти в рай не возносятся, - заметил Забара.
- Ради красного словца приврал! - объяснил Эйнан.
Незлопамятный Иосиф ибн Забара, видя, что коловратный товарищ его стоит на краю пропасти и готов сделать последний роковой шаг, приоткрыл влюбленному дьволу завесу над катастрофическими последствиями негодной женитьбы.
- Внемли мне, друг переменчивый, - начал наставления Иосиф ибн Забара, - помни и не забывай: дочь за отцом следует, вбирает грубость отчего дома. Чернь в потомстве себя повторяет, и всегда жди от нее беды, и не надейся на чудо. Последнюю рубашку продай, да женись на дочери знатока торы, тогда и дети станут учеными. А возьмешь девицу из низов, и сыны твои смешаются с чернью. Непозволительно сближаться с простонародьем. Нельзя отправляться в опасный путь с человеком темным и пустым, ибо он свою жизнь ценить не умеет, а жизнь товарища - и подавно. И запрещено доверять черни тайны, и свидетельства ее ложны. А кто отдает дочь простолюдину в жену, тот связанную овечку перед пастью льва кладет. Будет дикарь бить и насиловать несчастную, не ведая стыда. И станет нарушать закон нечистоты в первый, во второй, и в третий день женской крови. И хоть редко, да случается, что понесет жена от греховного совокупления, и смешается нечистая кровь с семенем, и народится на свет порочное чудовище. Мудрецов и знатоков торы чернь ненавидит люто, в злобе своей превосходит она врагов народа иудейского. И да спасет бог человека достойного от соединения судьбы с чернью. И еще присовокуплю, не бери жену за богатство или за красоту, ибо золото тускнеет, краса стирается, а пороки остаются.
- Ах, Иосиф! – расчуствовавшись воскликнул Эйнан, - ты великодушен, незлопамятен и истинно любишь меня. Наставления твои несравненны, наблюдения непогрешимы, советы бесценны. Лишь по слову твоему поступлю, не возьму жену из простонародья, а стану искать благородную. Молю тебя, друг, помоги мне!
- Я найду тебе, Эйнан, жену из хорошего дома. Отец ее – просвещеннейший человек, решительная противоположность твоему невежественному родичу-великану. Девица праведная, скромная, умная и собой недурна. По три, по четыре, по пять раз в день станешь вкушать божественную трапезу и не насытишься!
- Не иначе, невеста происходит из твоей семьи.
- Будешь с ней счастлив.
- Надеюсь, ты приведешь мне хорошую жену, непохожую на одну прачку, с которой я когда-то свел знакомство.
- Поведай-ка сию историю! - потребовал Забара.
- Так слушай же, - сказал Эйнан.
Рассказ дьявола о вероломной прачке
Забрел я как-то в некий город, и намерения у меня были благородные – посеять смуту, разжечь ссоры, свести горожан с ума. Скучное место оказалось, ничего у меня не вышло, и понял я, что достойного зла мне тут не сотворить.
Сижу себе на берегу реки, грущу, думаю, пора возвращаться восвояси. Тут подходит к реке женщина с бельевой корзиной, стирать собирается. Поглядела на меня пристально и спросила: “Ты из людей или из чертей?” Я подивился изумительной проницательности ее и ответил: “Рос я с людьми, а порожден чертями.” Она хитро вытянула из меня причину моей печали и давай насмехаться: “Вы, дьяволы, наукам вашим обучены, гордые, важничаете сильно, а на поверку-то – рохли! Я хоть и простая женщина, неграмотная и косноязычная, а такую славную смуту затею – пальчики оближешь и век будешь мой урок помнить!” Я с готовностью согласился поучиться. Оставив на мое попечение корзину, женщина ушла, а я остался дожидаться ее.
Прачка постучалась в богатый дом. Молодая хозяйка впустила ее, собрала для стирки одежду, свою и мужа. Труженица не уходит, стоит на пороге.
- Не иначе, сказать что-то хочешь? – спросила хозяйка.
- Хочу, да боюсь слово молвить, - ответила прачка, потупившись.
- Говори, что душу твою тяготит?
- Ты молода, жизни не знаешь. А ведь мужчины хуже дьяволов! Обманщики, притворщики и изменщики. Все до одного!
- Мой муж не таков!
- Ах, бедняжка! По дороге встретился мне твой супруг, выходил из дома блудницы, всему городу известной. На кого променял молодую и красивую,чистую и нежную?
- Что ж мне делать теперь? – спросила хозяйка, и лицо ее стало белее снега.
- Мне горько горе твое. Я спасу тебя, голубка, от позора и верну мужнину любовь, если обещаешь выполнить, что велю тебе!
- Обещаю, о, благодетельница!
- Как придет домой неверный, не подавай виду, что тайну знаешь. Сладко накорми и напои мужа. Потом подластись, положи голову его к себе на колени, а когда разомлеет он и задремлет, возьми припасенную острую бритву и срежь с бороды его три волоса. Отдашь их мне, и приготовлю из них приворотное зелье, и ты подбавишь его в вино, и изменщик навсегда забудет на других глядеть, и вернется любовь.
Так сговорились женщины меж собой, и прачка ушла. Она направилась прямиком в кофейню, где имел обыкновение сиживать мнимый гуляка. Выманила его и смело начала разговор.
- Ах, господин мой, я только что из твоего дома, - вымолвила прачка, - молодица дала мне одежду постирать, вот и твои вещи тут!
- Похвально, бери монетку за предстоящие труды, - сказал мужчина.
- Как ты добр, и как желаю тебе добра! И потому не в силах молчать, хоть и говорить страшно.
- Ничего не бойся, говори.
- В доме твоем видела юного удальца. Он обнимал твою жену, и я подслушала любовное их воркование. А потом он сказал, что жить без нее не может и велел ей убить тебя.
- Боже, праведный! Да неужто касатка моя на черное дело горазда?
- Он научил ее. Дескать, как придет муж, сладко накорми и напои его, подластись, голову его положи на колени себе, а когда розомлеет и задремлет, возьми припасенную острую бритву и перережь ему горло. А тут я примчусь, схвачу тебя и унесу в страну вечной любви.
- Ты принесла мне недобрую весть, добрая женщина. Беда нагрянула! Но защитить сумею себя и честь свою!
И бедный муж кинулся домой и с порога потребовал у жены еды и питья. И она была с ним особенно ласкова, и положила его голову себе на колени, и муж притворился спящим, и жена достала бритву, и он вскочил на ноги, и выхватил орудие злодеяния из маленькой нежной ручки, и свершил скорый суд над безвинной и любящей.
И часу не прошло, как страшная весть долетела до братьев убитой. Они ворвались в дом и страшной местью отомстили за сестру, добавив кровь к крови. И восстали друг на друга два рода, и вспыхнула междоусобная бойня, и множество бездыханных тел обезобразили мирные площади и улицы, и вода в реке стала красной, и пошла по городу великая смута.
А я сидел себе на берегу и ждал возвращения прачки. К вечеру явилась она довольная собой и объяснила мне, почему река алеет. “Это твоих рук дело?” – спросил я, потрясенный. “Это не рук, но ума моего дело!” – гордо воскликнула женщина.
На этом Эйнан закончил историю о вероломной прачке. Он сказал Забаре, что поначалу восхитился деянием женщины и даже позавидовал природному дару ее, но по здравом размышлении содрогнулся от ужаса и дал себе клятву не творить впредь зла.
- Ах, Иосиф, в молодости я был женат и весьма страдал от вздорного нрава супруги, - сделал Эйнан еще одно признание.
- Так-так, и что же? – ухватился Забара.
- Зловредность женушки все больше досаждала, и я подумал, не уподобится ли она коварной прачке. Я дал ей разводную и отослал из дома. Прощальное слово я сказал стихами:
Пусть прекрасна лицом и, как роза, нежна,
Вопрошают глаза: “В чем я, милый, грешна?”
И грохочет в ответ мой праведный рык:
“Склоки, дрязги и злой неуемный язык!”
- Я приведу тебе замечательную жену, всеми мыслимыми достоинствами отмеченную, с душою чистой и безгрешной, - вновь пообещал Забара.
И было по сему. И Эйнан женился на дочери одного из лучших друзей барселонского лекаря, и полюбил, и взаимности удостоился. И напутствовал новобрачных Иосиф ибн Забара: “Вейте любви благородной гнездо, в счастье живите лет эдак сто!”