Как олень гордо несет свою голову —
так же высоко держи свое имя.
Чукотская пословица
Вместо пролога
И снова я с вами, дорогие друзья. Ав-ав! Тот, кто с давних пор знаком со мной, знает, что это означает «здравствуйте». Рад вас приветствовать на страницах новой повести. Давненько мы с вами не виделись. Надеюсь, читатель отнесётся с пониманием к затянувшейся паузе, всё-таки моя основная работа заключается не в написании книг, и степень моей занятости вам известна. Но как бы там ни было, всё же настала пора поделиться рассказами о моих новых приключениях. Если вы читали мою последнюю (впрочем, поскольку вы держите в руках эту книгу, та теперь превратилась в предпоследнюю) книгу о службе в уголовном розыске*, наверняка помните, как я совершенно случайно
*«Как Трисон стал полицейским или правила добрых дел», Эксмо, 2015 г.
подслушал телефонный разговор своего подопечного Елисеева Андрея Максимовича с другом из Израиля? О чём они тогда говорили? Вспомнили? Всё верно, мы должны были полететь с ним в гости к его другу на Землю обетованную. И я самонадеянно уже представлял, как, зажмурив глаза от яркого солнца, валяюсь на песке и грею свои рёбрышки, а тёплый ветерок ласкает мои уши и напевает весёлую песенку. Главное – там есть море, большое, синее море, тёплое, ласковое, моё вдохновение и моя мечта! Как рассказывал Андрей Максимович, есть такие «дикие» пляжи, где людей совсем нет. Да-да, ты и твой подопечный во всём мире. Купайся, ныряй, плавай, хоть с утра до вечера. Вы наверняка помните, как я люблю это дело! Я уже много раз вам рассказывал о том, где родились мои предки, и как они были связаны с морем, а потому повторяться не стану, читайте мои предыдущие истории.
Эх, мечты-мечты…
Но что-то пошло не так. Вы, наверняка, тоже сталкивались с такими непредвиденными обстоятельствами, когда планируешь одно, а случается совершенно другое. В любом случае мы должны достойно и стойко принимать всякие недоразумения и внезапные перемены, без горького отчаяния. Жизнь – она такая: от неё можно ожидать всё что угодно. Большая редкость, когда планируемое мероприятие на сто процентов совпадает с вашими предположениями.
В связи с этим я часто вспоминаю своего самого первого подопечного Ивана Савельевича. Если бы он сейчас меня услышал, точно сказал бы:
- Раскатал ты Трисон губы абсолютно напрасно! – потом по-дружески потрепал бы меня за ухо и, рассмеявшись, добавил: - Раскатать раскатал, а закатать забыл.
С нами такое случалось не раз. Однажды идём в магазин за кормом для меня, по дороге разговариваем, Иван Савельевич обещает купить мне вкусную косточку, или куриных шеек, приходим, а там шаром покати – опоздали. Продавщица объявляет:
- На сегодня всё закончилось.
Вот в такие моменты мой старик и применял вышеупомянутую грустную поговорку. А что поделаешь, сглотну слюну и иду домой к своему сухому корму. Придём, Савельевич насыплет мне полную миску и извиняется, словно это он все шейки из магазина повытаскивал:
- Прости, собака, - говорит, - ты же видел, люди всё съели. Спать нам с тобой нужно поменьше. А то пошли уже под самое закрытие магазина. Прости дорогой, завтра куплю тебя мясца. Сегодня обойдёмся без разносолов. Не обижайся. Хорошо?
«Да я-то всё понимаю, чего мне обижаться. Завтра, так завтра, хотя… можно было бы на трамвае и до супермаркета проехаться. Он, кстати, работает круглосуточно, и поводырь у тебя есть, и «мясцо» там никогда не заканчивается. Но, видимо, сегодня кому-то лень туда пилить. Эх, Иван Савельевич, и хитёр же ты – о супермаркете даже не вспомнил».
Но, честное слово, у меня никогда не было никаких обид на старика. Да и чего я возвожу напраслину? Может, он и впрямь забыл, что можно в супермаркет съездить. Привык к нашему магазинчику, здесь почти все из нашего и близлежащих домов отовариваются. Что ж ему теперь из-за меня переться три остановки туда, да три обратно? Подумаешь, мясоед нашёлся - всю жизнь ел сухой корм, ещё день проживу. Закатывай губы, Трисон, обратно!
Не подумайте ничего плохого, у меня всё отлично, я так же продолжаю работать у моего бывшего милиционера Андрея Максимовича (хотя сами и милиционеры и полицейские говорят, что бывших в их профессии не бывает), старик жив-здоров, крепок, любит пошутить, подначить и никогда не падает духом. Но вот с Землёй обетованной и Средиземным морем придётся повременить – уехал его друг в гости к своему сыну, который проживает и вовсе где-то за океаном.
Повременить, так повременить. Но тут на мою голову свалилась неожиданная новость: у Андрея Максимовича, оказывается, ещё один друг живёт… как вы думаете где? Нет-нет, Земля обетованная и рядом не стояла. Даже произносить страшно, но от судьбы не уйдёшь: на Чу-кот-ке. Это как раз тот случай, когда называется: понырял в море, погрел рёбрышки и чуть хвост не отморозил.
Анна Михайловна, супруга Андрея Максимовича, в связи с таким поворотом дел придумала шутку:
- Вот, Андрюша, слетаешь к своему товарищу, и можно будет новые конфеты выпускать.
- Что ещё за конфеты? – сразу не сообразил мой подопечный.
- Сейчас какие есть в магазине? – спросила Анна Михайловна и тут же сама ответила: - Мишка на Севере. Верно? А теперь будут ещё одни: Тришка на Севере.
- Точно! – рассмеялся Андрей Максимович. – В точку!
«Ой-ой-ой! Острословы, тоже мне нашлись. «Тришка на Севере»! Давайте, ещё растрезвоньте на всю ивановскую…»
А так оно, между прочим, и получилось. Вечером родители рассказали сыну, тот, говоря с кем-то по телефону, сразу объявил:
- У меня батя готовит операцию «Тришка на Севере», в смысле на Чукотку к товарищу собрался.
Мне вот интересно, если бы меня не было, как бы вы эту свою «операцию» называли? Фантазёры! Впрочем, если вам так нравится, называйте. Я смолоду уяснил одну простую истину, как говорил мой Иван Савельевич: вы меня хоть горшком называйте, только в печь не сажайте. И ведь правильно! Ну, что изменится в моей жизни, или, допустим, в жизни Андрея Максимыча, Анны Михайловны. Да ничего! А юмор, говорят, сохраняет здоровье и продлевает жизнь. Вот и хорошо, пусть юморят, смеются, шутят, а я как служил верой и правдой человеку, так и продолжаю делать это по сей день.
Глава 1
Одно меня удручало – Максимыч собрался ехать в гости на Чукотку в Новогодние праздники. Скажите мне, пожалуйста, а других праздников у людей нет, что ли? Вроде, всегда слышал, что Новый год – это праздник семейный, обычно его отмечают всей семьёй и непременно дома. А на Чукотку можно было, например, полететь ко Дню Победы. Что там у нас ещё? В конце мая, например, – есть День пограничника. Тоже хороший праздник. В июле есть День Военно-Морского флота, в августе – День десантника, День железнодорожника, День строителя, День шахтёра… Вон сколько замечательных летних праздников. Да это я ещё не все вспомнил. День медицинского работника, даже День рыбака и тот есть. Нет же, нужно было выбрать именно Новый год. А обо мне подумали? Тогда заказывайте мне валенки, что ли! Отморожу там себе все лапы! Кому я потом буду нужен? Ну, сам, Андрей Максимович, подумай, зачем тебе безлапый поводырь? Там, говорят, мороз может и минус пятьдесят вдарить, и пурга у них там бывает, а вдруг снегом занесёт?
Ой, не нравится мне эта затея с вашим Севером. Ой, как не нравится! Только не подумайте, что я испугался и решил отступить перед трудностями. Нет, что вы! Я не из тех собак, что чуть что, прыг в кусты. Я буду стоять рядом со своим подопечным до конца, что говорится, до последнего дыхания.
А с другой стороны, чего я паникую? Там же живут мои соплеменники. Сколько раз я видел по телевизору: Север, снежные горы, сопки там всякие, люди в тулупах ходят, а рядом собаки. Значит, жить можно! Да и где наша не пропадала! Хватить скулить, что-то я совсем расклеился. Сам ещё в глаза этот Север не видел, а уже чуть ли не расплакался.
Собираться на Чукотку мы начали ещё вначале декабря. Я-то как думал, шлейку накинул, Максимыч взял трость, купил билет и полетели. Да не тут-то было. Был бы старик зрячим, может быть, так всё и случилось. Но тут выяснилось, чтобы лететь с собакой, нужна предварительная подготовка, причём очень тщательная. Я сначала даже подумывал, что ничего у нас не выйдет. Но Андрей Максимович, слава богу, не один живёт, да и родственники у него заботливые, настойчивые и целеустремлённые.
Давайте я расскажу вам, что значит лететь с собакой. Тут всё очень серьёзно. Правда, у каждой компании есть свои особенности, свои требования, но в целом почти всё одинаково – конечно, есть кое-какие отличия и нюансы. Но, поскольку мы летели «Аэрофлотом – российские авиалинии», не стану отвлекаться на другие компании, расскажу о здешних правилах.
Итак, что нужно сделать предварительно перед полётом? Во-первых, нужно не забыть не позднее, чем за тридцать шесть часов до вылета, сообщить авиакомпании о том, что вы собираетесь перевозить собаку. Кстати, не только собаку. Эти же правила распространяются и на котов. Тоже мне нашли проблему – о коте предупреждать. Там того кота… Засунул его в сумку и вези. Хотя нет! А вдруг мяукать начнёт, у них же, у этих котов, семь пятниц на неделе: то поесть, то погулять, то… а терпеть они не любят. Это мы, собаки… хотя и не все, я имею в виду собак-поводырей, обучены и терпеть, и переносить всякие тяготы и невзгоды. А кот – животное легкомысленное, крикливое, нетерпеливое и очень капризное. Да и спесивости у них на весь самолёт хватит.
Много раз я уже говорил, но повторюсь: вы не подумайте, что я предвзято отношусь к котам. Нет, что вы! Но если вы имели дело с этими коварными мини-… тиграми, пумами, пантерами, рысями (да, это они о себе так возомнили), наверняка знаете, что они ведут себя с людьми, словно патриции какие-то. Они думают, что это не вы у них, а они у вас хозяева. Серьёзно говорю. Я видел, как один кот заходит утром на кухню и на своём языке говорит человеку: «Ну, что ты, холоп тут расселся, давай корми своего хозяина…». С одной стороны, он говорил это как бы в шутку. Но в каждой шутке, как известно, есть и доля истины. Что самое интересное, кот мяукает, а человек-то не понимает, какие он ему гадости говорит и, расплывшись в улыбке, лепечет: «Ой, ты мой маленький, кушать хочешь? Один момент, мой зайчик…» Бежит хозяин к холодильнику, достаёт тому или мяса, или его кошачий корм, торопится, а тот наглец продолжает мяукать! Однажды я не выдержал и сказал такому вот коту: «Ну, что ты так навязчиво мяукаешь, ты же видишь, что человек всё понял, сейчас накормит, зачем продолжаешь это отвратительный вой?»
Вы знаете, что ответил мне этот негодяй? Говорит, не мешай мне воспитывать кормильца, если я не буду таким настойчивым, он быстро обленится, и будет кормить меня через раз. Вот это и есть их отношение к человеку. Попробуйте сказать коту: ко мне! Ага, так он и прибежал. Он даже не взглянет в вашу сторону. А если и посмотрит на вас, то с таким надменным видом, что вам и гладить его перехочется. Нет, решительно не понимаю, и за что люди так любят этих лентяев. В загородном доме, там хоть какая-то польза от них есть. А в городской квартире что? Ест, спит, и, извините… целый день баклуши бьёт. Ой, что-то я отвлёкся! С этими котами всегда так. Заговоришь о них, сразу и не остановишься.
Но продолжим. Значит, сообщили в авиакомпанию, что вы везёте собаку. У них ведь как, мало того, что компания должна дать согласие на перевозку вашего питомца, существуют ещё и ограничения по количеству, по размерам, весу и т.д. Иными словами, условностей хватает.
Андрей Максимович подробно рассказывал мне обо всём. Хорошо, что у меня память отличная. Не обошлось и без казусов. Как-то мой подопечный увлёкся и говорит мне:
- Ты знаешь, Трисон, Аэрофлот не принимает к перевозке пресмыкающихся животных, членистоногих, грызунов и насекомых.
И главное, так головой качает, словно расстроился.
«Что это с тобой, Андрей Максимович, - думаю, - ты случаем не перепутал меня с какой-нибудь змеёй или грызуном? Чего так расстроился. Неужели я на суслика похож или мышь полевую, а, может, ты меня с гадюкой перепутал?»
Он, правда, и сам спустя несколько минут опомнился и добавил: «Хотя нас с тобой, собака, это не касается…».
«Ну, слава богу, а то я уж подумал, меня в членистоногие записали!»
Дальше – больше. Максимычу настоятельно рекомендовали сходить и проконсультироваться с ветеринарным врачом. Здесь я тоже не совсем понял – а зачем? Я что, больной или у меня каких-то прививок нет? Зачем консультироваться?
Затем Андрей Максимович чуть было не впал в отчаяние. Походил он по всем инстанциям, ему там такого наговорили, что у него голова пошла кругом. Ну, сами посудите: чтобы собаку взяли на рейс (неважно породистая она или дворняга), необходим сертификат. Да не просто сертификат, а выданный непременно компетентным государственным учреждением. Я сначала подумал, что это за компетентное такое учреждение - МВД или ФСБ? Ничего себе, думаю, как всё серьёзно! Оказалось, что сертификат тот ветеринарный. Знаете, в чём подвох? Его нельзя взять заранее. Он действителен всего лишь в течение пяти суток. Ну, а вы же знаете, какая суета начинается в последние дни перед дорогой. Тут легко можно и забыть об этой бумажке.
Когда я услышал другие правила, у меня даже настроение испортилось. Оказалось, что в салоне самолёта могут перевозиться собаки, вес которых не более восьми килограммов. А, если учесть, что эта цифра вместе с клеткой, первая мысль, пришедшая мне в голову была: «Аэрофлот разрешает перевозить в салоне только карликовые породы собак». Судите сами, привожу выдержку из инструкции:
«Собаки принимаются к перевозке в пассажирском салоне самолета только в специальном контейнере. Контейнер должен быть достаточно просторным, иметь вентиляционные отверстия и надежное запорное устройство, исключающее самопроизвольное открытие или несанкционированный доступ к животному. Дно контейнера должно быть плотным, водонепроницаемым и покрыто абсорбирующим материалом. Контейнер должен исключать просыпание абсорбирующего материала».
Каков стиль! Не контейнер для собаки, а космический корабль. Пассажир словно не собаку везёт, а какого-то невероятно дикого вепря или инопланетянина с Альфы Центавра. Кроме перечисленного, хозяевам своих питомцев нельзя открывать клетку и вынимать собаку. Им запрещено располагаться у запасных выходов. Владелец собаки должен иметь при себе специальную ветеринарную аптечку. Пока я слушал все эти меры безопасности, мне показалось, что авиакомпания делает всё для того, чтобы люди отказывались заводить себе собаку. Хорошо, хоть специальный парашют не надо покупать. Но мне кажется (вот увидите!), со временем введут и это норму.
Есть и обидные формулировки. Оказывается, если вес собаки вместе с клеткой, превысил восемь килограммов, животное автоматически превращается в багаж. Да-да, такую собаку можно перевозить только в багажном отсеке. Но, как оказалось, и тут имеются свои ограничения. Вес собаки в багажном отделении вместе с клеткой не должен превышать пятьдесят килограммов, при этом клетка должна быть с однокомнатную квартиру. Понятно, что я утрирую, но вот требование: размер контейнера должен позволять животному вставать в полный рост и поворачиваться на триста шестьдесят градусов. Это хорошо, что авиаперевозчики заботятся о комфорте собаки. Но вы можете представить клетку, допустим, для алабая. Хотя ему всё равно вес не позволит воспользоваться воздушным транспортом. Есть у меня такая знакомая собака. Впрочем, это даже не собака, а целый бульдозер. Человек от одного его вида может в обморок упасть. Вы видели алабая? Это среднеазиатская овчарка. Невероятных размеров собака. Хотя их рост и размер помогают им бороться с волками. Там ведь у них в степи какого-нибудь домашнего тузика не заставишь овец охранять – волку на один глоток.
В общем, бедные большие собаки. Во время сборов на Север, я узнал, что на Чукотку не ходят ни поезда, ни автобусы. Поездом можно доехать до Хабаровска, а дальше… А дальше, если не желаешь расставаться с собакой, видимо, придётся добираться на оленях. Ничего себе!
Вы не представляете, как я обрадовался, когда речь зашла о собаках-поводырях. Радости моей не было предела, ибо нам, поводырям, разрешено лететь в салоне без всяких там контейнеров и клеток. Вы поняли, что значит образование. Я всегда говорил вам, что профессия поводырь – это почти как кандидат этих как их… юридических наук. Да!
Но, тем не менее, и в нашу бочку мёда люди умудрились плюнуть ложкой дёгтя. То, что пассажир-инвалид по зрению должен иметь при себе документ, подтверждающий свою слепоту, - это правильно. Тут я полностью согласен. Иначе так каждый может притвориться Паниковским из романа Ильфа и Петрова «Золотой телёнок» и бесплатно катать свою собаку на воздушных лайнерах. Но тут вот какая закавыка - кроме подтверждения инвалидности, незрячий пассажир должен предъявить документ, что его собака получила специальное образование в школе по подготовке поводырей, сдала государственный экзамен и является дипломированным поводырём. Это требование я считаю тоже правильным. А дальше… а вот дальше пошла пресловутая ложка дёгтя. Как выяснилось, на меня нужно надеть не просто шлейку, а ошейник, и, словно обыкновенную дворнягу, привязать к креслу у ног моего подопечного. Послушайте, товарищи-господа из знаменитого Аэрофлота, неужели вы не знаете, кто такой поводырь? Нас ненужно никуда привязывать, нам нужно просто сказать «лежать» и показать где. Всё! Этого вполне достаточно. И пока мне мой подопечный не скажет «вставай», я ни на миллиметр не подвинусь, а тем более не встану. Понимаете? Привязывать поводыря в присутствии подопечного – это невероятное унижение. Это всё равно, что преподавателю, к примеру, филологии или философии выдать штыковую лопату и приказать ему вырыть яму от забора до обеда. Ну, куда это годится? Стыдно, товарищи. Очень стыдно. Но последнее требование и вовсе меня убило. Андрея Максимовича заставили натянуть на меня намордник. Боже мой, как же изгаляются те, кто пишет подобные инструкции. Так мне ещё в лицо никто не плевал. Но что поделаешь: это мы доверяем людям целиком и полностью, но не каждый человек способен ответить взаимностью.
Иными словами, дорогие друзья, если вы решили лететь самолётом вместе со своей собакой, то вам потребуется чрезвычайное терпение, выдержка, упорство и способность безукоризненно следовать букве закона.
Скажу вам, мы всё это вынесли, пережили достойно, и вот, наконец, мы прилетели.
Я выхожу на трап в аэропорту Анадырь, не совсем новогодний морозец ущипнул за нос. Смотрю, Андрей Максимович тоже нос потирает. Гляжу вдаль – всё вокруг белым бело, за исключением сияющей серой взлётной полосы, вдалеке виднеются сопки. Растительности здесь практически никакой, сплошная тундра. Иными словами, просторы нескончаемые. Страна у нас, конечно, необъятная.
Неожиданно вспомнился анекдот, рассказанный одним из попутчиков в московском аэропорту.
Приехал как-то к жителю Якутии в гости приятель-иностранец. Решили они съездить в другой населённый пункт, проведать общего знакомого. Едут час, другой, третий. Иностранец, озираясь по сторонам, взволнованно спрашивает:
- Пётр, а у тебя навигатор есть?
- Есть, - отвечает водитель, - но вряд ли он нам понадобится, тут одна дорога, не заблудимся.
- И всё-таки, прошу тебя, - взмолился гость, - включи его. А то мне страшновато, вдруг куда-то в другое место заедем.
- Хорошо, - согласился Пётр и включил навигатор.
Услышав предупреждение из прибора, иностранец совсем сник. Милый женский голос произнёс:
- Через две тысячи километров поверните направо.
Я потёрся о ногу подопечного и приготовился к спуску с трапа.
- Вам помочь? – услышал я сверху приятный голос стюардессы.
- Не волнуйтесь, – отвечает Андрей Максимович, снимая с меня намордник, - у меня надёжный помощник.
Я поднял голову и заметил, с каким восхищением взглянула на меня стюардесса. Наверное, любительница собак. Я сделал первый шаг на ступеньку трапа и медленно, но гордо двинулся вниз, мысленно размышляя: «Теперь-то вы хоть поняли, сатрапы, кого десять часов продержали на привязи и в наморднике?»
Глава 2
Аэропорт Анадырь расположен на берегу бухты, или как её тут называют, Анадырского лимана. Странность в том, что сам город Анадырь находится на одном берегу, а аэропорт Анадырь на другом. Иными словами, как в том коротком анекдоте: «баня – через дорогу раздевалка». Но справедливости ради, нужно сказать, что аэропорт ещё называют Угольным. Почему, сейчас поясню.
Следуя нашей давней традиции, позволю себе небольшое отступление, чтобы не забыть. Уверен, такие географические подробности моим любознательным читателям понравятся. Тем более, я всегда рассказываю кратко. Да и кроме всего прочего, книги о моих приключениях читают также на Чукотке. Думаю, жителям этого чудесного полуострова будет приятнее вдвойне почитать о своей родной земле. Но не подумайте, что у чукотского народа не было своих писателей. Позже я расскажу вам о замечательном писателе Юрии Рытхэу. Собираясь в дорогу, Андрей Максимович попросил супругу, и та читала ему книги чукотского писателя. Я, естественно, валялся рядом и теперь могу и сам кое-что интересное вам рассказать. Но сначала о той местности, куда мы приземлились.
Анадырский лиман является частью Анадырского залива Берингова моря. В свою очередь лиман делится на два других крупных залива — залив Онемен, куда впадают реки Анадырь и Великая, и Канчаланский лиман, куда впадает река Канчалан. В собственно Анадырский лиман впадают Третья речка и Автаткууль. Не удивляйтесь таким диковинным и необычным названиям, но это как раз тот случай, когда из песни слова не выкинешь. Хотя, согласитесь, звучит необычайно красиво. Ну, вот скажите, где вы во всей России встретите такое название – Автаткууль. Такое впечатление, что в этом наименовании объединилось с десяток других слов, а на деле это слово означает «перегонная река». К сожалению, кого и что она гоняет или перегоняет, я так и не понял, но зато у вас есть возможность самостоятельно это выяснить, как с помощью художественной литературы, так и с помощью многочисленных справочников. Задача любой книги стимулировать читателя на поиск и исследования всего нового, необычного, познавательного. И мои повествования – не исключение.
А дальше не менее экзотические названия. Вот я тут иронизировал над котами, и вдруг обнаружил, что вышеназванный лиман отделён от Анадырского залива двумя косами - Русской Кошкой и Землёй Гека. Итак, на обоих берегах лимана находятся два населённых пункта – с одной стороны, как мы уже знаем, столица Чукотки - город Анадырь, а с другой - посёлок Угольные Копи. Оказалось, друг Андрея Максимовича живёт не в Анадыре, а в посёлке Угольные Копи, то есть на том же берегу, где находится и аэропорт Анадырь. Теперь вы поняли, почему аэропорт Анадырь называют ещё и Угольным.
Не запутались? Всё не так сложно.
Встречал нас в аэропорту Александр Борисович Макаров. Друзья долго обнимались, хлопали друг друга по спине, затем житель Чукотки присел передо мной на корточки и, осторожно поглаживая, спросил:
- Ну, что, собака, устала?
- У-у, - ответил я, что означает «нет», а в расширенном варианте «а с чего мне уставать, если десять часов на полу провалялся?».
- Это он говорит тебе «нет, не устал», - выступил Андрей Максимович в роли переводчика.
- А его хоть кормили в самолёте, - приподнимаясь, Макаров кивнул в мою сторону?
- С трудом, - вздохнул мой подопечный.
- Что значит «с трудом»? - вздёрнул брови Александр Борисович и тут же предположил: - Не хотел, что ли, есть?
«Ага, я не хотел, да я голодный, как… это… как человек! Но, правда, нужно отдать должное, стюардессы в Аэрофлоте добрые, грех их корить…»
Андрей Максимович рассмеялся и пояснил другу, что по инструкции я должен лететь в наморднике.
- Да ты что, - замахал Макаров руками, словно собеседник мог увидеть его возмущённые жесты, - вот изверги!
«Вот тут я согласен: но изверги не стюардессы, а те, кто писал эти инструкции. Надеть бы на него намордник, да чтобы это «инструктор» пролетел в нём часов десять, я бы посмотрел, на того писаку…».
- Таковы правила, - развёл руками Андрей Максимович, чуть не задев тростью проходящую мимо пышную даму.
Та вовремя отшатнулась от него и, проворно обогнув мужчину, недовольно пробормотала: - Понапьются с утра и машут своими крыльями, словно Боинги.
«Если бы я мог, точно рассмеялся бы. Почему именно «боинги»? Они же не гуси перелётные. Разве самолёты машут крыльями?».
- Ну, вот Андрюха, - взяв под руку товарища, - мы ещё за стол не садились, а нас уже в пьяницы записали. Ты осторожнее, народ тут суровый, таких слов наговорят, что до самой Москвы не забудешь.
- Я думал, тут у вас просторы, - пошутил Андрей Максимович, - в Москве там не помашешь руками, а оно, оказывается, и здесь нужно технику безопасности соблюдать.
- Так что значит «с трудом»? – повторил вопрос Александр Борисович.
- Стюардесса пару раз разрешила снять намордник, и принесла нам… две котлеты.
- Добрая тётка попалась, - рассмеялся Макаров.
- Да какая там тётка, - возразил Максимыч, - по голосу девчушка совсем, от силы года двадцать два – двадцать три. По секрету шепнула мне на ухо, что обожает собак, а тем боле, лабрадоров, но она, правда, их по-другому называет – лабриками.
«Подтверждаю! Так и сказала: обожаю лабриков, и я сразу её полюбил. А как тут не полюбить, если такие слова о собаках говорит? Верно?».
- Мир не без добрых людей, - одобрительно произнёс Александр Борисович и добавил: - Ладно, брат, пойдём, нас там водитель поджидает, попросил товарища подбросить.
- А твой «Москвич» где? – спросил мой подопечный.
- О! – вспомнил, - хмыкнул Александр Борисович. – Рожки да ножки остались от моего «Моси». Больше ремонтом занимался, чем ездил. Почти сорок лет машине, шутка ли. Махнул рукой да подарил приятелю, вместе с ним когда-то в геологоразведке работали. Он на моём подарке как-то умудрился ещё три года отъездить. Правда, с горем пополам. Запчастей-то нет. В общем, отшоферился я, Андрюха. Да и куда тут ездить? По посёлку только. А тут теперь того посёлка, за полчаса весь обойдёшь и устать не успеешь.
- Ты же рассказывал, что твоим Угольным копям даже статус города хотели присвоить…
- Было дело, - закивал Александр Борисович, - да народ весь разъехался. Раньше «Угли» были по чукотским меркам крупным посёлком, здесь проживало чуть ли… точно не скажу, но примерно тысяч пятнадцать народу. В основном, вояки, да те, кто их обслуживал.
- А что потом случилось? – спросил Андрей Максимович.
- Что случилось? – хмыкнул Макаров. – Отгадай с трёх раз. Союз распался, военные ушли, их здания оказались никому ненужными…
- Так а сейчас кто тут живёт? Сколько человек? – удивлённо спросил товарищ.
- Не знаю, примерно две-три тысячи человек, не больше. Повезло тебе, Андрюха, - тяжело вздохнул Александр Борисович, - что не видишь всей это разрухи.
- Да уж, - откашлялся в кулак Андрей Максимович.
«Смешной ты, товарищ Макаров, тоже мне нашёл везунчика. И что ему твоя разруха? Ну, увидел бы, и что? Мало ли разрушенных домой и целых посёлков по стране. А жить без зрения разве лучше?».
- Прости, брат, - опомнился Александр Борисович, - что-то я ляпнул, не подумав, но ты меня понимаешь, что я имел в виду.
- Конечно, понимаю, - махнув рукой, улыбнулся мой подопечный и вдруг спросил: – А что за войска тут стояли?
- Да кого тут только не было, - усмехнулся Макаров, - и лётчики, и связисты, и стройбатовцы, и погранцы… В начале восьмидесятых даже мотострелков привезли, типа береговой охраны, но потом и их отправили на материк. Здесь раньше были и сверхсекретные подразделения. Прямо в сопках, в скалах вырубленные огромные помещения, там хранились ядерные боеголовки. На аэродроме круглосуточно дежурили истребители, здесь же располагались самолёты дальней авиации. Иными словами, военная мощь была такой, что американцы с большим опасением поглядывали на наш регион. Америка-то тут рядом.
- И куда это всё подевалось? – спросил Андрей Максимович.
- Бог его знает, Андрюха, что-то вывезли, что-то бросили. У нас сейчас в посёлке осталось несколько жилых домов, суд да церковь. А жители перебрались в посёлок Первомайский, в принципе это часть Угольных Копий, там ещё что-то похоже на современную жизнь – ухоженные цветные домики, школа, а здесь как на Марсе. Зато мы отстояли наш памятник «МиГ-19» - был поставлен в 1977 году в честь авиаторов-первопроходцев и защитников неба Чукотки.
- Что значит «отстояли»? – удивился Максчимыч. – Небось, на металлолом хотели порезать?
- Нет, - замотал головой Макаров, - музейщики хотели забрать к себе в город Энгельс, там у них расположен Музей дальней авиации, вот они и хотели его поставить в своём музее, но жители взбунтовались, категорически запретили трогать самолёт Это же наша достопримечательность. Правда, зрелище неестестсвенное, самолёт МиГ-19 посреди разрушенного посёлка, смотрится прямо как какой-то сюрреализм.
Вскоре мы забрались в поджидавший нас «УАЗик», в машине тепло и уютно, меня сразу потянуло в сон.
- Знакомьтесь, ребята, - произнёс Александр Борисович и, указывая на водителя, добавил:
- Это Фёдор, - затем похлопав Максимыча по плечу, сказал: - А это мой старый друг Андрей.
- Очень приятно, - почти хором произнесли мужчины, и мы без всякого промедления тронулись в путь.
Водитель подозрительно посмотрел на меня и спрашивает у Макарова:
- Саня, барбос-то спокойный?
«Ну, вот! Не успел приехать на Чукотку, уже барбосом обозвали, то ли ещё будет…»
- Спокойно, Федя, - Александр Борисович потрепал меня за шею, - это учёная собака, поводырь, так сказать. Она моего друга по Москве водит, а там народу сам знаешь сколько, и никого ещё не укусил.
- А-а-а!, - протянул Фёдор. – Ну, тогда всё нормально. А то я тут недавно поехал со свояком на рыбалку, а у него этот как его… лохматый такой.. нью… ньюфаундленд. Еду за рулём, а он сзади на меня напал и хватанул за ухо.
«Вот, Федя, ты привираешь! Между прочим это мой предок. Знаю я этих собак, они доброжелательны и к людям, и к другим животным, а будешь тонуть, так ещё и спасут из воды. С чего это он тебя хватанул за ухо?».
- Не может такого быть! – вместе со мной усомнился и Александр Борисович. – Ньюфаундленд - миролюбивая и спокойная собака.
- Да он, видимо, игрался со мной, а я же за рулём, вот и дёрнулся, испугался.
- Смею вас заверить, уважаемый Фёдор, - вступил в разговор мой подопечный, - вас скорее укусит человек, чем собака-поводырь.
«Мои подопечные всегда меня защищают от нападок. Спасибо, друзья. Легко заподозрить и обвинить любого в неблаговидных поступках, когда вам не могут ответить».
Примерно час спустя Андрей Максимович с Александром Борисовичем сидели за обеденным столом и пили ароматный чай с морошковым вареньем. Здесь я впервые увидел трёхлитровую банку, заполненную красной икрой – завораживающее зрелище. И не только увидел! Хозяин щедрой рукой наполнил кошачью миску деликатесом и подвинул её ко мне:
- Угощайся, дорогой, красной икоркой тебя угостят только здесь, на Чукотке. На материке никто так не расщедрится.
«Спасибо тебе, добрый человек, - мысленно поблагодарил я и, проглотив небольшую порцию, мысленно добавил: - вкусно, слов нет, но солоноватая ваша икорка и к зубам прилипает».
Супруга Александра Борисовича Ольга Владимировна напекла невероятно вкусных пирогов, хотя, честно говоря, я сужу об их вкусе только по запаху, да по тому, как Андрей Максимович к ним приложился. Пирогов мне почему-то никто не предложил, видимо, здесь думают, что собакам пироги противопоказанны, но зато меня ждало внезапно превкусное угощенье – мороженая корюшка. Сразу скажу, друзья, это рыба – всем рыбам рыба. Неожиданно вспомнился ароматный карасик, которого поймал когда-то мой самый первый подопечный Иван Савельевич. Но скажу откровенно: карасик тот с чукотской корюшкой не сравнится.
Ой, чувствую, сейчас кто-то упрекнёт меня и сделает замечание, мол, что же ты, собака, сразу свойства нашего подмосковного карасика принизил? Где же твой патриотизм?
Не принимаю упрёк по двум причинам. Как говорится, «на вкус и цвет товарищей нет», это-первое. А во-вторых, И Анадырь, и Угольные копи – это всё Россия, наша любимая страна. Так что и карасик, и корюшка – одного поля ягоды.
- Вчера наловил, Андрей, нарочно к твоему приезду, - сообщил Александр Борисович, – попробуй, её не только твоему Трисону можно есть мороженой, мы на рыбалке всё время так едим, чуть соли, хлеба, и прекрасный закусон, сам понимаешь.
Андрей Максимович аккуратно взял большим и указательным пальцами кусочек рыбы, Ольга Владимировна, подвинула к другой его руке солонку и сказала:
- Вот, Андрюша, соль, хлеб.
- Благодарствую, - улыбнулся Андрей Максимович и, слегка подсолив, отправил кусочек рыбы в рот, - действительно очень вкусно. Никогда бы не подумал, что буду есть сырую… то есть мороженую рыбу.
- Ну, конечно, не каждую так можно, - рассмеялся Александр Борисович.
- Слушайте, ребята, - вдруг воскликнул Максимыч, - мне показалось, или ваша корюшка пахнет свежими огурцами?
На кухне действительно стоял аромат свежих огурцов.
- Нет, не показалось, - ответил Макаров и добавил: - Когда соседи с рыбалки приходят, и размораживает дома улов, запах огурцами стоит на весь подъезд.
- Удивительно! – восхищённо сказал Андрей Максимович. – Я слышал о том, что корюшка пахнет свежими огурцами, но не думал, что вот так ярко выражено. Полагал, это образно говорится, ну, там чуть похоже… Словом, потрясающе.
- Погоди, Андрей Батькович, - Александр Борисович хлопнул друга по плечу. – Мы ещё с тобой сходим на рыбалку.
- Да какой из меня рыбак, - усмехнулся Андрей Максимович и, махнув рукой, добавил: - отрыбачил я, брат…
- Ну, зачем же так безнадёжно? – возразил товарищ. – Корюшку можно ловить и незрячим. Ничего нет сложного, я тебя научу.
- Если так, - улыбнулся Максимыч, - нужно попробовать. Представляешь, как мои домашние удивятся, когда я им расскажу, что ходил на рыбалку. Максимка обзавидуется…
- Любит порыбачить? – спросил Александр Борисович.
- Очень, - кивнул Андрей Максимович, - он в детстве со мной ни одного похода на рыбалку не пропустил. А сейчас ездит с друзьями на Волгу, на Цимлу за лещами. Правда, редко удаётся, ты же знаешь нашу службу, но, тем не менее, выбирает время.
- Кстати, твой Трескон будет на рыбалке помогать тебе! – воскликнул Александр Борисович. – Там всё просто…
«Господи боже мой, я уж думал, больше никак нельзя моё имя исковеркать. Но нет предела «совершенству». Трескон – это что-то совершенно новое и неожиданное в моём переименовании. Неужели от слова «треснуть»? Но треснуть можно кого-то, а можно и самому треснуть напополам. Иван Савельевич иногда, нащупывая меня после ужина возле порожней миски (я изредка просил добавки), говорил мне: «Хватит есть, Трисон, а том морда треснет!». Я соглашался. Но чтобы вот так обозвать меня Тресконом, это знаете ли, какую же фантазию нужно иметь? Нет-нет, он же рыбак, ну какое ещё слово «треснуть». Конечно, он перепутал с рыбой, есть такая рыба – треска. Ну, что ж, видимо, судьба у меня такая – испробовать все созвучные клички на собственной шкуре. Хорошо хоть с хеком не перепутал или с какой-нибудь барабулькой».
- Ну, какой же он тебе Трескон, Саня, - рассмеялся Максимыч, - Трисон его зовут, - повторил с выражением: Три-сон!
- Прости, запамятовал, - виновато произнёс Макаров, даже не взглянув в мою сторону.
Это ж надо так. Обозвал меня какой-то селёдкой пряного посола, а извинения просит у Андрея Макаровича. Хоть бы пирожочком вину загладил, что ли! Нет, икры – пожалуйста, а пироги не для «Трескона». Но вы же знаете, я не из обидчивых. Понимаю ведь, что всё это сказано не нарочно и без умысла. Да и шучу я, размышляя о треске и о пирогах…
- Эх, Саня-Саня, время-то как быстро пролетело, - произнёс мой подопечный. - Я смотрю, ты насовсем тут обосновался? Домой не тянет?
- Да как тебе сказать, - поцокал языком хозяин. - Мы сначала с Олей думали перебраться на материк, и даже едва не уехали, уже и вещи собрали… Но потом передумали. Привыкли мы здесь, Андрей, никуда не хочется уезжать.
- У тебя как в той песне, «если ты полюбишь Север, не разлюбишь никогда», кто там пел, по-моему, этот, как его… Бюль-Бюль Оглы…
Александр Борисович громко рассмеялся и хлопнул товарища по плечу:
- Ну, ты даёшь, Андрюха! Сам ты Бюль-Бюль Оглы! Бюль-Бюль из солнечного Баку, зачем ему Север?
- Забыл, как его… Напомни!
- Кола Бельды! – поправил Макаров.
- Да, точно, - согласился Андрей Максимович и рассмеялся, - его любимая тема – «Север и олени». Он, наверное, из этих краёв?
- Нет, - замотал головой Александр Борисович, - я как-то передачу смотрел по телевизору о нём, Николаем его звали, родился на Амуре, нанаец по национальности. Хорошо пел, мне все его песни нравятся.
- Да, - подтвердил гость, - в СССР он гремел. Ты знаешь, Александр, - Андрей Максимович неожиданно сменил тему, - а я вот перед отъездом к тебе увлёкся вашим писателем, в смысле, Чукотским – Юрием Рытхэу. Аннушка мне вечерами читала его книги. Ты знаешь, скажу тебе, очень интересные. Вот так не собрался бы к тебе, может, и не прочитали бы ничего из его творчества…
- А что хоть читали? – полюбопытствовал Александр Борисович.
- Повести, романы, - ответил гость, - «Конец вечной мерзлоты», «Последний шаман», «Под созвездием печали», рассказы всякие.
- Очень хорошие книги он писал, - вздохнув, согласился Макаров, - добрые, человечные. Достойный писатель…
- Андрюша, ты если захочешь спать, не стесняйся, - заметив частые позёвывания гостя, сказала Ольга Владимировна, - разница во времени большая, шутка ли – девять часов, здесь нужно привыкнуть.
- А раньше разница была и вовсе в десять часов, - добавил Александр Борисович. – Вот у нас какая страна, всё время диву даюсь.
- Но, тем не менее, в гости вот ездим друг к другу, - пошутил Андрей Максимович.
- Только редко, - тяжело вздохнул Александр Борисович, - увы, очень редко.
- Оля права, - закивал Елисеев, - чувствую, нужно немного поспать. Ольга, ты мне не давай долго разлёживаться, чтобы я не перепутал день с ночью, нужно же на ваше время переходить. А то так и будем дневалить: вы по-чукотски, я по-московски.
- И хорошо, пошутил Макаров, - круглосуточное дежурство.
- И собачка пусть тоже поспит! – сказала Ольга Владимировна. – Ей тоже нужно акклиматизироваться.
- Да ну, что ты, Оля, - махнул рукой Андрей Максимович, - ему-то зачем? Ты видишь, у него выпала свободная минута, он дремлет.
«Нет, вы посмотрите на него! Заботливый какой! Дремлю... Ещё скажи, что я лентяй неисправимый. Хотя чего я возмущаюсь? Максимыч прав: я и впрямь стараюсь в свободное от работы время вздремнуть. И не раз уже объяснял, почему так поступаю – работа у меня сложная: должен быть наготове в любой момент. Иногда бывает так: лежишь, балдеешь, вдруг «Подъём!» и полдня трудишься без отдыха, а с Максимом (сыном Андрея Максимовича) так ещё и ночь прихватывал. Вы же, наверное, не забыли, как он меня в поисково-розыскную собаку превратил. Иными словами тут не до графиков и режимов, а потому, появилась свободная минута, падай и набирайся сил. И ничего плохого я в этом не вижу».
Глава 3
Ещё когда Александр Борисович накладывал мне в миску красной икры, я заподозрил, что тут кто-то обитает из семейства кошачьих. И вы знаете, я не ошибся.
Знакомьтесь, кошка Чита. Не перепутайте имя с восточносибирским городом - ударение на первом слоге. Да простят меня мои соплеменники, но тут я должен сказать по совести. Забегая вперёд, говорю: кошка Чита на удивление добропорядочная и достойная. Так что подружились мы с ней с первой минуты. Оказывается, пока я тут лакомился икрой и корюшкой, хозяйская кошка гуляла на улице. Войдя в квартиру, она доброжелательно взглянула на меня и вежливо кивнула. Вы же знаете, с каким надменным видом коты-хозяева обычно встречают незнакомых гостей, да ещё собак, тут же всё было очень тактично, любезно и приветливо.
И хозяйка как-то отреагировала на её приход совершенно спокойно. То ли Максимыч предупредил, то ли она сама знает, что поводырей нарочно обучают невероятной терпимости к котам.
- Иди, Читушка, - пригласила кошку на кухню Ольга Владимировна, - познакомься с нашим гостем. Это лабрадор-поводырь, мирная собака, не бойся, он тебя не обидит.
Чита подошла ко мне вплотную, мы с ней слегка обнюхались (это если по-человечески, поцеловались) и поприветствовали друг друга на одном только нам известном языке.
- Чита, - представилась кошка.
- Трисон, - ответил я.
- Ой, - промурчала кошка, - да я о тебе тут слушаю уже два месяца, - она села напротив меня и, сложив вместе лапы, добавила: - только о тебе все и разговоры, как только стало известно, что вы приезжаете к нам со своим хозяином.
- С подопечным, - поправил я.
- С кем? – удивилась Чита. – Это ещё кто такой?
- Мой Максимыч, - уточнил я. – Просто у нас, поводырей, не принято называть человека, с которым работаешь, хозяином. Он подопечный, поскольку я за ним слежу и помогаю ему комфортно передвигаться. Слово «хозяин» в такой ситуации звучит как-то не совсем правильно, можно даже сказать, нелепо.
- Ясно, - замурлыкала Чита и сменила тему: - Как тебе наша Чукотка? Холодно?
- Ну, в общем-то, не просто свежо, - уклончиво ответил я. – Хотя и у нас в Москве тоже бывают такие морозы.
- Морозы, это ещё полбеды, - облизнулась Чита, - тут иногда такая пурга закрутит, что по три дня из дома не выйти. Даже оконные рамы заметает на первом этаже. Нам повезло с третьим этажом, но ни в коем случае нельзя забывать затворять окна. У нас тут один сосед ушёл на работу и забыл форточку закрыть, а тут как назло пурга началась. Пришёл домой через сутки (на дежурстве был), ругал себя на чём свет стоит. Целый день пятеро солдат помогали ему откапывать квартиру.
- Солдаты МЧС? – вспомнил я свою подругу спасательницу Фукусиму.
- Нет, - фыркнула Чита, - он служит в авиации, командиром роты, вот и пригласил своих бойцов. Так ругался, проклинал дежурство, но кто виноват, если память дырявая. Здесь первый закон: уходя из дома, закрой все окна, форточки, иначе будешь рыть прямо в квартире снежные окопы.
И тут я заметил, что у Читы очень короткий хвост.
- А это… что у тебя случилось? – полюбопытствовал я. – Отморозила, что ли?
- Мороз тут ни при чём, твои соплеменники постарались, - грустно ответила кошка. – Здесь много бродячих собак, а деревьев нет. Не успела убежать, вот и отхватили. Болела долго, да что вспоминать, давно это было, я ещё маленькой была.
- Бедная ты, - пожалел я Читу. – Ну, а как сейчас? Не обижают?
- Нет, своих не трогают, - тихо мяукнула Чита, - я одному кобелю глаз царапнула, так больше никто попыток напасть на меня не делает. Живём в своём дворе дружно, а по чужим я не хожу, здесь все - и коты, и собаки, и люди, все друг друга знают. Если начинается пурга, а хозяев дома нет, тебя соседи к себе пускают. Люди тут суровые, но дружные. Север, однако. Здесь в одиночку не выживешь.
- Слушай, Чита, а ты медведя белого видела? – вдруг спросил я.
- Да где ж я его тут увижу? – муркнула кошка, на её языке это была ухмылка. – Они же по посёлку не ходят. Чтобы медведя увидеть, нужно в тундру ехать, да поближе к воде. Хотя, говорят, к нам в посёлок как-то забредала медведица с двумя медвежатами. Видимо, сильно прижало, они ищут помощи и защиты у людей. И такое бывает.
Заметив, что подопечный мой перебрался в спальню, я предложил Чите перейти к нему поближе.
- Я должен быть всегда рядом, - пояснил кошке. Та согласилась.
Мы долго ещё в тот день тихонько беседовали, Максимыч, видимо сильно устал, аж захрапел, что с ним бывает довольно редко.
Спал мой подопечный недолго, максимум, часа два. Проснулся и спрашивает:
- Триха, ты здесь?
- Ав! – отвечаю. - Мол, а где ж мне быть?
- Молодец, мой собак, - сказал он и, протянув руку, погладил меня. - Умница. Ты знаешь, Трисон, я бы такой, что ещё минут шестьсот вздремнул, да боюсь, ночью буду по квартире блукать, разбужу всех жильцов.
- Ав! – согласился я.
- Значит, нужно вставать. Слушай, - неожиданно предложил Андрей Максимович, - а пойдём по улице погуляем? Заодно и проснусь, и освежимся. Справишься?
- Ав! – гордо ответил я.
«Что значит, «справишься?», ну и спросил, щенок я тебе, что ли, из школы собак-поводырей. Я, между прочим, в океане на чужом острове не пропал, хотя едва ли не в камере смертников побывал, меня там и ёжики морские кололи и змеи кусали, и птицы-разбойницы нападали, мне даже попрошайничать пришлось, А тут всё-таки своя страна, родная. Конечно, справлюсь, не пропадём, Максимыч!».
- Вот и прекрасно, пойдём чукотским воздухом подышим. Мы не долго, чтобы лапы не отморозил.
Чита, слыша нашу беседу с подопечным, замурлыкала:
- Чувствуется, человек тебя очень любит. Это хорошо.
- Мы всегда друг о друге заботимся, - подтвердил я.
- Повезло тебе, - говорит Чита, - у меня хозяева тоже очень заботливые: и накормят, и согреют, и погладят. Хозяйка меня даже в кровать пускает. Я ей песни по ночам мурчу, она под них засыпает.
Ольга Владимировна объявила, что Александр Борисович ушёл по своим делам, и рекомендовала дождаться его.
- Как же вы в незнакомом посёлке-то? – удивлённо спросила она.
- Не волнуйся, Оленька, - улыбнулся Максимыч, - посмотри на моего красавца, он проведёт меня сквозь огонь, воду и медные трубы.
«Ну, это ты, Андрей Максимович, конечно, преувеличиваешь! Через огонь и воду ещё смогу, а вот с медными трубами ты погорячился. Не каждый с этим успешно справится. Человеку иногда не под силу, а уж собаке…».
Первая прогулка не обошлась без происшествий. Правда, нельзя сказать, что происшествие случилось значительное, впрочем, может, случай наш и происшествием нельзя назвать, но всё равно случилась небольшая неприятность.
Выходим из подъезда, навстречу нам бежит огромная овчарка и с разбегу прыгает на меня. И хватает меня за уши. Я, разумеется, увернулся и говорю ей:
- Мадам, что с вами? Вы разве не видите, я веду незрячего человека.
А она какая-то невменяемая, прыгает на меня и хочет сбить с ног, рычит, лает, словно я что-то сделал ей плохое. Я не выдержал и тоже гавкнул на неё, да так, что Андрей Максимович вздрогнул и остановился:
- Трисон, что случилось? – взволнованно спрашивает он.
А что я отвечу? Тут ни «ав», ни «у-у» не скажешь, и рядом никого из людей нет. Максимыч, смотрю, растерялся, тянет ко мне руку, чтобы погладить, и что-то шепчет.
«Ну, ничего себе, - думаю, я, - вот тебе и прогулка. Если у них все такие собаки обезбашенные, то тут сильно не разгуляешься. Будешь ежедневно с ними биться как гладиатор».
И тут овчарка меня огорошила:
- Извини, лабр, по-моему, я перепутала. Ты так похож на нашего Капальку из последнего подъезда. Испугался?
- Да я, вообще-то, не из пугливых, - отвечаю взбалмошной собаке, - но как-то неожиданно всё.
- Прости, пёс, - вздохнула овчарка, - меня зовут Астра, тебя как?
- Трисон, - ответил я.
- Ты откуда?
- Сегодня прилетел из Москвы!
- Ух ты! – покачала головой Астра. – Так ты и вовсе не из наших мест? Ладно, без обид, пока, поводырь, ещё увидимся. Да, кстати, если местные собаки будут приставать, скажи, что Астра, то есть я, – твоя подруга. Хорошо?
- Договорились, - кивнул я напоследок, и мысленно добавил: «Тоже мне, подруга нашлась! Чуть старика моего заикой не сделала…».
- Всё хорошо, Трисончик? – спросил Максимыч.
- Ав! – отвечаю.
- Идём дальше? – настороженно спросил старик.
- Ав! – повторил я.
Исходя из визуального наблюдения, я мысленно проложил маршрут, для начала не сложный, чтобы было легко возвращаться домой, прошу прощения за подробности, сделал пару меток для ориентира – так будет надёжнее.
Что здесь больше всего удивляет, так это количество снега. И не просто снега, а чистого, ослепительно белого, скрипучего. Дома стоят на сваях и чтобы попасть в подъезд нужно подняться по высокой железобетонной лестнице. А снег лежит до подоконников на первом этаже. Интересно, он за чукотское лето успевает растаять или нет? Такое ощущение, что он останется здесь до следующих новогодних снегопадов. Александр Борисович говорил, что лето здесь длится месяц-полтора. Ну, и как оно справится с таким количества снега? Невероятно!
Минут через сорок мы возвращались домой.
- Ну, и как вам? – неожиданно рядом с нами раздался голос Александра Борисовича.
- Всё отлично, - живо отозвался мой подопечный. - А ты как тут оказался?
- Пришёл домой, Оля говорит, что вы пошли гулять, вышел на дорогу, постоял немного, вижу, вы идёте, ну и пошёл вам на встречу. На всякий случай.
- Ты не переживай, дружище, я за Трисоном как за каменной стеной, - сказал Андрей Максимович.
- Я даже представить не могу, - тяжело вздохнул Александр Борисович, - как это ходить по незнакомым улицам, ничего не видя.
- Человек ко всему приспосабливается, Саня, я тоже раньше представить не мог, а оно вон как: живу, ещё и в гости на край земли летаю.
- Пойдём, брат, ужинать, - Александр Борисович взял моего подопечного под руку, - я кое-что нам вместо чая взял. Всё-таки гость у меня сегодня дорогой и желанный.
- Спасибо, Саша, - тихо сказал Андрей Максимович, и мы направились домой.
Если бы я запомнил все разговоры в тот вечер воспоминаний, мне хватило бы материала ещё на одну повесть. Друзья душевно беседовали до самой полуночи.
Всё было так хорошо и приятно.
Глава 4
Наверняка вам приходилось слышать предупреждение «Рано радуешься». Мне, правда, в тот день таких слов никто не напомнил, но, забегая вперёд, скажу немного иначе: «Зря ты, Трисон, рано радовался!». И смех, и грех! Но обо всём по порядку.
На роду мне, что ли, написано, во всякие передряги попадать? Или они ко мне как к магниту сами притягиваются.
Утро выдалось прекрасное – солнечное, морозное, яркое, серебристое. С утра Александр Борисович объявил нам с Максимычем:
- Ну, что, лежебоки, на рыбалку-то идём?
- Так сразу? – удивился мой подопечный. – Не успел приехать и…
- А чего тянуть? – рассмеялся хозяин. – Снасти есть, погода отличная, желание тоже есть, так зачем же откладывать? Самый момент отправиться на лиман за корюшкой. Идём?
- Я «за»! – бодро ответил Андрей Максимович и, обращаясь ко мне, добавил: - А ты, Триха, как?
«Странный ты, Андрей Максимович, что за вопросы? Куда ты, туда и я. Разве я могу отказаться? Во-первых, как это будет выглядеть? Отказаться – значит опозориться на всю Чукотку. Представляешь, народ узнает! Будут говорить: вот это псевдоповодырь к нам приехал! Подопечный на рыбалку собрался, а помощничек испугался, дома остался. А во-вторых, если бы мне такая мысль и взбрела в голову, я бы тут, дорогой мой человек, без тебя со скуки в плачущую Ярославну превратился».
- Ав! – бодро ответил я, умел бы говорить, добавил: «Не задавай мне, Андрей Максимович, провокационные вопросы».
- Саня, мы готовы! – заявил мой старик и, вдруг что-то вспомнив, спросил: - Слушай, а наживка есть? На что она клюёт, эта самая твоя корюшка?
- На всё яркое! – рассмеялся Александр Борисович. – Мы ловим её на поролон…
- Хорошая шутка, - нахмурился Андрей Максимович и, улыбнувшись, спросил: - а если серьёзно?
- Вижу, не веришь! – похлопал Александр Борисович гостя по плечу. – Но это правда, Андрей. Никакой живности, никаких продуктов. Удочка короткая, на конце пружинка, через неё продета леска, на леске несколько крючков с цветными поролоновым комочками, опускаешь в лунку и ждёшь, когда пружинка на удочке задёргается, всё – тяни наверх, да порезче и снимай рыбу с крючков. Если косяк большой идёт, иногда вытаскиваешь, а рыба на крючках даже брюхом зацеплена.
- Любопытно-любопытно, потирая руками, покачал головой Андрей Максимович. Трисон будешь мне помогать, следить за пружинкой.
«Хорошее предложение! Мне нравится. Главное – не замёрзнуть бы».
Сказано-сделано, после плотного завтрака, мы выдвинулись к Анадырскому лиману. Шли относительно недолго. Вы думаете, мы одни такие мудрые? Кто в такую погоду будет сидеть дома? Не найдёте таких. Рыбаков тут видимо-невидимо, что песку морского. Все с бурами, с рюкзаками, в шапках, унтах, валенках, в тулупах.
Александр Борисович оказался очень заботливым человеком. Как только закончил все приготовления, пробурил лунки себе и Андрею Максимовичу, поставил деревянные ящики, предусмотрительно взятые с собой из сарая, размотал удочки, одну вручил приятелю, объяснил ему, как нужно действовать, другую взял себе. Прежде чем приступить к рыбной ловле, Александр Борисович вынул из рюкзака небольшого размера оленью шкуру и бросил на лёд мехом вверх рядом с Андреем Максимовичем. Я сразу и не сообразил, для кого это.
- А это тебе Трисон, - пояснил мужчина, - хоть сиди, хоть лежи, чтобы не отморозил себе ничего. Понял?
«Вот за это спасибо, добрый человек. Даже не ожидал. Это ж надо – такая забота. Как приятно осознавать, что о тебе не забыли. А ведь и впрямь, можно травмироваться. Люди-то обуты в унты, это такие меховые изнутри и снаружи сапоги, надёжная защита, а у нас лапы голые. Ну-ка, походи целый день по льду, всяко может случиться».
Хотя на той рыбалке я видел и своих соплеменников без всяких ковров, шкур и приспособлений. Свернулись калачиком на льду и ждут своих хозяев. Не знаю – не знаю, то ли хозяева у них такие жестокосердные, то ли местные собаки не боятся льда и мороза (и такое может быть).
Говорят, новичкам всегда везёт. Не успел Андрей Максимович опустить леску в лунку, как пружинка задёргалась и опустила «носик» вниз. Я даже не успел подать сигнал рыбаку, он сам пальцами почувствовал, что пружинка согнулась. Через несколько секунд на льду прыгало штук пять рыбёшек.
- Ну, с почином, друг, - приятель похлопал по плечу Максимыча. – С первым уловом. Давай помогу.
Продолжение в бумажной книге.
Здесь все книги о Трисоне: http://www.moscowbooks.ru/ebooks/author.asp?id=35584&p=1