Становление
Всё начиналось давным-давно. Юльке в то время было не более двух-трех лет. Малышка росла здоровым и спокойным ребёнком. Задирой она никогда не была, но за своё постоять пыталась.
Захватнических действий девочка никогда не выказывала, она у нас человек миролюбивый, но попыткам, забрать у неё что-то личное, противилась, как могла. В такие моменты она внутренне собиралась, глаза напряженно всматривались в сторону приближающейся опасности, а руки ещё крепче сжимали игрушку. Весь её вид выражал одно:
- Не отдам!
Как-то, мы с бабушкой Аней, сидели у окна, в кухне, и время от времени бросали взгляды во двор.
Юлька сидела во дворе на скамейке, как раз перед окнами кухни, и тщательно рассматривала разрисованную круглую металлическую крышку от леденцовой коробки. На крышке был изображен заяц, жующий красную морковку.
Стоял тёплый сентябрьский день, ярко светило солнце Было тепло и спокойно, только изредка, играющие у гаражей мальчишки, споря и крича, нарушали тишину. Вдруг, мальчишки, вскочили, и, размахивая руками, направились к калитке. Юлька, услышав шум, и, видя, приближавшихся к ней мальчишек, подняла головку. Выжидая и напрягаясь. она сжала губки и, сверкая глазками, зажимала коробку в руках. Один мальчишка, отделившись от группы, направился к ней. Не дожидаясь обострения ситуации, мы вышли во двор.
- Ах, ты моя беззубая вояка! – подошел я к дочке.
Юлька подавила вдох, расслабилась и произнесла:
- Зубика я. Ни бяка. Так, баба, так?
- Так, моё солнышко, так.
Время шло, ребёнок рос. Она уже не только прилично говорила, но и рассказывала стихи:
- Муха, муха – сикатуха,
Пазазочиная буха.
Муха по пою пасла
Муха денеску насла.
Рисовать Юлька начала чисто случайно. Как - то в её маленькие ручки попал карандаш и, конечно, же ему требовалось найти применение. Вначале он был опробован на полу, столе и на книжках – раскладках. Тесные рамки твёрдых и уже зарисованных страниц, раскладывающейся книжки, сдерживали потребности, начинающего художника, и тогда наш художник перешёл на стены.
Настенная живопись почему-то сразу привлекла внимание взрослых и последние поняли, что нужно срочно идти в магазин и покупать тетради. Тетрадь была именно тем недостающим звеном, которого Юльке не хватало. Теперь карандаш из рук выпускался редко. Похоже, уже тогда в маленькой головке будущего живописца произошла переоценка ценностей. Никакая кукла или игрушка не могли заменить ей рисование, хотя и в куклы и с игрушками она играть продолжала. С тех пор Юлька рисовала всегда. Постепенно желание рисовать из простого занятия перешло в увлечение и стало потребностью каждого дня. Скорее всего, рисование доставляло ребёнку большую радость, чем другие занятия. Почему и от чего, она об этом не думала. Ведь не думаем же мы, почему дышим. Дышим и всё! Начинала она, как и принято, с каракулей, а по - научному - с абстракции, когда реальные формы превращались во что-то отдаленно и мало похожее на себя. Но на данном этапе её это не смущало. А когда я спрашивал:
- Что тут накалякано?
Она отвечала:
- Это не накалякано, а нарисовано. Ты, что не видишь? Это же шкаф, книги, ваза наверху.
Да, с этим трудно было спорить – ребенок так видел.
Главным было то, что она хотела рисовать и рисовала.
Как у всех именитых художников, у Юльки были свои цветовые периоды творчества. Начинала она с серого, потому что кроме простого карандаша, у неё ничего ещё не было. А вот когда ей подарили набор цветных карандашей, а позже и фломастеров, периоды стремительно стали меняться. Зелёный сменился красным, красный, синим, синий оранжевым. Менялись и направления в её творчестве. Как –то, в обед мы обнаружили, разрисованную на столе, скатерть и поняли, что ребенок осваивает поп – арт, что в переводе на русский означало – нанесение на скатерть собственноручных рисунков. Со временем абстракция и поп – арт плавно перетекли в кубизм. И хотя это был не совсем Пикассо, всё – же формы его напоминали. Кубизм сменил экспрессионизм, для которого единственной реальностью считался личный духовный мир человека. А с духовным миром у нас всё было в порядке. Читать ребёнок научился ещё до пяти лет и этим часто пользовались воспитатели детского сада, оставляя Юлю с книгой перед группой ребят, занимаясь своими делами.
Когда же юному дарованию читать надоедало, оно начинало рисовать домики с садиками и к ней выстраивалась очередь, желающих получить картину автора, на простой газетной бумаге.
В шесть лет Юлька пошла в музыкальную школу, а спустя ещё два года в общеобразовательную.
Рисовать Юлька любила настолько, что увлекаясь, как-то незаметно переходила из нашего реального мира в свой, придуманный и нарисованный. Её мечты и фантазии приобретали сказочные формы и образы, воплощаясь в рисунках.
Ребенку, свойственно глядеться в зеркало, тем более, если этот ребенок девочка. Для девочек зеркало это целый мир. И то, какой она хочет видеть себя в зеркале, воплощалось ею в рисунке. В рисованных на бумаге принцессах и красавицах, девочка в зеркале зачастую видит или хочет видеть себя. И чем старше она становится, тем больше эти комплексы взросления довлеют
на неё. Профили красавиц на рисунках так и хочется перенести на себя, смотрясь в зеркало. Весьма длительный период в её творчестве преобладали женские лица и фигурки, что вызывало мою критику и недовольство..Мало внимания на художества дочери обращали и остальные обитатели квартиры, и лишь бабушка Аня воспринимала Юльку, как будущего художника, и всячески поощряла её. Но, несмотря, ни на что, день ото дня, техника рисовальщицы оттачивалась, становясь лучше и лучше.
Бабушка Аня, человек больших знаний не только в литературе, но и в русской истории являлась и духовным воспитателем внучки. Наш домашний мир был пропитан любовью к книге. В одной из комнат большой книжный шкаф и стена с навесными полками - всё было заставлено книгами.
Читали много и читали все. Начиная с бабушкиного дома, а потом и в нашей собственной квартире, ребенка всегда окружали полки с художественной и другой литературой. Как и у всех детей в здоровых и культурных семьях, знакомство с книгой начиналось со сказок и стихов. Уже в 3-4 года Юлька знала наизусть много стихов Пушкина, Чуковского и Маршака и в этом, несомненно, была заслуга бабушки. Занимаясь в первом классе, моя дочь прочла все сказки, имеющиеся в доме и в библиотеке клуба чистопольского часового завода. Во втором классе мы уже замахнулись на творчество русского драматурга Александра Николаевича Островского, благо полное собрание его сочинений было в бабушкиной библиотеке. Собрание сочинений было прочитано во втором и третьем классах. Затем наступила очередь Диккенса, Жюль Верна, Конан Дойла, Марк Твена и других авторов. Всё прочитанное и услышанное ( мы к тому времени уже увлекались
опереттами) разрисовывалось. Своими познаниями «Евгения Онегина» она поразила не только одноклассников, но и преподавателя литературы, прочитав наизусть главу из поэмы. Ничто не развивает ребенка так, как это делают книги. И проза, и поэзия будили творческую фантазию растущего художника.
Единственное, что мне было не по душе в моём ребенке, это невозможность заставить её заниматься еще чем – нибудь, кроме рисования.
Вспоминая своё детство, я помнил, что в нашей семье музыка звучала всегда. В детстве, до войны она лилась из патефона, позже, когда война закончилась, звучала из репродуктора или радиоприёмника. Благодаря репродуктору и радиоприёмнику осуществлялась наша связь с внешним миром и миром музыки. Они заменяли нам тогда сегодняшний телевизор. Ещё в шестом и седьмом классах я прослушал весь репертуар Донецкого оперного театра. Позже пристрастился к классической музыке, посещая концертный зал филармонии. Мне посчастливилось слышать многих великих певцов и музыкантов – Вертинского, Козловского, Утёсова, Гилельса, Когана и многих др. Приехав в Чистополь, я привёз с собой любимые музыкальные диски, которые время от времени пополнялись.
У меня было всё – оперы, оперетты, эстрада,
симфоническая и джазовая музыка, а также диски с лучшими
певцами прошлого и настоящего – Вертинского, Лещенко, Козина, Шульженко, Магомаева, Высоцкого, Джо Дассена, Далиды и других.
Располагая таким солидным собранием, я надеялся, что со временем оно будет багажом моей дочери. Но оказалось, что это не так просто. С лёгкой музыкой мои ожидания оправдались. Если репертуар лёгкой музыки « поселялся» в Юльке быстро и надолго, то классическую музыку она упорно игнорировала. Ребёнок не переносил насилия даже тогда, когда оно приобретало форму классического музыкального произведения. Я прекрасно это понимал, зная, что это длительный процесс. Требовалось время. Мы ещё не доросли до классики. Вспоминая методику ненасильственного прослушивания музыкальных произведений одного директора средней школы, я решил изменить тактику.
Методика заключалась в том, что во время большой перемены директор включал через громкоговоритель « Первый концерт для фортепьяно с оркестром» П.И.Чайковского и музыка звучала на школьном дворе. После первого включения никто из школьников на музыку не прореагировал. После третьего и четвёртого директор заметил, что отдельные ребята, играя, вдруг останавливались и прислушивались, звучало что-то знакомое, уже слышанное, но затем продолжали бегать. После десятого включения кое-кто бегать переставал и, остановившись, слушал музыку. Я решил, что буду слушать музыку сам, не привлекая ребенка к прослушиванию. Ставил диск и слушал, как всегда, а ребёнок в это время рисовал. Опера тоже большого отклика у дочки не находила. А вот оперетте, Юлька сразу « раскрыла свои объятия». Правда, было это уже в 9 – 11 лет. Похоже, у ребёнка прорезался слух и теперь, рисуя, она напевала знакомые арии из оперетт.
Однажды, не гадая и не думая, как-то само по себе небольшая подвижка в пользу классики у нашего ребенка произошла после следующего события. Был тёплый солнечный день, у нас за праздничным столом собрались приятели и знакомые. Разговор зашел о музыке, певцах и цензуре.
- Всё современное, яркое и своеобразное у нас режут на корню. Скажите мне, кому мешали « Ландыши» и « Черный кот»? Почему они под запретом? А как можно было не разглядеть такие великие песни, как « День Победы» Тухманова и « Подмосковные вечера» Соловьева – Седова?- говорил я.
- Не может быть, – возразил Петя Захаров, играющий на аккордеоне.
- Может.
- Но почему?- недоумевал Толя Уваровский.
- Идеология, брат, критика и интрижки. А как трудно пробиться на радио и телевидение Владимиру Высоцкому, хотя голос его звучит в каждом дворе и доме. Это вы, я надеюсь, знаете?
- Действительно абсурд.
- А кого сейчас не запрещают?- спросил Петр Шнайдерман.
- Ну, есть такие.
- И кто же?
- Чайковский, Моцарт, Бетховен, Бах, наконец.
- Э, куда хватил. Так то же классика!
- Классика.
- Классика, классика, а кто же её понимает, - запела кто-то из женщин.
- Я понимаю и кое - что слышал.
- Чтобы понимать и знать, надо ещё и слушать,- заметила Алла Уваровская.
- А мы и слушаем.
- Кто это мы?
- Я, Лора и Юля.
- И что же вы недавно слушали?- насмешливо улыбаясь, спросил Петя Захаров.
- « Первый концерт для фортепьяно с оркестром» Чайковского.
- По какому каналу?
- Да, по-нашему, штодовскому, в записи на диске.
- Ну, и что, нравится?- поинтересовался Петр Шнайдерман.
- Конечно.
- И можешь нам продемонстрировать?- спросил Захаров
- Могу. Извольте. Вам в чём исполнении – Гилельса, Рихтера или Ван – Клиберна?
- Ты хочешь сказать, что всё это у тебя есть?- спросил Захаров.
- Конечно, есть.
- Ну, Александрович, ну человек - убил наповал!- подытожил Толя Уваровский.
Я принёс диск и включил Чайковского. Прослушали первую часть концерта, я остановил диск, боясь утомить своих гостей. Когда музыка стихла, дочь Петра Захарова, Ирина, студентка композиторского факультета консерватории, сказала, ни к кому не обращаясь:
- Вот за такого мужчину я, не задумываясь, пошла бы замуж.
Гости разошлись. Мы с Лорочкой отправились на кухню мыть посуду, она мыла, я – вытирал.
- А, ты знаешь, - сказала моя жена, - сегодняшний вечер останется в памяти наших гостей. Это была наглядная агитация классической музыки, а ты был в своей стихии.
Глядя на Юльку и, видя, с каким увлечением она рисует, бабушка Аня как-то сказала:
- И в кого же она у нас пошла? В тебя, Витька.
С ней согласились все. Я всегда неплохо рисовал. В шестидесятые годы прошлого столетия даже посещал изостудию при Донецкой картинной галерее. Приехав в Чистополь, я пытался продолжить занятия, уговорив руководить изостудией при клубе часового завода известного в республике художника , директора местного краеведческого музея Ивана Александровича Нестерова. Но, к сожалению, занятия быстро закончились из-за занятности Ивана Александровича. Время от времени я продолжал рисовать, но это продолжалось недолго. Имея представление о живописи, я всячески старался направить творчество дочери в определенное реалистическое русло. Но от русла пришлось отказаться, дочь сопротивлялась моему насилию и я от неё отстал.
Точно также игнорировала моя девочка занятия спортом, музыкой, коллекционированием марок, о чем я в тайне мечтал.
Ни для кого не секрет, что я обладал одной из крупнейших коллекций марок в городе. Кто продолжит дело всей моей жизни? Кому передам я все мои богатства?
Как не старался я, филателистом дочь не стала. Её хватило только на возрастное увлечение – собирание открыток с портретами киноартистов и календариков.
Меня, как человека многогранного в своих увлечениях, всегда удивляла такая однобокость и я недопонимал цельности нарождающегося таланта. Из-за любви к рисованию, она пренебрегала многим, что могло разлучить её с карандашом и бумагой. Даже сидя вместе с нами перед телевизором и получая удовольствие, от увиденного на экране, она продолжала рисовать.
А программы в то время были не чета нынешним. Они были интересными и добрыми, чистыми и добротными
Рисовать – то, она рисует, но что из этого получится, думал я, одному Богу было известно.
Шел 1972 год. Мы втроём проживали в своей двухкомнатной кооперативной квартире, в посёлке часового завода. Юлька училась в двух школах – общеобразовательной и музыкальной, продолжая рисовать каждую свободную минуту.
И если с обычной школой у нас забот не было, то музыкальное образование художественной натуры шло из – под палки. Столкновение художественного ( любимого) и музыкального (нелюбимого) обостряло ситуацию. Чувствуя, что опять назревает музыкальный конфликт, я решил проверить художественные способности своего ребёнка и поставил перед ней вазу.
- Рисуй.
Минут через пятнадцать рисунок был готов. Я посмотрел – совсем неплохо. Дочь не без таланта..Недолго думая, я повел Юльку в изокружок ( кружок рисования) дворца пионеров. Кружком руководил знакомый мне художник Ильдус Хамитов. Ильдус поставил натюрморт с драпировкой, и пока мы разговаривали, Юлька довольно быстро выполнила задание.
- Слушай, я её беру,- воскликнул Ильдус, нахваливая мою дочь.
Создалась непростая ситуация. Изокружок и музыкальная школа находились в центре города. Занятия в них проводились несколько раз в неделю, в разные дни и в разное время. Ездить приходилось автобусом.
- Вы что же себе думаете,- заявил нам наш ребёнок,- какой нормальный человек может ходить сразу в три школы. Я вам кто? Юля Цезарь. А жить я когда буду?
Мы поняли, что музыкальному образованию пришел конец. Ладно, решили мы, пусть ходит в изокружок. Но наш ребёнок был не так уж и прост, как нам казалось.
- Слушайте,- заявила Юлька, спустя некоторое время,-
ездить в город – это только время терять. Лучше я буду рисовать дома.
Нам пришлось согласиться. Середина восьмидесятых годов в художественном творчестве нашей дочери изобиловала изображениями женских головок и принцесс, которые в дальнейшем сменились сюжетами детских сказок.
Спустя некоторое время герои сказочных сюжетов стали вырезаться из тетрадей и наряжаться в разные одежды, создаваемые под конкретного персонажа. Параллельно с этим наша художница увлеклась графическими портретами родственников, и это у неё неплохо получалось. Было немало и автопортретов, довольно схожих с оригиналом. О моём портрете карандашом, выполненном дочкой, весьма лестно отозвался московский художник М.М.Чулков, будучи у нас в гостях:
- Портрет выполнен на профессиональном уровне.
Портрет и, взаправду, был хорош. Мне он настолько нравился, что я, подобрав для него рамку, повесил у себя в кабинете.
Как – то вечером, читая татарский сатирический журнал «Чаян» на русском языке, мы с Лорой изрядно посмеялись над шаржами. На наш смех подошла Юля, прочитала и улыбаясь сказала:
- Подобные шаржи я тоже смогу сотворить.
- Коли можешь, давай, дерзай!
Не прошло и двух дней, как первый шарж был готов. К концу недели мы увидали и второй шарж. Шаржи были веселыми и ничуть не уступали чаяновским.
- Будем отсылать,- сказал я.
Спустя две недели мы увидали Юлины шаржи в очередном номере «Чаяна»
Вечером того же дня мы всей семьей сидели за большим столом у мамы Ани
Как-бы, невзначай, я выложил на стол «Чаян» и спросил:
- Вы читали этот журнал ?
- Нет, - ответил Юлин дядя, Роман, - а что в нём интересного?
- Такую прессу иногда надо читать. Она сеет здоровое и смешное.. Открой и посмотри.
Листая журнал, Роман добрался до страницы, где были Юлькины шаржи. Глаза у него полезли на лоб, он раскрыл рот, но вместо того ,чтобы что-то сказать, передал журнал бабушке Ане. Бабушка, ознакомившись с шаржами, мгновенно переполнилась эмоциями и, вскочив из-за стола, стала изливать их на Юльку:
- Юлинька, солнышко моё, дай я тебя поцелую! Вы все не представляете, как я рада! Я всегда верила в тебя, девочка моя, и знала, что ты художник! Ну, надо же! Мою внученьку напечатали в таком крупном журнале!
- Ну, не такой уж он и крупный, - протянул я.
- Как это не такой! Да он по своему статусу идет вторым после «Крокодила». «Крокодил» – первый на Союз, а «Чаян» - первый на республику.
. – Ну, конспираторы, - продолжала бабушка, - ну, заговорщики, послали рисунки в журнал и молчат.
- Зачем же раньше времени говорить. А вдруг не возьмут!
- У кого не возьмут?! У моей внученьки, у моего любимого художника! Быть этого не может!.
Спустя две недели после этого вечера пришло извещение на деньги из редакции «Чаяна».
- Вот тебе извещение, иди на почту и получай свой первый гонорар. Он на твоё имя.
Настоящий художник – творец никогда не стоит на месте. Он часто ищет новые формы изображения и всегда их находит. Как-то перед праздником я купил открытки в книжном киоске. Одна из них мне очень понравилась.
На ней был нарисован бравый цыпленок, в гусарском ментике и сапожках, держащий веточку с ягодками клубники. Я показал открытку Юльке, ей она тоже понравилась. Немного подумав, дочка сказала:
- Хочешь, я нарисую её на стене в коридоре.
- А почему бы и нет, стена ведь пустая. – согласился я.
Так было положено начало настенной живописи. Следующая роспись произошла у нас на даче. На стене веранды размером 2х3 был изображен улыбающийся заяц с морковкой в полный рост. К сожалению, больше свободных стен у нас не оказалось и с настенной живописью мы покончили. Уж, не помню, как это случилось и когда это произошло. Но это случилось. Похоже, и здесь в Юлькино рисование вмешался Его Величество Случай.
В руках у дочки оказалась небольшая, круглая доска из цельного дерева.
Покрутив её в руках, она взяла карандаш и стала набрасывать на доске рисунок. Затем разрисовала его масляными красками и покрыла лаком.
Получилось красиво! Этот момент оказался поворотным в изобразительном творчестве художницы. С тех пор расписывать доски стало самым интересным и любимым занятием дочери. В настоящий момент стены столовых многочисленных родственников и друзей в России, Украине, Америке, Канаде и Израиле украшают Юлины художественные доски с самыми разными сюжетами. На каждой из них имеется фирменный знак.
© Copyright:
Виктор Штода, 2016
Свидетельство о публикации №216071501032