Томатный суп, или Череда несуразиц

             
    Томатный суп, или
    Череда несуразиц под названием “жизнь”

О великих среди нас напишут книги и сделают фильмы. О них будут помнить потомки. А жизнь обычного человека, такого, как мы с вами, забудут и сольют в одно понятие – век. Я хочу рассказать историю одного ничем не примечательного экземпляра, который был одним из нас. Рассказывать же про жизнь человека, мне кажется, логичнее от конца к началу. Начинать с того, каким мы его запомнили, и удаляться в размывающееся прошлое, к рождению.
Биография от рождения до смерти, к которой мы привыкли, звучит официально и скучно.
Итак...
Первый раз урну с прахом Жеймса я увидела в прихожей. Я ужаснулась – нет, не от вида смерти, но от картины, центром которой была маленькая урночка с прахом двухметрового Жеймса. Его урна стояла на старинной дубовой тумбочке с мраморной столешницей, а на урне висели гирлянды и рисунки его детей , а с фотографии за урной весело улыбался он сам . Я оглянулась по сторонам, не заметил ли эту несуразицу ещё кто-нибудь из гостей. Был день рождения сына Жеймса. Гости оживленно беседовали, и подавленности, которая, по моему разумению, должна была быть, если бы их смущало то же, что и меня, не наблюдалось.
– Ха! – сказал один из гостей, обнимая сына Жеймса, Мартина, за плечи, – как был бы твой папа рад тому, что ты уже такой большой и ходишь в школу.
Мальчик ковырял носком ботинка пол, а гости наперебой вспоминали, каким замечательным отцом был Жеймс и как дети всегда жались к нему и сидели одновременно оба у него на коленях. Мартин был совершенно не похож на отца – маленький, тихий с голубыми грустными глазами и русыми волосами. Он потихоньку высвободился от руки гостя и через несколько минут уже играл с другими детьми.
Урна могла стоять где угодно, но только не на этой тумбочке. Тумбочку эту купила первая и единственная любовь Жеймса, Жаннет, двадцать лет тому назад. Они тогда купили свой первый дом и на всех вечеринках обсуждалось, как его обставить. И можно ли сочетать строгий модерн с антиквариатом. Жаннет считала, что можно. Тогда и была куплена эта тумбочка работы знаменитого голландского дизайнера начала двадцатого века. За баснословные деньги!
Жаннет была ярой противницей деторождения.
"Ах, – говорила она, – если без них нельзя, то усыновите кого-нибудь из Африки. Сделайте доброе дело! Итог всегда один и тот же: Стоят много, а радости от них мало!"
Никого она, конечно, не усыновила, поэтому её тумбочка в сочетании с детскими рисунками и гирляндами выглядела бы нелепо и устрашающе и без урны.
Похороны Жеймса были деловыми и быстрыми. Самой большой трудностью было найти носильщиков гроба. Жена непременно хотела, чтобы от машины до зала, где происходила эта траурная церемония, гроб несли на руках. Жеймс, как я уже говорила, был высокого роста и очень располнел за время болезни. Носильщики в конце концов были найдены, и гроб громко шмякнули на постамент в зале, полном народу. Гроб был дешёвый и разрисованный детьми. Вид был омерзительный, но ничего не поделаешь, психологи утверждают, что такие рисунки – это первый шаг в длинном процессе примирения с потерей у детей.               
Траурные речи открыли одну из неизвестных сторон Жеймса. Его коллега, с которым они провели много времени в командировках, утверждал, что Жеймс был знаток шотландского виски и гавайских сигар. Народ в зале многозначительно притих. В доме у него никогда не наливали ни капли алкоголя, т.к. жена его лечилась от алкоголизма в Южной Африке и была членом клуба Анонимных Алкоголиков.
Дети задули свечи. Младшему тогда было три года. По нему и шёл отсчёт страшной болезни, все знали, что за неделю до рождения сына Жеймс упал в туалете в первом эпилептическом припадке, предвестнике страшного диагноза – опухоль мозга.
После траурной церемонии, как принято, гости перешли по улице в кафетерий. Первой шла жена  и вела за руки подпрыгивающих детей. Жена была маленькой и толстенькой, в чёрном костюме. Ясно было, почему мать Жеймса за глаза называла её Пробкой. На дочке был летний весёленький сарафанчик на бретельках, который вносил разительный диссонанс в траурные наряды толпы.
В кафетерии за кофе и сливочным кексом присутствующие отмечали, что во время траурных речей на слайдах во всей красе была представлена любовь Жеймса к Австрийским Альпам, но отсутствовали мать, брат и Жаннет. Это была простая констатация.
Радовало ещё то, что мать, которая угрожала наложить на себя руки после смерти Жеймса, тоже  весело пила кофе и наслаждалась бесконечным вниманием собравшихся.
Всё. Про похороны добавить больше нечего. А вот после похорон выяснилось, что почти миллионная ипотека за дом была погашена. Это была приятная неожиданность для всей семьи.
Жеймс работал главным бухгалтером в известной международной фирме по производству собачьего корма.
– Умница! – говорила  сестра, – рада, что опухоль не поразила те участки мозга , которые отвечают за делание денег. Кто-кто, а Жеймс знал, как работать с налогами в офшорах!
Вспомнился мой последний визит к Жеймсу. Его кровать стояла у окна, выходящего на улицу, а перед окном играли дети, так чтобы он мог всё время смотреть на детей. Выставление больного Жеймса на обозрение всей улицы сильно расстроило меня тогда. Ведь он мог точно так же лежать у окна выходящего в сад, где тоже обычно играли дети. "Болезнь забирает у нас возможность на наше последнее волеизъявление, и мы становимся просто орудием в руках других – ну, например, Пробки", – подумала я.
– Как дела? – спросила я  его.
– Хорошо, – сказал он и покосился своим вдруг выкатившимся левым глазом на детей за окном.
– А почему же ты тогда не ешь ?
– Не хочется... я бы съел томатного супа, но никто не умеет его готовить... Вон заказали во всех ресторанах, но это всё не то – он указал глазами на кухню, загромождённую судками из различных ресторанов.
– Я хочу томатного супа, который варила Жаннет...
Через два дня Жеймс умер.
Освещение семейной жизни Жеймса много места тоже не займёт. Когда Жаннет решила продолжить свою жизнь не с ним, а банкиром Джоном, он был просто убит.
Жаннет была не просто подружкой, Жаннет была его возлюбленной. Его Любовью! Она-то и выделяла Жеймса из толпы человечества. Потому что Любовь выпадает не каждому!
Из очкастой длинноногой одноклассницы Жаннет превратилась в элегантную молодую леди.  Недостатков внешности у Жаннет просто не было. Высокая, стройная, с полной грудью и длинными тёмными блестящими волосами, она была небольшой сенсацией нашего городка. Её знали все и все восхищались её длинными ногами и ангельским личиком. Рыжий долговязый Жеймс с прекрасной фигурой и флегматичным характером служил Жаннет отличным дополнением. Он ещё в школе стал подрабатывать на всяких работёнках, чтобы у Жаннет было всё самое лучшее, в чём нуждаются девочки в этом возрасте – от найковских кроссовок до ланкомовской туши.
После ухода Жаннет Жеймс в удручающем состоянии записался на один из сайтов знакомств и очень быстро выбрал даму, которая была полной противоположностью Жаннет. Противоположность ещё подкреплялась тем, что, в отличие от Жаннет, которая практически никогда не пила и, упаси Боже, не курила, чтобы не испортить красоту, Пробка – ничего не могу поделать, так звали её все до смерти Жеймса – и курила, и пила. Второе она делала в превышающих все дозволенные рамки размерах. У Пробки были желтые пальцы на правой руке от никотина, а следы алкоголя на лице она камуфлировала жидкой пудрой светлых тонов. Она слегка походила на женский вариант The Phantom of the Opera. У Пробки были и положительные качества – она была фискальным юристом, и поэтому Жеймс решил лечить её от алкоголизма и в конце концов жениться на ней.
Поначалу Пробка тоже говорила об усыновлении детей. Очевидно, это было модно тогда у молодёжи. Но, подлечившись в Южной Африке, сразу забеременела. Мне она запомнилась в день их с свадьбы сильно беременной, в чёрном платье, с сигаретой в зубах. Курить она бросила позднее. А ещё позднее она бросила фискальную юриспруденцию и стала инструктором йоги для беременных.
С рождением второго ребёнка и к началу болезни Жеймса это уже была обычная домохозяйка, но только не умеющая ни готовить, ни убирать.
Я была мало знакома с Пробкой, но меня всегда интересовал процесс принятия таких решений. Как это происходит? Постепенно со временем приходит осознание того, что тебя больше не привлекает фискальная юриспруденция и что все налоговые закавыки больше не для тебя, и что твоё призвание – йога для беременных? Или это происходит внезапно: ложишься спать фискальным юристом, а просыпаешься инструктором йоги для беременных? Ответа на этот вопрос я до сих пор не получила.
Жаннет и Жеймс были вместе и неразлучно семнадцать лет. Они познакомились когда им было по тринадцать, а расстались они в тридцатилетие. Они были ровесниками.
Как-то летом я зашла к родителям Жеймса, не помню уже, зачем. Родители уехали в отпуск и дома были только Жаннет и Жеймс. Они тогда жили на чердаке родительского дома. Босоногая Жаннет с развевающимися волосами носилась по кухне мягко шлёпая маленькими ступнями по плиточному полу. Она готовила томатный суп.
Нет, она не кидала в кастрюлю всё, что находила в холодильнике и задабривала помидорами. Она резала, пассировала, тушила и заливала. Про это она рассказывала Жеймсу, а Жеймс сидел на кухонной лавке и светился предвкушением тарелки томатного супа и любви. Кухня родительского дома была наполнена не воздухом, а любовью. Каждое слово, которое произносила Жаннет, имело совершенно особенное, понятное только им двоим значение. У меня было чувство, что я попала в какое-то африканское племя, говорящее на непонятном языке. Посидев, для приличия десять минут, я отправилась по своим делам и никто меня не останавливал.
Потом я часто вспоминала это посещение. Томатный суп варился не на бульоне, а на любви. Возможно, это было самое счастливое время в жизни Жеймса. Но как научиться понимать это в нужный момент, чтобы насладиться навсегда? Какие органы ощущений нужно развивать, чтобы это чувствовать?
Тогда я ещё узнала, что любовь имеет красный цвет, цвет томатного супа.
Жаннет тогда только начала тогда работать в банке и продавала ипотеки. Аккуратность и товарный внешний вид – это всё, что нужно для продажи ипотек. У Жаннет это всё было и ещё законченное среднее финансовое образование.
– А как будет меняться рента, знает только Господь Бог! – говорила Жаннет и все внимали её сентенциям, потому что ипотечная рента интересует всегда всех голландцев.
 Жаннет была католичкой и ходила на Рождество в церковь. Для этого случая покупались специальные строгие костюмы брендов Версаче или Гуччи. Жеймс в церковь не ходил, протестанская суета его родителей раздражала его с детства, но тем не менее он не ходил с ней во вражескую католическую церковь – из уважения к родителям.
  Во время работы Жаннет в банке они купили свой первый дом. Через некоторое время  второй, гораздо лучше, а первый продали с выгодой. Потом Жаннет ушла из банка, чтобы у неё было достаточно времени тратить деньги, которые зарабатывал Жеймс. Тратить большие деньги трудно. Это тебе не купить по нечаянности кофточку за двадцать евро, а придя домой, осознать, что этих-то двадцати евро тебе и не хватает до получки, а кофточка не ахти какая, и что она кардинально твой гардероб не изменила.
 Нет, для траты больших денег нужно иметь общирные знания в области моды, дизайна, искусства и архитектуры интерьера, чтобы идти в ногу со временем и в то же время отличаться от других богатых людей.
Всё шло хорошо, Жеймс был убаюкан счастьем. Он привык, что у него всё всегда и везде было самое лучшее. Он не подозревал, что ситуация может измениться. Резко измениться.
В то время все ездили в отпуск в Доминиканскую Республику. Там был организован резерват для белых. Колючей проволокой был отгорожен кусок земли этой республики и на этом куске была организована шикарная жизнь для белых с гостиницами, ресторанами, пляжами и полями для гольфа. Ни один отдыхающий никогда там не видел ни одного местного жителя. Даже работники отелей были привезены в Доминиканскую Республику из белого мира. То, что местные жители имели не белый цвет кожи, это моё предположение, не основанное ни на каком научном материале.
Жеймс и Жанет тоже совершили тогда поездку в Доминиканскую Республику, в пятизвёздочный отель.Это была дань моде. Море их совершенно не интересовало. Они родились и выросли на берегу моря. Северного моря.
– Дольше недели без моря я прожить не могу, – говорил Жеймс, – я чувствую его спиной, мне совершенно не нужно каждый день ходить на берег.
 Загорать Жеймс не любил – ему не позволял слишком белый цвет кожи. Он целыми днями сидел на террасе отеля со своим любимым пивом “Хайнекен” и слушал песни Принса или смотрел популярные сериалы в номере отеля.
Жаннет, наоборот, очень любила загорать. Она подолгу валялась на пляже. Её персиковая кожа становилась ещё привлекательней. Я всегда подозревала, что смуглый цвет её кожи и тёмный цвет волос – это генетическое наследие русского казачества, выходцы из которых обосновались в нашем округе после первой мировой. В свободное от пляжа время она познавала азы гольфа. Поначалу она очень хотела, чтобы Жеймс тоже занялся гольфом, но уговорить его не смогла и ходила на уроки одна.
На поле для гольфа Жаннет познакомилась с Джоном, который там отдыхал с женой и двумя сыновьями. Джона я описать не могу, я его никогда не видела, но говорят, что внешностью он особенно не отличался.
Кто знает, может быть все само собой стало бы на свои места и наступил бы определёёное равновесие в отношениях Жеймса, Жаннет и Джона. Жеймс был совершенно не против спортивной карьеры Жаннет в области гольфа, но произошёл совершенно непредвиденный случай.
В их новом втором доме Жаннет забыла закрутить кран в ванной на чердаке. Вода залила спальню и красивая итальянская обшивка отошла от стен. Обшивку сразу же заменили, а старые покорёженные деревянные рейки стояли в гараже и каждый раз падали на новый БМВ кабриолет Жеймса.
В то  летнее утро родители Жеймса, выпив кофе, думали, чем бы им заняться в этот солнечный день.
Они решили помочь сыну и вывезти старый хлам на помойку. Жеймс был в это время в Париже на заседании бухгалтеров корпораций фабрик собачьего корма.
В момент, когда родители подъезжали к дому, дверь открылась и на пороге показались Жаннет и Джон. На Жаннет был лёгкий пеньюарчик жёлтого цвета, очень ей шедший. Жаннет целовала Джона в губы и махала ему рукой пока он не сел в машину. Родители обалдели от увиденного, никакой покорёженной обшивки им уже не было нужно.
Дома они срочно позвонили Жеймсу прямо на заседание.
– Не верю, – сказал Жеймс, – это кто-то из банка приносил ей бумаги на дом.
Переубедить его в этом было невозможно.
Жеймс и Жаннет прожили после этого случая ещё два года.
Через два года Жаннет собрала вещи и ушла к Джону. Вернее, вещи были скрупулезно поделены на две части. Свою часть Жеймс сложил в специальное хранилище, которое потом сгорело. Оказалось, что у очень немногих были застрахованы вещи, хранившиеся там. У Жеймса все шмотки были застрахованы и он очень радовался этому.
–  Ну, что мне делать с этим эмоциональным хламом? В такой ситуации всё нужно начинать с начала, с нуля!
Дом с эркером и стеклянным куполом, прекрасно пропускающим дневной свет в гостиную, сдали английской семье. Глава её приехал работать из Лондона в Амстердам на фабрику собачьего корма.
Вода за домом приводит к разводам! Я стала верить в китайский фен шуй, когда и английская пара тоже развелась, проживя два года в доме Жеймса и Жаннет, где сад за домом выходил к каналу, на котором была пришвартована моторная лодочка.
Детство Жеймса проходило тихо. Он был последним, третьим, ребёнком в семье рабочего сталеплавильного завода. Мать говорила, что она его родила в климактерическом периоде. Она рассказывала это на всех семейных и несемейных праздниках. Дети всегда стеснялись из-за этого своей матери, а отец  делал вид, что он совершенно глухой. После смерти Жеймса мать больше никогда об этом не говорила.
 Жеймс хорошо учился в школе. Единственным его хобби был певец Принс, он все время собирал кассеты с его песнями, подписывал и сортировал их.
Он умел хорошо рисовать шаржи левой рукой, но это его качество почему-то популярности среди сверстников не прибавляло. Впрочем, в Голландии умеет рисовать почти каждый. И ещё он мог хорошо писать слоганы для продажи товаров. Однажды он даже выиграл поездку на финал чемпионата Европы по футболу, написав слоган для картофельных чипсов “Кроки”.
"Мамы, папы и отрОки, покупайте чипсы Кроки!"
 Теперь я часто вспоминаю Жеймса, когда вижу, как хорошо рисует левой рукой его дочка. Об этом уже мало кто помнит, потому что Жеймс утратил свой дар во время болезни. И ещё – Жеймс был рыжим и очень боялся, что его будут дразнить за это. Дразнить его никогда никто не дразнил, но боязнь быть рыжим он пронёс через всю жизнь.
Родился Жеймс в день, когда американцы высадились на Луну. Мать хотела дать ему американское имя, но отец был против. Он ненавидел всё американское, высокомерное и всёугнетающее. Из "американского" имени Джеймс родители убрали первую букву. Жеймс –  могло быть каким угодно именем, без национальной принадлежности.
Сейчас многие оспаривают факт высадки американцев на Луну. Появление на свет Жеймса никто не оспаривает! Мальчик был! Мы знаем это точно!