Моя армейская жизнь заметно преобразилась, после того, как я в 1982 году попал в батальон авиационного обеспечения.
Приключения начинались, когда заступал дежурным по части. Дело в том, что армейские казармы уже лет тридцать жили двойной жизнью. Днём эта была одна жизнь на виду, пусть и не очень красивая, но такая, какой её хотели видеть офицеры. А вот ночью начиналась совсем другая, темная и жестокая, мрачная и беспощадная, хитрая и коварная. Многие горе-офицеры у нас, заступая на дежурство в течении суток, кроме как в столовую, носа не высовывали из штаба.
Зато я, согласно Уставу, ходил и «бдил» ночь напролёт, по казармам, кочегаркам, автопаркам и караулкам. И почти каждое дежурство пополняло мой список забавных приключений.
То ведро созревшей браги из кочегарки принесу. На нём молодой солдат сидел верхом, как курица на гнезде, укрыв его полами шинели. То ли для того, что бы брага быстрее поспевала, то ли таким образом от меня прятал. То полный вещевой мешок маковой соломки отберу. То трёхлитровую банку чистого спирта. Кстати когда стали проводить дознание по поводу, где могли этот спирт «прихватизировать», выяснилось, что доблестные бойцы нашей «Красной и непобедимой» на сладе ГСМ ломом пробили дыру в двухсот литровой бочке со спиртом и не где-то вверху, а ровно посередине. И наполнив себе трёх литровую банку, остальные девяносто семь литров попросту слили на пол склада, ибо больше под рукой у деловаров другой тары не нашлось.
А сколько раз приходилось на корню прерывать издевательства старослужащих над молодыми солдатами и не сосчитать. Особо ретивых забирал с собой в штаб, и они сидели там до утра или чистили штабной туалет. Кстати о штабном туалете отдельная история.
Так вот, в одно прекрасное студёное зимнее дежурство, мне ночью позвонили и сообщили, что одна из наших машин встала колом километров в двенадцати от воинской части и необходимо послать за ней дежурный тягач, дабы не дать околеть полностью ни ей, ни тем более её водителю.
Пришёл в автопарк. Живых никого. Зашёл на КПП. Дежурный по парку прапорщик Сергей Козюра в полный рост с храпом спал на столе, а водитель с дежурного тягача, свернувшись калачиком, сопел рядом на топчане. Разбудил обоих. Водитель, в промасленной до блеска рваной куртке, натянул на уши разложенную шапку и нехотя пошёл в бокс запускать дежурную машину - тягач КРАЗ. Прапорщик обрадованно перебрался со стола на освободившийся топчан.
А армейские боксы в автопарке в то время имели одну странную особенность. При наличии кочегарки и батарей отопления они почему-то зимой не отапливались. Больше того и света в них тоже не было, то ли лампочек не хватало, то ли заменить их было некому. Короче холод и темнота шли об руку по всем боксам автопарка, кроме тех, где ночевали УАЗики командиров полка и батальона, а так же машины, участвующие в обеспечении полётов.
Прошло минут десять с момента ухода водителя, и тут в окно КПП я заметил тревожные всполохи света из того самого бокса, куда зашёл наш солдатик.
- Серёга, что-то не нравятся мне эти вспышки из бокса.
- Да, это водила двигатель отогревает, - спокойно пояснил Козюра.
Так как я в этой части был человек новый и не всегда понимал тонкостей и специфики работы отдельных служб, решил уточнить:
- Отогревает чем?
- Факелом конечно!
- А не…
- Да не дрейфь Санёк, не в первой, - успокоил прапорщик, сонно потягиваясь на топчане.
- Но это же в боксе, а не на улице, - засомневался я.
- А какая разница, что в боксе, что на улице? Температура-то одинаковая.
Я, не будучи автомобильным специалистом, но уже определённым местом чуя недоброе, решил лично убедиться, так ли это на самом деле.
Когда вышел на улицу отблески пламени в боксе стали ещё ярче, и я непроизвольно с шага перешёл на бег. Влетев в бокс, к своему ужасу убедился, что мои опасения были не напрасны.
Кабина КРАЗа, кузов которого был обтянут тентом, горела снизу пока ещё не ярким пламенем. Зажжённый факел за не надобностью валялся в стороне от машины.
Растерянный солдатик бегал вокруг машины и суетливо пытался сбить пламя какой-то тряпкой, но лишь ярче раздувал огонь. Кроме дежурного КРАЗа в боксе стояли ещё две машины.
Я огляделся по сторонам, в углу у входных дверей заметил тусклый отблеск мятого цинкового ведра. Бросился к нему с единственной мыслью принести в нём с улицы снег и хотя бы им попытаться сбить огонь. Но ведро оказалось наполовину заполненное какой-то неведомой жидкостью. Я поднес спасительную ёмкость к носу. Но в суматохе, и из-за заполнившего бокс дыма, который уже начинал разъедать глаза, не смог определить её содержимое. Не долго думая развернулся и подбежав к машине, плеснул из ведра снизу под двигатель.
Бокс озарился яркой вспышкой, теперь горели не только низ кабины, но и пол под машиной.
- Бл..ть, соляра! – мелькнуло у меня голове.
Водитель в это время находился по другую сторону машины и не видел моих действий. И, конечно же, не понял, отчего так ярко полыхнуло. Он лишь с криком шарахнулся в сторону выхода.
О том, что бы спасти горевшую машину теперь я уже и не думал.
Схватив за рукав куртки солдата, я подтолкнул его к дверям:
- Беги на КПП, вызывайте пожарку, живо!
Выскочил на улицу, навстречу мне летел Козюра.
- Ну что, отогрели? – прокричал я. – Надо оставшиеся машины выгонять!
Вдвоём мы что есть мочи рванули раздвижные ворота бокса в сторону, да так что огромная трёх метровая дверь раскрываясь, почему-то, слетела с направляющих рельс и всей своей махиной рухнула на прапорщика, распластав того по снегу. В ответ Козюра даже не охнул и не вскрикнул.
У меня шок: машину сжёг, прапора убил, ситуация хоть сам стреляйся.
Но не так мы были воспитаны в детстве, что бы вот так запросто взять и сдаться.
С усилием приподняв тяжёлую воротину, увидел, что прапорщик зашевелился. Вроде бы мелочь, а уже приятно!
- Серёга, живой?!
- Живой, Саня, кажется живой.
Из последних сил, удерживая на весу дрожащими от напряжения руками свалившуюся дверь, следил, как Козюра выползал на четвереньках, освобождаясь от непосильной ноши. Ещё раз убедился, что с ним в порядке, и бросился в казарму, расположенную метров в двухстах от автопарка.
Поднял автороту по тревоге и вывел её на тушение пожара.
В итоге остальные машины удалось спасти, ну а КРАЗ сгорел и восстановлению не подлежал. Позже машину списали, а прапорщик отделался выговором.
Награду за отвагу на пожаре я не получил, но и наказания избежал. Ибо до настоящего времени никто не знал всей правды той страшной морозной ночи.