Весь день дед пребывал в заботах. По утренней прохладе окончательно убрал коровник, скотину ещё в начале лета продал, тяжко стало за ней присматривать. Поправил покосившийся то тут, то там штакетник, надобно, после зимы новый ставить. Почистил дымоход, осень покамест тёплая, но скоро уж будут немалые первые морозы. Побелил печь, раньше это делала Агафья, но её нет – год как похоронил. Дров наколол и сложил под навесом в поленницу, а на той неделе немного привезут уголька со станции, как же без него зимовать.
В аккурат к обеду и закончил дед хлопотать, не забыв про кур, дав им зерна. А козе, что оставил пока, молочком баловаться, подбросил ботвы немного. Она малая – не то что корова, но внимания тоже требует.
В сенях поплескался, фыркая от удовольствия, из кадушки и сел за стол. Похлебав картофельного супца, крякнул от блаженства. После чего прилёг на кровать, включил старенькую радиолу и под монотонный голос диктора неприметно для себя придремал.
Пробудился как-то сразу, будто и не спал, только глаза закрыл. На настенных часах пятый час вечера. Рядом мурлыкал большущий пушистый кот.
- Что Васька, может, рыбкой побалуемся – дед малость погладил мурлыку и принялся собираться на рыбалку.
Кот потянулся сладко, прижмурив глазки, и неспешно вышел в сени, а через них на крыльцо – погреться на солнышке.
Притворив дверь избы, дед направился на берег. Снял с цепи лодку и привычным движением весла оттолкнул её от песчаного берега. Мозолистой ладонью зачерпнул воды и полил на скрипучие уключины. После чего бесшумными гребками поплыл к противоположному берегу.
А вечер уж брал своё. Солнце зацепилось за зубчатый лес дальних гор. Всё округ побледнело. Тепло отошло и дохнуло свежестью.
Вот и камыши. Жесткие стебли камыша с неохотой расступались перед носом лодки, недовольно шурша. В заводи большими жёлтыми пятнами лежали листья кувшинок.
Дед осторожно перевалил за борт камень на привязи. Якорь медленно опустился на илистое дно, выбросив струйку воздушных пузырьков вверх.
Насадив на кованный крючок извивающего червя, дед забросил поплавок поближе к коряге, что едва видалась из воды. Тот плюхнулся, пустив от себя пару кругов по воде.
Время немало промелькнуло, а поклёвки хорошей нет – так мелюзга озёрная шалила. Гурьбой набрасывалась на насадку, нещадно её теребила, а, когда натыкалась на жало крючка, бросалась врассыпную.
Уж совсем скоро пора возвращаться домой. Смеркается осенью быстро.
Только отломил хлебный мякиш, как поплавок проворно дёрнулся, аж выскочил из воды и тут же стремительно утопился.
И затеялся истинный жор. Рыбёшки живо хватали наживку, так словно во всём озере разом закончились все припасы. Даже оголённый крючок жадно брали порой. Дед только и поспевал подсекать бравых и знатных окуней, приплывших на мелководье.
Когда в плоской жестяной банке дождевых червей осталось совсем ничего, клёв оборвался так же нежданно, как и начался. Было и нет. Поплавок устало пошатывается на беглой ряби красным маячком.
- Вот и день на исходе, завершился ладно, - и дед довольно оглядел в садке улов, - всем хватит и на жарёху, и Ваське.
После чего собрал неторопливо удочку и сильными гребками направил лодку к дому. А вечер уж совсем перевёлся в сумерки, и луна вывалилась на серое небо.
06.04.16