--- Сон ---
- Не смотрел бы ты так на меня, княже, не ровен час, сниться ж ведь буду, - боярину показалось, что в ее глазах цвета спелой вишни вспыхнули зеленые огоньки. Вспыхнули и погасли.
- Пропал, - подумал князь, но глаз не отвел и взгляд ведьмачий выдержал.
--- Давным-давно… ---
В каких землях то было – нам не ведомо, знаем только, что все это случилось в те времена, когда сказки происходили на самом деле, а представители Навьего царства преспокойненько себе жили в Яви среди людей…
И вот в те самые времена жил-был в тех неведомых нам краях Князь, не сказать, что молодой, но и не старый. Другими словами, - в расцвете лет. Жил себе со своею княгинею, не тужил, за порядком следил, с дружиной своей земли да народ местный-окрестный от врагов оберегал. По причине жизни своей кочевой женился князь поздновато – всего-то пару лет назад, в княгине души не чаял, а, коли по надобности ратной или еще какой из дома отлучался, встречи-возвращения ждал с нетерпением и при первой же возможности домой ясным соколом летел…
--- Мавка ---
Среди жителей Навьего царства она всегда была немного «другой». Говорят, это потому, что она наполовину человек: мать родила ее от красавца-кузнеца, что спас однажды от засухи и ее, и ее луг, да и всю округу. Мать тогда влюбилась в него и ушла «в люди», жила с ним, пока не подошел к концу его человеческий век. А век у людей, хоть и жили они встарь лет по 100, да еще и с прибавочкой, но все же изрядно короче века жителей навьего царства…
Луг и ручей возле заброшенной мельницы молодой Мавке с детства нравились. С тех пор, как мать, забрав ее, - младшенькую из детей (старшие-то братья-сестры уже оперились, своими домами жили), вернулась «к своим», она частенько сидела на мостках у Темной запруды и вспоминала детство среди людей. Хорошо здесь, тихо: свои не приходят, - людей боятся, люди не приходят, – нечисть страшит. А ей того и надо: тишину никто не нарушает, птиц-зверюшек не пугает, цветов не рвет, веток не ломает, травы не мнет… на рассвете в запруде купаться не мешает. А потом настало ее совершеннолетие, и она попросила отдать ей лужок возле мельницы. На место это претендентов давно не было, потому никто не возражал.
Так молодая Мавка и стала хозяйкой этого «богатства». Вычистила она старую мельницу, обмела паутину, печь глиной обмазала и побелила, на окошки занавески повесила да цветочки поставила… и стала там жить «по-человечески». Даже кошкой обзавелась, - через неделю сама прибилась откуда-то.
Так и жила бы: горя не зная, травы да грибы-ягоды собирая, глядишь, прибился бы к ней местный лесовичок или, может, домовой завелся на мельнице за печью, да вот только… гуляла она как-то по лесу, орехи собирала и вдруг услышала голоса. Прислушалась и поняла, что это дружина княжеская князя ищет, - заплутал, видать, князь где-то в лесу. Мавки в лесу в своей стихии. Слилась она с березкой, невидимой стала, дождалась, когда дружина мимо проедет и вновь на тропинку вышла. И тут взяло ее женское любопытство: какой же он – князь? Девушки, когда в лесу ягоды собирали, его частенько обсуждали, говорили, красавец будто бы. Глаза карие, взгляд соколиный, кудри по плечам… захотелось ей самой поглядеть так ли уж он хорош. Прислушалась она к ветерку, к шуму березок, к шороху зверья лесного и поняла, где искать «пропажу». Пошла в ту сторону и увидела его…
В лесу темнеет рано, ей-то тьма нипочем – она и ночью не хуже дня видит, а вот князь лица ее не рассмотрел, но человеку живому обрадовался. Подошел к ней и попросил вывести к людям. Заплутал, говорит. Она поклонилась, сказала «следуй за мной, княже» и довела до той тропинки, где дружина его искала. Князь голоса знакомые услышал, обрадовался. Приобнял Мавку, в щеку чмокнул и сказал: «Благодарю, спасительница! Проси его хочешь, - исполню». Мавка от подарка отказалась: «ничего, говорит, не надобно, есть у меня все». Князь в сторону дружины повернулся, покричал, что здесь он, оборачивается, а Мавки-то и след простыл. Ну на нет и суда нет, пожал плечами, да к своим пошел.
А Мавка? Никуда она не делась, просто к березке прислонилась и невидимкой опять стала. А дальше что? Только разок в праздник пробралась она в княжий сад, посмотрела на него вблизи, как он песни поет, как с дружиной празднует, как на жену свою смотрит влюбленными глазами… посмотрела и вернулась на свою лужайку возле мельницы. И все, вроде бы, как прежде пошло, вот только с тех самых пор Мавка покоя лишилась: глаза князя да улыбка по ночам снятся-грезятся, голос его в ушах звучит… ни запруда тихая не радует, ни лужок в цвету. Пропала рыжая, - влюбилась!..
--- Князь ---
А что же наш князь?
Так бы и жил себе в той своей неведомой нам стороне, не тужил-не горевал. Да вот ведь незадача: воротился он однажды домой (из похода ли ратного, из другой ли какой отлучки, – то нам не ведомо), всю дороженьку коня галопом гнал, торопился к любимой жёнушке… так-то вот, вернулся он, а жены-то в светлице и нет. Только письмо прощальное, мол «не поминай лихом, княже, но проезжал через наши земли добрый молодец, и околдовал – голову вскружил, да так, что без него теперь и бел-свет не мил. Ухожу с ним. Не ищи меня, не вернусь!»
И так-то горько стало князю, что бел-свет в очах померк. Куда не бросит взгляд, а все о жене о любимой напоминает. Стал он из дома уходить, по округе бродить. Пока день ходит, с людьми беседы водит, хоть как-то отвлекается, а ночью впору домой не ходи – пустой дом постыл стал.
И вот ходил он так неприкаянный промеж людей, слушал рассказы-побасенки и как-то на Аграфену-Купальницу на празднике услышал от древнего старичка такую историю-событие…
- Есть в наших краях Дальняя окраина и стоит там мельница на ручейке. Возле мельницы – запруда. И весь-то ручеек мелкий, - птичке по колено, а запруду никто измерить не решается, старики говорят, там тот самый Тихий омут, в котором вся нечисть, что на русалии по земле шалит, как раз и живет-водится. Ее так все и звали – Темная запруда. Место это давным-давно заброшено было, и никто там селиться не хотел. А все почему? Да потому, что, как говорят старики, лет сто тому назад жил там мельник с семьей – женой и дочерью-красавицей. Жили-жили, да однажды враз и исчезли все. Сначала-то думали, что в город на ярмарку подались, да только с тех пор их никто не видел – не вернулись. Народ и решил, что их нечисть в омут взяла-утащила. Так ли, нет ли, нам не ведомо, но одно верно: весь ручеек прозрачный и шумный, а в запруде вода мало что тихая, не шелохнется, так при этом еще и темнее ночи да холоднее льда. Зимой ли, летом, днем ли, ночью – все едино не теплеет и не светлеет. И вот, люди сказывают, не так давно стал там по вечерам огонек в окошке светиться, да по утрам дымок из трубы виться-теплиться. А на рассвете порой слышно, как вода в Темной запруде плещется, будто в воду вошел кто или полощут что. Надо бы сходить, проверить, что там или кто, да вот смельчаков все не находится. Особливо сейчас - в русалочью неделю, когда нечисть по земле аки у себя дома шастает. Запросто можно лешака встретить или Кикимору,заведут, заплутают в лесу да на болотах, а то и русалки да мавки околдуют да в Навье царство на веки вечные завлекут... Отец мой баял, ежели кто зеленый огонек в глазах Мавки увидал, тот на век пропал, – не будет ему жизни без зеленоглазой… а он в этом толк знал: его брат, кузнец местный, на Мавке женат был. Уж что ему вытерпеть-пережить пришлось, чтобы ее получить, так лучше б и не знать. А он первый на селе силач да удалец был, так что не всяк справился бы. Вот и нет желающих ни за что пропасть.
Князь посмеялся, что де «совсем струсили добры молодцы», «пустой мельницы бояться не дело», и предложил «прямо сейчас» отправиться, посмотреть, что там за нечисть такая поселилась. Не знаем, куда бы дальше та история вывела, может и нашлись бы смельчаки, и пошли бы проверять, да только девушки запели «веночную» и пошли к реке гадать… ну и, понятное дело, там-то интерес другой – подружки любимые… в общем, не до мельницы всем стало.
Сидел князь возле костра пока допели-догуляли гадальщицы, народ по домам разбрелся, стихло всё, огоньки в домах погасли, уснули все до последнего гуляки. И остался он опять один-на-один со своими думами-печалями. Домой идти совсем не хочется – пусто там, грустно. И так-то князю постыло-одиноко стало, так тоскливо... Встал он и решил: «Пойду к Тихому омуту. Коль сгину там, значит судьба. Все одно, жалеть никто не станет, – некому».
Сказано – сделано: вскочил в седло и направил коня к Дальней окраине.
Продолжение http://www.proza.ru/2016/07/13/93