1
На 37 году жизни удача приветливо кивнула мне и улыбнулась. Заглянув в наш южный город, менеджеры крупной компании заметили волочившее свои дни транспортное предприятие, где я работал последние десять лет. Посчитав бог весть какую экономическую целесообразность, компания выкупила у единственного акционера, нашего директора, активы предприятия и выпроводила его на четыре стороны.
Спустя несколько месяцев новыми собственниками был затеян капитальный ремонт нашей конторы. Отремонтированы здания, вновь асфальтирована площадка. Вместо порезанных на металлолом ржавых КАМАЗов на территории теперь красовались трейлеры с огромными буквами логотипа компании по бортам.
После ремонта помещения были обставлены новой мебелью. На столах тёмного дерева установлены большие мониторы, за которыми приступили к работе приехавшие из столицы молодые менеджеры.
Вступившие в должность новые руководители тоже были молоды, чуть за тридцать. Уверенно заняв начальнические кресла, исполнительный директор Инга Владимировна и ведущий специалист логистики Артур Альбертович занялись изучением анкет прежних работников предприятия. Вызывая по одному в совещательную комнату, строго спрашивали о деятельности, бесцеремонно обрывая каждого «Так,… понятно,… при необходимости с вами свяжутся. Вызовите, пожалуйста, следующего».
Меня пригласили для собеседования одним из последних. Подняв от ноутбука равнодушный взгляд, Артур Альбертович спросил меня о служебных достижениях, что-то вроде «деятельности, способствующей развитию предприятия».
— Не до развития было. Нам едва хватало денег, чтобы топливо закупать, зарплату всем вовремя выдавать, да технику старую ремонтировать.
— А своей зарплатой, довольны были? — спросила меня Инга Владимировна, чуть улыбнувшись.
— Нет, — на секунду взглянув ей в глаза, я заметил, что взгляд её светел, тёпел. Ещё я почувствовал что-то труднообъяснимое, вроде искромётной симпатии, случайно возникающей между незнакомыми людьми в каком-нибудь общественном месте.
— Вам позвонят, ожидайте, — сказала мне то же, что и другим Инга Владимировна. Однако из кабинета я вышел с большей надеждой, что в компанию меня возьмут.
Так и вышло. Из тридцати двух человек прежнего состава предприятия пригласили работать пятерых — водителей с приличным стажем работы, уборщицу Клавдию Петровну, и меня. Причем в сохранившейся должности инженера по транспортной безопасности.
Кому-то из сотрудников показалось странным, что меня позвали, сам же я очень радовался, так как оклад мой при этом был повышен вдвое.
2
Дома радовались моей удаче. Жена Татьяна приготовила жаркое, я купил вино, любимые дочерью Ксенией сладости, и вечером мы празднично поужинали.
За столом говорили про жизнь «в полоску», что между чёрным и белым бессчётное количество полутонов, и если наша ровная серость этим моим назначением сколько-нибудь осветлится, нужно будет обязательно сделать в квартире ремонт, «кухонную плиту заменить, холодильник, шторы…».
Ксения вспомнила про давно обещанный ей ноутбук, новый портфель в школу.
«А тебе, первым делом, надо привести себя в порядок, подстричься, приодеться. Коллектив теперь у вас молодой, девушки интересные…» — добавила жена.
Коллектив был скорее непривычным для меня, чем интересным. Поначалу я и представить не мог, о чём говорить с этими молодыми людьми с большими улыбчивыми ртами, крупными зубами и целеустремлённым характером. В свободное время большей частью болтающие о пустом, в деловых разговорах они также ничем не могли увлечь меня, как, впрочем, и я их. Говоря с клиентами о качестве услуги по перевозке, и вовсе раздражали своей напористостью. Я сочувствовал их абонентам.
За чашкой кофе, я узнавал подробности их жизни. Называя себя москвичами, большинство прожили там не более года, приехав завоёвывать столицу из разных провинций. Работу же в нашем городе считают карьерным трамплином для достижения известной цели: удачная женитьба/замужество, ипотека, московская квартира. И лучше бы последний пункт в чистом виде, без «удачных» женитьб и тем более ипотеки.
Ингу Владимировну все боялись, считая её «правой рукой» основателя и генерального директора компании Давида Натановича. Рассказывали также о недюжинном темпераменте Давида Натановича, что тот «и одной юбки не пропустит», и что до перевода в наш город Инга Владимировна жила с ним, как с мужем. Что родом она откуда-то с Украины, в Москве почти десять лет, а сын её, двенадцатилетний Артёмка живет у бабушки в Украине, и видятся они редко, в основном на школьных каникулах.
Ко мне Инга Владимировна была благосклонна. Когда являлся в её кабинет по какому-нибудь вопросу, решения чаще оставались положительными. Также я замечал, что при случайных встречах где-нибудь в коридоре лицо её без всякой на то причины светлело и расплывалось в улыбке, будто при мне имелась какая-нибудь хорошая для неё новость.
На одном из совещаний она предложила мне совместить работу транспортного инженера с работой по снабжению предприятия, так как я «местный, и знаю, где дешевле покупать расходные материалы и прочее». Я, конечно, отказываться не стал.
Наш Кавказ был им экзотикой. Когда заходил разговор о горах, нарзане, ко мне прислушивались: кроме знаний местного жителя, я, будучи моложе, увлекался альпинизмом.
Корпоративные мероприятия с шампанским и разными вкусностями, невзирая на молодёжную сумбурность, проходили теперь много интереснее, чем грузноватые застолья «мужской компании» прежнего состава. И когда я однажды с вдохновением рассказал о недавно построенной дороге к северным склонам Эльбруса, ущелью Джылы-су, всем коллективом было решено туда поехать.
Поездка была организованна 1 мая. Ярким солнечным утром мы на нескольких пассажирских УАЗах выехали в сторону гор. Было шумно, весело, по пути много раз останавливались для коллективных фото. На крутых поворотах серпантинных перевалов девчонки глядели вниз и с визгом зажмуривались.
Приехав на место, мы прошли вдоль ветхих построек зарождающейся инфраструктуры и расположились на обед среди ослепительно сияющих на ярком солнце огромных валунов. Климат здесь суров. Временами мощные селевые потоки ворочают эти валуны, словно гальку.
Кроме прочего, я рассказывал о чудодейственной лечебной силе здешних источников, к которым и подведена эта сложная дорога, — глазном, печёночном, суставном.
Девчонки усмехались, а внимательно меня слушавшая Инга Владимировна с улыбкой добавила:
— В общем, «Слепые прозревают, печень оживает!» Так?
— Примерно так, — смутился я.
— Тогда купаться! – весело крикнула Инга и первой направилась к бурой от железного налёта бурлящей нарзаном ванне из грубо сложенных камней.
— Вода ведь холодная, — опустив руку, крикнула Наташа, наш главный бухгалтер.
— Опасного для здоровья в этом нет, — повторил я, не помню уж от кого услышанное. — Невзирая на среднюю температуру воды +14, принимающему ванну уже спустя минуту становится горячо.
Переодевались за кое-как построенной перегородкой и погружались по очереди: «девочки», потом «мальчики». Выпив по рюмке, мы с парнями наблюдали за плескающимися девчонками. Своими зрелыми формами Инга Владимировна выгодно отличалась от тонконогой молодежи.
После купания все притихли, узнавая от меня о расположенных выше «серебряном» источнике, высокогорном плато, немецком аэродроме военного периода.
— А далеко это? – спросил кто-то.
— Полчаса ходу, выше в горы, — я показал тропинку.
— Нет, Не пойдём! Слишком круто, высоко, — загалдели все разом.
— Если пойдёте, я с вами, — вдруг обратилась ко мне Инга Владимировна и решительно поднялась:
— И в самом деле, чудесное место. Хочется подняться ещё выше.
— Сейчас Давиду Натановичу позвоним… Сообщим, куда и с кем вы собрались, Инга Владимировна, — вдогонку со смехом крикнул ей Артур Альбертович.
—Здесь связи нет, — потемнев лицом, издали крикнула ему Инга и мы тронулись в путь.
Присаживаясь на камни, мы не раз отдыхали, сказывалась нехватка кислорода.
— Терпеть не могу этого Артура, — запыхавшись, говорила она мне в дороге. — Давид специально направил его сюда, чтобы за мной присматривать.
Вскоре с одной из вершин, перед нами открылась великолепная панорама широкого плато, охваченная остроконечными зубцами каким-то сказочно огромным экскаватором насыпанных гор.
Невзирая на чудный вид, настроение Инги Владимировны было чем-то испорчено. Я спросил её об этом.
— Не хочется говорить на эту тему, и в такой обстановке давайте на «ты». Можно просто Инга, — она подала мне свою маленькую ручку.
— Алексей, просто Алексей, — ответил я.
— Расскажи лучше о себе, — попросила Инга. – Кто жена твоя, кем работает?
— Космонавтом.
— Правда? — засмеялась Инга.
— Шучу, конечно. Таня работает няней в детском саду. А её группу, кому-то пришло в голову назвать «Юные космонавтики». Стены и потолки разрисовали звездным небом, ракетами, а ей даже костюм ко дню космонавтики сшили из плотной серебристой ткани, вроде скафандра. Пока шили, Таня слегка поправилась, так что на празднике теснил в груди и бедрах.
Мы смеялись.
— А знаете, вы очень похожи на нашего учителя физкультуры в Мариуполе, Ивана Андреевича, — мечтательно сказала вдруг Инга. – Я как впервые увидела вас, сразу его вспомнила,… Влюблена была в него несколько лет, всё глазки ему строила. Он же крутил роман с математичкой, а мне всё двоечки… строил, одну за другой. То форму спортивную дома забыла, то на «козла» запрыгнуть боюсь, то стометровку добежать, духу не хватает. Покойный папа возмущался: не всем же в олимпийских чемпионах ходить… Ой, забыла, мы же теперь на «ты».
— Конечно.
— А чем ты ещё увлекаешься, кроме скалолазания? Что умеешь делать?
— Лампочку поменять, обои поклеить… скоро предстоит ремонт в доме делать.
— А кран кухонный починить сможешь? В квартире, которую снимаю, кран капает, спать не даёт. Всю ночь это ужасное кап… кап… Двери в кухню плотнее прикрываю, а всё равно слышно. Не сплю, ворочаюсь, думаю…
— О чем?
— Говорить об этом не хочется, — потушила улыбку Инга. – Точнее хочется, только не сейчас.
3
Спустя несколько дней, я чинил кран в съёмной квартире Инги. День был выходной, суббота; Инга в домашнем халате наблюдала за моей работой. В её руке лиловел бокал с вином. Слегка раскачиваясь, она нараспев говорила:
— Нравятся мне ваши курорты, нравится этот город, столько солнца, чудный воздух. За полгода, что здесь живу, мне ни разу не захотелось вернуться в Москву. Купила бы здесь квартиру… жила бы. Жаль только, сына Артёма не могу забрать с собой.
— Почему?
— Получение Российского гражданства, школа, всё это теперь сложно. Надо было сразу об этом думать, когда Артёмка маленький был.
Ремонт сантехники всегда своего рода стресс. Закончив дело, от предложенного бокала не отказался и я.
— А чем Москва плоха? Большинство нашей молодёжи во снах только и видят столичную жизнь.
— Я не один год жила в городской квартире Давида. Хорошо жила. Если бы не проблемы с ним, сюда не приехала.
— И что за проблемы? Ты не в первый раз об этом говоришь.
— Что-то с головой у него не так. Ему 45, и с потенцией явно не в порядке. Обычный секс со мной его давно не волнует, время от времени рождаются всё новые фантазии. В последнее время, например, просит, чтобы я побывала с кем-нибудь другим, — случайно, на улице, — потом рассказала, а лучше сняла видео «селфи» и написала подробный отчёт.
«Эка несёт вас… богатеньких» — хотел сказать я, но сдержался.
Сказать, что я посочувствовал ей, было бы неверным. Скорее меня самого заинтересовала постановка данного вопроса, и в комнатном свете я стал внимательнее разглядывать контуры её тела под халатом.
Позже, когда собрался уходить, у нас случилось то, что женщины любят называть «постелью». Произошло всё в прихожей, на мне уже была куртка, (недавно купленная совместно с Таней), и я был наполовину обут. Мешали полы куртки, под ногами болтались какие-то туфли на шпильках, комнатные тапочки. От вина кружилась голова, слегка шатало, – проделывать всё это в постели и впрямь гораздо удобнее.
«Молния» царапается,… ужасная куртка» — напоследок сказала мне Инга и поцеловала в щёку.
«Отчёт будет?» — мелькнула и тотчас погасла интересная мысль.
4
В дилерский центр «Фольксваген», что на объездной дороге, я приехал к вечеру. Впечатлил, конечно, «Passat CC», — чья стоимость прилично выступала за два миллиона. Однако и новая модель «Jetta» тоже ничего, – солидные формы, стреловидные линии света фар, да и цена не столь заоблачная.
Жуликовато-услужливый дилер с калькулятором следовал за мной от одной выставочной модели, к другой. Затем он по моей просьбе проследовал на стояночную площадку, придирчиво осмотрел мою видавшее разное «Приору», хлопал дверьми, и каким-то прибором просвечивал металл кузова. Затем компьютер, снова калькулятор, вереница цифр.
В общем, так: моя машина оценена в сто двадцать тысяч, доплата за имеющуюся в наличии «Jettу» будет составлять семьсот тысяч… скучающая девушка кредитного отдела приветливо помахала мне ручкой. Всё это, если оформить кредит сегодня, максимум завтра. Послезавтра цена будет дороже. Ещё можно заказать машину на заводе, срок ожидания три месяца, а цена будет дешевле на семьдесят тысяч.
К тому времени наши семейные накопления были более двухсот тысяч. И при любых обстоятельствах без кредита здесь не обойтись.
Когда рассказал об этом Инге, распорядилась так:
— Напиши заявку на получение денег для закупки расходных материалов, чего-нибудь для гаража, тысяч на двести, нет, лучше двести двадцать, чтобы цифра неровная была, и в бухгалтерии вопросов меньше стало. Найди приходные чеки, составь авансовый отчет, я подпишу. На оставшуюся разницу оформи кредит, сумма будет не столь большая. Повысим тебе оклад, выпишем премию, и до конца года его погасишь.
Дабы не выглядеть в семье эгоистом, я, до оформления машины, купил Ксении ноутбук, портфель, и на свой вкус заказал в зал шторы.
Серебрящейся новенькой «Jettе» радовались всей семьёй. Однако портфель и особенно шторы не понравились ни Тане, ни Ксении. Даже ноутбук, Ксения «представляла себе другим».
«Надо было вместе ехать выбирать…» подумал я и тут же об этом забыл. Новая машина занимала всю мою голову.
— Что, «жизнь налаживается»? — завидев меня в «Jettе» у ворот гаража, едко приветствовал водитель Жора.
— Налаживается.
Зарплату водителей с приходом нового руководства значительно урезали, контроль дорожных расходов усилился, и многие были недовольны. Особенно раздражены были Жора, Пётр Иванович, — как и я, перешедшие из прежнего предприятия в компанию.
Спустя неделю я снова был у Инги. Через несколько недель снова, потом ещё… Тане было до неё далеко! Порочность куда занимательнее целомудрия. Таня со своей скромностью и рядом с Ингой не стояла, она и в куклы-то перестала играть не так уж давно, примерно в одно время с дочерью.
Как-то в минуту расположения, Инга предложила мне иметь свой комплект ключей от её квартиры: «Захочешь, заезжай, даже если меня дома нет. Чаю выпить, отдохнуть…»
Я не отказался.
Заглядывая порой в квартиру, когда Инга была на работе, я готовил себе и ей обед, при случае прибирался, выносил мусор, так как с порядком в доме у Инги были очевидные проблемы. В этом она заметно отставала от Тани.
Пришло увлечение. День за днём Инга вытесняла из моей головы Таню, Ксению, даже «Фольксваген» уже вскоре занял своё место лишь сопутствующего жизни атрибута. С Ингой мы проводили почти каждый вечер, домой являлся поздно и сразу шел спать.
Дома про ремонт никто больше не вспоминал, разговоров о прочих домашних делах становилось всё меньше, «привет — как дела – нормально». Таню я большей частью видел со спины, — возилась у кухонной плиты, на мои вопросы отвечала кратко, односложно, опуская взгляд, точно виновата. Так было удобнее, ибо встречаться с ней взглядом теперь действительно было нелегко. Лицо часто её бывало припухшим, порой замечал, как рукавом утирала слезу. Ни упрека, ни слова плохого я от неё не слышал.
Тем не менее, в личной жизни, да и с местом жительства пора было определяться. Требовалась решимость. К этому меня подталкивала Инга.
«Ну и что же. Скажи просто: ухожу, потому что так получилось, — не раз говорила она. — Ты же не вещь её, не собственность. И не нужно ничего объяснять, никаких подробностей. Сама поймёт».
«Я же не вещь твоя… не вещь?» — десятки раз я мысленно повторял Тане. Сказать же об этом не мог, потому что собственностью её никогда и не был.
Собравшись с духом, я сказал Тане, что ухожу.
— Иди, — кротко отвечала мне Таня и заплакала.
— И вали! – из зала выглянула Ксения. – Вали куда хочешь! Проживем, как-нибудь сами.
— Не груби отцу! – урезонила её Таня. – Ругаться тут бессмысленно.
ЧАСТЬ 2
1
Дела компании шли в гору. В регионах открывались новые филиалы. На заводе «SCANIA» был подписан контракт на производство двухсот большегрузных автомобилей, и осенью в Москву прибыла первая партия из двенадцати сияющих фур. В рекламное агентство был заказан дорогостоящий ролик: среди утонувших в снегах сибирских равнин за рулём нашей фуры вёз ценный груз известный актёр Сергей Павлов. «Восток Транс Запад».
Расширялся и наш филиал. Приходили новые сотрудники, – пили кофе, что-то считали, планировали, мусорили, – уборщица Клавдия Петровна всё громче ворчала о дополнительной ставке, так как работы у неё прибавилось.
Инга уже всерьёз интересовалась недвижимостью в нашем городе. Ворохи рекламных газет повсюду в квартире – на диване, тумбочке, в прихожей, кухне, даже ванной комнате. Как-то прибираясь, я собрал всё это в приличную груду и вынес в мусор.
– А где газеты? – вечером строго спросила Инга.
– Выбросил.
– Но как же так? Разве мы всё посмотрели?
Характер Инги властный, целеустремлённый, мне долгое время не удавалось примениться к жизни с ней. Чувствуя, что возражений она практически не терпит, я послушно ездил с ней из квартиры в квартиру, рассмотрев сотни риэлтерских предложений недвижимости. Порой она просила меня самого съездить по какому-нибудь адресу, посмотреть, что за квартира. Но практического смысла в этом не было, я был не так придирчив, как Инга, меня устраивало большинство продаваемых квартир, – только бы этаж не высокий, да света в комнатах больше.
Вечерами мы стали бывать в приличных кафе, ночных клубах. Инга любила посещать подобные заведения, поскольку сидеть дома у телевизора считала скучным. В клубы мы ездили большей частью на машине, я бывал за рулём, так что вино Инга пила в основном сама, либо познакомившись с кем-нибудь в баре. Выпивши, порой становилась раздражительной, охотно вступала в спор с тем или иным не понравившимся ей посетителем или сотрудником заведения. Я не любил её такой, по возможности успокаивал, а чаще скучающе молчал.
Бывали мы с ней и в одном очень уж вольном клубе, о существовании которого я прежде знал лишь из рекламного плаката на одной из второстепенных улочек, а Таня наверняка и представления не имела. Здесь лицо Инги оживлялось особенно. Всё-таки нрав её был куда разнузданнее наших, провинциальных. В голубых, красных отсветах сверкающих огней я видел её возбужденное лицо, горящие каким-то животно-первобытным пламенем глаза, и мне становилось не по себе. Большей частью приходилось следить за Ингой, нежели наслаждаться томительно-прихотливыми движениями обнаженных танцовщиц.
Таню я видел редко, передавая на содержание Ксении незначительные суммы, так как у самого расходов было полно, да и кредит за машину выплачивать нужно. Интерес к её жизни исчез напрочь. Даже обычное влечение куда-то пропало. И этот столь резкий поворот был странным. Ведь много лет Таня нравилась мне как женщина, я любил её. Порой я ловил себя на мысли, что сам тип телосложения Тани – невысокий, слегка широкобедрый, склонный к полноте, теперь неприятен мне, хотя все минувшие годы её формы были для меня весьма соблазнительны.
«А ведь похудела…» – проводив как-то взглядом удаляющуюся фигурку Тани, отметил я с мимолётной печалью.
С Ксенией я вовсе не виделся.
К зиме мы с Ингой определились с покупкой квартиры. В хорошем районе, в новом доме, с удобной планировкой. Невзирая, что цена была высока, почти четыре миллиона, Инга решилась, почти не задумавшись.
– В сравнении с Московскими ценами, это – копейки, – убеждала меня она.
Оформить квартиру в собственность решено было на двоих, так как у Инги имелось накопленных полтора миллиона, пятьсот – моя предполагаемая годовая премия, остальное – кредит. И оформлять его под залог долевой собственности мне пришлось на себя, так как у Инги не было Российского гражданства, а к тому же, в архиве службы безопасности банка за ней имелась какая-то «нехорошая» кредитная история.
– «Нехорошая» история вышла из-за ошибки банковского оператора, – зло сказала Инга начальнику службы.
Кредит почти в два миллиона со ставкой 26 процентов годовых, удел либо смелых, либо глупых. И хотя моя зарплата была достаточно велика, я ловил себя на мысли, что всё явственнее смахиваю на вторых. Не раз я предлагал Инге переменить выбор квартиры хотя бы на двухкомнатную, более дешёвую, (сколько ещё денег потребуется на ремонт этой, стометровой!) Но она оставалась непреклонна:
– Выплатим! Порой надо рисковать!
2
После Новогодних праздников наши с Ингой домашние обязанности распределялись так: я проводил ремонт, Инга финансировала. Со съёмной квартиры мы съехали, и приходилось жить среди мешков со шпаклёвкой, банок с краской, и груд строительного мусора. Днём в квартире сновали рабочие, вечерами я за ними прибирался.
В общем, пыль, сквозняки. В феврале я схватил простуду, потом воспаление лёгких и слёг. Инге потребовалось срочно лететь в Москву, так что болеть остался один. Чувствовал я себя отвратительно, – высокая температура, слабость. С трудом поднимался с постели, чтобы вскипятить себе чайник. Мужики-строители покупали мне лекарства, по мере сил заботились, но пришлось-таки просить их на время оставить работу. И без строительного шума, моя голова порой «разламывалась» от боли.
Спустя две недели я мог ненадолго выходить на улицу. Инги всё не было. Звоня каждый день, она справлялась о моём здоровье и в середине марта обещала приехать.
Пришла скука. Не хотелось продолжать ремонт, не хотелось сообщать Инге о растущей задолженности перед строителями. Хотелось… а впрочем, вообще ничего не хотелось.
Всё ласковее сияло солнце, в воздухе уже витали весенние запахи. На работу выходить я был ещё слаб, и свободного времени было много. В незанятой делами голове стали просыпаться забытые увлечения. Пришло на ум, что с Ингой я как-то запросто оставил прежние свои интересы, увлечения… может быть, их и вовсе не было?
Да нет же, были! Почти каждые выходные мы с Таней и маленькой Ксенией гуляли в нашем парке, бывали в кафе. И вспоминать об этом было приятно, невзирая, что тогда мы были гораздо беднее, и нужда порой звучно колотила по нашим головам.
И однажды отправившись в парк, я дотемна в одиночестве гулял по пустынным аллеям. У сосен, лип, а особенно у лавочек, где раньше отдыхали, мне виделись серенькая куртка Тани, обтянутые чулками её округлые икры, слегка волнующийся рыжеватый волос, рядом оранжевая коляска Ксении.
С того дня я стал часто бывать в парке, и правду говоря, мне хотелось случайно повидать здесь Таню. Звонить ей было стыдно: последние месяцы я вовсе забывал передать денег на содержание Ксении.
В конце марта, Инга, наконец, приехала. На обратном пути из Москвы она заезжала в Мариуполь и взяла с собой сына Артёма, – на весенних каникулах показать ему наши курорты, новую квартиру.
Мы познакомились. Переходя из комнаты в комнату, мальчик смущённо оглядывал потолки, осторожно щупал обои на стенах, двери, и неловко улыбался.
Ремонт был во многом не доделан, и недовольно поведя бровью, Инга отчитывала меня: «зачем отпустил рабочих?»
– Так ведь платить нечем, задолженность, триста тысяч!
– Я же говорила тебе: приеду, рассчитаемся!
– Давай рассчитаемся, и позовём снова.
– Вызывай! – властно крикнула Инга, и худенькие плечи Артёма вздрогнули.
С их приездом я был снова всецело занят делами. Ностальгическая хандра улетучилась, оставив лишь чуть щемящий след.
Летом мы закончили ремонт, и опять же в кредит обставили квартиру мебелью. В гостях у нас стала бывать молодёжь из состава сотрудников компании, и выходные дни проходили легко, весело. Своих приятелей после обретения новой семьи я как-то растерял.
Тем же летом мы погасили автокредит, кредиты на закупку мебели, при этом до выплаты основного долга, квартирного, было ещё далеко. С Ингой мы несколько раз летали в Москву по делам компании, бывали в головном офисе, но с Давидом Натановичем мне видеться не довелось, чему я был рад.
В начале осени Инга взяла отпуск, и мы полетели на египетский курорт в Шарм-Эль-Шейх. Итальянский отель «Domino» – раскинувшийся на склонах вдоль побережья целый восточный город! Разделённый на сектора, с разветвлённой сетью дорог, и несколькими маршрутами местных автобусов.
Привычное раздражение Инги здесь заметно смягчилось, глаза снова были лучисты, ласковы. В белом купальнике она приводила в бурный восторг крепко загорелых сотрудников персонала из местных. Инга эффектная женщина! В более чем сорокаградусной жаре мы загорали, с понтонов ныряли в подводный мир Красного моря, наслаждаясь видом кораллов и диковинных рыб. Вечерами, мы с бокалами коктейля до поздних сумерек оставались на берегу, – мечтали, планировали, а большей частью молчали, думая каждый о своём.
На расположенном здесь же в отеле туземном рынке, отдыхающие покупали духи, платки, бижутерию в подарки родным. Когда проходил через этот рынок, мне тоже хотелось купить что-нибудь пёстрое, колоритное. Однако покупать такую дешевую мелочь находящейся рядом Инге не хотелось, другие же соискатели моих даров были утрачены, растерялись.
3
Таню я случайно встретил в городе поздней осенью, – в конце ноября, или первых числах декабря. Было ветрено, моросил мелкий дождь. Склонив голову, Таня спускалась по ступеням со стороны рынка. На ней была всё та же купленная совместно лет пять назад серенькая куртка, не по сезону светлая и короткая юбка. Я окликнул её.
– Привет, – едва сбавив ход, пробормотала она.
– Как дела твои, как живешь? – быстро спросил её.
– Плохо, – на ходу бросила мне Таня. Я пошел за ней.
– Погоди, не спеши так, – попросил её. – Объясни хотя бы, что именно плохо?
– Мама умерла, – тихо сказала Таня. Остановившись, подняла на меня печальный взгляд и повторила: – Умерла...
– Как? Что ты? Когда? От чего? – растерявшись, выпалил ей.
– Восьмого сентября. Скоро уже три месяца. Рак…
– Надо же,… какое дело. Как же вы теперь? – смущение моё было велико.
– Живём…
Не зная, что говорить ещё, я силился вспомнить, когда в последний раз видел её мать Зинаиду Павловну. Так и не вспомнил. Наши с тёщей отношения всегда были сложными, взаимно неприязненными. И теперь я ловил себя на мысли, что с уходом из семьи я и разу не вспомнил о её существовании.
Пауза затягивалась, и Таня шагнула вперёд:
– Пойду я…
– Постой… как Ксения? На вот, для неё, что с собой есть… – я стал рыться в карманах, отыскивая крупные купюры. Нашлось около пяти тысяч.
– Не нужно, – отстранилась Таня.
– Возьми, прошу тебя…
– Хорошо, – подумав, она приняла деньги. – Скажу Ксении, что ты передал. А то она о тебе очень уж плохо говорит.
– Как она?
– Неважно. Тебя ненавидит, меня презирает. Считает меня лохушкой, что не устроила тебе хотя бы разок разнос за предательство, что развод с тобой до сих пор не оформила, в суд на алименты не подала. Мама в последние свои дни то же самое говорила… Видимо так и есть, но не могу я… как-то не научилась бороться в жизни, отстоять себя. Истинная лохушка…
– Как у Ксении дела в школе?
– Тоже неважно. Учится плохо, грубит учителям, связалась с этой хулиганкой Климовой, помнишь её? Которая курить начала ещё с шестого класса. Я рассказывала тебе о ней.
Климовой я не помнил. Всё сказанное Таней решительно рушило мой внутренний мир, и я поспешил распрощаться.
Вечером я рассказал об этом Инге.
– Сочувствую ей, – проговорила Инга. – У меня тоже отец умер три года назад. Я в Москве была, у Давида контракт важный горел, так что приехать не смогла. Мать до сих пор корит, да и сама знаю, что плохо.
– Дочь ещё за алименты ненавидит, – добавил я.
– А ты что, алименты не платишь? – рассердилась Инга. – Что пять-шесть тысяч в месяц жалко отдать своей дочери?
– Да не жалко. Просто за этим ремонтом забывать стал. И вообще, отдавать им пять тысяч как-то неловко, при месячном доходе почти в сотню.
– Ну, об этом не переживай, – усмехнулась Инга. – По контракту, твой оклад – пятнадцать тысяч. Так что если она и вздумает судиться, едва ли сможет выбить от нас нечто большее.
4
Покой оставил меня. Всё чаще я мысленно возвращался к разговору с Таней, чувствовал неловкость за своё равнодушие к их жизни, досаду, что в минуту тяжкой болезни её матери отдыхал на курорте. Хотя об этом я не узнал бы, будучи в городе, так как в уходящем году год мы не общались вовсе.
Встречаться и говорить с ней о чём-нибудь, смысла не было, всё и так сказано. Однако увидеть её, просто увидеть, – порой хотелось нестерпимо. Ксению же боялся встретить даже невзначай. Как можно воспитывать дочь, учить жизни, когда сам негодяй?
В надежде увидеть Таню, я не раз подолгу простаивал неподалёку от ворот детсада, где она работала. И однажды, под Новый год как-то случайно увидел её на том же спуске у рынка. Подходить, приветствовать её со своим обычным «как дела?» я постеснялся, последовав за ней издали.
Спустившись по ступеням, Таня заинтересовалась рекламным плакатом «Распродажа» на витрине сетевого магазина одежды и свернула к нему. Став за стеллаж с какими-то кофточками, я наблюдал, как у короба с товарами «Всё по 500» Таня долго рассматривала платья, юбки и блузки. Выбрав некоторые вещи из этого безнадёжного тряпичного вороха, она отправилась в примерочную. Выходя в топорщащихся по фигуре платьях, придирчиво осматривала себя в дальних зеркалах. Магазин этот был едва ли не самый дешевый в городе.
Оставшись довольной безвкусно облегающим красным платьем с перламутровыми блёстками, Таня ещё раз любовно оглядела его, бережно свернула его и пошла к кассе.
«Не идёт тебе это платье… – хотелось крикнуть ей. – Здесь вообще нет, и не может быть ничего приличного,достойного»
С ближайшего банкомата я перевел на её счёт двадцать тысяч.
В другой раз я случайно увидел её уже весной. Болтая с кем-то по телефону, она неторопливо шла по бульвару. Волос её был перекрашен в тёмный, уложен в новую прическу, вид лица свеж. Улыбаясь собеседнику, кустам цветущей сирени, весеннему небу, она присела на свободную лавочку. Отключив связь, с улыбкой оглядывалась по сторонам. Вот телефон её зазвонил вновь. Радостно ответив абоненту, Таня поднялась и торопливым шагом двинулась дальше по бульвару. Свернув на боковую улочку, она направилась к дожидавшемуся её синему «Рено» и нырнула в предупредительно открытую пассажирскую дверь. Автомобиль тронулся, моргнув подфарниками стоп-сигналов, скрылся за поворотом.
В тот же день я перевёл на её счёт ещё двадцать тысяч. Как и в предыдущий раз, звонка, или хотя бы сообщения о получении денег не дождался.
5
Новостной телесюжет, после которого кривая благосостояния «Восток Транс Запада» решительно клюнула вниз, я не видел. О нём узнал утром из брошенной охраннику насмешливой реплики водителя Жоры:
– Что, дела теперь у нас «сексуального характера»?
Хмуро взглянув на водителя, охранник буркнул что-то и уткнулся в свой монитор.
– О чём это ты? – догнав, спросил я Жору.
– А ты новости посмотри, вчера нашего генерального показывали… – многозначительно усмехнулся Жора.
Центральный телеканал, конечно, скромничал, скупо сообщив о задержании проживающего в Бангкоке российского гражданина по подозрению в «…совершении преступления сексуального характера. Российское консульство в Таиланде озадачено происшедшим, требует объяснений по поводу предъявленных обвинений».
Более подробная информация о статусе задержанного, занимаемой в России должности, сочными строками ползла в новостной ленте интернета. Уже только при поисковом запросе «Давид» или «Натанович», надвигалась на экран колонна ссылок, где в связи с этим именем мелькали веские словечки типа «несовершеннолетний», «принудительно» и пр.
В офисе царило недоумение. Все больше обычного пили кофе, курили, бурно выражали своё мнение о случившемся. Были предположения о «происках» недремлющих врагов нашей родины, шантаже, нелепом стечении обстоятельств. Также звучало мнение о «подставе» крупного бизнеса самими властными структурами. Что Давид Натанович, возможно, «с кем-то» не поделился или недодал, либо просто успешно развивающийся коммерческий проект приглянулся кому-нибудь из близко стоящих к властным рычагам государства.
Мне эта новость не была очень уж занимательной, неожиданной. Инга рассказывала о пороках Давида Натановича. Гораздо интересней было то, что наш генеральный, оказывается, уже несколько лет живет и успешно руководит предприятием на расстоянии в треть планеты!
Инга была всерьёз обеспокоена. Говорила о недавно подписанных крупных контрактах, где всё завязано на личных связях генерального директора, и теперь выполнять договорённости будет нелегко. Неприятности и впрямь не заставили долго себя ждать. Уже на другой день, на таможенном посту границы с Белоруссией, были задержаны несколько наших фур с подлежащими санкциям продуктами, неверно задекларированными товарами.
Вскоре Инга улетела в Москву, а исполнять обязанности руководителя остался Артур Альбертович.
6
Дни шли своим чередом, трейлеры бороздили Российские просторы, однако деловой дух компании был надломлен. Преступления сексуального характера это вам не пустяк, не какая-нибудь несанкционированная доставка в Россию сотни тонн европейской говядины!
Вирус расслабленности и лени захватывал пространства нашего офиса. Гораздо чаще можно было видеть наших девчонок с кружкой кофе праздно взирающих на монитор с картинками какой-нибудь социальной сети. Даже Клавдия Петровна стала относиться к своим обязанностям без должного внимания, – переполненные мусорные ящики, пыль. В общем, жизнь стала вольнее и ненадёжнее.
Явилось больше свободного времени и у меня, я стал подумывать о возрождении своего альпинистского хобби, покупке нового снаряжения.
Артур Альбертович недолюбливал меня с начала нашего знакомства, это было взаимно. Вызвав меня как-то по селектору, он пригласил в свой кабинет. Присутствовала здесь и главный бухгалтер, Наталья. Сдержано приветствуя меня, он открыл папку моих авансовых отчётов.
– Тут Наташа принесла ваш отчёт, и мы изучаем его. Вы не против, если займёмся этим вместе? – с усмешкой проговорил он.
– Не против, разумеется, – в груди моей прошелся лёгкий холодок.
– Вот смотрим: За прошедший год, вами закуплено почти три тонны литола. Это шестьдесят бочек по пятьдесят килограмм. Бухгалтерия наша девчонки, им, конечно, не знать, что литол, – лишь смазочный материал, используемый при техобслуживании автомобилей. И таким его количеством можно несколько лет смазывать все машины этого города. Так ведь?
– Так…
– Смотрим ещё… – листал бумаги Артур Альбертович. – Для хозяйственно-бытовых нужд, то есть для нужд Клавдии Петровны, мы тратим в месяц около сорока тысяч. Веники, моющие средства… не много ли тратим? Неужто чтобы два раза в неделю убраться на двух этажах, нам требуется сто пятьдесят флаконов Vanishа? Может быть, её тоже пригласим, спросим, сколько флаконов получает в месяц, сколько расходует?
– Приглашайте, – другого здесь сказать нечего.
– Ещё по авансовому отчету предыдущего квартала, за вами задолженность в сумме пятьдесят восемь тысяч, – вставила Наталья.
– В общем, так, – подытожил Артур Альбертович. – Мы тут с главным бухгалтером приняли решение пока отстранить вас от снабжения. Отчитайтесь за полученную сумму, и занимайтесь транспортной безопасностью. А с возвращением Инги Владимировны, примем решение. Согласны?
– Да.
– Тогда не смею задерживать, – нехорошо улыбнулся мне Артур Альбертович.
Вечером того же дня мне позвонила Таня и попросила развод.
Затягивать дело не имело смысла и спустя пару дней мы встретились в отделении ЗАГСа, откуда нас по причине несовершеннолетней дочери направили в суд. Лицо Тани было вдохновенно, глаза лучились. Когда писали в секретариате суда заявление, мне вдруг вспомнился наш застольный разговор про черные, белые полосы жизни. И теперь эти соображения корректировались поправкой, – полосы-то полосами, только у каждого они в своё время, свой период, и даже в среде близких, совпадают далеко не всегда.
ЧАСТЬ 3
1
Теперь Инга бывала дома редко, наездами. Хлопот по сохранению, или хотя бы выгодной продаже компании у неё было достаточно. В её отсутствие моё положение на работе становилось всё более шатким. Заработную плату я стал получать согласно трудового контракта, то есть пятнадцать тысяч.
Мысли об алиментах вовсе оставили меня, – не из чего. Для погашения кредита на квартиру Инга несколько раз высылала мне нужную сумму. Но раз от раза слала всё реже, и соответственно, редели мои банковские выплаты. Так что звонки работников службы безопасности банка не заставили долго ждать.
Это были на редкость нехорошие звонки, в любое время дня и ночи досаждавшие мне. Приучавшие к мысли, что я ничтожество, негодяй, исключительно из глупости покусившийся на средства столь серьёзных людей, чьи имена даже вслух употреблять не позволено. Хотя я и сам знал, что негодяй, слышать это в оскорбительной форме было неприятно, – пришлось сменить свой телефонный номер. Однако вскоре звонки стали преследовать меня и по номеру новому. Оставалось вовсе отключить телефон.
Некоторое время был покой. Осознавая, что Инге теперь непосильно высылать мне необходимые суммы, я искал возможность дополнительного заработка. Спил деревьев, популярная услуга в нашем чересчур «зелёном» городе. Я давно присматривался к выполнявшим подобные заказы бригадам. Высоты я не боялся, лазать по скалам или высоким ветвям всегда было занимательно, к тому же у меня было своё страховочное снаряжение. И наконец, повезло: меня взяли в бригаду.
Работа была интересна. Высохший высоченный тополь, разросшиеся орех требовалось не нарушив ничьих крыш или стен превратить в груду поленьев. В несколько часов мы справлялись с задачей. Платили нам 10-20 тысяч за дерево, и на мою долю приходилось 1-2 тысячи.
Однако работа была не постоянна, деревьев на спил хотя и много, да деньги для подобных нужд мало у кого имеются. Так что мои банковские взносы были недостаточны в назначенной ставке — 35 тысяч.
Оказавшегося однажды на лавке у нашего подъезда человека с выразительной внешностью я приметил издали. Чутьё подсказало, что «по мою душу» здесь этот тип с нехорошим взглядом и мощным подбородком.
– Котляров Алексей? – обратился он, и внутри у меня что-то ёкнуло:
– Да…
– Присаживайся, – скомандовал он. – Меня зовут Черим, и теперь мы будем работать по твоему долгу.
Я послушно сел рядом.
– Как знаешь, банк, где ты брал кредит, коммерческий. И теперь твой долг продан нашему агентству, – деланно вздохнув, начал он. – Мы выкупаем подобные долги и специализируемся по их взиманию. У нас свои кредитные ставки, и своя специфика работы. Понимаешь, о чём говорю?
– Понимаю. Но я ведь выплачиваю... – с каждым его новым словом страх заволакивал мой и без того мрачноватый в последние дни небосвод.
– Твои взносы по 3-5тысяч бессмысленны. Ежедневная ставка сжирает их. Так что пора принимать решение по оплате необходимой суммы. И такое решение будем теперь принимать вместе. Согласен? – многозначительно усмехнувшись, он панибратски крепко хлопнул меня по колену.
Пришли на ум детство, юность, наше затерявшееся в восточных степях Ставрополья селение, приграничное с населённой вот такими типами республикой. Вспомнились леденящие душу их разбойные наезды, насилие, угон скота, зарезанный в своём дворе наш колхозный кладовщик.
– Какого года выпуска машина?– ускорив ход моих мыслей, кивнул Черим на мою припаркованную неподалёку «Jettу».
– Позапрошлого…
– Я поговорю со своими, – видимо найдя интересное решение, он удовлетворённо опять хлопнул по колену. – Заберём её у тебя, перекроем часть долга. Про остальное, подумаем позже.
Пронеслись в памяти и другие где жил города, с мелькнувшей мыслью, что подобные типы всегда находились где-то радом, на расстоянии видимого обозрения. В ровные дни в целом оставаясь безвредными, они активировались именно в дни переломные, – армейской службе, студенческом или «брачном» периоде. Словно в такие времена в моей защитной ауре образовывались бреши, невидимые обычным людям и хорошо просматриваемым подобным типам.
О суровой деятельности коллекторских служб говорят теперь всюду. Но почему-то всегда казалось, что подобные неприятности именно меня не коснутся, обойдут стороной. Тем более, банк, где кредит оформляли, – солидный, его реклама мелькает на главных каналах.
– Мне пора… – Черим приятельски толкнул меня плечом и поднялся. – Я поговорю, и завтра мы с тобой опять встретимся, посмотрим машину. Вечером позвоню. И не вздумай телефон выключить.
С нехорошим сердцем я поднялся в квартиру. Мелькнувшая мысль о заявлении районному участковому отпала сразу: его подбородок на висевшем у дверей нашего подъезда фото с телефонным номером 02 был очень схож с подбородком Черима, словно они братья. Даже имя его, похоже: не то Джерим Джигемович, не то Джигем Джеримович.
Настроение было из рук вон. С пронзающей остротой я чувствовал своё одиночество, беззащитность. Требовалось как-то действовать, что-то предпринимать, но ничего толкового на ум не приходило. Вспомнился давний приятель майор ФСБ Кирилл Дагунов. Раньше мы дружили семьями, устраивали совместные вечеринки. Но мысль позвонить ему тоже отпала: дружили-то мы семьями, его жена и Таня подруги, и общались мы, когда жил с Таней. А теперь неизвестно, что о нашем разводе Кириллу наговорила жена, каков я после всего происшедшего в их глазах, и вообще, прилично ли станет обращаться к нему по личному, довольно щекотливому вопросу.
Хотелось выпить чего-нибудь крепкого, поговорить с Таней. И хотя дельного совета, тем более какой-нибудь помощи от неё едва получил бы, просто позвонить, рассказать о неприятностях хотелось.
Из спиртного в доме оказалась только бутылка дорогого коньяка. Распечатывать её ради одной-двух рюмок и пить в одиночестве я передумал, просто заварил себе чаю. Еда «в горло не шла» и, отпивая глоток за глотком пустой чай, я старался подавить в себе внутреннее смятение. Это не получалось: дальнейшее развитие отношений с Черимом напористо вползало в сознание. Оглядывая стены, мебель, я уже видел за долги выносящих эту мебель рабочих и кажется, слышал даже их бодрые полупьяные голоса. Всё вокруг стремительно становилось чужим, ненужным, только «Jetty» так запросто отдать было жалко.
Так ничего не придумав, позвонил Инге.
– Успокойся и не переживай, – велела она мне. – Я сейчас свяжусь кое с кем, и они разом забудут дорогу к нашему дому. И не вздумай идти ни на какие соглашения, отдавать машину, подписывать бумаги.
Звонка от Черима не дождался. Неужто Инга и впрямь всё уладила?
2
Утром у подъезда меня дожидались двое. Подбородки их не столь внушительны, однако выражения лиц те же. Было очевидным, для чего они здесь.
– Долго спите, – поднявшись навстречу, упрекнул меня тот, что справа. – Что, на работу не спешите?
– Мне ехать пять минут, – сморозил я глупость.
– Автобусом будет дольше, – усмехнулся он своему напарнику и, посмотрев мне прямо в глаза, протянул пятерню: – Ключи от машины.
– В смысле? – с трудом оторвав взгляд от его лапы (весу в ней… килограмм пять?) я огляделся по сторонам: двор, как назло был пуст.
– Что значит «в смысле»?.. – с оттенком обиды посуровел он. – Мы от Черима, не понял разве? Ключи и техпаспорт. Быстро!
– Нет, – как можно твёрже отвечал я ему и двинулся вперёд.
От будто бы дружеского, но достаточно сильного толчка в плечо я отскочил в сторону клумбы. Зацепившись ногой за бордюр, потерял равновесие, инстинктивно схватился за декоративное ограждение и неловко упал-таки, выронив зажатую в потной руке связку ключей от машины. Поднимаясь, видел, как один из типов поднял ключи, и обычным шагом они направились к моей машине. Не оглянувшись на мои выкрики что-то вроде «Эй, куда вы? Стойте!» они спокойно сели в прощально моргнувшую мне подфарниками сигнализации «Jetty» и укатили.
Произошло столь естественно всё, можно сказать по-приятельски, что даже при детальном просмотре памяти камеры видеонаблюдения у нашего подъезда, едва ли у кого возникли бы плохие подозрения.
На работу ехать расхотелось, настроение отвратительное и я направился обратно. У дверей подъезда с негодованием вспомнил, что жетон входного замка и ключ от квартиры тоже остались у них, и выругался всеми известными словами. Чуть успокоившись и придя в себя, отправился в слесарную мастерскую, попросил лестницу и влез через балкон, благо дверь оставил открытой, июнь.
Звонить теперь и вовсе никому желания не было. Мелькнула было, мысль позвонить отцу, матери, но тут же погасла. Когда мне было семнадцать, отец бросил нас с матерью и ушёл жить к другой женщине. Зная, что сделал нехорошо, он в первые годы часто искал встречи со мной, но в отсутствие взаимности общение постепенно сошло на минимум. И строил я свою жизнь сам. Живёт отец всё там же в глухой станице, и телефонные разговоры наши крайне редки, несколько раз в году.
Позднее, мать тоже сошлась с пришлым дядей Николаем. Человек он неплохой, – добросердечный, хозяйственный, пьющий в меру. Однако с его приходом в наш дом места для жизни мне там не нашлось. После армейской службы и учёбы в институте я остался в городе, бывая в гостях у них один-два раза в году, и не задерживаясь более дня.
В последние годы я вовсе не бывал в станице, и о переменах в личной жизни не рассказывал матери по телефону. И сейчас, чтобы рассказать ей о сложившейся у меня ситуации, нужно было начинать с предыстории, – «ВостокТрансЗапада», Инги, развода с Таней, для чего требовалась сила духа.
Этот день моих сумерек выдался светлым, солнечным. В глубоком расстройстве я рассеянно глядел сквозь окно вниз на мирно прогуливающихся молодых женщин с колясками, играющих на площадке детей, пенсионеров с авоськами.
Впервые осознанно и чётко я почувствовал острое желание уехать с этой квартиры. Раз навсегда покончить с этим…