Этот поезд мог бы везти Гарри Поттера в школу магии и волшебства, если бы не был до отказа набит гастарбайтерами. Кто-то здесь заваривал китайскую лапшу, кто-то смотрел в окно. Один загорелый мужчина лет сорока сидел в обнимку с телевизором и напевал под нос какой-то веселый казахский мотивчик. Парочка молодых киргизов включили на всю громкость музыку на своих телефонах и наслаждались звуком, закинув под губу насвай. «Хоть бы мое место не оказалось рядом с ними. – подумал Никита. – Иначе моя поездка будет изумительно веселой. Надо же, целый вагон и ни одного русского. И девушек тоже нет, а без девушек любая поездка – мучение».
С такими мыслями он подобрался к своему месту, которое было самым козырным – верхняя полка у туалета. Но что это? В самом углу сиденья этого отсека плацкарта сидел парень лет 22-ух, умеренно русской наружности. Возможно, какие-то восточные корни у него и имелись, но не факт, что не татарские. Парень угрюмо смотрел в планшетный компьютер, который держал в руках. Хрущев подсел к нему ближе и заглянул в экран: «2ch.hk. Здесь все твои друзья» — прочитал он там. На желтом фоне по экрану бегали какие-то злые колобки и непонятные слова. «Интересно?» — спросил Никита незнакомца. Парень кивнул, затем резко захлопнул планшетник: «А ты всегда так бесцеремонно к людям лезешь?». Тут надо сказать, что понятия «тактичность» и «обида», как и большая часть эмоционального спектра, Хрущеву, как настоящему технарю, были неизвестны, поэтому он просто ответил: «Мне все интересно. А тебе разве нет?».
Парень как-то сразу погрустнел: «Нет, для меня давно уже нет ничего интересного, и вообще жизнь – это сплошная боль. У меня есть теория, что вся вселенная была создана лишь для того, чтобы люди покончили с собой. Смотри, вселенная расширяется, это факт. А почему? Потому что раз за разом цивилизации взрывают свои планеты и звезды, чтобы расширить ее. Конечная цель любого разума – самоуничтожение. И я это очень хорошо чувствую, буквально каждой клеточкой кожи». Никиту сложно было удивить, но то, что случайный попутчик уже начал нести какой-то околофилософский бред, показалось ему весьма странным.
Как человек, всецело полагающий, что вселенная создана исключительно для радости, наслаждений и токарных станков, Хрущев не мог согласиться с парнем, расписав ему, что в жизни есть радости вроде гонок и самолетов. А этот прекрасный звук, когда твоя деталь выходит из станка, разве есть что-то лучшее? Попутчик, однако, лишь поморщился, по всему видно было, что идея вселенского суицида как-то больше ему симпатична. Пытаясь разрядить обстановку, Никита обратил внимание на противоположную полку. На ней дремала единственная в вагоне девушка с прекрасными азиатскими чертами лица. «Казашка — промолвил угрюмый парень. – Люблю их. Наверно, самые красивые девушки на земле». Никита пожал плечами: «Это кому как. Да и не казашка она, видно же сразу, что бурятка. Я смотрел по телевизору новости из донецкой народной республики, там показывали боевых бурятов, они точь-в-точь как она выглядели».
— Спорим, что она не бурятка, а казашка? – спросил попутчик, даже слегка воодушевившись. – На сто рублей.
— Ну что же, сто рублей – деньги небольшие, давай. Только как ты мне это докажешь?
— Я немного владею казахским, сейчас я скажу ей – «Поговори со мной, красавица» и ты все поймешь.
С этими словами он наклонился над мирно спящей азиаткой и заорал, сильно картавя, ей в ухо: «БЕРИНЕН ДЕ СЕН СУЛУ». Азиатка вскочила и выдала на-гора ударную дозу первозданного русского мата, а затем произнесла: «Какая я вам, к черту, боевая бурятка. Русская я, из донских казаков, если хотите знать. Прадед только так красных комиссаров по степям гонял. Маша меня зовут. Фамилия, чтоб вы не придирались – Ременная». Никита сразу заулыбался: «Прям как ременная передача. Да и вдобавок очень красивая». Мария фыркнула: «Ты что, клеишься ко мне так? Глупо это, да и мне одной хорошо». Потом посмотрела на Никиту и странного паренька: «Мальчики, кстати, гоните свои денежки. Вы ведь оба проиграли этот спор». Оба парня послушно достали из кошельков по сотне и отдали ей в руки. Никита только и успел пробормотать: «Вот это девушка».
— Кто куда едет? – спросила Маша. Оба парня ответили в один голос: «В Джезказган!». Маша удивилась: «Надо же, и я туда же. Вы не представляете, впервые за год подвернулся удачный проект. Один человек хочет построить экологически чистый поселок в Джезказгане, а потом привлечь туда богачей из России». Бледный парень, который так и не представился, фыркнул: «Да кто же в такую глушь поедет, это же почти три тысячи километров от МКАДа, да и испытания тут ядерные проводились, короче, назвать эти места экологически чистыми только безумец может».
«Да? – воскликнула Мария. – Хотя мне какая разница, деньги он все равно пообещал хорошие и стабильные. А сам уж пусть хоть прогорит – мне без разницы. Знаете ли, последний год у меня совсем не было работы, после того, как хватанул микроинсульт. Копирайт, всевозможные сайты – это, откровенно говоря, несерьезно. Не жизнь, а выживание. А тут такой шанс». Откровение о микроинсульте очень удивило Никиту, потому что меньше всего эта живая и подвижная девушка была похожа на человека, который пережил такое.
Маша продолжила пытать парней: «А вы с какой целью едете в Джезказган?». Бледный парень грустно ответил: « К дедушке. Он что-то последнее время совсем плохой стал, хоть повидать старика». «Ну а ты?» – обратилась она к Никите. «Черт, не продумал легенду. – упрекнул себя Хрущев. – Плохой из меня разведчик». Медленно подбирая слова, он ответил: «А я к бабушке еду. Она у меня тоже там. Плохая нынче стала, надо бы ее повидать».
«Да, что-то у вас со стариками неладное творится, мальчики. Кстати, как вас зовут, а то не буду же я вас всю дорогу мальчиками звать» — сказала Маша. «Никита Хрущев» — гордо сказал главный герой нашего повествования. «А ты? – Маша кивнула на мрачного парня. – Как тебя зовут?». Парень нехотя пробормотал: «Антон. И фамилия у меня, как у тебя, Мария, очень редкая – Джум». Маша весело прочирикала: «Ну что же, будем считать, что мы теперь знакомы, вы тут пообщайтесь, а я пойду отолью». С этими словами она перевалилась через полку и шагнула прямиком в туалет.
«А мне уже нравится ехать в этом поезде, черт возьми. – толкнул Антона в плечо Хрущев. – Тут такие девчонки». «Ой, я слышать про них ничего не хочу. – зло ответил Джум. – от них одни проблемы, да и вообще от жизни одни проблемы. Дай мне пока побыть одному». С этими словами Джум достал наушники и засунул оба их конца в свои уши, максимально глубоко, будто хотел добраться ими до мозга. Никита не сильно опечалился, ведь через пять минут вошла Маша. И тут Хрущева понесло. Он говорил так много, сколько не говорил за всю свою технарскую жизнь. О пустяках, о любви, о станках, о самолетах. Маша почему-то вежливо его слушала. Затем достала из рюкзака, который лежал у нее под полкой, бутылку портвейна: «Слушай, Никит, твои рассказы хороши, но без хорошего бухла я их не вынесу». Никита услужливо подставил свой пластиковый стаканчик из-под чая под струю напитка. Так и ехали они втроем: Джум угрюмо смотрел на проплывающие в ночи стога сена, Маша слушала истории и пила «напиток богов», как она назвала «три топора», а Никита пытался Маше всецело понравиться.
А поезд все несся куда-то на юг…