То, что Прохоровы ругаются почти каждый божий день, знало всё село.
Соседи даже с тревогой вытягивали шеи из-за заборов, когда у Прохоровых было тихо – уж не случилось ли чего?
Но сегодня село было спокойно.
Валентина Петровна привычно пилила Ивана Алексеевича.
Ничем иным, как наказанием Господним она его не называла и не расстраивалась только потому, что второго претендента на её сердце, когда-то бегавшим за ней в молодости, колхозного тракториста Митьку, уже лет пять, как снесли на погост.
Значит, выбор был сделан правильно.
А это означает, что она умная женщина.
Что придавало ей решительности и сил.
Наконец, в ход сражения пошла тяжелая артиллерия:
- Забор когда обещал выправить? А в сарае крыша год уже течёт!!!
Иван Алексеевич был тряпкой и капитулировал, как всегда, знакомым всему селу, способом:
- Уж лучше повеситься, чем с такой коброй жить!!
- Да давно уже пора!!!
На этом, как правило, соседи спокойно принимались делать свои домашние дела – больше ничего интересного у Прохоровых уже не будет.
Нет, конечно, такому мастеру сделать забор и крышу – пара пустяков.
Но сперва у него не было гвоздей.
Потом настроения.
А потом пришла зима.
И сарай как-то сам собой перестал течь.
Кстати! Ивану Алексеевичу срочно понадобилось в него.
Но его гнали не дела, а еще изредка раздававшиеся выстрелы супруги.
Бесцельно побродив по сараю, «лодырь» и «трутень» устало сел на табуретку, в ожидании окончания канонады.
Тяжело закурил и ссутулился.
И тут взгляд упал на добротную, толстенную пеньковую верёвку, тысячу лет назад припрятанную его заботливой рукой.
- А что! Пора проучить её, чтобы знала.., - мелькнуло в лохматой голове и Иван Алексеевич принялся мастерить удавку.
Жить не хотелось.
Но умирать не хотелось еще больше.
Поэтому петля была просунута через руку ватника.
Так и повис под стропилами.
Висеть было жутко неудобно.
Конечно, не столь дискомфортно, если бы за шею, но все ж таки.
Рука быстро стала неметь.
И уже, казалось, начинается гангрена.
А супруги все нет.
- Помогите!!!, - ничего более умного Иван Алексеевич придумать уже не мог, поскольку с ужасом подумал, что с такой бездушной особой он может провисеть здесь и до утра.
На странный крик по сумеречному двору суетливо застучали галоши Валентины Петровны.
Супруг радостно улыбнулся, свесил голову набок, закатил глаза и высунул для пущей убедительности язык.
Наконец, скрипнула дверь сарая.
- Господи..., - донеслось еле слышно снизу, затем галоши быстро увлекли по селу хозяйку, заполнявшую истошным визгом декабрьский вечер.
- Валь!!! Валя!!!!!, - опомнился было муж, да куда уж там.
И опять он отчаянно задергался в петле, безуспешно надеясь хоть как-то высвободиться.
Вдруг во дворе снова суетливо заскрипел снег.
«Самоубийца» затих...
- Эх, Ваня, Ваня..., - сосед Федор Николаевич мельком со страхом взглянул на качающиеся в темноте ноги.
Вспыхнул огонек сигаретки.
Что-то брякнуло.
Очевидно, сосед, шарил в темноте руками.
И нашарил-таки крышку погреба.
Знакомо лязгнул засов.
И по лестнице вниз застучали сапоги.
«Нет, ну ты посмотри на него, а!!!!!», - негодовал про себя шутник.
Федор Николаевич тем временем вылез из погреба и в дверном проеме сарая отчетливо виднелся его силуэт с двумя банками огурцов.
- Да ты совсем охренел, паскуда! – громыхнуло из-под крыши.
Глухо кокнулось стекло...
Огурцы, словно рыбки из аквариума, запрыгали по снегу.
Рассол булькал и затекал под рухнувшее в обморок тело вороватого соседа.
- Ну погоди... Доберусь я до тебя!!!!, - продолжал бушевать и вихляться в петле Иван Алексеевич.
Топот шагов во дворе опять заставил его стихнуть.
Фонарик прыгал и разрезал темноту на мелкие лоскутки.
- А это кто валяется? – бас участкового Семёнова прервался воем супруги:
- Боженьки ж ты моооооооооооооой!!!!!
- Да погоди ты выть!, - сказал лейтенант, - это вроде не он, твой вон висит!!!
- Ой, мамочкииииииииииииииии, - не унималась Валентина Петровна.
Ивану Алексеевичу было и смешно и страшно.
На всякий случай он все-таки закрыл глаза.
- Да перестань ты орать!!!, - рявкнул полицейский, дай нож лучше, обрежу щас твоего.
Верёвка не поддавалась и участковый, балансируя на табуретке, пыхтел Ивану Алексеевичу прямо в лицо:
- Сам тупой и нож такой же!
- От тупого слышу!, - вдруг выдохнул в ответ перегаром «покойник».
Казалось, появись в петле министр Внутренних дел, участковый так не испугался бы.
Он резко отпрянул, потерял равновесие и грузно упал навзничь.
Затем схватил свою шапку и, споткнувшись об Николаича, ломанулся прочь со двора.
- Позор! А еще милиционер!!, - не унимался Иван Алексеевич.
Ошарашенная Валентина Петровна хлопала глазами и забыла как дышать.
В тусклом свете забытого участковым фонарика, она чувствовала себя в главной роли фильма ужасов.
- Ну что смотришь, курица?! Сними меня отсюда! Живой я!!!
- Да как снять то, Ванюша?, - оцепенение стало спадать с супруги.
- Возьми косу и садани по верёвке!
- Щас!! Я тебе садану, ирод!!! Напугал меня до смерти!!!!!
Но тут зашевелился сосед Федор Николаевич.
Увиденное повергло его в еще больший шок.
На верёвке матерился покойник, а тень какой-то бабы размахивала косой и кричала:
- Ну держись, сволочь, конец тебе пришёл!!!!
Затем тень обернулась к нему и произнесла:
- Щас, Федя, погоди, я тобой займусь, закончу только с этим гадом.
Милицейский рекорд был улучшен сразу на несколько секунд.
Еще никогда гости так быстро не покидали Прохоровых.
Участковый оказался мстительным.
Следующие 15 суток в доме Валентины Петровны стояла гробовая тишина.
Зато потом во дворе по-хозяйски застучал молоток.
Чему хозяйка была очень рада.
Конец...)))