Я очень сильно люблю одного человека, а может быть и любил, да и сейчас уже не поймёшь, слишком много дел навалилось на мою голову. А помнится, что было то всего лишь недопонимание. Мы уже встречались примерно два года – у нас не было ни чего серьёзного, ну, в интимном плане. И мы сами к сексу не стремились, таковы устои в наших семьях. Я понимал, что люблю её, меня постоянно тянуло к ней, мне не хватало одного лишь общения с друзьями. Иногда бывал очень вспыльчивым, а иногда очень ранимым, и мне требовалась всегда её поддержка во всём. Но однажды моя психика не выдержала. Я, конечно же, не наорал на неё и, упаси боже, не ударил – я просто сказал, что я её люблю. И так сказал, что вся улица слышала моё признание. Повисла пауза, а потом, какой-то старик начал хлопать в ладоши, и все присутствующие на улице, его поддержали. Моя девушка ударила меня по лицу – и сказала, что я её опозорил на весь город. А я не выдержал и заплакал – я так и стоял перед ней со слезами, а она не понимала, из-за чего плач. Что меня подвигло к такой реакции, не знаю, но суть в том, что я назвал её черствой дурой, и так тихо, что сам не слышал. Во мне не было предела ярости, всё смешалось, и ранимость, и вспыльчивость, и тогда было понятно, что надо бежать, бежать туда, куда глаза глядят. Я убежал за школу, в которой раньше учился, и там плакал, долго плакал, и из-за того, что она меня ударила, и из-за того, что я оскорбил её. Эмоциональный удар был такой силы, что захотелось забыться, спрятаться от всего – выход был один. Нет, разумеется, самоубийством и не пахло. Я начал зашиваться на работе, оставался на ней допоздна, даже в положенные выходные и то работал. И в итоге моя цель была достигнута – я больше не страдал и не вспоминал тот страшный день. Всё было бы хорошо, но недавно на днях ко мне подошёл старичок, он, знаете, кого-то мне напоминал. Он протянул для рукопожатия руку и поздоровался, а потом сказал: «Она тебя любит! Поверь моему, хоть и старому, но намётанному глазу!»
После тех слов у меня непроизвольно потекла слеза, дед достал платок и аккуратно вытер её, похлопал по плечу и добавил: «Она может и дура, но не чёрствая, это точно».
Мне оставалось только понять, люблю я её или нет.