Человеческие отношения всегда на грани чего-то: на уровне мира, равнодушия или неприязни. Устроиться на работу — ещё не значит продержаться там долго и сделать карьеру, влюбиться — совсем не значит обязательно подойти к венцу и, уж тем более, прожить вместе до гробовой доски. Обстоятельства — вот что играет главную роль, а их так много и часто они такие непредсказуемые, что ручаться ни за чего нельзя. Ну, разве только за то, что весна всегда обнадёживает, лето бывает жарким, осень дождливой, а зимой выпадет снег.
И за то ещё, конечно, что когда-нибудь мы все окажемся на погосте в роли постояльцев.
Впрочем, зачем о грустном?
Я в Париже. Хорошо? Да! Всегда мечтал. Но в метро меня ограбили негры. Начисто. Нет ни копейки, чтобы возвратиться домой.
Иду в наше посольство. А куда ещё? Больше никого из соотечественников.
Там исключительно вежливые люди. Настраивает? А как же!
Вот так, мол, и так. Отправьте, пожалуйста, домой!
—Ну, конечно, — отвечают мне.
Радостно? Само собой. Как с сердца камень.
Правда, добавляют при этом:
—Вы загляните через недельку. Пока просто дел невпроворот.
А недельку нужно ещё где-то прожить, и желательно не впроголодь.
Грустно? Не скрою.
Но ведь читал же «Двенадцать стульев» — помню сцену с Кисой Воробьяниновым. Иду на паперть и жалостно вытягиваю руку.
Не знаю французский, но фраза-то знакомая:
—Месье, женема шпа си жюр!
И что вы думаете? Находятся добрые люди.
Приятно? Ещё как!
Причём одна — женщина. Молодая, красивая, да ещё и русская. Потомок эмигрантов первой волны. Приглашает к себе. Приголубливает. Быстро находим общий язык.
Удивительно? Очень!
И вот уже Париж совсем не чужой город.
Через недельку снова являюсь в посольство. Там мне очень рады. Но просят подождать ещё немного. Мол, возможностей пока нет.
Возвращаюсь к знакомой. А у неё свой бизнес. Устраивает меня на работу. Разгорается роман.
Трогательно? Не скрою.
И уже как-то никуда больше не тянет: ни в посольство, ни на родину. Тем более, там у меня никого, в общем, нет. Жена ушла, родители умерли, друзья забыли.
Скоро у меня появились местные документы. Я уже гражданин Франции, а с ними и все соответствующие права.
Гордость? Не знаю. Но определённость точно есть.
Впрочем, без ностальгии, конечно, не обходится. И всё-таки родина у меня теперь там, где хорошо и где нет смысла думать о чём-то грустном.
Вопрос — а что было бы, если бы меня не ограбили? Ответ - а тоже разное. Мир он и есть - сплетение разных обстоятельств