***

Я вспоминаю, радуюсь и злюсь,
О той печальной осени и тех опавших листьях,
Дороги те, которых больше не боюсь,
И в будущее взгляд прозрачный, чистый...

Я вспоминаю, как меня вела судьба
По тем камням, что были брошены в Иисуса.
Я вспоминаю все, с начала до конца,
И от того становится мне пусто…

Табачный дым мешался со спиртным
В замыленных местах моей единственной свободы,
И я мечтал в те дни остаться вечно молодым,
Еще не зная, что давно уже безволья принял роды.

И я вдыхал первоапрельский снег,
Заботливо раскатанный моим надежным другом,
И я смеялся в голос, смеялся громче всех,
Когда пускал, как шлюху, свою жизнь по кругу.

И я неистово молился всем богам,
Ведь на любой войне не сыщешь атеистов,
И я, порой, бросал весь мир к своим ногам,
Даруя жизнь порочным мыслям.

А в изнасилованной памяти моей
Порой всплывали образы людей давно забытых,
Давно исчезнувших во мраке тусклых дней,
И доносился шепот фраз избитых.

Я шел вперед, навстречу тишине,
И падал на пути, но почти сразу поднимался.
И от мечтаний, что росли тогда во мне,
Лишь тленный образ оставался.

И он исчез, он растворился в тишине,
Растаял в предрассветной дымке,
А я кричал в пылающем костре
И прогорел, и пепел остывал на дне бутылки.

Я бился в подворотни, как бездомный пес,
И я дрожал от холода и страха,
И, вытирая с носа капли слез,
Мечтал пройти сквозь эти подземелья мрака.

Теперь - закончено, и у меня вопросов нет.
Теперь я - лишь пустой стакан на стойке бара.
Но я уверен, что, когда погаснет свет,
Мне кто-нибудь прошепчет: "Сайонара...".