Уговаривала:
– Не ходи. Уже 8 вечера. Темно. Нелюдское время.
Не поверил. Собрался. Ушел.
Собака не пускала до последнего. Хватала лапами, поскуливала. Словно сказать что хотела.
А он свое: надо. Хлеб в доме кончился, да и псинке докупить надо бы ее фирменной…
Не отговорили. Ушел.
Собака бросалась на двери. Случай редчайший. Потом – к окнам. Взвизгивала, лаяла низко, тяжело:
– Бух, бух…
Я подходила за ней к дверям, окнам. Открывала форточки в темный – ни огонька – двор.
Ледяным воздухом пахнуло с улицы, как из подземелья.
Закрыла всё.
Включила свет во всех комнатах: чтобы возвращаться Егорше домой было светлее.
Сказала:
– Ждать, Маруся. Просто ждать. Ничего особенного. До магазина 100 метров.
Это ее не успокоило. Она еще раз промчалась по комнатам, гнала кого-то от входной двери, хоть на самом деле никого там не было. Да и знает она всех наперечет, никогда не лает.
Гнала.
Наконец Егорша вернулся:
– Пломбира хотите?
– Шутишь? Действительно пломбир?
– Точно!
Кто в Ленинграде-Петербурге не рад пломбиру? Даже, если не лето давно, и холода на пороге…
Но последние годы вместо пломбира какая-то дрянь продается. Разукрашено всячески, дорого и не вкусно. А тут – другой случай.
Сидим, едим пломбир. Улыбаемся.
Говорю:
– Ты никого в подъезде не встретил?
– Нет, – говорит.
– Странно. Маруся волновалась. Очень… А во дворе тоже никого?
– Нет.
– И… ничего?
– Как сказать… Я слышал, что Маруся волновалась. Ну, до магазина добежал, ничего, вроде бы. А вот когда возвращался…
Егорша задумался.
- Ну! - тормошим его.
- Еще до арки слышу – не успокоилась она, Маруся-то наша. Подхожу я к нашей арке и понять ничего не могу. Идет на меня что-то такое… Непонятное…
- Как это - идет?
- Ну, накатывает будто... А у меня фотик в кармане. Ну, мыльница эта, сами знаете. Я и сфоткал. Да вот, оно. Смотрите.
Смотрю Я и глазам не верю: мчит из-под нашей арки что-то неясное, огромное, злое…
Что это могло быть?
И отчего Маруся так волновалась?
Кого она гнала?
– Знаете, я даже вглубь двора отступил, как арку-то проскочил. Вроде как прёт оно прямо на меня, сметёт сейчас.
Я и отступил. Ну, будто окна наши сфотографировать.
Кстати, а чего это у нас свет везде включен? На экономию плюнули?
– Да нет, – говорю, – не плюнули. Тебя ждали. Чтобы тебе посветлее было возвращаться.
Темно, ведь. 8 вечера. Нелюдское время…
– Ты права, – говорит Егорша. – Вечера нынче, как ночи стали. Все перемешалось… Может не только в наших, человечьих, головах, а?
И смеется.
Ольга Ланская,
Санкт-Петербург
("Языческая Россия")