— Первый полёт к звёзде, Эрих! Зачем тебе они? Там же здоровье должно быть более, чем железное. А эти? У одного давление скачет, у другого зрение слабое, третий — вообще инвалид без двух пальцев на руке. Где ты их вообще подобрал, и — зачем?! -
— Жак, есть такие вещи, о которых не скажет ни медкомиссия, ни психологи. Головной экипаж хорош — здоров, спокоен. Но летать им только вокруг Земли. Максимум — на Луну. А мои — те прирождённые космонавты. -
— И как ты это узнал? -
— Опыт, Жак, только опыт. Когда видишь человека, и понимаешь — он неотделим от звёзд. -
— Романтика… -
— Никакой романтики. Исключительно опыт, в том числе и горький. Самый суровый реализм. Не всё в мире можно понять по учебникам. -
— Ладно, посмотрим, что из твоей затеи выйдет. -
* * *
Эрих вошёл в класс. Трое человек за задним столом понуро изучали звёздный глобус, в мыслях пролетая путь, отданный другим.
— Как настроение, звездолётчики? -
— Всё равно полетим! — отозвался один.
— Это правильный настрой. Комиссия приняла решение отправить два корабля — для надёжности. Готовить второй экипаж — времени нет, поэтому лететь вам. -
Пилоты, стараясь скрыть радость, молчали.
— Не слышу ответа! -
— Есть! -
* * *
Дублирующий корабль остался на орбите, а спускаемый аппарат стоял на поверхности, в высоких широтах на освещённой стороне. Эта планета всегда повёрнута к звезде одной стороной, и солнце неподвижно висит над горизонтом. Здесь тепло, а на экваторе пустыня. Весь экипаж расположился недалеко от опор спускаемого аппарата. На старом блюде, что Давид Оганесов захватил с Земли, был разложен завтрак в тюбиках.
— Ну да! — говорил, жуя, Санчес. — Футбол в шестидесятые умер. Потом — так это уже и не футбол, а непонятно что. -
— Верно, — отвечал Андерс. — Как систему карточек ввели — так и умер. Раньше-то как было? Искалечил ведущих игроков, их с поля унесли — и играй себе. А потом что? Только сфолил — так тебе горчичник покажут, а то и краснуху. Умер футбол, ничего не попишешь. -
— Я не о том, — буркнул Санчес.
А Давид подумал о том, что уроки русского даром не прошли, и изучал почти скрытую под тюбиками надпись на блюде — «Советские дети спаивают науку и труд».
* * *
— Стой, Эрих! Ты ведь так ничего и не рассказал. Как ты догадался, что дублёры долетят, а основной экипаж вернётся? -
— Я уже рассказывал, Жак. И седины на моей голове, приобретённые в долгих рейсах к Луне и Марсу, кое-чему научили меня. Есть такие люди, что рождены для рейсов, есть у них такое внутреннее состояние, или, если хочешь — убеждение. Такого человека встретить — редкость, и касается это не только профессии космонавта. Другой вроде и летать хочет, и учится быстро, но летать ему — не дальше Луны. Не всё в мире можно узнать из учебников. -