В городе их куркулями зовут. Беззлобно, с усмешкой. Очень уж подходит им это прозвище.
Приехали они из Белоруссии лет пятнадцать назад. И сразу всё как-то правильно делать стали. По съёмным квартирам не маялись, моментально свою купили. Небольшую, правда, ну так они и сами не крупные. Потом ссуду в банке взяли и магазинчик открыли. Маленький совсем, лавочку. Самым насущным торговать начали: хлеб “Бородинский”, огурчики маринованные, майонез “тот самый”, колбаса ностальгическая “докторская”, лучший в мире одесский томатный сок, водочка трёх сортов. Народ и потянулся к ним. И не потому что особенным торговали — русских магазинов здесь целая улица. А потому что в розлив отпускают и в кредит. Особенно кредит радует: сходил в магазин, набрал чего душа просит, а платить можно аж через… ну, когда получится. Здорово ведь.
Сами они невзрачные. Он чуть посолиднее — ветеринар в прошлой жизни, худой, среднего роста, усы а-ля Михалков. Но телосложение угодническое какое-то — всегда в полупоклоне. В глаза не смотрит, говорит рта не раскрывая, будто чревовещает в сторону.
Она — глазу не за что зацепиться. Маленькая, сухая, как листок из гербария. Стрижка под мальчика, длинная жилистая шея и серые глаза на близком к патологии выкате. Кем раньше была неизвестно, но кажется, что так и родилась в резиновых перчатках у нарезочной машины. Говорит не то чтобы тихо — вообще без слов обходится. Что супруг велит, то и делает. Пойдёт, скажем, в обед за помидоркой к зеленщику в соседний ряд, а тут завоз у них, муж и звонит — ты где?! Она всё бросает и бежит принимать ящики с рижским квасом. То есть в семье он у них главный. Только усами в её сторону поведёт, как она уже на полусогнутых к прилавку мчится, покупателю в глаза преданно заглядывает с немым вопросом “вам сколько отвесить?”
Она и в парикмахерскую, и в туалет у него отпрашивается, и всё через скандал. Но кошечку, что на помойке живёт (хорошенькая такая, глаза изумрудные, тонкофигуристая — ну чистая абиссинка), без спроса подкармливает. Ну а что, обрезков-то много. Даже бабулькам хватает. Тем, что раз в месяц приходят, когда знают, что его на месте нет — поехал за товаром в соседний город. Она заранее в вощёную бумажку жопок колбасных завернет, сырка подсохшего, ну и по мелочи — пару дюшесинок и печенюшек в кулёк накидает. И всё это тихонько бабулькам в сумки сует.
Работают они с восьми до восьми. В выходные и праздники переучёт устраивают. Всё в дом, копеечка к копеечке. Детишки — мальчик и девочка, с младенчества по садикам да с няньками. Но отказа им ни в чём нет. Мальчика в Англию на адвоката отправили учиться, подальше от армии. Девочку замуж вот-вот пристроят за сына табачника Янкеля. Машину ей дорогущую купили. А что? Пусть радуется. Им-то мало надо. В обед — хлебушек, что с прошлой недели остался горчичкой намажут, колбасными да сырными обрезками сверху притрусят и под прилавком по очереди уминают. Не закрываться же на перерыв. Так и клиента потерять можно. Клиент-то как рыба на нерест идёт. В соседних магазинах пусто, а у них всегда толчея. И тесно и грязненько, и выбор не ахти, но прут к ним как в мавзолей, особенно перед зарплатой, когда минус в банке уже за запретной чертой.
Тихие оба, смиренные. Но если присмотреться… Он взглядом как крапивой обжигает, а когда в магазине затишье, так и рявкнуть на неё может. Тогда она ещё больше скукожится, глаза долу опустит и бежит исполнять.
Оно и понятно. Ведь он её из жуткой дыры вытащил. Жила бы в родной Захолустьевке с алкашом каким и с фамилией своей некошерной. То ли дело у него — комар носа не подточит, стеной плача тысячелетняя родословная за именем стоит. И не важно, что до отъезда он под папиной фамилией жил. Это дело давнее, никто и не вспомнит теперь.
Слухи ходят, что давно миллионеры они. Да только по ним не скажешь. Ходят вечно в одном и том же. Что в девяностых привезли, то и донашивают. Он — в джинсах-варёнках и полосатых бобочках с воротничком. Она — в джинсах-варёнках и кофточках с леопардовым намёком. А дети, конечно, — по последнему слову, взвизгу, всхлипу моды. Но дети уже большие совсем. Не о них речь.
Есть и враги у них. Нет, не из коллег по цеху, активно завидующих, а другие: женское население города с большой антипатией относится к магазину “У Эдика”. И причина простая — там их мужьям наливают в долг по первому требованию. Именно возле этой лавочки можно увидеть всех бездельников-неудачников, заливающих невзгоды горькой. Отсюда уводят шатающихся муженьков извечные страдалицы. Потому и скандалы тут частенько. Как не одна, так другая горемыка теряет лицо и устраивает показательное выступление “да чтоб вы сдохли, куркули проклятые”.
В такие моменты он незаметно исчезает в подсобке, а она принимает удар на себя. Стоит, опустив голову, прилавок протирает, сыры в витрине перекладывает с места на место. Женщина женщине всегда найдет что сказать. Но не эта. Эта молчит и словно впитывает рвущуюся из покупательниц ненависть.
Но в общем, всё хорошо у них. Бизнес налаженный, дети пристроены. Здоровье, деньги, что ещё надо?
И вот на днях новость в городе. Только и разговоров, что о магазине “У Эдика”. Шепотком, ветерком — вы слыхали? Да не может быть?! Да чтоб я так жил!
А случилось вот что. По утрам они магазин обычно вместе открывают. Открытие к восьми, так они уже с семи шуршат: колбасу подсохшую обрезают, подсолнечным маслом смазывают; ящики пустые на свалку тащат, да мало ли дел в магазине. Но в этот день она приболела. По женской части что-то, он и вникать не стал. Поехал сам. Магазин отпер, свет включил, а там… А там пусто. То есть полки есть, витрина, холодильник есть, а товара — нет. Он к стеночке прислонился, телефон вытащил, дрожащими руками жену набирает — новость сообщить. А жена “вне зоны доступа”. Он пока полицию вызывал, пока урон подсчитывал, полдня прошло. Еле до вечера дотянул, домой бежит, а там — пусто. Мебель есть, а золота, денег какие дома держали — ничегошеньки.
И её нет. Нигде. Друзей-то у них не водится, звонить некому. Наутро в банк пошел, а там… Ну, вы поняли. И жена вне зоны доступа. Исчезла, как и не было. Такая история.
Он-то ничего, поднимется. Вот только долги соберёт с привыкших платить через год. А её, говорят, в Эйлате видели. С приятным черноволосым юношей. Но это слухи, конечно, кто им верит?