«Сегодня носит Адидас, а завтра родину продаст!» - советская частушка.
Весной 2009 года некий музыкальный телеканал записал неформальное интервью с другом моей юности и «зрелости» Борисом «Ра» Раскольниковым. В эфир эта запись не прошла, и увидел я её совсем недавно, когда вдова «Ра» передала мне уже оцифрованную запись этого трёхчасового разговора, а скорее даже монолога. В течение первого часа «Ра» рассказывает о нашей юности, подробно описывая быт и реалии 70-х и 80-х годов прошлого века. Его слова «Странная страна была этот «Совок»! Джинсы не продавались нигде, но 90% молодежи были в джинсах!» напомнили мне о постепенном, но необратимом проникновении атрибутов «чуждой» идеологии в нашу советскую действительность.
Джинсы – это огромная и отдельная тема для пространных воспоминаний и множества рассказок. Но присутствовали и другие элементы «сладкой заграничной жизни», «подрывающие экономическую и идеологическую мощь» Советской державы, например, кроссовки.
Их массовое появление связано с выпуском замечательной отечественной промышленностью модели «Moscow» всемирно известного бренда «Adidas», приуроченного к «Олимпиаде-80». С этого момента в Москве на кроссовки начался просто бум!
Будучи традиционалистом и изрядным консерватором, я очень долго пренебрегал спортивной обувью. Все мои друзья уже вовсю расхаживали в последнем писке моды - кроссовках, а я всё ещё отдавал предпочтение солидным финским полуботинкам «Topman» и своим любимым западногерманским «Саламандрам», покупаемым в «Берёзке» за чеки-сертификаты.
Младший брат, идущий в ногу с модой и существенно впереди меня, давно уже просил при первом удобном случае озаботиться для него кроссовками. И оказия вскоре представилась.
Работая в расположенном на улице Вавилова НИИ, я в обеденный перерыв посещал кафе-столовые и буфеты других организаций, расположенных поблизости. Периодически, мой старший коллега по лаборатории Игорь Иванович сманивал меня на «обед» в пивной зал без названия, располагавшийся на углу улицы Дмитрия Ульянова, и, естественно, проходящий под названием «У Брата». Там я и познакомился со своим ровесником, Сергеем.
Как-то в солнечный полдень, «обедая» с Игорем Ивановичем на открытой веранде пивного зала, я обратил внимание на танцующего под едва слышную музыку забавного мальчугана, с ног до головы одетого в «фирму». В тот период в Москве только начали входить в моду электронные часы с мелодиями, сразу ставшие пиком моды. Как раз под музыку своих «ходиков» Сергей самозабвенно исполнял плясовые вариации, естественно, будучи под хмельком. Разговорившись и сразу же найдя общие точки интереса, мы стали приятельствовать.
Мой новый знакомец проживал около метро в самом начале улицы Вавилова и трудился неподалёку в НИИ с химическим уклоном, перед которым стоял бюст академика Несмеянова, изобретателя замечательной настойки «Водка на клюкве».
Мама Сергея работала администратором расположенной на Ленинском проспекте гостиницы «Спутник» и «поддруживала» с Военкомом Октябрьского района Москвы. Воспитывая сына в одиночку, мамуля в нём души не чаяла и создала своему единственному чаду тепличные условия жизни. Сергей практически «на постоянку» был прикомандирован к Райвоенкомату, где его особо поручениями не загружали, а в свободное время он «утюжил фирму» у мамы в гостинице. Особого наплыва иностранных туристов в ней не наблюдалось, в основном, останавливались гости из соцлагеря и развивающихся стран, но на свой постоянный «шерсти клок» Серёга мог смело рассчитывать.
Очень скоро приятель стал регулярно подтаскивать мне кроссовки всех видов и расцветок, произведённые в ЧССР и ГДР. Обувная промышленность этих социалистических стран, видимо, активно взялась за производство спортивной обуви.
Мой брат, обрадовавшись, прикупил себе две пары и «облагодетельствовал» всех своих друзей, а я всё ещё пребывал в раздумьях.
Тем летом мы втроём с Борькой и Андрюшкой «Крексом», как обычно, собирались в Гурзуф. Наблюдая, как брат и его друзья в самую жару легко и с удовольствием рассекают по Москве в кроссовках на босу ногу, я, наконец, решился. Мой приятель, Валерка Носов, летал стюардом «Аэрофлота» на международных рейсах по всему миру, и именно ему я заказал привезти мне самые «улётные» кроссовки.
Носов не подвёл. Но по загадочному стечению обстоятельств, кроссовки он привёз именно в утро нашего отлёта в Крым. Всей отпускной компанией мы заранее договорились, что ночуем у нас дома, чтобы ранним утром вместе на такси доехать до аэропорта Внуково, откуда в семь утра улетал наш рейс в Симферополь. Но накануне, «проставившись» за отпуск на службе, я по дороге домой «случайно зарулил» в наш центральный районный ресторан «Огонёк», где с другом детства Эдуардом засиделся до закрытия. Оттуда мы перебрались в расположенную неподалёку его комнату в коммуналке, где и продолжили веселье. Дома я объявился только под утро, добрался до дивана и заснул мёртвым сном. Все попытки брата с Андрюшкой меня растолкать заканчивались неудачей. И здесь, как подарок свыше, появился Валерка. Он специально заехал к нам отдать давно обещанную обувь, сделав крюк по дороге домой из Шереметьево. Втроём они загрузили меня в машину Носова, напялив обновку мне на ноги, и Валерка отвёз нас во Внуково.
Посадку в самолёт я помню смутно; с трудом попав билетом в протянутую руку стюардессы, двухчасовой полёт до Симферополя я проспал. Но как только самолёт приземлился, и галдящая толпа прилетевших пассажиров рассыпалась по своим делам, я немедленно посетил кафе при аэровокзале, оставив друзей покупать билеты на троллейбус до Гурзуфа. Сто пятьдесят грамм коньяка полностью вернули мне душевное равновесие и физическую бодрость. В новых кроссовках своего любимого тёмно-синего цвета с пружинящей при ходьбе подошвой я чувствовал себя как никогда замечательно.
Путешествие до Гурзуфа и последующий съём «фанзы» прошли исключительно быстро и удачно, и мы с радостью предались всем видам любимого отдыха.
Ввиду непрекращающегося праздника жизни, включающего посиделки на аллеях с употреблением пива, всех видов «Массандры» и иных крымских вин, купания в море (иногда во всей одежде, осуществляя военизированный заплыв), ночёвки с девчонками и дамами во всевозможных «фанзах» и в укромных уголках дивной природы черноморского побережья, спуск на «Чеховку», подъём на Ай-Петри и тому подобные развлечения, на состояние своих стоп я не обращал внимания до того момента, когда вдруг сняв кроссовки на пляже, испугался до родимчика. Обе ступни представляли собой стёртые до мяса кровоточащие «культяпки». Болели они ужасно, и я испытал чувство невыразимого счастья, только опустив их в тёплую морскую воду. Отправленный за медикаментами в единственную гурзуфскую аптеку, «Крекс» ни бинтов, ни пластыря там не обнаружил. За неделю активного отдыха «улётные» кроссовки убили мои ноги напрочь, при этом сами товарного вида не утратили и смотрелись абсолютно новыми. Валерка постарался для друга.
Другой обуви у меня с собой не было, ходить босиком уже не представлялось возможным. Учитывая, что от нашей фанзы до «пивных аллей», основного места встречи друзей, было километра три по горным дорогам, я старался минимизировать прогулки, но и терять в «качестве» отдыха очень не хотелось.
Во время очередного ковыляния по променаду моё внимание привлёк коллектив отдыхающих, скандирующий подбадривающие лозунги кому-то невидимому мне на пляже. Дохромав до группы поддержки, я посмотрел вниз: кабинка для переодевания ходила ходуном, из неё доносились сладкие женские стоны и скупые мужские возгласы. Минут через двадцать из кабинки вышла довольная минчанка Ирка «Пеппи», а вслед за ней Толик «Фёдор», мой друг институтских лет. Он приехал в Гурзуф за час до вышеописанного события, и немедленно примчался на аллеи в поисках нас с Борькой. Но первой любвеобильному «Фёдору» встретилась задорная девушка из Минска, сразу же предложившая ему пойти искупаться. Именно после этого случая Толик изрёк, что «Здесь нельзя тратить на девушку больше четырех часов - остальные обидятся!». Эта фраза стала не просто крылатой, а мужским лозунгом Гурзуфского отдыха.
Вернувшись на аллеи и войдя в моё отчаянное положение, Толик спас меня и мои ноги. Он, переобувшись в мои «улётные» кроссовки, отдал мне свои новые венгерские «чудо-тапочки» с массирующей подошвой. Его отец, вернувшийся из профсоюзной турпоездки, подарил сыну это доселе невиданное изделие лёгкой промышленности соцлагеря.
Учитывая, что встретившись с «Фёдором», мы сразу начали отмечать традиционный «приплызд», который плавно перешёл в празднование жизни с продолжением в коктейль-холле и у нас в «фанзе», моя утраченная на время чувствительность к боли восстановилась с новой силой на третьи сутки. И одновременно стало предельно ясно, что массажные тапки скорее добивают изуродованные кроссовками ступни, чем облегчают моё существование.
Теперь передвигаться я мог только на внешних рёбрах стоп со скоростью беременной черепахи, периодически вспоминая произведение русского классика про ногайский плен и подшитый под кожу ступней нарезанный конский волос.
Через пару дней Андрюшка «Крекс» съездил в Ялту и привёз мне купленные там войлочные домашние тапочки, в которых я и шаркал по Крыму до возвращения в столицу.
Дома, я снова смог полноценно передвигаться только после двух недель усердного лечения мазями и специальных заживляющих ванн.
Приехав в первую субботу сентября на традиционную Гурзуфскую «стрелку» у памятника Маяковского, я встретился с хромающим, едва передвигающимся «Фёдором». «Улётные» кроссовки «укатали» и его ноги наповал.
Возвращая мне всё ту же красивую и, с виду ненадёванную, «неубиваемую» обувку в обмен на венгерские тапки, Толик в сердцах проговорил: «Я бы подарил их кому-нибудь, но у меня и врага такого нету!».