На костях и развалинах обновлено 11. 07. 2016 года

   
     На костях и развалинах – обновлено 11.07. 2016 года.
 
     Предки наши – выходцы из Украины, Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, позже расселившиеся по всей России, прожили в тех местах более тысячи лет. Мизерное число евреев остается там и сейчас.

     Не было бы нашего трагического прошлого, не было бы нашего славного настоящего. Там осталась огромная часть нашей вековой еврейской истории, там родился хасидизм и сионизм, после перенесенный на землю наших далеких предков – в Израиль.

     Мы обязаны сооружать величественный памятник нашему народу, имя которому память о прошлом. Не было у нас другой возможности воздать должное тем, кто лег костьми на Украине, в Белоруссии, Прибалтике, Молдавии и других местах бывшего СССР. Пусть этот мой мизерный вклад приобщится к той памяти, которую заслуживают жертвы Катастрофы –  моего многострадального народа.

     В середине января 1944 года войска 1-го Украинского фронта под командованием генерала И. Ф. Ватутина, вытесняя немецко-фашистские войска с правобережной Украины, вышли на рубеж Сарны-Славута-Любар-Ильинцы.

     От местечка Ильницы в нескольких километрах юго-восточнее фронт резко изгибался влево, заворачивая к местечку Шажков, и уходил  к югу, к Днепру в районе Канева. Позади фронта оставалась окруженная крупная Корсунь-шевченковская группировка немецких войск, которую уничтожали войска 1-го и 2-го Украинских фронтов.

     В районе местечка Ильинцы фронт образовывался в тупой угол, углубляющийся во вражескую оборону более значительно, чем где-либо на трехсоткилометровом своем участке. Здесь не было каких-либо естественных преград, местность сравнительно ровная, но противник успел зарыться в землю и яростно сопротивлялся. Бои в районе местечка Ильинцы вроде бы имели особого значения.

     На запад от местечка Ильинцы, в тридцати шести километрах находилось местечко Немиров. Захвати его, советские войска овладели бы стратегически важной магистралью Винница-Умань, и вышли бы к другой, не менее важной магистрали Немиров – Могилев-Подольский, а это означало бы выход к Днестру. Обе воюющие стороны хорошо понимали значение Ильинецкого выступа и принимали меры: немцы закрепиться, советские войска прорваться к реке Днестр.

     Советским войскам 1-го Украинского фронта противостояли немецко-фашистские войска группы армий «Юг», во главе, которой стоял немецкий генерал танковых войск Э. Раус.
1-го  марта 1944 года из-за ранения генерала И. Ф. Ватутина, командование 1-м Украинским принял на себя маршал Г. К. Жуков.

     Немецкая оборона в значительной степени закрепилась во втором эшелоне, который проходил несколько западнее местечка Ильинцы и располагался на окраине небольшого местечка Жорнище.

     Отсюда, на юг, немецкая оборона тянулась по направлению к соседнему местечку Ситковцы, с противоположной стороны Жорнища, немцы располагались вдоль дороги, ведущей на север к местечку Липовцы, и далее, чуть повернув на запад, немецкая оборона упиралась в шоссейную магистраль Винница-Бердичев-Киев.

     Следует заметить, что линия  немецкой обороны располагалась на восточной стороне грунтовой дороги, соответственно проходившей по названным выше местечкам. Эта дорога имела примечательное обозначение: по обеим ее сторонам росли тополя и липы. Вековые исполины, достигающие пятнадцатиметровой высоты, красавцы-тополя и липы, словно ожидающие наблюдатели, вытянулись вдоль дороги, а заодно и вдоль немецкой обороны.

     Тут необходимо сделать небольшое отступление. На магистрали Умань-Винница и далее на Киев в то время, да и, по-видимому, сохранились поныне так же по обе стороны шоссе те же вековые деревья-исполины, только - липы. Они были ниже тополей, но толще в обхвате, как бы подтверждая этим свой приличный возраст.

     Народное предание, переходящее из уст в уста, со многими потерями и искажениями, гласило, что тополя и липы насажены вдоль дорог в честь проезда тут одного из российских царей. Предание не сохранило в памяти имя царя, но утверждает, что по одной дороге он ехал по своим делам, по второй возвращался.

     Еще до войны жили старые люди, знавшие некоторые подробности об этих деревьях, но теперь уже никого в живых не осталось, чтобы рассказать о старине. Единственное, что сохранилось у местных жителей, они всячески оберегали эти старые деревья и строго наказывали тех, кто пытался нанести деревьям какой-либо вред.

     Так вот теперь, когда немцы окопались под этими деревьями, местные жители очень беспокоились за сохранность тополей. Почему-то немцы уделили большое внимание участку обороны непосредственно у южной окраины села Жорнище, где располагался местный колхоз и рядом с ним два старых кладбища: христианское и еврейское. Правда, к этому времени в Жорнищах уже не было совсем евреев, их еще в 1941-1942 годах уничтожили совместно с евреями местечка Ильинцы.

     Еще до того, как фронт остановился в этих местах, правое крыло 1-го Украинского фронта нанесло из-под Киева удар и освободило от немцев города: Коростень, Брусилов и Казатин. В боях отличилась танковая армия генерала М. Е. Катукова, в частности танковая бригада полковника И. Н. Бойко. За захват станции Казатин советское командование наградило командира 64-й танковой бригады полковника И. Н. Бойко Золотой звездой Героя Советского Союза.

      Полковник И. Н. Бойко был уроженцем  местечка  Жорнище и недалеко от его родного дома, стоявшего у самого правления колхоза, немцы  теперь расположили свою оборону. Случайно или специально, мне неизвестно, но для прорыва обороны немцев в районе Ильинцы-Жорнище к переднему краю советских войск была переброшена танковая бригада полковника И. Н. Бойко.

     Уж постарались армейские политработники и преподнесли солдатам для поднятия духа весть о том, полковник И. Н. Бойко с вверенной ему танковой бригадой будет освобождать родное село.

     Или немцы узнали об этом, или так сложились обстоятельства, что вблизи родного дома И. Н. Бойко немцы усилили свою оборону. Очевидцы тех дней утверждали, что участок обороны под местечком Жорнище посетил какой-то немецкий генерал, возможно, что им был генерал   Э. Раус.

     Как бы то ни было, немцы установили на этом участке три противотанковые артиллерийские батареи – 12-ти артиллерийских систем! Несколько десятков танков и самоходных артиллерийских установок зарылись в землю за жилыми домами и колхозными постройками, готовые в каждую минуту выползти из своих укрытий и контратаковать советскую пехоту и танки.

     4 марта 1944 года советские войска предприняли наступление. Первый заслон немецкой обороны под Ильинцами был прорван и танкисты полковника И. Н. Бойко устремились к Жорнищам. Они сразу наткнулись на противотанковую оборону, но, не сдерживаясь, упорно ползли к окраине села.

     Два дня в сражение немцы не вводили свои танки и самоходные орудия, из укрытий вели огонь по наступающим советским танкам «Т-34» и пехоте. На третий день советскими танкистами с утра была предпринята отчаянная атака.

     Немцы вывели свои машины, и разгорелся поединок. В бою было перепахано все, в том числе христианское и еврейское кладбища. Гусеницы тяжелых машин сравнительно  легко  разворачивали уже  оттаявшую землю. К исходу дня оборона немцев под Жорнищами была смята и советские танки вырвались на дорогу, ведущую к  местечку Немиров.

     Как отмечало советское командование полковника И. Н. Бойко за проведенные им бои по освобождению родного села, мне не известно, но звезду героя не дали. Танкисты 64-й танковой бригады после сражения под местечком Жорнище вышли на оперативный простор, вскоре форсировали Днестр, достигли города Черновцы, захватив его с ходу. За взятие этого города полковнику И. Н. Бойко была вручена вторая звезда героя.

     После войны на одной из площадей города Черновицы был установлен советский танк
Т-34, принимавший участие во взятии города.

     На месте боев под селом Жорнище остались свыше четырех десятков немецких подбитых, обгоревших боевых машин и 12 противотанковых артиллерийских систем. Потери сторон были примерно равными.

     Советские танки вскоре подобрали и куда-то отправили, а немецкие танки, самоходные орудия, и артиллерия еще долго, почти до конца сороковых годов оставались на месте сражения. После их изрезали на металлолом и увезли на железнодорожную станцию Липовцы.

     Христианское кладбище упорядочили местные жители. А вот еврейское – не было, кому этого сделать. Властей такое положение не волновало, а евреев живых в Жорнищах не было.

     Как я уже ранее упоминал, в Жорнищах в живых остались лишь два спасшихся пожилых еврея – Франк и Вороновицкий. Пришлось им взять лопаты в руки и закапывать останки тех, кого потревожили гусеницы танков и разрывы снарядов. Но сделать удалось немного.

     Прошло какое-то время и власти позаботились об изуродованном еврейском кладбище. Они пригнали сюда трофейный танк, с которого была снята башня, он выполнял работу трактора в послевоенном колхозе.

     Гусеницами этой тяжелой машины было сравнено старое еврейское кладбище, передавлены виднеющиеся на поверхности черепа и кости. Позже бывшее кладбище было окончательно запахано, а спустя год-два на этих местах выросла буйная колхозная пшеница.

     Из 60-70 жорницких еврейских домов уцелело только три: в одном сразу же после войны сделали сельский магазин, во втором что-то наподобие закусочной, в третьем контору местного сельского потребительского общества.

     Местечковая синагога, построенная в XVII веке, была разбита снарядами. От нее еще оставался какой-то остов, но позже его разобрали для нужд колхоза. А вот подвал под синагогой уцелел.

     Торговое руководство района загрузило в него поваренную соль, засыпали в подвал вагона два. Соль быстро отсырела, затем – окаменела, и взять ее оттуда оказалось невозможно. Пришлось применять взрывчатку, что привело к разрушению подвала, человеческим жертвам и к непригодности соли.

     Спасшиеся жорницкие евреи: Франк и Вороновицкий в середине пятидесятых годов умерли, на них окончилась история одного из многих древних еврейских поселений Украины – местечка Жорнище.

     Здесь нет никаких признаков, не осталось ничего такого, что бы напоминало о жорницкой еврейской общине. Только в произведениях еврейского писателя Аврахама Высоцкого, родившегося в 1883 году в местечке Жорнище, можно найти некоторые отзвуки еврейского прошлого в местечках Жорнище, Ильинцы и Немиров.

     В период оккупации и боев не меньше пострадало и местечко Ильинцы. К октябрю 1942 года в местечке не осталось ни одного еврея. Более чем двухсот домов, принадлежавших когда-то евреям, уцелело несколько десятков. Значительная часть уцелевших домов являлись добротными кирпичными зданиями, отнятыми у евреев еще в период ликвидации НЭПа – в 1927 году.

     До войны, в период ее и в последующие годы в этих зданиях располагались разные советские и оккупационные учреждения, организации, только этим можно объяснить их сохранность.

     Другие жилые строения, принадлежавшие евреям, просто были разрушены оккупантами. Уцелело несколько старых домов и добротных кирпичных зданий. Величественная синагога, одиноко стоявшая в стороне от исчезнувших навсегда еврейских кварталов. В местечке Ильинцы не было ни одного административного здания, построенного в 1927-1958 гг. советской властью.

     Районные учреждения и организации, как-то: районный комитет партии, исполнительный комитет, отделы милиции, МВД и МГБ, военный комиссариат, суд, прокуратура, сберкасса, партийный кабинет, почта, помещения системы потребкооперации, банк, дом культуры, чайная, типография, аптека, библиотека и другие организации размещались в принадлежавших евреям (нэпманам) домах, отнятых у них еще до 1927 года.

     В здании бывшей синагоги, построенной в конце XVII-го века, разместились цеха местного районного промышленного комбината. Теперь там жужжали пилы, стучали топоры, а над всем этим в куполе здания зияла огромная дыра, а у новых хозяев не было средств на ее устранение.

     Лишь когда сюда приходило районное начальство, то оно, обнаружив дыру в потолке, давало распоряжение не заделать ее, а забелить уцелевшую часть купола синагоги, на которой все еще виднелась еврейская библейская роспись. И всякий раз усилия забелить роспись заканчивались неудачей: красители неспособны были затушевать яркие краски росписи.

     Частично уцелела и местечковая ратуша. Здание, также построенное в конце XVII-го-века, было сложено из кирпича и достаточно пострадало в период войны, однако казалось, нет такой силы, которая способна разрушить до конца мощную кирпичную кладку.

     Более десяти лет ушло у властей на полное разрушение этого здания. И хотя это здание считалось собственностью райпотребсоюза, оно было построено когда-то евреями и также в свое время отнято у них советской властью.

     В местечко Ильинцы после войны стали возвращаться бывшие его жители евреи, успевшие в 1941 году заблаговременно покинуть свои дома  и бежать с отступающими  советскими войсками.

     Это были жалкие остатки уцелевших семей, которые не нашли в родном местечке ни своих близких, ни своих домов. Они селились в полуразрушенных домах, подвалах и налаживали свою послевоенную жизнь.

     По утверждениям этих людей, местечко Ильинцы до войны насчитывало десятитысячную еврейскую общину. Теперь к нему возвратилось из так называемой эвакуации менее ста еврейских семей – около 400 человек. А тех, кто пережил годы оккупации и расстрелы, в живых оставались единицы.

     Для уцелевших евреев жизнь должна была продолжаться. И хоть как глубоко было их горе: многие не нашли своих жен, детей, родных – жизнь приходилось начинать сначала.

     Чуть-чуть теплилась религиозная еврейская жизнь, преследуемая властями. Берко Скляревич – уцелел при массовых казнях, но потерял при этом семью. Он принялся за исполнение обязанностей местечкового раввина. Его преследовали, тягали разные «органы», а он все отмахивался и приводил им в доказательство свою личную трагедию и умело выходил из трудных ситуаций, грозящих судом и тюремным заключением.

     Как уже упоминалось выше, Ильинецкий район был очищен от оккупантов в марте 1944 года, однако до 1949 года на территории района и, особенно соседних: Ситковецком, Дашевском, Оратовском и Гайсинском районах, в лесных массивах обитали и орудовали небольшие банды.

     Самой значительной из них была одна многочисленная шайка, организовавшаяся в боевой отряд бывших полицаев, по каким-то причинам не успевших удрать с фашистскими войсками. В этой банде имелось несколько немецких солдат СС, не пожелавших сдаться в плен в свое время.

     Банда безнаказанно орудовала в нескольких районах и, казалось, была неуловима. Помимо этой банды в лесах находилось немало других уголовных банд, занимавшихся мелкими грабежами, сведением личных уголовных счетов и сводивших к нулю усилия  госбезопасности и милиции в деле розыска  главной – военно-политической банды.

     Весной 1946 года районный отдел МВД получил сведения о том, что в районе танковых боев марта 1944 года, в небольшом, примыкающем к этому месту лесу, заметили вооруженных людей в немецких касках.

     Этого было достаточно, чтобы забить тревогу. Отделы МВД, МГБ и милиции не располагали значительным числом сотрудников, чтобы немедленно начать преследование банды, и имеющиеся у них силы не могли рассчитывать на успех, зная, что им противостоит хорошо вооруженная немецкими автоматами и пулеметами, ручными гранатами довольно опытная группа бандитов. 

     Руководство района решило создать из числа партийного и советского актива отряд бойцов, вооружить его и привлечь к ликвидации банды.

     Спешка в организации отряда была невероятная. Партийная верхушка района сама-то избегала попасть в отряд, привлекая в него участников войны. Еврейская молодежь местечка откликнулась на призыв и добровольно участвовала в этой операции.

     Ей было известно, что в банде находятся некоторые из полицаев, принимавшие участие в расстрелах ильинецких и жорницких евреев. По слухам в банде могли быть известные в округе полицаи Лущик и некий бандит Чурпита, прославившийся своей жестокостью при расправах над беззащитным еврейским населением.

     Согласно плану операции по ликвидации банды, в определенные места и время вокруг леса должны прибыть небольшие отряды. В назначенный час они должны начать наступление к тому месту, где засекли банду.

     Практически небольшой лес должен был быть окружен. По прямой линии до места нахождения банды не более восьми километров. Для того чтобы оказаться в тылу бандитов, некоторым отрядам приказывалось выступить несколько раньше других.

     Общее число участвующих в операции составляло не более двухсот человек. Все они были вооружены советскими карабинами. Практически получалось, что они слабее банды, вооруженной автоматами и пулеметами. Прибывшие на исходные позиции приблизительно к назначенному времени отряды стали медленно приближаться к месту нахождения банды, и сразу же были замечены ей.

     У бандитов было еще достаточно времени, чтобы прорваться между отрядами, но они этого делать не стали. Напротив, заняли круговую оборону и даже успели окопаться. Помимо того, бандитам было очень удобно укрываться за разбитыми немецкими танками, артиллерийскими орудиями, ржавевшими тут с марта 1944 года, и они достаточно умело это использовали.

      Стало ясно, что бой состоится на месте старого еврейского кладбища, где еще к тому времени оставались на поверхности черепа и кости, вывороченные из могил гусеницами танков и разрывами снарядов

      Так и произошло. Бандиты, подпустив поближе отряды, открыли сильный огонь. Бой длился более двух часов. Большая группа бандитов, обнаружив слабое место в цепи наступающих, прорвалась и, отстреливаясь, ушла в лес. На месте боя осталось восемнадцать трупов бандитов.

     Все они были тяжело раненными и, не желая сдаться, застрелились. Ни одного из них не удалось взять живым. Значительной части банды, почти две третьих удалось вырваться из окружения. Среди них был Николай Чурпита.

     Был ли среди них полицай Лущик, установить не удалось. Потери среди участников этой операции были чувствительны: трое убитых и четырнадцать раненых из них несколько человек тяжело. Погиб начальник районного отдела МГБ майор Великаев, директор ильинецкой мельницы Портной, второй погибший, также еврей, фамилия которого не запомнилась директором  местного лесхоза.

     Эти трое оказались именно в том месте, где прорвалась часть банды. Погибших захоронили в Ильинцах в братской могиле, что между помещениями лесхоза и техникума, рядом с останками советских солдат и офицеров, погибших во время освобождения местечка Ильинцы в марте 1944 года.

     Дети – две малолетние девочки Портного – жили в семидесятых годах в городе Львове, а после  уехали из  СССР, возможно, они в Израиле и будут читать эти строки.

     Что же сталось с бандитом Чурпитой? В 1947 году его выловил в соседнем селе Хренивке эмгебист капитан Бабкин, но, конвоируя бандита, допустил оплошность, и Чурпита воспользовавшись ситуацией, ушел невредимым. Позже его выловили еще раз, держали в Винницкой тюрьме, иногда на следствие привозили в Ильинцы.

      Отправляя очередной раз в тюрьму, конвой также допусти оплошность и Чурпита на его глазах, преследуемый огнем на поражения, достиг леса и скрылся в нем. В этот раз бандит ушел навсегда. В конце семидесятых годов, бывая в Ильинцах, я интересовался у осведомленных об этом случае лиц, разыскали ли бандита. Ответ был отрицательный. О розыске бывшего полицая Лущика мне ничего неизвестно.
 
      Местечко Ильинцы, с его четырьмя сотнями евреев, имело свои беды и свои радости. Первого было гораздо больше, чем второго. Все зависело от характера первого секретаря райкома партии.

      Если он был равнодушен к евреям, то жизнь могла быть терпимой, если же он был скрытым, хуже того - явным антисемитом, а ему надлежало быть таким, то жизнь евреев в местечке становилась невыносимой.

      Ильинецкий район имел свои, так сказать, достижения. В районе насчитывали двух Героев Советского Союза. Упоминаемый уже дважды герой И. Н Бойко и прибывший в район на вакантную должность директора лесхоза, вместо погибшего Портного – Герой Советского Союза А. М. Грабчак.

      Первый в район приезжал редко и как-то на предложение секретаря райкома выступить перед жителями Ильинец в доме культуры, коротко ответил: «Там соберутся одни жиды...» и выступать не стал.

      А. М. Грабчак, поселившийся в райцентре «выступал» почти ежедневно, но не в доме культуры, а там, где поблизости было много евреев.

     С места расстрела ильинецкой еврейской общины в 1942 году сбежал  четырнадцатилетний  подросток. В силосных  ямах остались лежать его родители, братья, сестренки. Потрясенный увиденным и пережитым, он заболел.

     Уже, будучи юношей, он не воспринимал места нахождения, окружающей среды и т. п. Он, скитаясь по селам района, находил сочувствие у крестьян, всячески помогавших ему. Когда 1944 году возродилась еврейская жизнь в Ильинцах, Абраша – так звали его, оставаясь в местечке, содержался за счет общины.

     С 1946 года он стал немного поправляться и приходить в себя. Местом его постоянного пребывания была районная парикмахерская, где брадобреи еврей Нысл и украинец - Петька обслуживали посетителей.

     Петька – местный украинский паренек, чуть старше Абраши, сдружился с ним. Они часто вели какие-то разговоры на языке идиш, которым Петька владел в совершенстве, причем говорил на местечковом жаргоне.

     Как-то в парикмахерскую зашел побриться А. М. Грабчак. Герой свою драгоценную бороду жиду Ныслу не доверял, его брил только Петька. В таких случаях парикмахерскую должны были покинуть все, кто там был к приходу героя. Такой «порядок» завел он. Так случилось и в этот раз, как только вошел Грабчак, все ретировались, а зазевавшийся Абраша не успел.

     Петька, расшаркиваясь перед «персональным» клиентом и усаживая его в кресло, тихо шепнул Абраше, чтобы тот немедленно ушел. Юноша ответил на идиш, что уважает героя, и направился к выходу, но не успел. Пьяному герою послышалось, что Абраша вместо слова «герой»  сказал «гой».

     Возможно, было что-то похожее в его произношении, так как Абраша сильно картавил, заикался и искажал букву «р». Разъяренный Грабчак ухватил кресло, и мигом оно полетело в спину юноши. К счастью, удар не был сильным и Абраша успел выскочить, но этого оказалось достаточно, чтобы его слабое здоровье резко ухудшилось.

     Обезумевший Грабчак выбежал на улицу и открыл беспорядочную стрельбу. Он громко кричал, призывая к уничтожению всех уцелевших евреев. Такие приступы безумия у Грабчака случались часто, особенно когда у него начинался очередной запой.

     В таких случаях милиция никогда даже и не пыталась утихомирить разбушевавшегося самодура. Это мог сделать только первый секретарь райкома Антимонов, которого Грабчак всегда «слушался».

     А что же евреи? А ничего. Попросту разбегались, кто куда. Ведь следовал открытый призыв к погрому, и кто его знает, чем это могло кончиться, лучше было уйти подальше...

     Еще был в районе один открытый проповедник, призывавший к погрому. Этот бывал в районном центре только по воскресным дням, когда собирался базар. Инвалид войны, бывший танкист, обгоревший в танке и потерявший зрение, приходил в местечко всегда в сопровождении своей сестры.

     Жил он в ближнем селе Павловка. После базара он с сестрой обязательно посещал районную чайную. Налив себя алкоголем, он учинял там дебош, призывая собутыльников к еврейскому погрому.

     До 1952 года все эти антисемитские выступления вспыхивали и вскоре глохли с усмирением бушевавших. Но в 1952 году и следующем 1953-м, в связи с так называемым «делом» Еврейского Антифашистского комитета и «убийц в белых халатах», еврейская община Ильинец жила в постоянном страхе.

     Вот так, от случая к случаю, евреям напоминали, что скоро наступят для них дни еще пострашнее, чем они были в 1942 году...

     Период, когда во главе Ильинецкого райкома партии стоял первый секретарь некто Антимонов, человек русский, прослыл страшной полосой в послевоенной жизни евреев Ильинец. Они назвали это время «антимоновщиной».

     В эти первые послевоенные годы ни одна еврейская семья не помышляла об устройстве или строительстве жилья. Жили в развалинах, подвалах, хибарах и мирились с этим. Над евреями еще веял страх недавней катастрофы.       

     Пессимистически настроенные евреи говорили: «появится еще какой-нибудь Гитлер и добьет нас, а заодно и разрушит то, что не успел разрушить...»

     Вначале пятидесятых годов из советской армии началась демобилизация воинов, служивших в армии еще со времен войны. В местечко стали прибывать и еврейские парни, участники войны.

     Одновременно за послевоенные годы подросла молодежь в тех семьях, которые во время войны находились в так называемой эвакуации. Все чаще и чаще стали возникать новые, молодые еврейские семьи, а жить им попросту было негде.

      Под давлением этих проблем местечковые евреи стали браться за строительство, кто достроил к своему жилью комнату-две, кто задумал построить маленький домик.

      Строительного материала в продаже не было. Все приходилось доставать сложными, часто незаконными путями. За ржавый гвоздь платили баснословную цену. И все же люди строились. Камня и кирпича было достаточно, но их доставали в полном смысле слова из-под земли, на обширном пустыре, где когда-то стояли еврейские дома, снесенные во время оккупации.

      Под землей сохранились погреба, большие подвалы – все это когда-то строилось из муровано тесаного камня или хорошо обожженного кирпича. Евреи, да и не евреи, брали в руки ломы, кирки, лопаты и шли на пустырь.

      Поработав тяжело несколько времени можно было добыть камень для фундамента, сотню-две добротного кирпича для постройки печей и др. Помимо этого в земле можно было найти старые, но еще годные чугунные колосники и дверки к печкам, другие, хотя и старые, но еще пригодные дефицитные строительные материалы. Во всех этих находках немало встречалось человеческих костей.

     Однажды группа крестьян, занимавшаяся поиском камня и кирпича, обнаружила заваленный погреб. Расчистив место, они опустились в него. Первым, что бросилось в глаза, это было замурованное отверстие в одной из стенок погреба. Отверстие было небольшим и ясно выделялось на каменной стене.

     С большим трудом удалось выбить несколько кирпичей и расширить отверстие. Далее шли тоннели в двух направлениях. Спуститься в них никто не решался. О находке и сообщили местным властям. К месту прибыл сам секретарь райкома Антимонов. Осмотрев отверстие, он распорядился пробираться далее в подземелье.

     Первый, уходящий от погреба на запад проход в нескольких метрах оказался заваленным. Второй проход, шедший на юг, тянулся почти сорок метров, затем и круто опускался вниз. В конце прохода, где он обрывался, находилась небольшая подземная комната.

     Содержимое комнаты вынесли на поверхность, где к этому времени собрались, чуть ли не все евреи местечка. Находки были печальными, значение и ценность их понимали евреи.

     Тут были найдены: огромный серебряный восьмисвечник, два серебряных подсвечника, несколько больших книг в полуистлевших кожаных переплетах; скрученные длинные полоски кожи, с такими же кожаными коробочками; стеклянная лампа с истлевшей металлической головкой; матовый стеклянный абажур для керосиновой лампы внушительного размера и несколько человеческих черепов и костей...

     И чуть позже там нашли две шелковые стельки для обуви, на них виднелся четкий штамп: «Варшава, 1780 год». На нем значилась еврейская фамилия изготовителя-обувщика.

     Это были остатки жизни еврейской общины Ильинец, относившиеся к самому позднему времени далеких событий третьего раздела Польши (1795 год), когда эти места были охвачены так называемой «Колиивщиной».

     Местечковые евреи во главе с Берком Скляревичем стали просить секретаря райкома, чтобы он им разрешили забрать найденные предметы. На что тот ответил: «не положено». Забрали и унесли в райком находку, оставив евреям полуистлевшие ремешки с коробочками и человеческие черепа с костями. Евреи промолчали, забрали то, что им оставили, и схоронили тайком на еврейском кладбище, как принято по традициям.

     На огромном пустыре, где до 1942 года еще существовали еврейские кварталы  древнего местечка Ильинцы, власти не разрешали строить жилые дома. По так называемому генеральному плану застройки районного центра на этом месте намечалось разбить и насадить парк.

     Что же, парк на костях и развалинах не самое худшее, что могли придумать власти, могло быть и похуже. Однако за прошедшие более чем тридцать послевоенных лет на этом месте оставался пустырь и на нем собирался традиционный воскресный базар.

     Юго-восточная часть Винничины с ее многочисленными местечками, где когда-то жили большие еврейские общины, навсегда потеряла их. Только в нескольких городах и местечках: Виннице, Могилев-Подольском, Гайсине и Бершади восстановились еврейские общины с более чем ста семьями.

     В остальных местечках: Липовцах, Ильинцах, Оратово, Дашеве, Ситковцах, Немирове, Брацлаве, Теплике, Тростянце, Джулинке, Ольгополе и других оставалось в послевоенное время менее ста еврейских семей, а в некоторых десяток-два или совсем никого. Только пустыри с развалинами, человеческими черепами и костями напоминали о том, что тут когда-то жили евреи.

      Места захоронений, а такими были в основном силосные ямы колхозов или так и не сооруженные противотанковые рвы, приводили в порядок евреи. Местные власти, колхозы предпочитали держать в надлежащем порядке захоронения павшего скота «окописька» (укр. от слова окопано), а не места массовых захоронений расстрелянных и живыми зарытых евреев.

     Не раз местное руководство с согласия  вышестоящего, пыталось запахать места захоронений. Не раз уцелевшая горстка евреев при поддержке местных жителей вела отчаянную борьбу за эти святые места. И во многих местах, особенно там, где в послевоенные годы так и не была восстановлена маломальская еврейская жизнь, захоронения запахали.

     В годы разгула «космополитизма», «дела врачей» местечки покидала еврейская молодежь. Поступить в ВУЗы Украины с каждым годом становилось все труднее, а затем почти недоступно.

     Уезжали на Урал, Сибирь, Дальний Восток, где еще можно было поступить в высшее учебное заведение и продолжить учебу. За молодежью тянулись родители, покидая родные места и заодно оставляя без присмотра родные могилы.

     Так постепенно исчезала еврейская жизнь в местечках, и ей уже никогда не было суждено возродиться.