Crocodilus paradoxus

Кирюхин Дмитрий Вячеславович
У меня под кроватью живёт страшный большой крокодил. И я непременно должен вам об этом сразу сообщить. Ну, так, чтобы вы были предупреждены заранее, и уже больше ничему не удивлялись. Предупрежден – значит, вооружен, кажется, как-то так это говорится. А уж в отношении с крокодилами это просто непреложная истина.

Крокодил жил под моей кроватью, той, на которой я сплю, всё время, сколько я себя помню. Так что как он там оказался, об этом я, к сожалению, совсем ничего не могу вам рассказать. С самых первых дней, как только наступала ночь, и я собирался спать, он был там. Ждал ли он специально меня, или же ему просто нравилось моё подкроватье, сказать сложно. Единственное, что можно утверждать с точной уверенностью факта, так это то, что у меня под кроватью жил и живёт крокодил.

«Как же он выглядит?» – спросите меня вы и будете совершенно правы, ведь самое важное в крокодиле, на первый взгляд, это его внешний облик. Его умные янтарные или карие глаза с капелькой лукавости и провокации на самом дне, его изящные лапы с тонкими пальцами, каждый из которых заканчивается когтем, его хвост как образец равновесия и добродетели, его невообразимая кожа… Всё это чудесно и, несомненно, важно. Но не первостепенно. Самое главное для любого крокодила, а это знают все, кто их хорошо знает, это его голос. Голос, в котором живёт весь бархат реки Нил и водных течений. Живой голос, вот он, тот самый подарок, который драконы оставили своим любимым потомкам.

* * *

– Крокодил, ты здесь? – спрашиваю его я с замиранием сердца.

– Здесь, – отвечает крокодил. Хорошо, что кровать высокая, большая, ему меня оттуда снизу не достать. Я говорю:

– Хорошо, что кровать высокая, большая, у тебя там много места, удобно и совсем не тесно наверное! Обустроиться можно хорошо.

– А ты слезай с кровати и приходи, сам всё увидишь, чего я рассказывать-то буду, – говорит крокодил. И как бы заманивает, – Да, тут очень хорошо. Не то, что у тебя там, наверху. – Но я-то не совсем дурак, говорю:

– Спасибо! Но я лучше как-нибудь так, тут, сверху полежу.

– Ну, смотри, – говорит крокодил и замолкает.

Спустя пару минут он продолжает:

– Ты, наверное, подумал, что хорошо, что кровать высокая, потому, что ты думаешь, что так я тебя не достану, а сказал про удобства из вежливости. Но всё совсем не так как ты думаешь. Захочу – достану.

– Да нет, нет, что ты! – стараюсь убедить его я, – вовсе не поэтому. Просто пришло в голову, какое же это многофункциональное устройство эта кровать! Одному хорошо – сверху, а другому ничуть не хуже – снизу. А по твоим словам, так и вообще лучше во сто раз, – кажется, он мне верит. Но потом отвечает:

– Ты не думай, если я захочу, то сразу же тебя сцапаю. И съем. Если только я захочу. Надо только захоотееееть… – крокодил задумчиво напевает что-то у себя там, под кроватью.

– А почему же ты не хочешь? – затаив дыхание спрашиваю я.

– Ха, ты боишься, что ты такой невкусный? – смеётся крокодил. Как будто такие вещи могут кого-то в мире волновать! Хотя нет, постойте, жареную картошку, наверное, это интересует. Ведь несъеденные невкусные кусочки кажутся на пустой тарелке такими грустными! – Ты не бойся, – говорит крокодил. – Просто я уже плотно и вкусно поел, мне больше не хочется. Ох, хорошо-то как! – кажется, словно крокодил потягивается там, под кроватью, и слегка сучит всеми четырьмя лапами.

– А что ты ел тогда, раз так наелся? – недоумеваю я.

– Ты приходи ко мне сюда, тут просторно, я и тебя накормлю! – отвечает мне хитрый крокодил.

– Нет, спасибо… я тоже уже… наелся… – отвечаю я и, повернувшись на правый бок к стенке, засыпаю.

* * *

– Здесь, здесь, ты чего молчишь? – в этот вечер крокодил заговорил первым.

– Да я думаю… – попытался ответить я.

– Я тоже, понимаете ли, думаю, но я же не молчу! – возмутился крокодил.

– Извини, – сказал я и внезапно заснул.

* * *

– В прошлый раз я заснул, – извиняясь, сказал я.

– Бывает, – меланхолично ответил крокодил. – Я тоже.

– Ты тоже спишь? – удивился я.

– Ну а ты что думал? Что я целыми ночами глаз не смыкаю только чтобы тебя подкараулить? Ну и мания величия у тебя! – засмеялся крокодил. – Или преследования. Ты же человек, а, следовательно, ничего крокодилье тебе не чуждо. Ты так же ешь, спишь, лежишь как и мы, крокодилы. Разве только, – уточнил крокодил, – ты не так развит в отличие от нас.

– В чём же? – сразу заинтересовался я.

– Мы, крокодилы, очень красивые. Но так как у тебя мания, у меня нет никакой возможности тебе это доказать.

– Да у тебя под кроватью и света-то нет, как же я увижу! – воскликнул я.

– Свет это вторично, – махнул невидимой в темноте лапой крокодил. – Свет это неважно. Главное это у тебя мания. И меня это беспокоит.

– Почему тебя это так беспокоит? – не унимался со своими расспросами я.

– Потому что я крокодил, – сказал крокодил, – и затих до следующей ночи.

– Послушай, ведь ты же знаешь всё-всё, что происходит у тебя там, под кроватью, да? – спросил я его.

– Ну, разумеется, – гордо ответил крокодил.

– А я солдатика потерял, он случайно не к тебе туда закатился?

– Так вот что такое твёрдое, острое, холодное и мелкое колит меня в бок! – воскликнул крокодил рассерженно. – На, забирай своего оловянного солдатика отсюда! – и из под кровати пулей выскочила фигурка рядового Преображенского полка, который звякнул в темноте и затих где-то в углу рядом с батареей. – Утром найдешь, – буркнул крокодил.

– Спасибо большое! – от души сказал ему я засыпая.

* * *

Потом мы придумали играть друг с другом в мяч, пока кто-нибудь из нас не засыпал. Я взял маленький резиновый мячик, с тонкими стенками, наполненный упругим воздухом, такой, что отскакивает от стен и рук играющих как рыжая молния. Я кидал мяч крокодилу а тот пружинил его одной из четырёх лап так, что через мгновение мячик вылетал из-под кровати. Обычно так мы играли довольно долго, когда же один из нас забывал делать передачу другому, это означало, что один из соперников заснул. Однажды наша игра затянулась, но вдруг внезапно после моей особенно сильной подачи раздался негромкий щелчок, и всё стихло.

– Ты уже спишь? – тихо и осторожно спросил я крокодила.

– Нет, – глухо ответил крокодил.

– Почему же не подаешь тогда?

– Мяч… вне пределов досягаемости… – загадочно проговорил крокодил и снова замолк.

– Наверное, снова за батарею закатился? – догадался я.

– Наверное.

Затем мы оба заснули.

* * *

Однажды, когда мне особенно не спалось, мы разговорились о других зверях.

– Ты каких еще зверей любишь? – спросил я крокодила.

– Нас, крокодилов, конечно же! – сразу же ответил мне он.

– А я всех люблю… – сказал я.

– И даже вошек? – удивился крокодил.

– Наверное… я их никогда не видел, – ответил я.

– Твое счастье! – засмеялся крокодил. – Просто в отличие от тебя я много про них знаю.

– Например? Расскажи, расскажи, расскажи, пожалуйста! – стал просить его я.

– Ну, хорошо, – согласился наконец крокодил. – Вот, например, волк. Волк – самое жестокое и хитрое животное. Волк всегда ходит по ветру, чтобы его след не могли учуять собаки, а когда начинает выть, то волк подносит лапу к пасти, чтобы создать впечатление, будто он не один. Его укус страшно ядовит, поскольку волк питается жабами, как собаки волк часто подвержен бешенству. Волк обладает такими дьявольскими свойствами, что даже трава не растет там, где он когда-либо проходил. У человека, встретившего волка на своем пути, есть только один шанс уйти от него: заметить волка первым, тогда зверь теряет свою агрессивность и убегает. Однако если более зорким окажется волк, человек останется парализованным и, скорее всего, будет съеден, а если по счастливой случайности этого не произойдет, он будет немым до конца жизни*.

– Ужас какой! – испугался я, хотя и не совсем поверил рассказу. Ведь волки такие хорошие! Ну, вы знаете, видели их на канале про животных. – А про медведей расскажешь?

– Медведь – это животное с сильными лапами, – продолжил крокодил. – Большей силой обладает медведица: поймать ее практически невозможно, к тому же от нее идет отвратительный запах. Медведя же, наоборот, можно приручить, если выколоть ему глаза и до отвала кормить медом. Чем больше его бить, тем толще и сильнее он станет, и тогда он отлично годится для использования в качестве тяглового скота. А после смерти медведя из него можно получить жир, который, если прикладывать его к голове, представляет собой лучшее средство от облысения. Медведица вынашивает своих детенышей всего тридцать дней, и поэтому они появляются на свет мертвенькими. По величине они не больше крысы и не имеют ни глаз, ни шерсти. К жизни их возвращает сама мать путем многодневного тщательного вылизывания*. Вот, – сказал довольный крокодил. Наверное, он устал от такого длинного рассказа. Но после таких ярких описаний сон ко мне никак не шел, поэтому я стал просить крокодила еще:

– Ну, расскажи еще, расскажи! Расскажи про оленя?

– Олень ненавидит змей, – со вздохом начал крокодил, – поэтому олень охотится на них и поедает. Но если в течение трех часов после этого он не выпьет воды из источника, то его ждет верная смерть. Если же ему удается это сделать, он обретает не только жизнь, но и молодость, что является причиной его долголетия. Олень никогда не болеет и не подвержен лихорадке. Он очень любит музыку, и при помощи мелодичного посвистывания его можно привлечь и поймать, но только в том случае, если его уши подняты; если же они опущены, он абсолютно ничего не слышит. Когда оленя окружают охотники, он не защищается, а проливает горькие слезы, что иногда спасает ему жизнь*.

– Жалко оленя, – сказал я, и мы надолго замолчали.

– Среди экзотических животных самый необычный это хамелеон, – внезапно проговорил крокодил. – У него тело ящерицы, спина и чешуя рыбы, голова обезьяны и лапы сокола. Он очень пуглив и поэтому часто меняет окраску, причем может принимать любой из существующих цветов, кроме красного и белого. Хамелеон никогда не ест и не пьет, его единственная пища – воздух. По этой причине тело хамелеона абсолютно бескровно. А желудок хамелеона обладает магическими свойствами: если туда поместить огонь, то вскоре пойдет дождь или начнется гроза. Поэтому никогда не корми хамелеона чем-то горячим…*

– Например, соусом карри? – догадался я.

– Например, соусом карри, – подтвердил эхом крокодил.

– Эх… – вдруг вздохнул крокодил в темноте под кроватью.

– Что такое? – тут же спросил его я.

– После этих рассказов задумался я о себе, – грустно сказал крокодил, – и пришёл к выводу, что обладаю натурой слишком доброй и чувствительной…

– Но почему? – заинтересовался я.

– При виде человека я не могу не удержаться от того, чтобы поймать его и съесть. Но ведь после завершения трапезы я буду очень сожалеть о совершенном поступке! И плакать много часов подряд…

– Ты не плачь, – сказал ему я. – Ты даже если меня съешь, то всё равно не плачь. Я не хочу, чтобы съев меня, ты плакал.

– Спасибо… – тихим голосом ответил мне растроганный крокодил и замолк. За окном светало.

* * *

Через какое-то время мы переехали в другую квартиру. Там была уже совсем другая кровать, и, честно говоря, я не представляю, как крокодил мог бы перебраться с нами незаметно. Хотя с другой стороны, совершенно очевидно то, что он не остался и не стал жить с другими новыми хозяевами. Такая уж у него была натура, сентиментальная. Я думаю, что, скорее всего, мой друг крокодил перебрался куда-нибудь поближе к дому, к теплу африканских вод, и сейчас он обязательно лежит где-нибудь в тепле и греет свои блестящие чешуйки на солнце, вспоминая иногда о темноте и просторе своего пространства под моей кроватью. Может быть, иногда он вспоминает и обо мне.

* Здесь и далее описания животных из средневековых бестиариев цитируются по изданию: Пастуро, М. Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола. – М.: Молодая гвардия, 2001. – С. 184–188.

На иллюстрации: Маттеус Мериан Старший (1593-1650 гг.). Крокодил. Гравюра на меди, акварель. / Дж. Джонстон. Всеобщее обозрение естественной истории. Амстердам: J. J. Scipper, 1657, Лист № 79 (Tab. LXXIX)