Когда какое-то произведение эффектно вписывается в кинематографическое пространство, невольно возникает желание найти самую лучшую экранизацию романа или повести.
И по-моему, лучший фильм всех времен и народов по булгаковскому
роману «Мастер и Маргарита» - картина от Александра Петровича 1972 года.
Югославская черная волна - это как раннее перестроечное кино, только намного, намного больше голых девушек. (В перестроечном «Покаянии» Тенгиза Абуладзе нам на несколько секунд показывают роскошное голое женское тело, но в фильме югославской черной волны Желимира Жилника «Ранние работы» от 1969 года соратница неформальных марксистов бегает голышом почти постоянно, ничуть не стесняясь социалистического зрителя.)
В «черной волне» также сильнее ощущаются философские идеи первых лет русской революции 1917 года: ненавязчиво ожидаешь горячечных разговоров о Плеханове и Троцком, Бухарине, ролях Каменева и Зиновьева в «научном» марксизме.
Мировой коммунизм еще не разложился из-за интимного знакомства с американским образом жизни, писатели и художники наивно верят в социальную справедливость и нет язвительного кухонного бессодержательного диссидентства восьмидесятых. Правда, эгалитарность у режиссеров черной волны тоже американская - как возможность деревенского воришки, нищего парня стать рок-музыкантом и надеть на худые плечи красивый пиджак («Когда я буду мертвым и белым» Живоина Павловича от 1967 г.)
Ибо безродные сумасшедшие панкующие персонажи - популярные
герои «черной волны».
Советское перестроечное кино сейчас почти забыто и причина ясна: в тогдашнем кинематографе слишком много внимания уделяли сиюминутности, вопросам на злобу дня. Будто кроме «гласности» и «нового мышления» ничего интересного в мире не происходило. Черная волна намного философичнее и «международнее», например, происходит яркое, даже порнографическое обсуждение зарубежных художественных исканий, как в посвященном венскому акционизму «Сладком фильме» Душана Макавеева, запрещенной до сих пор на Западе картине. И поэтому не удивляет, что А. Петрович обращается к советскому писателю Булгакову, несмотря на политику неприсоединения Югославии.
Почему в России, как ранее в СССР, не смогли сделать «качественный» фильм по «Мастеру и Маргарите»?
Если вы жили в восьмидесятых в СССР, если вас привлекали тайные тропы хиппи и панков, хаотически-бессмысленное блуждание по неформальной Москве, рано или поздно ноги выводили на «биса», к «булгаковскому подъезду». В сумраке и среди покрытых граффити стен сидели на ступеньках, подоконниках романтически-богемного вида девушки и юноши. К восьмидесятым годам книга «Мастер и Маргарита» обросла своими фанатами, как позднее группа «Кино».
Навыки толкования «евангелия от сатаны» (как называли «М&М некоторые священники) были обязательными: книга понималась только в рамках интеллигентской философии и никак иначе.
Однако в СССР «историческая» школа атеизма, предполагающая, что Христос существовал, но не был «мессией», широко не пропагандировалась - до времен перестройки и перевода книг Амброджо Донини. Итальянский коммунист оказался уместным во времена Горбачева; но еще раньше, после Кумрана и набиравших популярность «апокрифов» в переводах Рановича, интеллигенция с удовольствием обсуждала «историческую школу». И разумеется, фотографии плащаницы из «Науки и религии» украшали книжные полочки в восьмидесятых и позднее.
Итак, после 1986 года спор Берлиоза и Бездомного уже не вызывает подозрений в крамоле. Но «Мастер и Маргарита» с трудом понимается вне разветвленной интеллигентской философии — в России просто невозможно представить себе киноверсию Булгакова вне интеллигентской экзегезы! Советские и российские режиссеры, дерзающие прикасаться к Булгакову, все как один вышли из псевдопролетарского кинематографа: когда Юрий Кара попытался протолкнуть свой фильм в 1994 году, это оказалась исторически обреченная на провал картина; в 2005 году свою трактовку представил Владимир Бортко, но вряд ли коммунист, яростный антилиберал и проповедник горбачевской «чернухи» глубоко знаком с интеллигентской мистической философией. Вряд ли режиссеру «Канала», «Блондинки за углом» и «Собачьего сердца» интересны «нью эйдж» шестидесятых, апокрифические искания семидесятых или теософия восьмидесятых.
Демонология, алхимия, астрология, френология и хиромантия, чернокнижие, супраконфессиональное богословие - антинаучные «практики», они содержат в себя какие-то ярко ощутимые сладко-горькие, опасные эротические компоненты, недоступные прямолинейному, дерганному популистскому или социальному кинематографу. «Мастер и Маргарита» книга оккультная, режиссеру необходимо понимание нездоровой сексуальности, присущей черным наукам, как для мяса нужна соль. Но даже подбор актеров у Бортко и Кары примитивен, вызывает мрачную улыбку — старческого вида мужчины в молодежных одеждах, какая тут сексуальность!
...Петрович понимал и твердо веровал в основную интеллигентскую истину всех времен: творец выше пролетария, художник нуждается в улучшенных квартирных условиях, «быдло» всегда презирает интеллигенцию и готово «двинуть в рожу», а чиновник конкурирует с писателем за добавочный паек.
Грубые декорации, иногда нелогичные поступки героев Петровича, пустоты сюжета — и вместе с тем югославский режиссер вернулся к истинам Булгакова. Подчеркивая конфликт между производственными писателями и «творцами» в «Мастере и Маргарите», Петрович, конечно, защищает современного ему художника, но точно следует логике писателя.
А. Петрович не опустился до вульгарного кокетства с текстом (как сделал Ю. Кара) и не пытается создать точную кинематографическую версию романа. Петровичу дела нет до московского интеллигентского восприятия М. Булгакова. Аура черной волны катастрофична и отчаянна, у режиссера получается мрачная картина, но разве «Мастер и Маргарита» веселенькое чтиво? Петрович мощно беззастенчиво переделывает Булгакова. Он вписывает сюжет в югославскую историю, он акцентирует по-своему, не как Булкагов... и в этом наслаждение от кинофильма! Пусть работа Петровича немного раздражает русского зрителя: возможно, режиссер
решил еще ближе приблизить сюжет к югославским реалиям, отказался от особенностей русского языкового этикета, поэтому эпизодически персонажи взывают друг к другу по-пролетарски, по имени и фамилии, что непривычно для русского слуха - без обязательных «господин» или «товарищ». Однако на этом заканчиваются недостатки и начинаются достоинства. Все-таки Петрович неспроста считается сильнейшим режиссером Югославии.
Так, Воланд у писателя Булгакова «добрый», или скорее булгаковский сатана вписан в картину мира, где все служит добру, ибо «Бог есть любовь». Своего рода «богооправдание от Булгакова», теодицея: почему-то сразу вспоминаю Лейбница и более позднюю, совершенно нечитабельную вторую часть работы Поля Рикера.
Петровичу не нужна теодицея: у кинорежиссера слуги Воланда «действительно» омерзительные, как и положено слугам дьявола.
Булгаковская Москва чистенькая и красивая, люди будто в белых одеждах, весна-лето. Наоборот, у Петровича поздняя осень или зима. Однако Маргарита, да и Мастер, отчаянно щеголяют красивыми костюмами не по погоде: женщина отрицает головные уборы и даже кажется, будто Маргарита не носит кофточек или шерстяных рубашек (о это томительное ощущение «голого тела» под шубой!); Мастер также склонен отказаться от теплой одежды.
И да, оккультная эротика, присущая Булгакову, у режиссера заменяется на совершенно фантастическую сексуальность Мимзи Фармер — эта итальянская, французская и американская актриса настоящая спасительница фильма!
См. здесь https://my.mail.ru/mail/mosharov.vn/video/1330/1378.html