Помню, в те далёкие времена, когда я собирал всё, что попадало под руку: марки, конфетные обёртки-фантики и пр., была у меня старая спичечная коробка с надписью на этикетке «Наш ответ Чемберлену!»
Нет, к Антону Павловичу я отношусь с огромным пиететом, особенно, после того, как я и школа получили грамоту за спектакль, поставленный по его рассказу «Предложение», где я играл жениха, но больно фраза хороша!
Да и разговор касается, в какой-то степени, Чехова, потому что именно он, если судить по где-то вычитанному мной, заявил еще в те времена, когда зарабатывал на жизнь юмористическими рассказами, что может написать за несколько минут рассказ на любую тему, хоть про вот эту пепельницу!
И так мне эта «пепельница» запомнилась, что я подумал: «А не принять ли нам вызов нашего, понимаете, любимого классика!».
Вот тогда и вспомнился лозунг из далёких лет, тем более, что есть как раз подходящая по сюжету история моего друга, который уже (царство ему небесное!), не обидится, что я ее вам рассказал.
А теперь, когда я дал соответствующие пояснения, можно уже перейти от Чемберлена и Чехова (какое парадоксальное соседство!) к теме моего повествования. Итак,
МОЙ ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ПРО ПЕПЕЛЬНИЦУ.
Был у меня друг, который влюбился так, что вздумал жениться. И пошел, естественно, соответствуюшим образом экипированный, в семью своей дамы сердца. (Ну, чисто по А.П.Ч.!)
«Дама» же была весьма и весьма юной девушкой, а семья — очень-очень строгих, старых, даже я бы сказал, «старорежимных» нравов (впрочем, на то имелись основания).
Итак, мой друг, начитавшись и насмотревшись до этого разных фильмов, в изысканнейших выражениях признался в любви, попросил руки и сердца и, окончательно потеряв голову, сделал попытку поцеловать возлюбленную.
Когда он пришел в себя, то увидел (правым глазом, потому что на всей левой половине лица лежало что-то холодное), что вокруг него застыли в тревожном ожидании все члены семьи и сосед-врач, что пиджак и галстук, одолженный по такому поводу у меня, залиты кровью, а испуганная девушка рыдает в изголовье, причитая (по- грузински, естественно): «Почему у меня не отсохла рука!... Почему...»
Из доносившихся перешептываний он понял, что сам во всём виноват: «Ведь он хотел поцеловать ее до свадьбы!»
И все говорили, что раз он спасся, то ему предстоит долгая жизнь… Происшедшее вошло в анналы семейной хроники и передавалось сперва детям, потом внукам... Когда друг, бывало, сердился на что-то, или просто ворчал по поводу, или без, верная «Красавица», ласково называя его (естественно, по-грузински), « мой стукнутый», успокаивающе гладила шрам над правой бровью, а иногда, когда друг сильно «расходился», — и целовала в него. (Мне кажется, что друг иногда просто делал вид, что «заводится»! А может, и она это понимала? Кто их, любящих, разберет!)
Так они и прожили в согласии, пока, царство ему небесное!, она не поцеловала его в этот шрам в последний раз…
О.С. А причём тут Чехов с пепельницей? Чехов, конечно, нет, но та мраморная пепельница, которой девушка когда-то стукнула моего друга по голове, и которую кто-то в сердцах выкинул в ведро, а потом кто-то вытащил оттуда и отмыл от крови, до сих пор стоит в витринке (подальше от греха!) и с нее осторожно стирают пыль во время уборки, хотя откуда взяться в этом доме пыли в трельяже?
***** ***** ***** ***** *****
Ну, как?
А теперь забудьте об этой истории, потому что я ее выдумал.
Может, не как Чехов, но тоже достаточно быстро.
А «в действительности всё было не так, как на самом деле!» (или что-то в этом роде). Как до сих пор любит говорить наша подруга Флора Табидзе : «Факт тот, что...» дело обстояло так —
МОЙ ВТОРОЙ РАССКАЗ ПРО ПЕПЕЛЬНИЦУ.
Представьте себе: лето в Тбилиси... ЖАРА… Госэкзамены позади и уже нет формального повода приходить в дом другой сокурсницы, как я это делал несколько месяцев под предлогом подготовки к экзаменам. (Кажется, я где-то уже хвастался, что у меня были хорошие конспекты по некоторым основным предметам, но то что написано моим почерком!..)
Надо ли признаваться, что я «симпатизировал» ей с первого дня как ее увидел после перевода из Целинограда в Тбилмединститут?!
За эти месяцы посещений, я, кроме учёбы, конечно, перепробовал все блюда их домашней кухни, выучился их карточным играм и переиграл с многочисленными бабушками и тётушками… Вот разве что не курил с ее родной бабушкой, Любовью Иосифовной (которую внучки называли «балей»). А надо сказать, что она курила много, папиросы «Беломор-канал», или «Казбек» (а, значит, пепельницы в доме были!). Она очень напоминала мне мою бабушку, беби (хотя моя не курила), и любил я ее не меньше, чем ее старшую внучку…
В общем, считая себя порядочным человеком, я решил, что обязан жениться на этой самой внучке, или хотя бы должен сделать попытку этого, для чего (см. первый рассказ), отправился, «соответствуюшим образом экипированный, в семью своей дамы сердца. (Ну, чисто по А.П.Ч.!)»
Почему-то для объяснения я выбрал момент, когда мы были одни на открытой лоджии на уровне 4-го этажа. Расстояние между нами было не меньше метра… Так как я, высказавшись (так и просится написать «с замиранием сердца», хотя я вообще не помню, в каком был состоянии), ждал у перил своей участи, не предпринимая попыток «физического оскорбления», обошлось без кровопролития, хотя и без шампанского.
Прошло ровно 45 лет. На моей голове столько шрамов, (правда, не по причине моей Красавицы), что их хватило бы на двух завзятых бретёров, но никто меня по ним не гладит и не называет ласково «мой резанный»… Может, всё же надо было тогда рискнуть?..
А представьте, что бы было, если бы на лоджии поблизости была мраморная пепельница?! И если бы от волнения девушка промахнулась?!
Каково пришлось бы какому-нибудь случайному прохожему?
Вряд ли он вспомнил бы об Антон Палыче!
06.07.2016 г.