В последний раз, когда я видел солнце, я был молод, полон сил, верил в благие начинанья и недурно танцевал фокстрот. Теперь я лишь лежу, злобно пялясь пред собою и давлюсь слезами в неутолимой злобе какого-нибудь схимника, в делириозном порыве малюющего чудовищный лик своего божества. Полгода назад меня разбил паралич, и я не могу вымолвить ни слова, не могу пошевелить даже мизинцем. Я лежу у окна, однако не могу повернуть в голову, чтобы увидеть живописную местность, которая могла бы утолить мои жизненные запросы в таком положении. Иногда мне кажется, что санитары знают о моих терзаниях и специально держат меня в таком положении, чтобы я не мог смотреть в окно, а вместо этого пялился в собственное зеркальное отражение, ибо довольно большое зеркало располагалось всего в трёх шагах напротив меня. Какой смысл был в этом, в чём тут была докторская задумка, я понят не мог...
Почти каждый день я слышу трафаретные слова: «Не нужно ли вам чего?..», однако никто не предпринимает попыток проследить хотя бы за моими глазами и разглядеть в них чудовищную мольбу: «Да чёрт бы вас побрал, сатанинские отродья, просто переместите мою кровать изножьем вправо вполоборота, чтобы я мог хотя бы краем глаза видеть солнце и чудесные дали взгорий и лугов!». У меня сложилось стойкое впечатление, что они всё прекрасно понимают и просто издеваются надо мной таким образом. «Не нужно ли вам чего?», - спрашивают они, явно ухмыляясь при этом. Боже мой! Неужели я не ошибаюсь и это в самом деле такой способ глумления? Но почему же, боже святый? Кто затеял это и почему?..
Прямо на меня пялится искажённое злобой страшной лицо. Это моё отражение, дьявольский лик, который смотрит сквозь меня из каких-то тёмных и страшных глубин. Моё альтер-эго – ужасная маска злобы и ужаса, которая пялится на меня. Паралич застал меня врасплох – я не успел завершить важную сделку, которую заполучил мой конкурент и заклятый враг, возможно и подкупивший персонал клиники для того, чтобы устроить мою гибель, исключив шансы выздоровления. Доктор Хайнц Менгель не вызывал моих подозрений. Он был учтив, мягок в общении и превосходно компетентен, насколько я знал о нём. Он позаботился о том, чтобы в моей палате всегда были свежие цветы, однако у меня сложилось впечатление, что персонал заботился больше об этих цветах, чем обо мне. Поведение медсестёр вызывало крайние мои подозрения, их поведение казалось неестественным. Когда в очередной раз пришёл мой помощник Клаус Вульф и со скорбным видом два часа убивал меня гибельностью финансовых дел, я крутил, как мог, глазами, чтобы воззвать к его христианскому милосердию, но он даже не смотрел на меня, глядя в живописные дали за окном, пока я крутил глазами, видя перед собою ужасный этот лик… Затем, шумно похлебав минеральной воды, Клаус бодрым шагом удалялся, всем видом своим выказывая безразличие. Я снова оставался наедине с собою – кошмар, о котором едва ли помышлял Марк Аврелий и философы стоической школы.
Однажды, вырвавшись из забытия, я открыл глаза, отчего-то с крайним беспокойством вглядываясь в зеркало предо мною. Как будто кто-то или что-то приближалось оттуда, некая тень или фигура в чёрном. Мне показалось, что зеркало превратилось в тёмный коридор неведомых казематов. Кажется, я даже услышал гулкие крики там – крики невыразимой, запредельной боли… Так до утра я всматривался в этот тёмный лабиринт, который был так пугающе близок ко мне и в то же время столь бесконечно далёк.
Лишь когда солнце залило палату, я удостоверился, что вижу пред собою лишь зеркало и своё страшный лик в нём.
«Не нужно ли вам чего?..», - снова прозвучал ёрнический голос медсестры, даже не взглянувшей на меня. Всем усилием воли я попытался издать хоть один звук, однако ни один мускул не отреагировал. «Доктор скоро будет», - сказала медсестра и прикрыла дверь.
Через несколько минут я услышал спокойный голос доктора Менгеля: «Сегодня ночь красной луны» - «Последняя ночь!» - в ужасе пронзила меня мысль и я возопил всем своим существо, однако на лице моё не дрогнул ни один мускул. – «Вероятно, вы уже готовы…». Доктор наклонился ко мне и пристально посмотрел в глаза. Вопреки ожиданиям, я не увидел следов враждебности или злости на его лице. Глаза доктора были нечеловечески холодны. «Полагаю, да», - сказал он, отпрянув. Больше я его никогда не увижу, больше я вообще никогда ничего не увижу…
«Просто убейте меня!», - закричал я во весь голос. Доктор, направлявшийся к двери, внезапно остановился, будто услышав мой отчаянный крик, и, не оборачиваясь, негромко проговорил какую-то фразу на латыни. И в этот миг палату мою залило красным светом. «Боже мой!», - воскликнул я, вдруг вспомнив. Доктор сказал: Desine sperare qui hic intras…